Он вспомнил мрачный портрет в другой комнате; на нём Рексаллу, казалось, было за пятьдесят, а Эванора больше походила на старшего подростка.
И старый чернокнижник делал это до семидесяти лет... Это довольно долгое время, чтобы развлекаться со своей дочерью. И тогда... вот же я придурок! - ответил он сам себе.
Его огорчило, как он столь мгновенно-аналитический мог быть настолько глупым, когда дело дошло до очевидного.
- У них... были дети? - спросил он, уже зная ответ.
- Как ты догадался?! - взвизгнула она, удивлённая, затем её любопытство выровнялось до бесстрастия. - У них было много детей.
- И что же случилось с семейной линией?
Она продолжила уже абсолютно спокойно:
- Семейная линия Рексалла умерла, когда в 1675 году умер сам Рексалл.
Фэншоу наклонился увлечённо вперёд. Внезапно болезненное любопытство одолело его.
- Что ты имеешь в виду? Если линия умерла вместе с ним, то что случилось...- и остальная часть его вопроса растаяла, как воск на очаге.
- Что случилось со всеми этими детьми? - она скрестила руки прямо под грудью и почти грубым голосом сказала: - Никто не знал наверняка, пока после смерти Джейкоба не нашли его дневник, но... время от времени Эванора исчезала. Поэтому, когда горожане спрашивали Джейкоба, где она, он говорил, что она путешествует.
- Сегодня я не получаю высоких оценок за восприимчивость, но сделаю безумное предположение и скажу, что она, вероятно, на самом деле не путешествовала?
- Нет. Она не делала этого. Она была в доме всё время... девять месяцев, раз за разом, если ты понимаешь, о чём я.
- Чтобы никто из горожан не узнал, что она беременна, - задумался Фэншоу. - Но потом всё равно бы все узнали. Ведь дети... О, только не говори мне...
- Верно, Стю. Эванора не путешествовала, она была беременна, дети были рождены от её собственного отца, но детей никто никогда не видел. Я говорю это не для того, чтобы полностью испортить тебе ночь, но - эй! - ты сам спросил!
- Да, я это сделал.
Он знал, что у него есть несколько секунд перед тем, как он услышит это. Он просто смотрел на неё в угрюмом молчании.
- Джейкоб приносил в жертвы ради своих оккультных ритуалов не кошек...
Фэншоу выпил свой напиток, заметно побледнев.
- На этой ноте... могу я заказать ещё одну рюмку, пожалуйста?
* * *
Фэншоу провёл следующий час, избегая всех обращений относительно Джейкоба Рексалла, колдовства, чернокнижников и тому подобного. Вместо этого он вёл небольшую беседу, которая была намного приятнее и уникальнее, потому что только тогда ему пришло в голову, что он долгое время не сидел в баре, а тем более не разговаривал с женщиной, которая не была ни его женой, ни кем-то другим, связанным с одним из его предприятий. Он узнал, что Эбби выросла в Хэйвер-Тауне, поступила в местный колледж для получения сертификата по управлению отелем, и, проведя год в Нашуа, решила проверить себя в небольшом городе, прежде чем погрузиться в большой, такой, как Нью-Йорк. Она отказалась от предложения блестящей столичной гостиничной компании и решила остаться там, где была.
- Я никогда не была большой охотницей за красивой жизнью, - сказала она. - Многие люди проводят всю жизнь в поисках того, что им не нужно. Зачем уезжать, когда я была счастлива здесь? Лучше помочь управлять отцу, который когда-нибудь передаст отель мне.
По правде говоря, она никогда не была в Нью-Йорке и никогда не чувствовала желания увидеть его или любой другой крупный мегаполис.
- Медленный, мирный, без крысиной гонки - я знаю себя достаточно, чтобы понять, что это единственный вид жизни, которым я действительно хочу жить, - сказала она. - Что, если деньги отвратительны?
Фэншоу обнаружил, что он не только восхищался ею за её полярно противоположные идеалы, но и завидовал ей.
Посмотри, что много денег и большой город сделали из меня, - подумал он. - Я супер богатый клинический извращенец в процессе реабилитации. Я потерял свой брак и чуть не попал в тюрьму. Какой классный парень, да? Какой победитель!
Он знал, что ей будет противно знать правду. Миллиардер он или нет, её отец выгонит его из отеля. Но он также узнал, что она не только не замужем сейчас, она никогда не была замужем. Детей нет. У неё было несколько вялых попыток построения отношений в Нашуа, но серьёзные отношения, которые у неё были, были с местными мужчинами, которые оказались «кучкой туповатых и чокнутых, которые не хотели работать». Вместо этого она приняла свою размеренную, простую жизнь в своём родном городе, полагая, что «что бы ни случилось, что бы это ни было, эта жизнь прекрасна и мир прекрасен».
Фэншоу видел в её глазах, что она имела в виду это. В этом было что-то потрясающе освежающее.
Но о чём я на самом деле думаю?
Он не знал. Он чувствовал себя странно, так как не мог идентифицировать. Возможно, это был алкоголь - он редко пил, и единственная причина, по которой он делал это здесь, была из-за обстоятельств.
Я впервые вдали от людей, чёрт возьми, я не могу вспомнить, когда это было в последний раз.
Его профессиональная жизнь заключалась в том, что он постоянно был окружён подчинёнными или другими финансовыми завистниками. Руководители его фронт-офиса без конца возражали, когда он сказал им, что сам отправляется в длительный отпуск, как будто он был какой-то популярной политической фигурой, враги которой на каждом углу ждут, чтобы его схватить. Его личный менеджер Артур Миддот практически перенёс приступ паники.
- Стю, пожалуйста, такой парень, как вы, не может просто бросить всё и один отправиться в путешествие! Позвольте мне стать вашим водителем с хорошим транспортным средством, - предложил мужчина с некоторой тоской в голосе.
- У меня есть машина, Арти, их куча, и мне не нужен водитель. Я хочу поехать один - вот и вся идея.
Арти с тревогой провёл пальцами по волосам, хотя у него их было немного.
- Ну, тогда пошлите пару наших парней на второй машине.
- Пару наших парней? - Фэншоу засмеялся. - Я не Дон мафии, Арти. Мне просто нужно уехать на некоторое время, на шесть месяцев, может, на год, - а затем он добавил: - На какой-то период.
Что мог сказать любой из них? Фэншоу владел ими в некотором смысле. Тем не менее, он чувствовал себя искажённым, его внутренности словно были нарезаны кубиками, как в супе.
Первый раз вне офиса, и я не знаю, чем это может закончиться.
Затем он снова посмотрел на Эбби. Он хотел что-то сказать, но не мог. Их глаза встретились, и прошло несколько мгновений, но эти несколько мгновений показались Фэншоу целым часом.
Эбби снова улыбнулась. Улыбка не могла быть более жизнерадостной.
- Что?
Фэншоу почувствовал себя словно говорящим в пещере.
- Могу ли я пригласить тебя на ужин, когда ты закончишь работать?
Её пауза казалась шоком.
- Я не могу. Я должна закрывать бар сегодня ночью; мы остаёмся открытыми до двух часов, когда здесь проходит конференция.
- О-о-о...- у него не было слов.
Идиот! О чём я только думал? Я на пятнадцать лет старше её, наверное, на двадцать. Я её полная противоположность!
Он изо всех сил пытался что-то сказать дальше, но потом...
Шум ворвался в бар без предупреждения; Фэншоу обернулся.
Профессора, - понял он.
Сразу же бар был заполнен в основном длинноволосыми бородатыми мужчинами от пятидесяти до семидесяти. Если раньше они были одеты в костюмы, то теперь они носили джинсы и футболки, а на футболках были нанесены отпечатки суровых лиц, предположительно, философов. Мужчины выстроились в очередь, заказывая напитки в хаосе, размахивая долларовыми банкнотами в руках.
Они как на весенних каникулах, - подумал Фэншоу, - только... старики.
Но ему не нравились громкие группы. И он был смущён. Эбби отказала ему.
Часть его самого была странно впечатлена, потому что она уже знала, что он богат. Но всё равно...
Было уже десять минут десятого, и его усталость от долгой прогулки давала о себе знать.
- Это немного шумно для меня, - попытался он сказать ей.
- А? - она жонглировала бутылками для кричащих клиентов, наливая сразу два напитка.
- Не рождаться вообще лучше! - взвыл кто-то.
Затем кто-то ответил:
- Софокл!
- Мне пора, - попытался он снова. - Можешь ли ты просто выставить счёт за мои напитки на счёт моего номера?
- Они были в доме! - она повысила голос над пирушкой, улыбаясь, поскольку теперь она одновременно управляла несколькими шейкерами.
Фэншоу подтолкнули седые волосатые руки, принадлежащие человеку в футболке с надписью ПРЕОДОЛЕЙ СЕБЯ! и картинкой Св. Августина.
- Прошу прощения, - сказал мужчина, затем рявкнул Эбби. - Лагер «Ведьмина луна», пожалуйста!
Прошу прощения, ЧТО? - задался вопросом Фэншоу.
В качестве чаевых он оставил двадцать баксов на стойке, ещё раз посмотрел на Эбби и увидел, что она была завалена требовательными покупателями.
- Увидимся позже, - проговорил он, махнув рукой, а затем соскользнул со своего места.
Она не слышала его.
Я даже не могу сказать ей спокойной ночи, это так чертовски несправедливо! Как может кто-то столь же успешный, как я, иметь такую плохую карму?
Когда он выходил из бара, он заметил двух привлекательных женщин, болтавших с некоторыми из профессоров, длинноногих и грудастых. Их глаза блестели в мягком свете. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что он видел их раньше, но в одежде для бега, а не в вечерних платьях.
Гарвард и Йель, - узнал он их.
Загорелые ноги сияли; склоны их грудей, видимые в платьях, казалось, вспыхнули в его глазах. Затем мелькнуло изображение их, почти обнажённых, когда они спрятались на холме; но он пришёл в себя, когда кто-то из пьяных закричал:
- Человеческое я - единственное, что можно узнать и, следовательно, проверить!
И кто-то ответил:
- Чушь собачья! Нет объективного основания для истины!
Это очень странная вечеринка, - подумал Фэншоу.
Наконец, он вырвался из толпы, отчаянно пытаясь спастись от внезапного прилива кричащих пьющих. Он повернулся к лифту, но прежде чем он смог уйти...
Что...
Чья-то рука схватила его за руку с некоторой настойчивостью; он обернулся и увидел, что Эбби побежала за ним. Её лицо сияло, когда более пьяные профессора кричали на неё с возмущениями.
- Я скоро буду там! - закричала она им, затем повернулась к Фэншоу. - Ты не дал мне времени закончить, когда все эти старые умники ворвались. Послезавтра я ухожу в семь. В следующем квартале есть отличное тайское место.
Фэншоу был слегка потрясён. Она не отказала ему в конце концов.
- Замечательно. Семь часов, послезавтра.
- Итак, это свидание. Просто встретишь меня здесь.
- Конечно, Эбби, но я надеюсь увидеть тебя раньше.
- Я тоже, - сказала она, потом, казалось, была удивлена, что сказала это так резко. - Но куда ты идёшь сейчас?
- Уже поздно. Я устал от долгой прогулки. А после четырёх рюмок «Ведьминой крови», мне определённо нужно идти спать.
Её улыбка усилилась.
- Не собираешься на кладбище?
- Кладбище... Ночью? Ты шутишь?
Из бара профессора стучали кулаками по столешнице, крича в унисон:
- Бармен! Бармен! Бармен!
- Тебе лучше вернуться туда, - посоветовал он. - Я думаю, что профессора собираются бунтовать.
- Хорошая идея, - её рука скользнула по его руке. Несущественный контакт, но Фэншоу чувствовал себя под напряжением. - Увидимся! О, и напомни мне рассказать тебе о Магическом шаре.
- Что?
Но Эбби уже возвращалась в бар. Профессора начали аплодировать.
Надеюсь, у неё есть затычки для ушей, - посчитал Фэншоу. - И что она сказала? Магический шар?
Но когда он ждал в лифте, он понял, что был одухотворён; она согласилась пойти с ним на свидание! Лифт поднял его, и он увидел свою собственную улыбку, искривлённую в сайдинге из нержавеющей стали.
Что хорошего для финансового магната в обычном свидании? - спросил он себя, но он знал, что могла бы сказать доктор Тилтон.
Ситуация была уникальной, потому что она представляла его возрождение в «регулируемый общественный поток», который был способом обращения к повседневному, нормальному миру. Бóльшую часть его взрослой жизни исключительно привлекательные женщины делали себя слишком доступными, а сексуальные последствия - слишком очевидными. Фэншоу никогда не интересовался ими; они не существовали на другом конце телескопа или бинокля; следовательно, были неинтересны. Даже в том году, когда его брак распался, он не был заинтересован в других женщинах.
Тилтон права. Теперь, когда я вырвался из «среды обитания», я ХОЧУ погулять с женщиной, а не жаждать её через окно.
Правда, он чувствовал муки во время своей прогулки по городу, но, поскольку он был в присутствии Эбби в баре, эти старые демоны едва подняли головы.
В любое другое время ему не терпелось бы пойти «подглядывать».
Может быть, я действительно выздоравливаю...
Наполовину подвыпивший, он прошёл по коридору, который стоял в полной тишине. Элегантные светильники в форме тюльпанов разветвлялись на оклеенных цветами стенах; они выглядели на сто лет, и добавили подлинности богатой гостинице. Он нахмурился, когда полез в карман за ключ-картой и нашёл двадцатидолларовую купюру. Без его ведома, Эбби сунула деньги за чаевые обратно ему в карман.
Шикарно, - подумал он.
Он лёг в постель и мгновенно заснул, чего не случалось долгое время.
Но этот сон не будет крепким.
Глава четвертая
(I)
Стояла безмолвная тишина, как на виселице с разлагающимся трупом, темнота окутывала всё вокруг. И благодаря этому образы поднимались и опускались подобно кусочкам непонятного мяса, булькающего в ужасном рагу. Сны Фэншоу были замедленные и мерзкие: он видел женщин в окнах через поле зрения в форме бесконечности, красивых женщин, обнажённых, потных и, самое главное, ничего не подозревающих. Их сексуальные особенности были очень чёткие, сфокусированы на сверхъестественной ясности. Одна занимается спортом; кажется, что она разговаривает сама с собой, как будто в споре, гневно потирая свои соски. Ещё одна лежала на диване, её тугой живот поднимался и опускался, когда она мастурбировала необычно изогнутым резиновым фаллосом. Но затем женщины слипаются, сжимаются до тошнотворной формы и стекают в водоворот грудей, пупков и лобковых треугольников, которые заменяются другими изображениями: лицами. Отвращение появляется на лице полицейского, разинув рот жители смотрят из освещённых окон, когда пульсируют красные и синие огни. Видение наркоманов с впалыми щеками, уродливых алкашей, воров и, вероятно, насильников, растлителей и убийц. Одного из них рвёт в полной тишине. Часть рвоты бесшумно брызгает на ботинки Фэншоу за тысячу долларов, потому что он вынужден сидеть там с этими отбросами общества в одной плачевной камере. Какой-то человек, опёршись на одну ногу в углу камеры, смотрит на него с ухмылкой.
- Сегодня вечером ты МОЯ сучка...
Затем ещё несколько лиц, парад лиц: лицо Арти, когда он выручает Фэншоу, лицо судьи на суде, лица адвокатов на досудебных заседаниях... все выражения пустого отвращения. Но последнее лицо, которое преследует его сны, является худшим: лицо его жены, Лорел, лицо, выражение которого излучает горе, гнев, отвращение и ненависть одновременно. Она смотрит, и этот кошмар возвращается.
- Я ненавижу тебя, - говорят её губы беззвучно. - Меня от тебя тошни-и-ит!
Но через мгновение лицо деформируется, как асфальт под воздействием горячих температур, затем мутирует и растёт, не как воздушный шарик, а вместо опухоли или кисты в аберрантном гиперразвитии, и только когда пульсирующая масса кажется, что извергнётся, он падает в чёрную пустоту...
Фэншоу не может открыть глаза от темноты сна, которая длится несколько часов. Он ничего не слышит, кроме мучительных вздохов и колотящегося сердца. Затем...
Голос эхом, словно говорящий в высеченном в скале гроте глубиной в несколько миль.
Голос Эбби.
- Джейкоб Рексалл, один из основателей города. Он жил здесь со своей дочерью Эванорой...
Фэншоу снова смотрит на старинный портрет, пока его объекты не начинают двигаться. Рексалл и его дразнящая, непристойно выглядящая дочь делают медленные шаги вверх по тёмной, узкой лестничной клетке, старший в пиджаке и взъерошенном нагруднике, его кулон из звёзд и серповидных лун сверкает, младшая с её кроваво-рыжими волосами и вздымающейся грудью, её гладкая, ярко-белая плоть почти светится при ходьбе. Каждый из них держит свечу, мерцающий свет которой превращает их глаза в зелёные кристальные лужи. Выражение лица Джейкоба торжественно, как у гробовщика, а у Эваноры выражает глубокое и непреклонное восхищение. Они входят в комнату...