-- Одпусти дос! -- загнусавил Алекс. -- Одпусди, урод!
-- Не одпусчу! -- с удовольствием передразнивал его тот. -- У бедя дасдроение сёддя ходошее.
Но Алекс молниеносным ударом отбил руку брата и нос его пронзило резкой болью.
-- Ты чё, козёл, -- заорал Алекс на него, как только смог нормально разговаривать, -- вконец офонарел?!
-- Да это я шучу, -- объяснял ему брат. -- Что, больно?
-- Да нет, щикотно! Кретин! -- Алекс знал, что единственный из людей, кто никак не реагирует на обзывательства, был его братом.
-- Твой папа, -- дополнил Вова. Так он реагировал на оскорбления.
--...нагадил тебе в рот, -- дополнил в ответ Алекс.
--...но мы с тобой поменялись ртами... Кстати, -- осёкся вдруг он, переведя взгляд в другую сторону, -- а я не понял, где мой сапог? Ты его вчера за ужином не съел случайно? Куда ты его спрятал, придурок? -- постепенно повышал Вова голос.
-- У сапога своего и спроси, -- ответил Алекс слегка неуверенно.
-- А почему тон у тебя изменился? -- обратил тот внимание на испуг брата. -- Куда ты дел сапог?! -- неожиданно схватил его Вова за нос и начал выкручивать. -- Ты, Карлик Нос! Отвечай, а то оторву! -- уже орал Вова в ярости.
-- Уродил из окда! -- выл Алекс от зверской боли.
-- Чдо? -- сжал тот нос ещё сильнее, -- я пдохо сдышу! Гдомче, пожадуйсда!
Но нос брата он отпустил, едва только за его спиной раздался пьяный голос матери (ему она была родной матерью, в отличие от пасынка, Алекса). -- За что ты его? -- спрашивала она с усмешкой, как будто её забавляло положение своего пасынка. Вообще, мачеха к Алексу относилась по-челове-чески и часто защищала его от брата, но это происходило, пока она была трезвой...
-- Он мои сапоги кому-то продал, -- ответил тот.
-- Неправда! -- запротестовал Алекс, -- я его уронил, я щас за ним сбегаю.
-- Стоять! -- вскрикнул Вова, но Алекс уже выскользнул из его рук.
-- Этот придурок обменял их на десять плейбоев! -- объяснил он нетрезвой и усмехающейся матери. -- Да его задавить мало!
-- Я тебе задавлю!!! -- театрально погрозила мать сыну пальцем, -- не трогай маленьких щенят!
-- Да кому он нужен, -- плюнул Вова в сторону исчезнувшего за дверью брата, -- у него ни друзей ни девчонки. Самый натуральный отброс!
Алекс в это время был уже на улице, под окном, там, где по идее должен валяться сапог Вовы. Он один, поэтому, если б под окнами проходил кто-то одноногий (левоногий), то только таким образом сапог бы мог исчезнуть. Но, хоть лопни, его не было...
-- Ну и чё? -- раздался из окна голос старшего брата, -- судя по всему, ты из окна его уронил? И, судя по всему, его уже и след простыл. Мам, я ж тебе говорю, что врёт он. Он их на плейбои обменял. Опять под одеялом простынь тебе будет пачкать своим семенем; опять не настираешься после него.
-- Чё ты врёшь! -- заорал на него Алекс. -- Мам, посмотри-ка под своей подушкой, нет ли там ничего.
-- Да-да, мама, посмотри-посмотри!
А мама, как будто сердцем чувствуя недоброе, зашла в свою спальню и подняла подушку. -- Ах ты ж #лядь! -- увидела она там новенький сапог своего сына.
-- Видишь, мама, что этот непослушный сын себе позволяет, -- раздался из-за спины той голос Вовы, -- а ты говоришь, не трогай маленьких щенят. Паршивых щенят в унитазе топят, мама.
Но мама его уже не слышала, обходя и покачиваясь, направляясь к окну.
-- А ну вернись домой, паразит! -- гаркнула на пасынка она.
-- Это Вова! -- заоправдывался Алекс. -- Это он! А на меня спирает!
-- Я сказала, вернись! -- не слышала она писклявого голоска Алекса. -- Не то хуже будет. Не усугубляй свою горькую участь!
Алекс, глядя в её пьяные глаза, решил, что ему ещё долго нужно перекрикивать эту нетрезвую женщину, чтоб она хоть что-то поняла. И он потихоньку побрёл в сторону близлежащего леса.
-- Отойди-ка, мама, -- попросил её сын, -- я его сейчас заставлю вернуться. -- И заорал, высунувшись из окна, когда мама отошла в сторону. -- Если ты не вернёшься, я всем в твоей школе расскажу, как ты по ночам в постели рыбачишь.
-- Расскажи лучше, как ты под одеялом простынь пачкаешь своим... семенем, -- брякнул Алекс невесть что; первое, что взбрело ему в голову.
-- Я знаю, как тебя опозорить! -- орал Вова, но Алекс его уже не слышал; он был далеко.
'Это она сказала?! - не мог Алекс до сих пор поверить своим ушам. - Не усугубляй свою горькую участь'. Она ж и слов-то таких не знает! Я её такой никогда ещё не видел (не пьяной он её не видел, а странной, словно сошедшей со страниц книги какого-то сумасшедшего писателя)... Да я и брата своего таким не видел... Впрочем, какой он мне брат! Седьмая моча на псевдокиселе!'
В данный момент он сидел на пеньке, - ноги его ходить уже не могли. Но ещё пару минут посидит и продолжит свою прогулку по лесу. Чего он в лесу искал, он и сам не понимал; может ворону?... Он даже не обращал внимание на то, как странно лес выглядит в это утро. Обычно, если он иногда и прогуливался по лесу, то путь его всегда сопровождал вороний грай. Он всегда думал, что это они его приветствуют, радуются ему. Но сейчас 'радоваться' его очередному появлению в лесу было некому. Лес словно был нарисован, такой мертвенности Алекс ещё ни разу в жизни ни за чем не замечал.
Ближе к вечеру он решил заглянуть домой; может, мать мало-мальски протрезвела.
***
В школу Алекс пришёл через два дня. Вошёл в класс, сел за свою парту и улыбнулся. Всё-таки, хороший он нашёл способ налаживать отношения в семье, когда в субботу вечером мать его чуть живьём не съела, и он едва успел ускользнуть, и неподалёку от дома, пока она что-то орала в приказном тоне, он попал под машину, не заметив, как дорога "начала переходить его", а не он - дорогу.
Когда он входил в класс, урок уже заканчивался. И все четыре оставшиеся минуты Алекс просидел улыбаясь.
-- Пойдём, покурим,-- подошёл к нему на перемене Степан Силенко из параллельного класса.
-- Я ж не курю, -- ответил ему Алекс, -- ты знаешь.
-- Ничё, научишься, -- потянул он его за рукав в сторону туалетной комнаты.
-- Да что такое-то? -- никак не мог Алекс понять поведения этого парня.
-- Увидишь, что такое, -- ответил ему тот, подводя к двери с буквой 'М'. -- Заходи.
Алекс, пожав плечами, подчинился.
В туалете, на длинном подоконнике сидели пятеро 11-классников. Об этой пятёрке вся школа наслышана не меньше самого Алекса. В узких кругах их называли ГМНА ('активные гомосексуалисты-маньяки-насильники'; ещё эта аббревиатура расшифровывалась, как Госцов, Мотора, Несмалов, Аксенко, пока в их компашке не появился пятый, Минуто). И теперь они что-то хотели от Алекса. Насколько он помнил ситуацию своей школы, то, если эти ребята и растлевали младшеклассников, то только каких-нибудь слабохарактерных новичков, и то - занимались этим в квартире у кого-нибудь, чтоб свидетелей не было, но чтоб в открытую, в школе, это был полный абсурд.
-- Машина тебя сильно ударила? -- спросил у Алекса Госцов.
-- Не очень, -- ответил тот.
-- А мечтал, чтоб сильно ударила? -- продолжал его тот одолевать вопросами, -- чтоб до смерти ударила, мечтал?
-- С чего вы взяли, -- скромно ответил Алекс. -- Я нечаянно под неё попал.
-- А брат твой другое сказал, -- проговорил ему Аксенко, -- что ты у него в долги залез и в отместку он пообещал рассказать всё про тебя. Сколько ты ему бабок должен?
-- Что он про меня собрался рассказать?
-- Что ты в рот берёшь, -- ответили ему.
-- Чтоооо?!! -- вне себя от ярости протянул Алекс. -- Скажи лучше, что ты всё придумал, не то я этого Вову закопаю заживо!
-- Не закопаешь, -- сказали ему. -- Вспомни Петю Галимова или Гейгея Петухова, -- напомнили они ему о злосчастной судьбине двух новичков, Петра Глинова и Сергея Петрова. -- На их поведение тоже пожаловались подобным образом, теперь эти две матрёшки не то что в школу больше не ходят и из дому ушли, вообще - без вести пропали.
-- И чё ты этим сказать хочешь? -- постарался Алекс сделать тон как можно больше угрожающим.
-- А то, -- ответили ему, -- что ты тихо-бесшумно делаешь нам по очереди минет и о тебе, кроме нас шестерых, никто ничего не знает. Ну как? Можешь не соглашаться, мы просто спрашиваем - не заставляем.
-- Ох и гады же вы, ребята! -- процедил им Алекс, вместо ответа, собираясь выходить из этой мерзкой комнаты.
Но здоровяк Степан Силенко загородил ему проход.
-- Как хочешь, -- пожали ребята плечами, -- хозяин-барин. Но ты не торопись. С тобой ещё не договорили.
-- Брат про тебя ещё кое-что рассказывал, -- заметил ему Мотора, когда Алекс остановился и повернулся. -- Говорит, что ты с вороной разговаривал.
-- Что?! -- у Алекса сердце так и ушло в пятки, но виду он постарался не подать.
-- Через плечо.
-- С какой вороной? -- спросил он с положенным сарказмом. -- У вас чё, ребята, чердачки поехали...
-- Не обращай на него внимания, -- заметил ему Аксенко. -- Это у нас феня такая "разговаривать с вороной", значит подвигаться разумом, болтать с самим собой. Это имеется в виду.
-- И брат говорит, что ты болтал сам с собой...
-- Слушайте, ребята, вы уже замучили меня своим идиотизмом, -- произнёс Алекс усталым голосом.
-- Ну ладно, иди, -- разрешили-таки ему, -- раз про ворону рассказывать не желаешь.
И опять Силенко загородил ему дорогу...
-- Может бухнёшь с нами? -- поинтересовался он у Алекса. -- Парень ты, видим мы, не хилый и упругий. Налить на тебя? -- Хоть он и знал, что не заставит этого упругого парня пить спиртное, но... на него как будто что-то нашло...
***
Алекс вышел из туалета сам не свой. Перемена уже десять минут назад закончилась. И весь Алексов класс был сейчас в спортзале, маялся дурью (кто-то боксировал грушу, кто-то на спор подтягивался, в общем, занятие находилось каждому), поскольку физрука временно не было в школе и завуч всем классам в часы уроков физкультуры предоставлял полную свободу действий. Вот и Алекс решил переодеться в спортивный костюм и поотрабатывать прыжки сальто на пыльных матах, как всегда выстроившись в очередь.
Алекс вошёл в пустынную раздевалку, открыл свой шкафчик, разделся до трусов, и уже собрался натягивать трико, как раздевалка в одну секунду наполнилась его одноклассниками.
-- Ты в туалете был? -- полюбопытствовала у него Вика Дроздова, огромная баба, заводило и заправило всего класса. Она вырвала у него из рук трико и подкинула вверх, то повисло на подпотолочной балке.
-- И что? -- сделал он вид, что не испугался.
-- Тебя изнасиловали? -- спросила она, и по её голосу не было понятно, за него она или против него.
-- С чего ты взяла? -- На этот раз в голосе его прозвучала нотка испуга, как предчувствие несправедливости.
-- Пусть покажет очко, -- намекнул ей кто-то. -- Очко не врёт.
-- Спусти трусы, -- попросила его Дроздова.
-- Чего?!! -- протянул он ей. -- Только пальцем тронь!
-- Куда тебя 'пальцем трогали'? -- нашёлся некто из умников. -- Вниз или вверх?
-- Если тебя не насиловали, ты должен доказать всем, -- объяснила ему Дроздова, -- не то будешь матрёшкой.
-- Ну что, -- хихикнул кто-то, -- покажешь попу или нет?
-- Пускай тогда девчонки выйдут, -- сказал Алекс.
-- А как мы им тогда докажем, что ты не матрёха? -- спросил его кто-то из ребят. -- Они ведь все фомы неверующие.
-- Не буду я снимать трусы! -- схватился Алекс за свои семейки, чтоб никто сзади незаметно не сдёрнул их.
-- А нам наплевать! -- сказала Дроздова. -- Но матрёх в нашем классе никогда не будет. Выкручивайте ему руки, -- отдала она распоряжение ребятам. И те с удовольствием принялись за дело, как тот не сопротивлялся. Только слышались смешки девушек и голоса исполнителей приговора Дроздовой, 'снимаем с него трусы полностью!'
Трусы уже залетели на балку, вслед за трико, и весь класс воочию убеждался, что их белая ворона, Александр Рохов, не подвергался анальному половому акту.
-- В чём же тогда дело? -- удивлялись все, внимательно осмотрев его не повреждённый ничем анус. -- Почему же он так долго проторчал в туалете с ГМНА?
Но, как только в раздевалку вбежали семеро девушек (одноклассниц Алекса), всё сразу стало ясным.
-- Он им делал минет, -- оповестили всех вбежавшие. -- Мы только что с ними разговаривали. Они ответили за базар! -- утвердили те свою новость.
-- Не может быть! -- смотрели все на Алекса с отвращением. -- И он даже не укусил ни одного из них?!
-- НЕТ!! -- сами изумлялись те. -- Это всё из-за его брата. Он что-то не поделил с Рохом и рассказал ГМНА, что Рох дрочил, вот те и уговорили его подрочить им.
Алекс от стыда и ярости на брата уже и не знал, что ему теперь делать, бросаться под поезд, если удастся сегодня с большим трудом вырваться из этой зловещей школы.
-- Ты что, -- взглянула на него Дроздова с ещё большим презрением, -- занимался онанизмом?!! Этот же ГРЕХ ещё страшнее мужеложства!
Алекс ничего не ответил - не имело для него смысл признаваться всем в том, что он ни разу в жизни не мастурбировал, не потому что в любой момент его мог поднять на смех вездесущий и подкрадывающийся из-за каждого угла брат Вова, а потому что считал, что любой порок разрушает в человеке талант.
-- Вика, -- крикнул ей ещё кто-то, -- а ты заставь его, пусть продемонстрирует своё ручное мастерство.
-- Нельзя этим заниматься, -- ответила Дроздова. -- Это же ГРЕХ!!!
-- Ладно, пошлите у них ещё раз спросим, -- подал кто-то голос, -- вон они идут, ГМНА! Мне до сих пор не верится, что им удалось это проделать с Рохом!
И полкласса выскользнуло из раздевалки.
-- Одевайся, резинка фирмы адидас, -- процедила ему сквозь зубы Дроздова, -- и чтоб в нашем классе ноги твоей больше не было!
-- А как я трусы с балки достану? -- прохныкал он ей плаксивым голосом. -- Высоко же, не достать.
-- Посиди тут, -- ответил ему кто-то, -- щас лестницу принесём.
-- Ага, -- поддакнул второй, -- и пожарников вызовем! Весь город будет трусы твои доставать, чтоб ты потом одел их на лицо.
В это время прозвенел звонок на перемену и Алекс скорее открывал шкафчик, чтоб натянуть штаны на голое тело, пока в раздевалку никто не вбежал.
Но только он вытащил свои школьные брюки, как раздевалка опять-таки набилась народом; на этот раз детворой из младших классов. Наверное, всей школе в этот вторник было весело.
***
Безусловно, Алекс мог спрыгнуть с виадука под приближающуюся электричку (с третьей вышки на Набережной он ведь легко всегда прыгал) или спрятать за пазуху тяжёлую наковальню, что валялась в порту, неподалёку от старого пирса, подтащить её к 'нырялке' и спрыгнуть с ней в воду прямо в одежде, прежде не забыв соединить наковальню с шеей верёвкой... Да у Алекса на большее хватило бы фантазии, но прежде ему всё-таки нетерпелось взглянуть в глаза своему брату, Вове... Ничего даже не говорить ему, а всего лишь взглянуть.
Когда Алекс подходил к дому, то только один Вова остался у него в голове, и никаких способов покончить с собой, и, тем более, никакой вороны.
Но дома никого не оказалось. Алекс полез в карман за ключом... Ключа в кармане не было...
Он уже собрался выйти из дома, но... в самый последний момент заметил, что из двери торчала какая-то свёрнутая бумажка.
Он вытащил её, развернул. И с трудом разобрал каракули, накарябанные на бумаге наверняка курициной лапой - каким-то птичьим помётом.
"Птенец, - написано было на листе без грамматических ошибок, - ты с честью выдержал сегодняшний день, коли читаешь это письмо. Не забывай единственное, что я волшебная птица и очень скоро мы с тобой можем встретиться и весь мир запросто может оказаться у твоих ног, птенец. Помни, Христос терпел и НАМ велел".
-- Да я-то понимаю, -- пробормотал вслух Алекс, переворачивая лист, -- что нужно терпеть, но как мне жить дальше?