Едва Опалин вошел в свой кабинет, как на столе зазвонил телефон.
Твердовский. Зайди ко мне.
В трубке слышались посторонние шумы, источник которых Иван определил еще до того, как переступил порог кабинета начальника. Перед столом Николая Леонтьевича сидела шоколадного цвета мохнатая собака, походившая на смесь померанского шпица и медвежонка. Величиной она была примерно с пол-овчарки. Проводникнемолодой, тощий, как спичка, человекдержался поблизости, и в его глазах, когда он смотрел на собаку, светилась сдержанная гордость.
Это что? спросил Опалин.
Вот, познакомьсятвой тезка Иван Васильич Никифоров и его Фрушка, объяснил Твердовский. Про нападение на милиционера Чагина слышал? Стоял ночью на посту, подбежал человек, стал кричать, мол, в квартире на Володарского кого-то убивают, Чагин пошел за этим типоми в подворотне попал в засаду. Проломили голову, забрали оружие, документы и форму сняли. Собаки пошли по следу и сбились, а Фрушка привела на соседнюю улицу и прямиком на этаж, где засела вся шайка. Взяли с поличным
Собака, как будто понявее хвалят, замела хвостом по полу.
А почему Фрушка? спросил Опалин у тощего.
Сам не знаю, признался тот, само собой вышло
Собака облизнулась и с любопытством уставилась на Опалинаочевидно, чувствуя, кто в этой комнате далеко не последний человек.
Умнее любой овчарки, добавил Твердовский, опережая вопрос о том, почему к делу предполагается привлечь дворняжку. Так что принимай пополнение в опербригаду. Выделяю тебе Никифорова ну и Фрушку, само собой.
Твердовский потрепал собаку по голове привычным жестом опытного собачника и отпустил Никифорова.
А овчарку никак? спросил Опалин, после того как стало понятно, что проводник его не услышит.
Николай Леонтьевич скривился так, словно у него внезапно заболел зуб.
ЧП у нас, Ваня. И овчарку пока никак.
Это убийство на Коминтерна? Недавно в своей квартире на улице Коминтерна, которая ранее называлась Воздвиженкой, был убит известный журналист.
Угум, промычал Твердовский. Манухин всех собак затребовал.
Манухин был коллегой Опалина, но оба опера друг друга выносили с трудом. Здоровенный детина, Манухин не гнушался получать сведения методами, вызывавшими у Опалина отвращение. В свою очередь, Манухин считал Ивана чистюлькой, «выезжающим» за счет везения.
Кого он может найти? спросил Опалин, не скрывая раздражения. Николай Леонтьевич посмотрел на лицо подчиненного и усмехнулся.
Да неважно, главноеразвести бурную деятельность, хмыкнул он, возвращаясь за свой стол. Все равно, чую я, дело у нас заберут А Манухину терять нечего. Раскроетмолодец, не раскроетотрапортует, сколько человек привлек и какие оперативно-разыскные мероприятия провел А с трупом из Марьиной Рощи как?
Похоже, я ошибся, признался Опалин. Это не «комаровец». Николай Леонтьевич молчал, ожидая продолжения, и Иван стал объяснять: Одиннадцатого ноября девушка ушла из дому, нарядившись, как на свидание. Мать хотела, чтобы она сидела с младшими братьями и сестрами. Последовала бурная ссора, обе стороны наговорили друг другу всякого, и в конце концов Елисеева убежала, хлопнув дверью. Встретилась со своим любовником, Сергеем Александровичем Радкевичем, который повел ее в тридцать седьмой ресторан. Ресторан этот ранее всплывал в связи с подозреваемым, и я поручил Казачинскому проверить. Один из официантов вспомнил, как обслуживал столик Радкевича и Елисеевой. Поужинали, ушли вместе, официант предполагаетотправились к кавалеру. У него отдельная квартираэто и мать Елисеевой подтверждает, хотя фамилию любовника дочка и не афишировала. Когда Елисеева не вернулась домой, мать решила, что та переселилась к любовнику, а родне сообщить забылаотношения такие.
А тринадцатого числа труп ее дочери нашли в Марьиной Роще, буркнул Николай Леонтьевич, хмурясь. Убита как минимум за сутки до обнаружения тела Что любовник? С ним ты уже говорил?
Говорил, но без толку. Путается, врет, несет какую-то чушь насчет слабой памяти. Обещал жаловаться, намекал на свои знакомства и даже угрожал, в его власти, говорил, испортить мне жизнь. Нужна санкция на его арест. Для невиновного человека он ведет себя подозрительно. К тому же у него есть машина, а Горюнов установил, что Елисееву убили не там, где тело нашли. Как оно попало в Марьину Рощу?
Ну вот, а ты решил, тут замешан «комаровец», заметил Николай Леонтьевич. Никогда не стоит торопиться с выводами Выглядишь ты, Ваня, не ахти. Приболел?
Грипп, похоже.
Так езжай домой, нечего народ заражать.
Но, Николай Леонтьевич
Аспирин, чай с вареньем и никакой работы, оборвал его Твердовский. Насчет Радкевича я договорюсь.
Но
Не волнуйся, как только «комаровец» объявится, обязательно дадим тебе знать. Лично тебе позвоню! Марш домой, лечиться Пусть Харулин тебя подбросит до дома.
Опалин запротестовал.
Ваня, не спорь со мной, проворчал Николай Леонтьевич, и Иван сдался. Впрочем, прежде чем вернуться домой, он все же заглянул в свой кабинет и сообщил сидевшему на месте Петровичу, что заболел и оставляет его за главного.
По Гусевутам, в общем, только уточнить пару деталей
Гусев был рабочим, который убил женщину, делавшую в бане за деньги подпольные аборты. За такую операцию просили от 400 до 700 рублейпри том, что в то время зарплата уборщицы составляла рублей двести. Жена Гусева после аборта умерла, и он решил отомстить. Позже выяснилось, что убитая, якобы медсестра, не имела даже начатков медицинского образования и являлась мошенницей со стажем.
Ладно, я закончу, сказал Петрович. Ты, главное, поправляйся.
Шофер отвез Опалина домой. Поднимаясь в лифте, Иван чувствовал, как горят щеки. Он забыл, что в квартире не было не только градусника, но и никаких лекарств. Варенье, рекомендованное Твердовским, тоже отсутствовало. Пришлось ограничиться холодным чаем с хлебом и остатками портвейна. От портвейна по телу немедленно разлилось живительное тепло, и даже голова перестала казаться тяжелой. Где-то за стеной бубнило радио, потом заиграла симфоническая музыка. Опалин лег на кровать, подумал, что спать днем в одеждесамое глупое, что только можно себе представить, и провалился в сон. Когда Иван проснулся, уже наступил вечер. Радио все еще работало, и, судя по неестественным голосам и шумам, шла трансляция какого-то спектакля.
«Умрешь тут, на этой продавленной кровати, мелькнуло в голове у Ивана, и успеешь протухнуть, прежде чем догадаются взломать дверь». Перед его мысленным взором предстали лица управдома и дворника, приглашенных в качестве понятых. Дверь, конечно, будет вскрывать Юра, Петровичсоставлять протокол своим каллиграфическим почерком, фотограф Спиридоновсуетиться и шипеть магниевой вспышкой, а Горюновобстоятельный, спокойный, неулыбчивый человеквздохнет и скажет, что «Ваня сильно изменился». Эксперт был мастером таких двусмысленных фраз, которые выдавал с совершенно равнодушным видом, усиливая производимое впечатление.
Опалин встряхнулся. Он знал за собой этот недостатокслишком живое воображениевпрочем, не раз и не два помогавший ему в работе. Неожиданно ему захотелось есть. Поднявшись с кровати, Иван отправился на кухню, где стояли только газовая плита, раковина, стол, один-единственный стул и обшарпанная тумбочка, заменяющая кухонный шкаф. Немногочисленную посуду Опалин держал на тумбе, продуктыза ее дверцами. Яйца кончились, но зато нашелся мешочек с рисом, и как раз когда Иван наливал воду в кастрюлю, чтобы поставить ее на плиту, прозвучал звонок в дверь.
Опалин выключил воду, вернулся в комнату, достал из-под подушки пистолет и вышел в коридор.
Кто?
Это я Лиза.
Открыв дверь, он сразу же заметил две объемистые авоськи с продуктами в руках у Юриной сестры. Не дав Опалину возразить, Лиза решительно прошла в кухню и стала выкладывать молоко, мясо, варенье, хлеб, масло, яйца, вино, банки консервов и мармелад.
Юрка, осел, мне только вечером сказал, что ты заболел, пояснила извиняющимся тоном, не то я бы раньше пришла Вот лекарства.
Она вытащила таблетки и положила их на тумбочку, потому что стол был заполнен продуктами.
Лиза, начал Опалин, испытывая сильнейшее смущение, я
Только не говори, что тебе ничего не нужно, оборвала его молодая женщина. Мясорубки у тебя нет? Ладно, обойдусь без нее
Она вернулась в переднюю. Иван, спохватившись, помог ей снять темно-серое пальто с каракулевым воротником. Лиза стянула варежки, избавилась от шапочки, размотала шарф и, прислонившись к стене, стала стаскивать сапожки. Ивану было не по себе: он раньше не задумывался о том, как выглядит его жилье, а теперь передняя с телефоном и двумя крючками для одежды, скудно меблированная кухня и единственная комната, где не было ничего, кроме кровати, бюро и старого кресла, предстали перед ним во всей своей убогой наготе. Чтобы отогнать неприятные мысли, он вернулся в комнату и убрал оружие в ящик стола.
Ты лекарство пил? спросила Лиза из кухни и сама же ответила: Конечно нет
Я могу тебя заразить, проворчал Опалин.
Я уже переболела гриппом, откликнулась его собеседница, но по секундной задержке перед словами Иван тотчас же понял, что она говорит неправду. Фартука у тебя нет? Ну, нет, так нет
Лиза вылила воду из кастрюли, нахмурилась при виде почерневшей сковороды и, засучив рукава, принялась ее чистить. Опалин, стоя в дверях, помрачнел. Он чувствовал себя разом как все три медведя, в домик которых вторглась непоседа Машенька.
«Если б на ее месте была Маша»
Черт возьми, почему он никак не может выбросить Машу из головы?
Я тебе мармелад принесла, напомнила Лиза, который ты любишь.
Невысокая, русоволосая, с круглым лицом и беспокойными серыми глазами, она мало походила на своего интересного вальяжного брата. Но Опалин подумал, что она не нравится ему не потому, что ее нельзя было назвать красавицей. Он плохо переносил, когда на него пытались заявить права, а подкуп мармеладомэто вообще нечестно. Что он, маленький ребенок?
Какая у тебя температура? спросила Лиза с тревогой, глядя на его розовые щеки.
Понятия не имею. У меня нет градусника.
О градуснике-то я и не подумала, сокрушенно проговорила молодая женщина и, подойдя к нему, тыльной стороной руки потрогала его лоб. Опалин молча отстранился. Тридцать восемь, не меньше Сядь, температуру не стоит переносить на ногах.
Тут Опалину захотелось просто убежать, куда глаза глядят, но он пересилил себя, сел и, чтобы занять руки, достал папиросы. Вытащил одну, постучал ею по пачке, лихо заломил и сунул в рот. Спички лежали на тумбе, и, открыв коробок, он увидел, что осталось только три. Первая спичка зашипела и погасла, вторая сломалась, зажечь удалось только третью. Лиза поглядела на пустой коробок, поставила сковородку и вышла в переднюю. Через несколько мгновений она вернулась с непочатым коробком спичек.
Совсем про них забыла Они у меня в кармане были.
Вспыхнул синим венчиком газ, зашипело масло на сковороде, вкусно запахло жареным мясом. Опалин смирился и даже взял кусочек мармелада. Повернув бутылку вина, он посмотрел на этикетку. Ай-Даниль Бордо, 43-й номер. Черт побери, какое внимание! Это вам уже не мармелад.
Откуда столько всего? спросил Опалин со смешком.
К Юре киношники приходили. Вино и икраот них.
Тут только Иван заметил спрятавшуюся за яйцами баночку икры.
А что киношники от него хотели? машинально спросил он.
В экспедицию приглашали. Им нужно, чтобы кто-то трюки делал. Сценарийредкостная дрянь, добавила Лиза, переворачивая мясо. Надеются, трюки все спасут.
Еще не хватало, чтобы он лишился одного из своих лучших оперативников из-за какого-то паршивого кино. О Юре то и дело вспоминали его коллеги по предыдущим профессиям, но Иван надеялся, что Казачинский не станет оставлять угрозыск. Догорающая папироса обожгла Опалину пальцы, он смял ее и досадливо сморщился.
Сколько я тебе должен? спросил он и тотчас же пожалел об этом. Нельзя так разговаривать с человеком, которыйединственный из всехпришел к нему, когда он заболел.
Дурак, просто ответила Лиза и стала освобождать стол, перекладывая принесенные продукты на тумбу. Как насчет второго стула?
Я принесу, буркнул Иван, поднимаясь на ноги.
Он притащил кресло из комнаты, они поужинали, выпили вина, а потом Лиза заставила его принять лекарство. За окнами сгустилась ноябрьская мгла, прорезаемая редкими огнями. Глядя на нее, Опалин кое-что вспомнил.
Юра говорил тебе, чтобы ты не ходила по ночам?
Да. Сказал.
Ей хотелось попасть в комнату Опалина одной, чтобы рассмотреть, чьи фотографии он держит возле себя, и оттого она обрадовалась, когда он настоял на том, чтобы вымыть посуду. Но комната, в которую Лиза вошла, казалась аскетичной, как келья. Ни на бюро, ни на стенах не было видно ни одного снимка.
Вернулся Опалин, неся кресло, и поставил его возле стола. От него не укрылся озадаченный вид гостьи.
Почему ты не забрал из прежней комнаты шкафы? спросила Лиза, оглядываясь.
Не хотел возиться.
Лиза подумала, что Опалин специально оставил мебель им с Юрой. На самом деле все было и сложнее, и проще: шкафы принадлежали еще Васе Селиванову, умершему от чахотки. У Опалинапри том, что он считал себя человеком, далеким от всяких сантиментов, не хватило духу продать, использовать или выбросить Васины вещи. Всё так и осталось в шкафах вплоть до того момента, когда Иван перебрался на Новослободскую. Вася был круглый сирота, человек, совершенно одинокий на белом свете, и Опалину казалось, пока остаются вещи, остается и память о Васе
Как-то ты странно выглядишь, встревожилась Лиза. Сядь или ложись лучше
Чувствуя легкое головокружение, Опалин молча лег. Лиза накрыла его одеялом и, придвинув кресло поближе, села на краешек.
Знаешь, внезапно сказал Иван, когда я предложил тебе помогать ловить Храповицкого, Юра ничего не сказал, но По его лицу я понял, как он занервничал. Наверное, был прав. Не стоило тебя подвергать такому риску
Да ну, глупости, отмахнулась Лиза. Ничего особенного мне не угрожало
Опалин поглядел на нее, взял за руку и закрыл глаза.
Глава 13. Свидетель
Свадьбане мировая революция, и подождать можно.
Первые слова, которые произнес утром 20 ноября Сергей Александрович Радкевич, когда его доставили в кабинет Опалина, были:
Я буду жаловаться. Вы не имеете права! Я честный человек Я ни в чем не виноват!
Радкевич попытался встать, но Юра положил ладонь ему на плечо и словно пригвоздил к сиденью. А Антон подошел к столу Опалина и молча подал листок с текстом, в котором несколько слов были жирно подчеркнуты перьевой ручкой.
Это его, сообщил Завалинка, кивком головы указывая на арестованного.
Бросив взгляд на бумагу, Иван понял, что перед ним фрагмент принятой три года назад конституции. Радкевич выделил основные положения 127-й статьи, в которой разъяснялась неприкосновенность личности и основания для заключения под стражу.
«Никто не может быть подвергнут аресту иначе как по постановлению суда или с санкции прокурора»
«Постановление суда» было подчеркнуто один раз, «санкция прокурора»дважды, но больше всего повезло слову «иначе»: его выделили аж три раза, причем последнийтак энергично, что кончиком пера продрали бумагу насквозь.
Пытался нас убедить, что печать смазана и ордер потому недействителен, сообщил Антон, воинственно вздернув курносый нос. Нам возвращаться в его квартиру?
Опалин кивнул.
Автомобиль уже осматривают? спросил он.
Если там есть следы, их найдут, ответил Казачинский.
Он произнес эти слова чуть громче, чем следовало, и от Опалина не укрылась реакция Радкевича. У него уже сняли отпечатки пальцев, и он с брезгливым видом стирал платком остатки краски, но вдруг застыл. Только через мгновение, опомнившись, скомкал платок и сунул его в карман.
Оперативным чутьем поняв, что Опалину его присутствие больше не требуется, Юра вышел. Антон последовал за ним, тщательно прикрыв дверь. Петрович, сидя за своим столом, безучастно глядел в окно, но Иван не сомневалсятот даже затылком впитывает и оценивает все происходящее.