Значит, девчонка нас слышала и поняла, как прокололась. Юра нахмурился. По-твоему, я буду выдумывать? И я, и моя сестра слышали такой звук, как если бы что-то опрокинулосьили, например, упало на стол, но не разбилось. А когда я вошел в комнату, вся посуда стояла на своих местах, и чашка матери была вымыта.
Сколько тонкостей, вздохнул Манухин. Скажи-ка мне, из-за чего они постоянно цапались-то?
У матери были ухажеры, а дочь хотела, чтобы отец вернулся, ответила Лиза за брата.
А где отец, кстати? Ольга Егорова ведь несовершеннолетняя. Она не может жить одна.
Зинка говорила, у ее бывшего мужа давно другая семья. Он вроде тоже в Москве живет, но гдене знаю.
А по профессии он кто?
Кажется, в аптеке работает.
А, ну-ну, протянул Манухин. Ладно, сейчас я протокольчик оформлю, а вы подпишете. А товарища Егорова о кончине бывшей супруги придется известить
Однако товарищ Егоров объявился самв тот же вечер прибыл на подводе Мосгужтреста вместе с вещами, второй супругойувядшей молодой женщиной с поджатыми губамии тремя маленькими детьми.
Папа, папа! Папа вернулся! Олька кинулась ему на шею. Егоров, морщась, отстранился.
Оля, ну так нельзя костюм новый помнешь Он повернулся к сопровождавшим его грузчикам. Товарищи, заносите вещи! Наташа, обратился Егоров к жене, малой-то, кажется, описался надо бы пеленки поменять
Поздно вечером Лиза лежала на своей королевской кровати и таращилась во тьму. За стеной басом ревел один ребенок, вскоре к нему присоединился и второй. «Из огня да да, в полымя Быстро же он сориентировался Приятный, лицо интеллигентное трое детей, не считая Ольки Помнешь костюм, говорит Юра напросился в ночную смену, лишь бы тут не оставаться Теперь за стеной орали разом трое маленьких Егоровых. Наше счастье в наших руках надо просто поменять комнату. Поменять и переехать Пусть даже на окраину Москвы»
Но менять комнату Казачинским не пришлось, потому что на следующий вечер в коммуналку с адской ухмылкой явился Митяй Манухин. Кроме ухмылки, он имел при себе три ордера на арест, по всей форме заверенные прокурором.
А вы уже сюда, значит, переехали! глумливым тоном объявил он Егоровым, которые сидели за столом, раньше принадлежавшим Зинке. Ну надо же, как интересно Только переезд у вас будет в совсем другое место. Собирайтесь, товарищи, уже серьезно закончил он, вы все арестованы
Как арестованы? пролепетала Наталья Егорова, у меня дети маленькие
Понимаем, понимаем, не звери же, ответил Манухин. Для детей, оставшихся без родителей, в нашей стране предусмотрены детдома
Я не отдам детей! истошно завопила Егорова и зарыдала.
А свидетели утверждают, будто вы падчерицу в такой детдом сдать хотели и даже справки наводили, как от нее избавиться, вкрадчиво ввернул Манухин. Что ж вам не нравится-то?
Как в детдом? пролепетала Олька, бледнея. Но ты говорил папа ты говорил, когда мама умрет, мы будем жить все вместе!
Молчи, дура! заорал Егоров, стукнув кулаком по столу. Ты нас всех погубишь Послушайте, я не знаю, что ей в голову взбрело! Он льстиво улыбнулся Манухину. Если она отравила Зину, я тут ни при чем
Доктор сказал, яд был составлен очень профессионально, спокойно ответил Манухин. Это вас и подвело. Ваша дочь никак не могла сделать такое средство которое практически не оставляет следов
Я ничего не знала! Это он задумал! закричала Наталья Егорова. Я ничего не знала
А свидетели показали, что вы все время жаловались на то, какая у вас маленькая жилплощадь, и как вам плохо, и как его бывшей жене повезло Ладно, подробности потом. Берите их, ребята, а сейчас мне нужны понятые для обыска
Старших Егоровых и Ольку увели, детей забрала специально приехавшая за ними сотрудница, а Манухин, окончив обыск, ничего особенного, впрочем, не давший, опечатал комнату, в которой произошло убийство.
Некоторые умники, заметил он отчаянно трусившему управдому, по традиции приглашенному в понятые, считают, что могут самовольно захватывать комнаты и срывать печати НКВД. Так вот, если такое случится, я тебе мошонку оторву. Понял?
П-понял, пролепетал управдом. Манухин скользнул взглядом по его лицу и усмехнулся.
Взятки берешь? Небось всю родню давно в Москву перетащил и всех прописал? Смотри у меня. И помни про мошонку-то!
Управдом сделался бледен и тихо-тихо уполз по стеночке. Манухин ухмыльнулся, зачем-то козырнул Лизе, стоявшей в коридоре, и удалился, скрипя сапогами.
«Нет, он, конечно, не подарок думала сбитая с толку молодая женщина, перестилая скатерть на столе в комнате. Когда она была взвинчена, то либо переставляла мелкие предметы, либо что-то перестилала. Но как он быстро разобрался Конечно, ему Юра первый указал на чашку но он ведь мог и проигнорировать этот факт»
Меж тем «не подарок» Манухин прибыл на Петровку, покурил, побалагурил кое с кем из коллег, поднялся в свой кабинет и велел доставить к нему Наталью Егорову.
Арестованная села и чинно сложила руки на коленях, как примерная школьница. По упрямому выражению ее лица Манухин сразу понял, что женщина настроена все отрицать до последнего.
Итак, гражданка Егорова, давайте упростим дело, заговорил он. Вывсе троеобвиняетесь в убийстве по предварительному сговору. Ваш муж приготовил яд и научил дочь, как его использовать. Вы были в курсе дела, потому что загодя наводили справки о том, как после убийства отделаться от падчерицы. Ну и вообще, живя со своим супругом на Манухин заглянул в бумаги, шестнадцати с половиной квадратных метрах, вы просто обязаны были знать все, что он делает или только собирается сделать.
Наталья разлепила тонкие губы.
Я ничего не знаю, товарищ Вы ошибаетесь. Я ни при чем Ни о каком яде я понятия не имела. А что касается детдома для моей падчерицы, все это вранье Люди нынче злые
И она даже улыбнулась.
Манухин закатал рукава, встал из-за стола, подошел к Наталье и ударил еераз, другой, третий. Она упала со стула, тогда он ударил еще раз, кулакомбез особой злости, просто чтобы знала свое место.
Значится, так, спокойно заговорил Манухин, возвращаясь на место, либо ты мне рассказываешь все, как было, сознаешься в убийстве и отправляешься на лесоповал искупать свою вину, и тогдаесли ты там не сдохнешьлет через десять у тебя появится шанс увидеть своих крысенышей. Или ты так будешь падать со стуласлучайноплеваться кровью, вот как сейчас, и тебе будет очень, очень больно.
Наталья с трудом вернулась на стул и согнулась пополам. Ее мутило, изо рта капала кровь, и вдобавок ко всему она поняла, что все кончено. Не надо было переезжать так стремительно, не стоило поручать отравление Ольке, да еще эта проклятая чашка, которая сразу же привлекла внимание Главная соперница Натальи, первая жена ее мужа, даже мертвая торжествовала над ней.
У нее была такая хорошая комната, пробормотала Наталья. Почему, ну почему все пошло наперекосяк?
Пока Манухин выколачивал признание из Натальи Егоровой, в другой части здания Иван Опалин, чей рабочий день был давно окончен, запер свой кабинет и спустился вниз.
Вчера и сегодня он съездил в пять больниц, где объявились пациенты с травмами, нанесенными отверткой, но либо локализация ран не совпадала, либо приметы, либо у подозреваемого обнаруживалось «железное» алиби. Чтобы не тратить время зря, Иван также побывал во Дворце труда на Солянке, где располагался ЦК профсоюза шоферов Москвы и Ленинграда. Там ему дали понять, что шоферов в профсоюзетысячи, личные данные хранятся в разных местах, и вообще задача, которую он им пытается навязатьнайти водителя «полуторки», о котором ничего толком не известно, попросту нереальна.
Вот если бы вы знали организацию, в которой он работает Или номер грузовика или хотя бы часть номера
Вы можете дать справку, сколько организаций отправляет грузы из Москвы в Ленинград?
Э разумеется, мы попытаемся но учитывая количество таких организаций сложно, очень сложно
Одним словом, его визит кончился ничем.
Опалин вышел за проходную, поднял воротник и оглянулся, размышляя, идти ли в этот поздний час на остановку трамвая на углу Большой Дмитровки и Страстного бульвара или наплевать на все и отправиться домой пешком. Тотчас же рядом с ним затормозила черная машина, и из нее вышли двое. В свете фонаря блеснули звезды на фуражках, а синий их верх показался в сумерках почти черным.
Товарищ Опалин? Майор Колтыпин, НКВД. Садитесь в машину, немедленно.
Я могу хотя бы узнать, в чем дело?
Не беспокойтесь. Вам объяснят.
Вот так просто, без всяких затей. Прощай, Петровка, любимая работа, кабинет, в котором он провел столько днейи даже ночей.
О том, что ждало его впереди, Опалин предпочитал не думать. Он сел в машину.
Глава 22. На острие
На манжетах кривые буквы. А в сердце у меня иероглифы тяжкие. И лишь один из таинственных знаков я расшифровал. Он значит: горе мне! Кто растолкует мне остальные?!
На заднем сиденье Опалин, справатолстый майор, слевамолодой подхалим чином поменьше, впередишофер, и мотор гудит, гудит
Мысли в голове скакали и путались. Неожиданность, с которой его взяли, сыграла свою роль, но тем не менее Опалин попытался сосредоточиться и решить, что именно сейчас можно сделать.
Он знал, что ни в чем не виноват, но вопрос заключался не в том, какова его вина, а в том, что́ ему собирались приписать. Вполне логично, что первый, кто пришел ему на ум, был следователь Соколов.
Недавно в фойе кинотеатра «Метрополь» Опалин не удержался и обменялся с ним несколькими резкими словами. О сказанном он не сожалел, точнее, не видел смысла сожалеть сейчас, когда все так обернулось. Ведь Саша Соколов, при всей своей кажущейся простоте, недаром слыл человеком злопамятным. Мог ли он накатать на Опалина донос «куда следует», не забыв упомянуть и о сомнительной истории с Машиным исчезновением? Вполне мог.
А если Маша сбежала за границу, вполне вероятно, что Опалину, как ее близкому знакомому, светит 58-я статьята самая, с множеством подпунктов, разъясняющих разные виды контрреволюционной деятельности.
«Соколов, конечно, сука Но и я дурак, доверился ему и посвятил его в свои дела. Не зря Терентий Иванович говорил, что в наше время ни одному следователю нельзя верить Надо было мне его послушать. Что ж испытание, однако Интересно, хоть кто-нибудь попробует за меня вступиться? Николай Леонтьевич, например»
Впрочем, если за Опалина возьмется ретивый следователь, делающий карьеру на 58-й, на Твердовского надежды мало. Услужливое воображение тотчас подсунуло Ивану образ кого-то вроде Манухина, но с петлицами работника прокуратуры.
«Бить, конечно, будут»
Одно утешалоконвоиры попались редкие болваны, даже не догадались обыскать. В кармане пальтоверный ТТ. Когда машина притормозит на перекрестке, всех троих можно застрелить, главноечтобы это заняло как можно меньше времени. Майора и подхалимав упор, шоферав затылок Только ведь, если Опалину шьют 58-ю, то по нынешним временам светит всего лишь лагерь, а убьет «энкаведешников»это уже вышка, без вариантов.
Эх, слишком долго он думал да прикидывал варианты. Никакого перекрестка уже не будетмашина въехала во двор.
Выходите.
Так вот жизнь режется на «до» и «после» ночной поездкой на машине. А впрочем, какая разница? В лагере тоже можно жить. Машу он при любом раскладе уже никогда не увидит, так что
Сюда, товарищ Опалин. И майор бросает дежурному: Это с нами
«Нет, это не Лубянка. А впрочем, Лубянка или прокуратурас такими сопровождающими особого значения не имеет. Или имеет?»
Коридор. Мягкая дорожка приглушает шаги. Еще один коридор, и вот, наконец, пункт назначенияпрокурорский кабинет с пунцовыми занавесками на окнах и огромным портретом Сталинанастоящим портретом, писанным маслом, не репродукцией.
«Нет, тут что-то не то Почему они меня не обыскали? Почему»
Вот, доставили, как вы распорядились, доложил майор, улыбкой, глазами и даже по́том на физиономии выражая готовность услужить.
Прокурор Яшин, сидевший за огромным бюро, поднял глаза от бумаг. Опалин немного знал прокурора: тот слыл человеком неглупым и, если можно так выразиться, не вполне сволочью. Яшин был немолод, плешив, пользовался на редкость вонючим одеколоном и имел нездоровый цвет лица, словно страдал язвой и геморроем одновременно.
Присаживайтесь, товарищ, сказал прокурор Опалину. Иван Григорьевич, я правильно помню?
«Ни черта ты не помнишь, у тебя бумажка под рукой лежит», подумал Иван. Он поискал глазами, куда бы сесть, ио чудо! подхалим сам подвинул Ивану стул.
Зовите сюда этого болвана, велел прокурор майору. Пусть сам объясняется и вообще я не намерен прикрывать чужое разгильдяйство, добавил с раздражением.
Черт возьми, да что тут происходит? Против воли Опалин почувствовал любопытство. В воздухе витало что-то такое, чему он, даже при всем своем немалом опыте, не находил названия. Страх? Нет, не то. Или все же страх, но тщательно скрываемый?
Вы курите, Иван Григорьевич? Можете курить сказал прокурор. Кстати, как ваше дело? Об аналогичных убийствах?
Ищем, Павел Николаевич. Считаем, что подозреваемый, с большой вероятностью, шофер.
Шофер? Плохо. Яшин нахмурился. Вы бы среди бывших белогвардейцев поискали. Не может быть, чтобы просто так он выходил на улицу и убивал, кого попало. Тут явный умысел, чтоб людей взбаламутить
«Да ты совсем дурак, товарищ прокурор». Чтобы не отвечать, Опалин сделал вид, будто ищет папиросы.
Возьмите мои, неожиданно предложил собеседник, протягивая ему портсигар.
Добротный, хороший портсигар, но не золотой и даже не серебряный. И верно: скромность в некоторых сферахзалог здоровья.
Извините, Павел Николаевич я свои папиросы на работе забыл
Я тоже покурю, объявил прокурор, протянул Опалину спички, а свою папиросу запалил от зажигалки. Идите, Чекалкин, вы мне больше не нужны.
Под внимательным взглядом товарища Сталина подхалим прошел к выходу, но в дверях столкнулся с вернувшимся майором и неизвестным Опалину бледным человеком в штатском костюме, сидящем на нем так плохо, что сомнений не оставалосьраньше человек носил исключительно форму.
Здравствуйте, товарищ Брагин, со зловещей многозначительностью промолвил прокурор. Дымок от его папиросы образовал в воздухе затейливую петлю. Вот, это товарищ Опалин, можете знакомиться. Он жаждет услышать вашу историю, добавил Яшин, хотя Опалин ничего не мог жаждать по той простой причине, что видел бледного типа первый раз в жизни.
Я ни в чем не виноват, пробормотал Брагин, пряча глаза. В отличие от Опалина, сесть ему не предложили, и майор маячил за его спинойсловно на случай, если Брагин вздумает выкинуть какой-нибудь фокус.
Не виноваты? взвился Яшин. Лицо у него стало как у одержимого злого волшебника. Это вы на суде будете рассказывать. А теперь вот товарищ Опалин очень ждет ваших объяснений. Он, между прочим, ловил преступника, сил своих не жалел
Простите, вмешался Опалин, а о ком вообще речь?
Имя Клима Храповицкого вам что-нибудь говорит? вопросом на вопрос ответил прокурор, и по его интонации Иван понял, что Яшину не понравилось его вмешательство.
Еще как говорит. Я брал его банду.
Вот-вот. Недавно состоялся суд, и Храповицкий, учитывая тяжесть его преступлений, был приговорен к высшей мере социальной защитырасстрелу. Только вот его не расстреляли, добавил прокурор с раздражением, сминая окурок в пепельнице с такой яростью, словно тот был личным его врагом.
Брагин упорно молчал и глядел в пол.
Подождите, Павел Николаевич, попросил Опалин. Так Храповицкий бежал из тюрьмы?
Из-под расстрела он бежал, с еще большим раздражением ответил Яшин. Да, представьте себе! Это вот, он ткнул острым сухим пальцем в сторону Брагина, начальник расстрельной команды. А у него приговоренные бегают! Как кролики!
Сбежал только один Храповицкий. Брагин неожиданно обиделся. Я ему вслед стрелял и почти уверен, что попал