Глава 25. Погоня
На следующий раз припаси не фокстрот, а револьвер.
Соколов видел, как Опалин отвернулся и зашагал в другую сторону, и только усмехнулся: ничего другого он от своего бывшего друга не ждал. Но тут раздались выстрелы, Иван покачнулся и упал.
Когда следователь, забыв обо всем на свете, добежал до лежащего, он сразу увидел, что под телом Опалина уже собирается лужа крови.
Ко мне! заорал Соколов. Муровец ранен! Опалина подстрелили
От проходной уже спешили люди, на ходу выкрикивая вопросы вперемежку с ругательствами. Первым подбежал Казачинский, увидел выражение лица лежащегои похолодел. Следом за ним подоспел и Манухин.
Огнестрел, три в упор, крикнул им Соколов, «Скорую» сюда, срочно! Нет, пусть сразу звонят в Склиф его только туда! Опалин приоткрыл глаза. Ваня! Ваня, ты меня слышишь?
Но раненый не отвечал. Его лицо бледнело на глазах, а Соколов был достаточно опытен и понимал, что это значит.
Б, это, должно быть, Храповицкий был! в отчаянии выпалил Юра.
Он побежал обратно к проходнойвызывать «Скорую». Скривившись, Соколов нащупал-таки место, откуда особенно обильно лилась кровь.
Манухин! Он не доживет до приезда «Скорой», истечет кровью Рану пережми! Вот тут
Я тебе что, сестра милосердия? буркнул Манухин, но все же подчинился, и кровь действительно стала литься меньше.
Так. Соколов перевел дыхание. Оставайся здесь до приезда «Скорой», ясно? Это приказ! И следи, чтобы кровь не хлестала
Он похлопал ладонью по карманам Опалина и извлек из правого пистолет.
Ты куда? крикнул Манухин.
Я его поймаю! заорал следователь. Он от меня не уйдет!
«Ни черта ты не поймаешь, жук кабинетный, подумал Манухин, но тут увидел выражение глаз Соколоваи переменил свое мнение. А может, и поймает Но Ваня все равно не жилец. Черт, буквально полчаса назад говорилии вот»
Соколов прыгнул на заднее сиденье машины, в которой прибыл на Петровку, крикнул шоферу:
Вперед! Он к Страстному побежал
Не смея перечить, шофер завел мотор. Но Соколову не повезло: в этот час бульвары были забиты толпами народа. К остановкам трамваев тянулись длинные очереди (тогда в трамваи садились строго через заднюю дверь и в порядке очередности). Проклиная все на свете, следователь велел шоферу медленно ехать вдоль тротуара. Другие машины немедленно начали протестующе гудеть.
Выпусти меня! рявкнул Соколов.
Он выскочил в толчею, сжимая в руке пистолет, но тотчас же опомнился и убрал оружие в карман. Спины, спины, спины; лицамолодые, старые, улыбающиеся, хмурые; снова спины; какая-то девушка с собачкой
Набрав в легкие побольше воздуху, следователь заорал:
Храповицкий!
И еще раз:
Храповицкий!
Вертя головой во все стороны, уловил в одном месте подозрительное движение. Нервы у человека в дворницком тулупе не выдержали: он побежал по бульвару.
Вот он, вот он! крикнул Соколов, бросаясь к своему шоферу. Следователь сел в машину. За ним, мы его нагоним!
Храповицкий мчался, рассекая толпу, как нож рассекает гладь воды. Но черная машина неумолимо приближалась, и он чуял, что в машине этой его смерть. Откуда-то из боковой улочки вынырнул фургон, развозивший хлеб. Водитель едва успел затормозить.
Да ты совсем сдурел? Куда прешь?
Друг! умоляюще проговорил Храповицкий, бросаясь к шоферу. Пусти в кабину
Попутчиков не беру, отрезал тот.
Это были его последние слова, потому что Храповицкий несколько раз выстрелил в шофера. Забравшись в кабину, бандит спихнул безжизненное тело на свободное сиденье и ударил по газам.
Скорей, скорей, уйдет! надрывался Соколов.
Фургон вылетел на бульвар и понесся по кольцу. Машина следователя не отставала, но и сократить расстояние не удавалось. Свернув на просторную улицу Горького, Храповицкий рванул к Тверской заставе, за которой начиналось Ленинградское шоссе.
Он уходит из города! бушевал следователь.
А я что могу сделать? крикнул в ответ шофер.
Ругаясь последними словами, Соколов выбил стекло и высунулся в окно.
Быстрее, ну! Что ты тащишься
Александр Владимирович, уже умолял шофер, оттепель же! Гололед! Мы перевернемся
Он кричал еще что-то, но Соколов, не слушая, прицелился и трижды выстрелилпо шинам и по кузову.
Промазал! рявкнул он в бешенстве, валясь на сиденье.
Горит! закричал шофер. Он горит
Соколов высунулся в окно и действительно увидел над кузовом угнанной машины языки огня. Фургон завилял на дорогеХраповицкий явно не мог справиться с управлением.
А в следующее мгновение следователь увидел летящий по встречной полосе троллейбус первого маршрутапрекрасный двухэтажный троллейбус, сверкающий огнями.
Фургон развернуло на скользкой дороге и швырнуло в троллейбус, прямо в центр салона. Заскрежетал металл, с хрустом вылетели из рам стекла, токоприемники сорвались с линий. От удара троллейбус отлетел на несколько метров и, нелепо закрутившись, остановился. Фургон, из которого валил черный дым, тоже не двигался. Улица вокруг взорвалась истошными криками.
Остановись! приказал Соколов шоферу. Стой, стой!
Машина затормозила прямо посреди улицы, и следователь, держа наготове пистолет Опалина, бросился к фургону. Поразительно, но Храповицкий не погиб при столкновении и даже ухитрился вылезти из кабины. Окровавленный бандит уже успел выбраться на асфальт, когда подбежавший Соколов в упор разрядил в него все патроны, остававшиеся в обойме. Храповицкий покачнулся и упал бесформенной грудой. Взгляд его застыл, изо рта его показалась струйка крови.
К месту происшествия, отчаянно свистя, от ближайшего поста бежал милиционер. Переложив пистолет в левую руку, правой Соколов залез в карман и достал удостоверение. Милиционер, совсем еще молодой мальчик, с опаской косился на его форменную шинель, на оружие, на перекошенное лицо. Свою фуражку следователь потерял во время погони и даже не заметил этого.
Соколов, следователь по важнейшим делам, проговорил Александр скороговоркой. Преследовал опасного преступника, застрелившего сотрудника МУРа. Вызовите вызовите «Скорую» скорее в фургоне водитель, он ранен или убит в троллейбусе в троллейбусе люди
И он побрел к троллейбусу, мысленно приготовившись к тому, что его ждет. Час пикполный салонмногочисленные человеческие жертвы, изуродованные женщины, рыдающие дети. Дым, который все еще валил от фургона, мешал ему разглядеть все хорошенько и, услышав чей-то стон, он остановился.
С ума сошли, пробормотал мужской голос. Разве ж можно так водить? О-ох
Подойдя поближе, Соколов увидел зажатого между покореженными стенками кабины водителя троллейбуса, немолодого мужчину с седыми усами.
Ты как, отец? спросил следователь.
Какой я тебе отец, проворчал водитель. Ногу я сломал, кажется
Следователь заглянул в салон. Месиво поломанных скамеек, битого стекла, кусков железа. И никого.
Пустой, пробормотал Соколов. Пустой.
И расплакался, не стыдясь своих слез.
Он, вишь ты, то поедет, то станет, объяснил водитель. То поедет, то станет Мне и велели его на базу пригнать, чтоб его, значит, осмотрели. Где-то там ток неправильно идет
Он завозился и боком, боком осторожно выбрался из помятой кабины.
Ты же говорил, у тебя нога сломана, проворчал Соколов, вытирая лицо.
Ошибся я, просто ответил водитель. Покурить у тебя не найдется?
Держи. И следователь, не глядя, отдал ему целую пачку.
В десятом часу вечера хирург наконец вышел из операционной. В коридоре ему навстречу поднялся Юра Казачинский.
Доктор, скажите, как он?
Вы его родственник?
Нет. Коллега. Он будет жить?
Мы сделали все, что могли, устало ответил врач. Но при таких ранах Там не только артерия, там легкое пробито. И закончил: Я бы сказал, это вопрос нескольких часов.
Но надежда есть? Хоть какая-нибудь?
Надежда всегда есть, отозвался врач. Впрочем, не уточнив, что в этом конкретном случае считает ее совершенно напрасной.
Внизу в холле Казачинского ждали приехавшие в больницу друзья и коллеги ОпалинаАнтон, Лиза, Петрович, Николай Леонтьевич, Нина. Приехал даже Терентий Иванович, который был известен своей нелюбовью к больницам и старался всегда их избегать.
Доктор говорит, положение серьезное, сказал Юра. И, помявшись, добавил: Очень.
Нина тихо заплакала. Антон стал ее утешать. «Она влюблена в Ваню?»удивилась Лиза. Но в том состоянии безнадежности и гранитного ощущения собственного бессилия, в котором она находилась, даже не могла как следует приревновать.
Что касается Соколова, то в больницу он не поехал, а ограничился тем, что позвонил по телефону, чтобы узнать о состоянии Опалина. Дело было не в бессердечии и не в эгоизме следователя; куда попали пули, он видел и вполне представлял себе последствия, поэтому врач ничего нового ему не сообщил.
Глава 26. Свидетельство доктора
В Нью-Йорке убит «некоронованный король» уголовного мира Шульц, под контролем которого находились чуть ли не все тайные игорные притоны Нью-Йорка. Полицейские власти считали Шульца «общественным врагом номер один».
На следующее утро Соколов по вызову явился к прокурору, и, увидев выражение лица Яшина, сразу же понял: начальник настроился выесть ему весь мозг, а потом закусить печенью. Мысленно следователь взмолился, чтобы ему хватило терпенияи везения, ведь от исхода разговора с прокурором зависели не только карьера Соколова, но и все дальнейшее существование.
Что это вы вчера устроили? напустился на него Яшин. Гонялись за преступником по всей Москве, разбили стекло в машине Машина, между прочим, не ваша, а государственная! И вообще, какого черта, Соколов? Чтобы бегать за преступниками, существуют муровцы пусть они этим и занимаются! А в машину теперь придется новое стекло вставлять Вы знаете, Соколов, что стекла на деревьях не растут и на дороге не валяются? Да что там машина, когда из-за вас целый троллейбус, между прочим, всмятку! И еще повезло, никого в нем не было
Соколов молчал, лицом старательно изображая усердного дурака, который и сам понял, как переборщил и сильно в том раскаивается. Возражать прокурору не имело смысласледователь отлично знал, что Яшин ненавидел, когда ему перечили.
А водитель фургона? воскликнул прокурор. Кандидат в члены партии, примерный семьянин отличные характеристики И погиб! Из-за вашего дурацкого геройства
Тут у следователя все-таки кончилось терпение.
Смею напомнить, Павел Николаевич, водителя все-таки Храповицкий застрелил, а не я, едко напомнил он.
Да, но застрелил, уходя от погони, а гнались-то вы! Нет, я-то, конечно, так не думаю, но могут найтись другие люди, которые подумают именно так. Вы подвели меня, Александр Владимирович. Очень подвели!
Виноват, сказал Соколов; но актерского таланта, чтобы выглядеть действительно убедительно, Соколову не хватило.
Яшин внимательно посмотрел на подчиненного и покачал головой.
Саша, я все понимаю, он твой друг. Соколов слегка напрягся, перемена тона и неожиданное обращение на «ты» могли означать что угодно. Его убили у тебя на глазах, и ты разозлился. Но войди и ты в мое положение: на одной чаше весов застреленный тобой бандит Храповицкий, а на другойраскуроченный троллейбус, вожатый с ушибами и сотрясением мозга, выбитое в казенной машине стекло, убитый шофер фургона и, кстати, сам фургон, который не подлежит восстановлению. Говоря, прокурор загибал пальцы. Я не говорю, что у тебя нет шансов. Но тебе надо как-то, понимаешь, загладить впечатление. Я решил, раз Опалин выбыл из строя, ты возьмешь его дело о ночном убийце. Как хочешь, но закрой в кратчайшие сроки, чтобы я мог доложить наверх. Поищи среди пациентов психушек, бывших белогвардейцев в общем, на твое усмотрение. Это, плюс раскрытое убийство Доманина, и, я уверен, тебя оставят в покое.
Сколько у меня есть времени? мрачно спросил следователь.
Сутки. Больше я тебе дать не могу. Ну, ты человек талантливый, справишься. Да, и вот что еще: убеди вдову Иванова, что ты отомстил за ее мужа, чтобы она не вздумала писать на тебя жалобы. В твоем положении любое лишнее слово против может погубить.
Кто такой Иванов?
Водитель, которого убил Храповицкий.
А-а. Ладно, я побеседую со вдовой.
Вернувшись в свой кабинет, Соколов задумался. По делу Доманина есть Терехов и его подружка, этих он дожмет легко. А с ночным убийцей Яшин ловко его подставил: допустим, представит следователь кандидатуру какого-нибудь ненормального, его расстреляют, а потом убийства опять возобновятся. И кого сожрут за халатное ведение следствия? Да его же, Соколова, и даже костей не оставят.
Приняв решение, он снял трубку.
Мне нужны личные вещи шофера Иванова. Да, погибшего. И доставьте ко мне его жену. Только ни в коем случае не надо ее пугать, объясните, что убийца ее мужа был уничтожен, ее горю очень сочувствуют, отдадут ей вещи, она может о чем-нибудь попросить
Второй звонок Соколов сделал в МУР и спросил, кто сейчас в опербригаде Опалина исполняет его обязанности.
Логинов? Отлично, дайте мне его Карп Петрович, везите мне все, что у вас есть по ночному убийце. Теперь надзор по этому делу осуществляю я. Нет, завтра не пойдет, мне все нужно немедленно. Соколов помедлил и все же спросил: Скажите, а Ваня
Там же.
В таком же положении?
Доктора только сегодня признались: одну пулю извлечь не смогли. А ты молодец, Александр Владимирович, неожиданно добавил Петрович. Достал-таки гада.
Да какой там молодец Ладно. Дело вези.
Повесив трубку, он достал папиросы и стал курить их одну за другой, почти механически, не чувствуя вкуса. Что из того, что Храповицкий мертвОпалину это все равно не поможет
Всех, кто попадался на его жизненном пути, следователь привык делить на две категории. В первой, представителей которой можно было пересчитать по пальцам одной руки, были настоящие люди, в другой, куда более многочисленной, все остальные. Когда Соколова начинало тошнить от окружающих его приспособленцев, холуев, мелочных узколобых насекомых и попросту сволочей, он напоминал себе, что не все такие, есть еще и Опалин, который жил по совести и полностью выкладывался на работе. Следователь мог не пересекаться с Иваном целыми месяцами, мог даже находиться с ним в ссоре, но Опалин в его личной человеческой иерархии стоял особняком, и ничто не могло поколебать отношения к нему Соколова.
В дверь постучали, и через несколько секунд вошел один из сотрудников, неся довольно объемистый газетный сверток.
Это вещи Пантелеймона Иванова, которые вы заказывали, товарищ следователь.
Заказывал Соколов нахмурился. Мы тут что, в ресторане, что ли? Положи их на стол. Свободен!
Когда служащий ушел, следователь развернул сверток. Отлично, просто замечательно. Штаны, шапка-финка, утепленное пальто, пиджак, рубашка, причем последние три предмета заляпаны побуревшими пятнами крови. От души матюкнувшись, Соколов погасил сигарету.
«Очень весело будет вдове на все это смотреть Идиоты!»
На дне свертка обнаружились паспорт, потрепанный бумажник, пачка махорки и круглая жестяная коробочка небольших размеров. Открыв ее, Соколов увидел внутри леденцы и мелкие конфеты.
«Сладкоежка, значит Н-да, жизнь человеческая. Больше они ему не пригодятся»
Он открыл паспорт. Имя, фамилия, отчествоИванов Пантелеймон Демьянович, дата и место рождения1901 год, 13 марта, город Москва социальное положение отношение к воинской повинности подпись владельца паспорта Угрюмо насвистывая себе под нос нечто невообразимоепопурри из множества известных ему мелодийСоколов бегло просмотрел остальные страницы паспорта и взялся за бумажник. 23 рубля с мелочью. Сложенная вырезка из газетырекламное объявление: «Приобретайте облигации государственного внутреннего выигрышного займа В каждом тираже разыгрывается 11 360 выигрышей на сумму 7 688 800 рублей» Фотография гражданки лет тридцати пяти в темном берете, заломленном на одну бровь. Лицо простое, добродушное, симпатичноетакие добродушные симпатичные граждане частенько служат источником неприятностей, и хорошо еще, если они всего лишь не смывают за собой в уборной. Ощупав бумажник, Соколов почувствовал, что в последнем отделении еще что-то лежит, открыл его и высыпал содержимое на стол.