Именно. Настоящая жизнь. Я хотела бы обливаться потом и промокать до нитки в ливне. Уставать до полусмерти и стирать ноги в кровь. Бегать, прыгать и карабкаться, пока в легких не станет больно. Я хорошо бы смотрелась с ружьем в руках, как ты думаешь?
Я я не знаю.
Я могла бы убить льва, хвастливо заявила Натали. Я бы выстрелила ему прямо между глаз, чтобы повалить с одной пули, улыбка, возникшая было на ее лице, вдруг погасла. Если только мне удастся вырваться отсюда.
Я по-прежнему относилась с недоверием к подобным ее заявлениям. Что мешало ей просто сбежать? Это было бы как раз в ее духе. К тому же она как-то обмолвилась, что по наследству ей досталось изрядное количество денег, дожидающихся ее в банке.
А все из-за этого. Ненавижу его. Хотела бы увидеть, как собаки глодают его кости, если Натали начинала говорить о Леонарде, то ее было сложно остановить.
Однажды, проходя по коридору, я услышала смех Натали. Он звучал так мелодично и искренне, как я никогда не слышала прежде. Сдавшись безудержному любопытству, я заглянула в комнату и увидела Леонарда и Натали, сидящую на подлокотнике его кресла. Натали наклонилась к Леонарду, прислушиваясь к его словам; рука ее обвивала его плечи. Я была изумлена, но не тольков груди странно кольнуло, как будто взорвалась маленькая льдинка. С тех пор я начала замечать, что даже когда Натали ругает Леонарда самыми грубыми словами, какие только приходят ей в голову, ее взгляд становится туманным, почти мягким.
Я решила указать ей на это противоречие.
Сегодня ты спустилась к завтраку и даже шутила с кузеном. Почему же ты отзываешься о нем так плохо?
Я отзываюсь о нем так, как он заслуживает. А что касается утра временами с Леонардом вполне можно мило поболтать. Но знаешь ли Калигула, Джек Потрошитель и Жиль де Ре, уверена, тоже могли показаться вполне ничего, если не знать про их делишки. Хотя, кому я рассказываю, Натали упала на кровать, свесив ноги в грязных ботинках. Наивной дурочке, которая только то и знает, что земля крутится, а Темза впадает в куда-то впадает.
Замечание Натали задело меня, но я не подала виду. Море за окном лениво перекатывало волны, блестящие и тяжелые, как масло. Я ждала, что Натали продолжит разговор, но она молчала. Оглянувшись на нее, я увидела на лице Натали отчетливое выражение боли, искривившее ее губы, проложившее морщины на ее гладком лбу.
Натали, тихо позвала я, и к ней вернулась ее обычная бесчувственная самоуверенность.
Впрочем, я тебе завидую, Умертвие. Мне бы хотелось получить твою неосведомленность. Ты так хорошо умеешь игнорировать все, что не умещается в твою упорядоченную систему. Что я не вижу, то мне не опасно. Детская логика, но тебе она, похоже, помогает. Назвала волка собачкойи надо же, пока что он просто лижет ладошку. Но я бы на твоем месте не обольщалась.
Я поняла, кого она имела в виду под «волком».
Колин совсем неплох. Конечно, он груб, но ведь его воспитанием практически не занимались, так что не удивительно. Только мне до сих пор не понятно, чем он болен. Я спрашивала у мистера Леонарда, но он ответил «общая ослабленность организма».
Будь уверена, его диагноз ты не найдешь в медицинских справочниках.
Его образ жизни неправилен. Больше внимания, больше света, больше подвижности, и Колин станет
Кем станет?
Обычным ребенком, завершила я.
Натали зашлась в приступе смеха. Прямо-таки давила из себя хохот.
Что из того, что я сказала, смешно? не выдержала я.
Ты рассуждаешь о том, как нарядить демона в пинетки. Разве это не смешно?
Он не демон. Демонов не существует.
Натали округлила глаза.
Расскажи мне об этом.
Мы задумались каждая о своем. В бессердечии Натали было что-то почти сверхъестественное. Вне моего понимания.
Колин постоянно спрашивает о тебе, тихо произнесла я. Что-то я сообщаю ему, но у меня такое ощущение, что он знает гораздо больше, чем ему кто-либо мог рассказать.
Звучит угрожающе, Натали отвернулась от меня.
Он всегда на твоей стороне. Он ощущает себя твоим братом. Думаю, он любит тебя. А ты ни разу к нему не заглянула!
Да что ты понимаешь! закричала Натали, в одно мгновение спрыгивая с кровати. Ее сильные пальцы обхватили мои предплечья, широко раскрытые глаза со зрачками-пулями посмотрели на меня. Я похолодела. Эта тварь убила мою мать! Как я должна простить его? Никогда. Никогда! Есть лишь одна причина, по которой я не придушила его собственными руками. И знаешь, какая? Это невозможно. Вот и все. Не ищи во мне милосердия.
Натали оттолкнула меня от себя.
Убирайся, ты мне наскучила, бросила она с усталой, издевательской интонацией, напомнившей мне Колина. Цветы в оранжерее увяли. Они всегда вянут, когда эта тварь не в духе. Он распространяет миазмы.
Изгнанная таким образом, я удалилась в разбитых чувствах. Собственная комната, тесная и мертвенно-голубая, не могла меня утешить, и я сбежала к морю, где рисовала до самых сумерек, когда за мной прибежала встрепанная миссис Пибоди.
Нельзя находиться здесь в такое время! Разве я не говорила вам?
Не говорила. Однако я смутно припомнила, что слышала нечто подобное от Натали, но не обратила внимания, в тот момент слишком сосредоточенная на других вещах. Миссис Пибоди потянула меня за собой, и я молча подчинилась, не понимая, зачем эта суета. В густеющей темноте мы чуть ли не врезались в Немого, неподвижного и жуткого. Ему миссис Пибоди ничего не сказала.
Мы вошли в дом и направились к свету, на кухню.
Я протирала пыль в одной из комнат. Как увидела вас, так сердце и обмерло. С чего это вы вздумали сидеть там до ночи?
Каменный пол сверкал. На плите горел огонь, похожий на синий цветок. Чайник над ним закипал. Я села за стол, поставила на него локти и уронила голову на ладони.
Я не знаю. Не хотелось возвращаться в дом. Что могло угрожать мне на берегу, миссис Пибоди?
Смотрите, еще сгинете, как мистер Чарльз, проворчала миссис Пибоди и шумно, еще сердясь, переставила чайник на подставку. Что было раз, то и дважды случится.
А что произошло с мистером Чарльзом? спросила я.
Миссис Пибоди молча ополоснула заварочный чайник кипятком. Бросила в него три полных ложки чая. Только поставив на стол чашки, тарелку печенья и усевшись, она ответила:
Его похитила морская лошадка.
Даже так. Мне нестерпимо захотелось фыркнуть. Или, как Натали, воскликнуть: «Ха!» Все эти мистические, призванные навести ужас, высказывания, что я слышала в этом доме, пробуждали во мне дух противоречия. Но я только сжала горячую чашку холодными пальцами и с вежливым любопытством произнесла:
Вот как?
В ожидании рождения сына у мистера Чарльза была привычка гулять по берегу. Иногда он блуждал до самой полуночи. И вот однажды, в безлунную ночь, чудовище вышло из воды и утащило его с собой в море.
Откуда вы знаете? не стерпела я. Ведь ночь была безлунная, ничего не разглядишь.
Грэм Джоб искал его с фонарем и увидел кровь на камнях. Утром ее смыло приливом.
«Чудовища, выходящие из воды. Чушь какая», хмуро подумала я и заткнула себе рот печеньем. О морской лошади я слышала впервые, но речные лошади упоминались в страшных сказках. Сюжеты всегда были схожи: кому-то говорят о чудовище, живущем в реке, и запрещают приближаться к воде с наступлением ночи. Но однажды запрет нарушается, и неосторожный герой погибает. Все это напоминало сегодняшнюю ситуацию со мной и миссис Пибоди. С одним «но» никто не умер, потому что монстров не существует. Чего бы там ни случилось с мистером Чарльзом.
Все-таки, причем здесь морская лошадка? сказала я (печенье не помогло). Это это нелепо. В море богатая фауна. Так не лучше ли подозревать кого-то реально существующего?
Я прикусила язык, но поздномиссис Пибоди обиделась. Это получалось у нее легко.
Вы мне не верите? в ее мягком голоске проступили металлические ноты, заблестели, как спицы среди пряжи. Да сам Грэм Джоб рассказал мне об этом! Ладно, не верить глупой старухе, но подозревать во лжи Грэма? И много вы знаете рыб, что способны выйти на берег и одолеть взрослого мужчину? Вот Лусия сразу приняла мои слова на веру.
Недовольство миссис Пибоди кололо меня, как электрические разряды, и на секунду я, подобно ее дочери, пожелала переместиться в Австралиюподальше от этой кухни, миссис Пибоди и незабвенной Лусии, которая во всем была меня лучше, больше ела, больше говорила, чаще улыбалась и никогда не демонстрировала недоверия.
Я ретировалась при первой же возможности. Миссис Пибоди попрощалась со мной холодно. Я понимала, что разочаровала ее, и это вызывало у меня чувство вины, но, в конце концов, я приехала в этот дом не для того, чтобы стать ее задушевной собеседницей, способной просиживать часы на кухне, поглощая десятки чашек чая.
У себя в комнате я легла на ледяные простыни и свернулась клубочком, чтобы согреться. Я была усталой, но и слишком взбудораженной, чтобы сразу уснуть. Натали, Колин, Леонардмежду именами протянулись линии, объединяя их в треугольник, и поочередно углы его попадали под свет моего внимания, однако, как ни старайся, всю фигуру одновременно я рассмотреть не могла. Что происходит с Натали? Есть в ней какая-то изломанность. Колин порой был так зол на весь мир. Но в его характере уже проступали хорошие черты. В будущем он мог засверкать, как бриллиант, много лет пролежавший на дне реки и наконец очищенный от ила. Леонард Слова Натали не находили подтверждения («жестокий, лицемерный, безнравственный»), но я начала относиться к нему с настороженностью. Как бы то ни было, из всей троицы он производил самое благоприятное впечатление. Вежливый и отчужденный; человек, одновременно приглядывающий за всеми и витающий где-то далеко. Не старый, не уродливый, не робкий. Ничего не мешает ему общаться с людьми, вести светскую жизнь. Жениться, если ему будет угодно. Так зачем ему этот темный дом, отрезанный от всего мира? Вопросы, вопросы, вопросы
Под эти мысли я все-таки заснула.
Глубокой ночью я пробудилась от холода. Ледяной сквозняк просачивался под дверь, пробирался ко мне под одеяло, вызывая дрожь. Недоумевающая, я накинула шаль, извлекла из ящика ключ и вышла в коридор, где потоки холодного воздуха раздули подол моей белой ночной рубашки. Сверху, с третьего этажа, доносились тревожащие звукибормотание и неспешный глухой ритм, к которому вскоре добавился учащенный стук моего сердца. Обстановка настолько походила на сон, что я не могла быть уверена, что не сплю. Сплюиначе как объяснить, что против моей воли ноги сами повели меня к лестнице, где леденящие дуновения ощущались сильнее, стекая по ступенькам.
Пол коридора третьего этажа покрывал ковер, мягкий, как мох. Впереди я увидела свет за приоткрытой дверью кабинета Леонарда. Звуки раздавались оттуда. Теперь я различала даже отдельные словатягучие и витиеватые, произносимые на незнакомом мне языке. В моей душе нарастало сомнение, но точно рок заставлял меня заглянуть за дверь. Ветер неожиданно стих и сменился душным смрадомэто был очень странный запах, одновременно сладкий и гнилостный.
Приблизившись, я осторожно заглянула в узкую щель и зажала рот ладонью, опасаясь вскрикнуть. В просторной комнате, заставленной красными и черными свечами, я увидела Леонарда, Уотерстоунов и Марию. Все были совершенно голыми. Тело Леонарда, везде, где прежде его закрывала одежда, синей вязью покрывали татуировки, так что я даже не сразу поняла, что он обнажен. Старый Уотерстоун что-то жег в круглой чашеот нее и исходила эта вонь, которая в комнате была так сильна, что я не знаю, как им удавалось дышать. Младший Уотерстоун (глаза его были плотно закрыты) бил маленьким молоточком с круглым набалдашником в нечто вроде гонга, но издающее глухой, низкий звук. Я видела лишь босую ногу лежащей на столе Марии, ее руку, сжимающую край стола. Затем Леонард, заслоняющий ее, отступил, открыв мне полную картину, и в следующую секунду я бросилась бежать.
Я скатилась по лестнице, слишком испуганная, чтобы опасаться сломать себе шею. Достигнув второго этажа, я поняла, что за мной гонятсяне услышала, но почувствовала всей кожей, как приближается ко мне нечто неотвратимое, как смерть. С грохотом захлопнула я дверь моей комнаты, горячечными руками попыталась повернуть ключ, но дверь распахнулась, едва не сбив меня с ног, и нечеловечески сильные пальцы стиснули мои плечи. Я закричала, но схвативший меня прорычал: «Не орать», и, хотя мой рот остался открытым, крик внезапно оборвался.
Я не мнезаблеяла я, с ужасом глядя в яростные, как будто бы даже светящиеся в темноте глаза Леонарда. Да, это был Леонард, но его внешность преобразилась, ничего не осталось от флегматичного аристократа. Его тело как будто бы стало шире, волосытемнее, даже черты лица погрубели.
Ты! взревел он, отрывая меня от земли и встряхивая, как будто я весила не больше котенка. Шпионка, дрянь.
Он швырнул меня через всю комнату. На миг я обрадовалась, что упала на кровать, а не расшиблась об пол, затем на меня снова нахлынул ужас, и я поползла на спине к стенке, всматриваясь в Леонарда. Лампу я обронила где-то в коридоре, но вся темнота из комнаты как будто стянулась к Леонарду, окружая его, и там, где он стоял, я видела черное пятно с парой блестящих точек глаз. Взгляд его жег меня, а снизусквозь металлические пружины, вату и ткань, обжигал дневник, лежащий под матрасом. «Если Леонард узнает о нем, он он меня убьет», подумала я, и сердце мое заледенело. Леонард приблизился. Я лежала ни жива, ни мертва, только дернулась, когда он наклонился ко мне.
Ты не поверишь во все это утром, произнес Леонард спокойно и положил холодные пальцы мне на лицо. Рука его была тяжела, как камень. Это был сон. Сон.
Я почувствовала, как боль вливается в мою голову, растворяя все мысли
Я снова слышала ритмичные удары, и в такт им боль колыхалась в моей голове.
Анна! позвал меня знакомый голос. Да ответьте же, а то я пугаюсь!
До меня наконец дошло, что колотят в дверь. С трудом поднявшись (все тело болело), я доковыляла до двери и повернула ключ, торчащий из замочной скважины.
Миссис Пибоди вкатилась в комнату, похожая на большой клубок шерсти.
Полдень! А вы все спите! она умудрялась говорить одновременно удивленно, осуждающе и сочувственно. Что это с вами? Колин ужасно раскричался. Требует вас немедленно. Прямо вот вынь и положь! миссис Пибоди уперлась руками в бока.
Ох не знаю, что со мной, пошатнувшись, я села на край кровати и обхватила ладонями тяжелую голову. Что за кошмар мне приснился
Вы заболели? встревоженное лицо миссис Пибоди, круглое, как луна, нависло надо мной.
Я не знаю. Кажется. Мне плохо.
Как скверно. Но Колин
Хорошо, хорошо, с внезапным раздражением я отмахнулась от нее. Я схожу к нему.
Миссис Пибоди поджала губы, давая мне понять, что мой тон ей не нравится (вот Лусия наверняка никогда не разговаривала с ней грубо). Хмурым облачком экономка выплыла в коридор.
Ну и ладно. Я оделась, застегнув платье дрожащими непослушными пальцами. Быстро умылась. Холодная вода меня взбодрила, внушив уверенность, что сегодня я смогу найти силы выползти наружу.
Впрочем, Колин встретил меня так, что сразу захотелось вернуться в постель и спрятаться под одеяло.
Где ты пропадаешь? он яростно забарабанил прозрачными пальцами по прикроватному столику.
Я заболела.
Меня это не волнует. Ты обязана бытьи ты будешь, иначе я вышвырну тебя прочь, как паршивую собаку.
Я молча посмотрела ему в глаза. Видимо, у Колина все же где-то имелась совесть, поэтому он не выдержал и отвернулся.
Ты что, соскучился? спросила я, обращаясь к тому взъерошенному ребенку, которого он спрятал за оскорбленным деспотом. Для того чтобы рассердиться или обидеться, я слишком плохо себя чувствовала.
Вот еще, ответил Колин неживым голосом. Вчера я весь день лежал здесь один. Ты думаешь, это весело? Когда я ругаюсь с Леонардом, он говорит тебе не приходить. Так он меня наказывает.
Ты мог почитать, если тебе было скучно, заметила я, устало опускаясь на стул. У тебя много интересных книг.
Да что мне эти книги! злобно взвизгнул Колин. Я уже ненавижу книги. Но больше всего я ненавижу Леонарда!
«Все ненавидят Леонарда, подумала я. И все любят Натали. Забавно».
За что? Он о тебе заботится, пусть и согласно своим представлениям о заботе, в искренности своих слов я не была уверена, зато была убеждена, что нагнетать обстановку не следует.