Не-а. Это твоя тема. А я бы, наверное, пошел в драмкружок. Сьюзи Уэллингс в прошлом году ходила и говорит, там носят всякие разные костюмы, грим и все такое.
А тебе зачем носить грим?
Ну знаешь, гримом можно состарить, например, нос или усы ненастоящие приклеить или всякие кровавые штуки. Вроде такого.
Да, это, наверное, круто.И задумываюсь об этом на минуту.Хотя я вряд ли смог бы стоять перед людьми и что-то играть. Я бы очень стеснялся.
Ну а я точно нет. Я к такому готов. Я бы с удовольствием. Наверное, я мог бы даже заставить себя расплакаться.
И как бы ты это сделал?
Легко. Подумал бы о чем-то очень грустном, о каком-нибудь плохом воспоминании или типа того.
Может, это действительно просто.
Подумал бы про дедушку,говорит Картер.
Я вспоминаю его дедушку. Он был по-настоящему прикольным: несколько раз брал нас с Картером ловить лягушек. Если бы я потерял кого-то такого, как он, я бы тоже заплакал.
Да, он мне нравился.
Картер смотрит на меня и, поколебавшись, говорит:
Ты ты можешь подумать про своего папу.
Я размышляю, смогу ли плакать по сигналу, вспомнив о потерянных близких, и чувствую себя бессердечным. Потом думаю об Ингрид, и у меня колет в горле и сжимаются челюсти.
Прости, Дэнни. Не стоило мне этого говорить.
Нет, ничего. Уже много времени прошло. Я в порядке.
Картер быстро меняет тему:
Я рад, что ты смог остаться на выходные.
Я чувствую, будто он на самом деле хочет сказать: 'Я рад, что ты смог отделаться от пьяницы-матери, я ее ненавижу, ни один ребенок не заслуживает такого родителя'. И хотя он этого не говорит, он был бы прав.
Я тоже.И делаю ход в игре. Глупый, но я делаю его специально. Я хочу поскорее закончить. Не могу сосредоточиться.
У меня еще никто не выигрывал,говорит Картер.
Он врет. Прошлым летом я обыгрывал его как минимум дважды. Но я не спорю.
Когда доиграем, то, может, покатаемся на великах?
А там не жарковато?
Ты и жара Ты чего? Можно подумать, ты в Арктике родился.
Я заставляю Картера посмеяться над собой, и он не сдерживается. После игры мы выезжаем на грунтовые дорожки за школой и катаемся по ним до самого ужина.
Суббота
08:10
Я просыпаюсь от запаха бекона и тостов. Мама Картера готовит завтрак. Как всегда, когда я у них ночую. Не знаю, делает ли она это каждое утро, или же мое пребывание в домедостаточно особый повод для завтрака. Картер еще спит. Мне кажется, он продержался до часа ночи. Для него это неплохой результат. А я не мог уснуть до половины четвертого, и даже тогда мне пришлось оставить телевизор включенным. Никак не мог отделаться от мыслей. Все думал о тех ночах, что мне придется провести дома, пока мама будет лежать в гостиной. Хорошо хоть днем я буду в школе. Но ночи вызывали у меня тревогу. Время, когда все вокруг смолкнет и потолок превратится в проектор для моего мысленного взора, а я буду совсем один лежать в тишине. Не слышать ни храпа, ни Ингрид. Только собственные мысли, всякие 'а что если'. Но этой ночью, ворочаясь на полу в спальне Картера, одна мысль все же принесла мне покой, чтобы я смог уснуть,призовая ленточка.
Я бужу Картера. Он оказывается гораздо бодрее меня, встает даже с легкостью. Мы направляемся в столовую, где стол уже уставлен разными утренними блюдами на выбор. Я сажусь на свое привычное место и беру кусок бекона.
Дэнни!Голос мамы Картера заставляет меня остановиться.Что-то я не услышала молитвы.
Простите, миссис Скофилд.
Картер смеется надо мной и усаживается на стул. Мы оба склоняем головы и бормочем слова благодарности Господу. Затем я доедаю начатый ломтик бекона и беру еще кусок, вместе с тостом и картофельной оладьей. Посреди всего этого, как неприятное маленькое напоминание, стоит тарелка недавно подогретых черничных 'Поп-тартс'. Но хоть я и очень их люблю, печенья не беру и притворяюсь, будто их там нет.
К нам подходит папа Картера и садится за стол, от него пахнет кремом после бритья и шампунем. Он накладывает себе в тарелку почти все, что осталось, кроме печенья.
Ребята, рады, что скоро лето?спрашивает мистер Скофилд.
Рады, что школа закончится, но дышать болотным воздухомнет,говорит Картер.
Я закатываю глаза.
Ну ты даешь, малой. Как какой-нибудь турист,говорит мистер Скофилд.
От его слов я начинаю смеяться, чего со мной не бывало уже несколько дней. Когда все, что нужно, будет сказано и сделано, я буду очень скучать по Скофилдам.
17:40
Как обычно бывает у друзей, после двух дней общения и борьбы с жарой мы с Картером устали друг от друга. Мы не спорили и не препирались. Нам просто стало скучно. Такое случается даже у самых лучших друзей. И то, что я так расстроен, нам определенно не помогает. Приближается время ужина, и я не хочу злоупотреблять гостеприимством, поэтому собираю вещи прежде, чем миссис Скофилд успевает накрыть мне на стол, и прощаюсь с Картером.
Идя домой, я воображаю, что, наверное, так себя чувствует наркоман, когда его начинает отпускать и он вынужден возвращаться в реальность. Я хочу остановиться у путей, которые идут возле дома, запрыгнуть на поезд и уехать на нем куда угодно. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, может, туда, где будет прохладнее. Последние два дня было почти так же жарко, как в пятницу, и дальше по прогнозу будет только хуже. Я думаю о Картере.
Я захожу в магазинчик рядом с моим домом'Грек'и достаю из холодильника холодную колу. Парень за прилавком стоит тот же, что и всегда. Я предполагаю, что он и есть тот самый 'грек'. Он одет в простую белую майку, покрытую пятнами разных оттенков желтого, точно как на пробнике красок в хозяйственном магазине. Большая часть волос на его теле сосредоточена на плечах и бровях, а говорит он с акцентом. Я кладу на прилавок доллар и двадцать пять центов, которые проносил у себя в ранце несколько недель.
Два доллара.Его голос звучит хрипло, будто он слишком напрягает связки, когда говорит.
Цена выросла. Он так уже делал. Мне кажется, он меняет цены в зависимости от погоды. Мне хочется с ним поспорить, но я этого не делаю. Я общался с ним достаточно, чтобы знать, что он не уступит, поэтому забираю деньги и ухожу. За спиной я слышу шипение и звук щелкнувшей крышки: грек открывает колу сам, делает несколько глотков и театрально вздыхает, удовлетворенный.
Я с силой дергаю дверь, и колокольчики над ней звенят громче обычного. Наверное, это я так выражаю протест.
Как только выхожу на улицу, меня хватает за руку красивая девушка с длинными темными волосами и большим рюкзаком за спиной с прикрепленным к нему спальным мешком и говорит:
Сделай вид, что ты мой брат и нам надо домой.
Я издаю звук удивления и смятения.
Просто притворись пожалуйста.
И прежде чем я успеваю выяснить подробности, у меня за спиной открывается дверь, звенит колокольчик и на улицу выходит неопрятный мужчина средних лет, которому не помешало бы побриться и прополоскать рот 'Листерином'.
Вот ты где, милая. Готова?
Мне нужно идти домой.Девушка сжимает мою руку и притягивает к себе.
А это что за коротыш?спрашивает мужчина.
Это мой брат. Он как раз меня искал. Родители зовут ужинать.
Но ты сказала, что едешь на запад Ты сказала, что едешь до самого побережья!
Простите, мистер. Мне просто надо было добраться до дома, а он здесь, в этом городе.
Я стою и не знаю, что сказать. Выдавать ее я не хочу.
Ты даже не знаешь, где ты, детка. Да?
Мужчина начинает злиться. Я вижу это по тому, как он щурит глаза и раздувает ноздри. Я не знаю, в какой беде оказалась девушка, но вижу, что она едва знает этого человека. И он тоже едва ее знает. Я решаюсь испытать свои актерские навыки.
Говорю же, сестренка мама с папой ждут. Хочешь, чтобы тебя опять наказали?Я дергаю ее за руку, мол, идти нужно срочно, и сам поворачиваюсь. Она следует за мной.
Спасибо, что подвезли.Она машет мужчине, и мы убегаем по дороге.
Мужчина остается на месте и кричит:
Шлюха, поманила и не дала!После чего забирается в свой грузовик и уезжает.
Спасибо, парень. Этот извращуга уже начал меня пугать.
Девушка видит мое замешательство и объясняет:
Я и правда еду на запад на побережье. У меня родня в Вентуре, они меня ждут. Но я не хочу, чтобы меня подвозил мужик вроде этого, который хочет забраться ко мне в трусы.
Так ты едешь автостопом?
Приходится, парень. Денег нет. Ладно пошли обратно.
Я завидую. Она занимается ровно тем, чем с удовольствием занимался бы я, не будь у меня кишка тонка. Девушка поворачивается и направляется в сторону 'Грека', и я спрашиваю, зачем она туда идет.
Я видела, ты пытался купить колу. Хочешь пить?
Я догоняю ее.
Да, но у тебя же нет денег. И у меня нет.
Она показывает двадцатидолларовую купюру.
Да, но у извращуги были.Она смеется и ускоряет шаг, из-за чего поспевать за ней становится труднее.
Я говорю ей, что не хочу показываться в магазине, что мне не нравится грек, и она меня понимает. Поэтому заходит в магазин и выходит с двумя колами и двумя завернутыми в целлофан сэндвичами-субмаринами. Вручает мне колу и сэндвич и снова благодарит за то, что помог ей избавиться от 'извращуги'.
Спасибо, но не стоило все это покупать.Говоря это, я разворачиваю сэндвич с таким видом, будто не ел никогда в жизни. Я не осознавал, насколько голоден, и теперь испытываю благодарность за то, что это не очередной обед из полуфабриката и не бутерброд с арахисовым маслом и джемом. Мы садимся на бордюр, едим сэндвичи и пьем колу.
Я оглядываю девушку сверху донизу. По джинсам, футболке и тому, что под ними, я вижу, что ей где-то от шестнадцати до двадцати четырех, но голос у нее юный. Она кажется безобидной и дружелюбной, поэтому я решаюсь спросить ее о возрасте прямо.
Я сказала извращуге, что мне четырнадцать, надеялась, что тогда он не будет на меня глазеть, но не тут-то было. На самом деле мне семнадцать, в августе исполнится восемнадцать. А тебе? Двенадцать? Тринадцать?
Мне хочется соврать и сказать, что я старше.
Двенадцать.Но не вру.
Я Сэм.Она протягивает руку.
Я внезапно понимаю, что никогда еще не пожимал руку девчонке и не знаю, как это делать: крепко или не очень.
Я Дэнни.И сжимаю ее.
Сэм слегка улыбается. Я понимаю: это потому, что она чувствует мою неловкость и, возможно, некоторое стеснение.
Ты сбежала из дома?спрашиваю.
Не-а. Получила на это папино благословение. Мне кажется, он все равно хотел от меня избавиться. Я только закончила школу и теперь на пути к своему величию. Надеюсь.
Большей части моего сэндвича уже как не бывало, и я хорошо приложился к коле, тогда как Сэм едва успела начать. Я чувствую себя проглотом.
ТакЯ быстро жую и стараюсь при этом выговаривать слова.А что там в Вентуре, кроме родных?
Пляж, солнце.
И все?
Ты имеешь в виду, есть ли у меня план?
Да, пожалуй.
Не особо. Я просто знаю, что Джорджии, откуда я родом, с меня хватит.
То есть ты не едешь, чтобы стать актрисой или певицей?
Она смеется, но на этот раз не надо мной.
Нет. Я не из тех помешанных королев красоты, которые думают, что станут следующими Брижит Бардо.
А что, ты красивая.Слова вырываются сами собой.
О-оу. Спасибо, малыш.Она улыбается и взъерошивает волосы у меня на голове, чем напоминает о моей ужасной прямой челке.
А ты что расскажешь?спрашивает Сэм.
Я запихиваю в рот последний кусок сэндвича. Это дает мне минуту на раздумья. Врать мне не нравится. Вообще. Но опустить подробностиэто, может быть, не совсем вранье. И я не сделаю Сэм одолжения, если выверну перед ней душу наизнанку.
Я живу здесь всю жизнь. Ничего особенного.
А чем занимаешься в перерывах между ритуалами вуду и Марди Гра?
Я смеюсь над абсурдностью идеи, представляя, как проливаю цыплячью кровь, вкладываю слишком много веры в идолов и всякие побрякушки и бросаю бусы на оголенные груди. Я понимаю, что хоть я и прожил здесь всю жизнь, но знаю о Новом Орлеане не так уж много.
Мало чем. Катаюсь на велике с другом, Картером, играю, читаю. Много читаю, на самом деле.
Правда? А читал 'Храм золота'?
Не слышал про такую книгу.
А что вообще читаешь?
В основном научную фантастику, приключения, немного ужастиков.
Вот.Она открывает рюкзак, вытаскивает потрепанный экземпляр 'Храма золота' Уильяма Голдмана в мягкой обложке и протягивает мне.Может, ты и не поймешь ее сразу, пока мал, но все равно попробуй.
Я беру книгу, поворачиваю задником и читаю.
История взросления это типа 'Над пропастью во ржи'?
Она издает смешной звукзвук презрения.
Ну нет. Я не стала бы давать этот мусор. Уж поверь. Эта книга хорошая.
Спасибо, Сэм.Я беру книгу и кладу в свой ранец.
Ты, я вижу, собрал куда-то вещички?
Я оставался ночевать у Картера.
Идешь домой, значит?
Ага.
А родители тебя не ждут?
Они уже никогда не будут меня ждать.
Нет. Моя мама пьет. И уже отключилась.Оно вырывается само, будто у меня нет выбора. Тем более это отчасти правда. Как бы. Сэм смотрит на меня так же, как смотрит большинство людейРон, тетя Санни, родители Картера,с жалостью.
Хочу покататься. У вас тут есть парки с качелями?
Есть, в Кемпер-парке.
Покажешь где?
Теперь мне становится неуютно. Роскошная девушка, которую я даже не знаю, угощает меня едой, дает книгу и хочет погулять со мной в парке. Я чувствую прилив уверенности и просто говорю, что приходит в голову:
Почему ты так добра ко мне? Кормишь, поишь книгу дала.
Вижу, ты к такому не привык.
Я думаю о Картере, его родителях, Роне и тете Санни.
Люди и так со мной добры, только не незнакомцы.
Я тебя пугаю?
Теперь я смущенно смеюсь.
Нет.
Ладно, ты можешь хотя бы мне показать, в какой стороне парк?
Это я боюсь? Чего, что она стукнет меня своей сумкой по затылку и украдет мой доллар с четвертью? Да пусть берет. Что мы зайдем в парк и на меня нападут из засады и похитят? Не такая уж плохая идея; сомневаюсь, что меня заберут в приют, где будут заставлять есть бутерброды с маслом. Или я боюсь, что не заслуживаю любви и заботы? Как-никак это я пренебрег своей умершей матерью. Так же, как она пренебрегала мной.
Да нет, я тебя отведу.
Она доедает сэндвич, я встаю и протягиваю руку. Она улыбается и отвечает:
Вы такой джентльмен, мистер Дэнни.
Мы уходим с парковки 'Грека' и направляемся в сторону Кемпер-парка.
Когда мы приближаемся к парку, Сэм видит вдалеке качели и, взвизгивая по-девчачьи, бросается к ним бегом. Я понимаю, что она не каталась много лет. Она хватается за качели, запрыгивает на них и отталкивается, запрокинув голову, прикрыв глаза и широко улыбаясь. Она вся сияет, как маленькая девочка. Сэм свободна. Настолько, что я чувствую это, просто за ней наблюдая. Я начинаю задумываться над ее прошлым: через что она прошла, раз качели приводят ее в такой восторг? Сэм открывает глаза и видит, что я на нее смотрю. Я улыбаюсь. Это заразно. Она спрашивает, не хочу ли я тоже покататься, и я соглашаюсь. Закрываю глаза и запрокидываю голову.
На мгновение мы оба становимся свободны.
Ветра нет, но мы создаем его сами. Наши волосы ритмично отбрасываются назад, а вокруг наспруд, трава и кваканье лягушек.
Спасибо, что привел меня сюда, Дэнни.
Я улыбаюсь шире.
Ага.
Я не помню, чтобы когда-нибудь катался с таким удовольствием. Будто я никогда не заострял на этом внимания. Или наоборотбыл слишком сосредоточен и не мог расслабиться.
Следующие десять минут мы наслаждаемся собственным молчанием, переговорами лягушек и гипнотическим скрипом качелей. Я открываю глаза и вижу, что Сэм, касаясь земли, углубляет пропаханные бесчисленным множеством детей борозды и замедляется почти до полной остановки.
Мне жаль, что у тебя так с мамой.
Я упираюсь ногами в землю, и качели замирают.
Что ты имеешь в виду?
Никто не должен так житьс человеком, которому бутылка дороже собственного ребенка.
Да ничего. Могло быть и хуже, наверное.
Это здорово, что ты так к этому относишься, Дэнни. Мало кто так может. Я вижу, ты сильный парень, и умный тоже.
Я решаюсь рассказать ей про конкурс. Объясняю, сколько всего выучил ради него, рассказываю про папины награды и про то, как я пропустил конкурс в прошлом году.