Хороший сон, сказала Меган, глядя на свое отражение в зеркале заднего вида, завела машину, надавила на газ и проснулась. По-настоящему проснуласьпрозвенел будильник.
Глава 9
Инициалы были нацарапаны на скамейке. Меган улыбнулась, осмотрелась вокруг: словно прохожие могли знать, что она к этому причастна, и сейчас станут ей высказывать свое недовольство по поводу порчи городского имущества. Но никто не знал этого кроме двух человек.
Она вспомнила ту женщину с моста. Почему она ей приснилась? Почему ей снилась маленькая девочка, которую зовут Анна и которую Меган приходилось будить от их общего кошмара? Почему ей снятся незнакомые ей люди, на которых она может хорошо или плохо повлиять?
Николас предложил не копаться в себе, а смириться со своими способностями. Меган решила, что он прав. Она еще не знала, почему так доверяла ему, но все же доверяла. И это казалось ей странным: Николас во сне всегда представал перед ней молодым парнем, не старше ее студентов, но она-то знала, что, если верить его словам, на самом деле он был старше, однако его юная внешность не вызывала в ней некие материнские чувства, как это бывает в парах, в которых женщина старше своего партнера. Совсем наоборот. Ей хотелось слушать его, ей хотелось доверять ему, прислушиваться к его советам. Ей хотелось быть рядом.
Меган пугали такие чувства, но они и поглощали ее, и с этим она ничего не могла поделать. Даже закрадывалось сомнение: сильная ли она личность, раз, хоть и впервые, хочет от кого-то зависеть.
Ночных сеансов «ужасов» не было, транслировались рядовые, скучные, второсортные и бессюжетные «фильмы». Бугимен, как решила называть монстра из своих снов Меган, пока не приходил к ней, но и Николас тоже. Она хотела не видеть взаимосвязи между этим, но не могла. За предстоящее удовольствие от встречи с Ником ей почти всегда приходилось платить страхом перед неведомым ей чудовищем.
Дважды Меган приходила к той скамейке, чтобы удостовериться, что это был не просто сон, а сплетение двух измерений: измерения привычного всем людям и ее личного измерения, измерения М.
На третий раз она, убедившись, что ее никто не видит, нацарапала заранее принесенным с собой карманным ножом знак вопроса рядом с инициалами.
В ту ночь ей приснилось, что ее мама заболела. Утром Меган сразу же после пробуждения позвонила ей, и конечно же мама пожаловалась на легкое недомогание. «Ничего серьезного», сказала она Меган, и та постаралась поверить.
Это был выходной день, так что после того, как мать положила трубку, Меган набрала Люси, предложив ей встретиться в «том уютном кафе в парке», и Люси без раздумий согласилась. Находясь в кафе, Меган снова постоянно оборачивалась, но Люси старалась не обращать на это внимания.
Знаешь, сказала она, ты мне недавно снилась.
На эти слова Меган отреагировала достаточно резко: в момент все ее внимание приковала к себе подруга, что сидела напротив.
Да? Меган безуспешно старалась не выдавать повышенного интереса. И что было в этом сне?
Не поверишь, но мне приснилось, что у тебя родилась дочь, ответила Люси.
Ого, ничего себе, Меган нервно сделала глоток кофе, приснится же такое
Про себя она отметила, как хорошо то, что этот сон приснился Люси в одностороннем порядке: Меган такого сна не припоминала. И наверняка приснись ей такое, она уж точно заметила бы последствия. И скорее всего с ними сейчас рядом была бы маленькая девочка.
По телу пробежали мурашки.
Необычный сон, сказала Люси, никогда не представляла тебя в роли матери.
Правда? Меган улыбнулась. На самом деле она тоже не видела себя в этой роли, но знала свой не большой секрет о том, что на одном из глубинных уровней ее необычного подсознания в комнате под большим, ржавым замком сидит маленькая женщина в цветастом платье, у которой волосы намотаны на огромные бигуди, которая мечтает об уютном загородном доме, любящем муже и парочке детишек, которые будут похожи на своих родителей. Но замок от той двери, за которой ждет своего несбыточного часа маленькая женщина, Меган не просто не хранила, она думала, что уничтожила его навсегда. И лишь слабый стук из-за той двери ей иногда напоминал о том, чего требует женская генетическая память.
Не обижайся, но я же знаю, что ты любишь быть одна. Вернее, ты не любишь быть рядом с кем-то. Даже, насколько я понимаю, наши встречи не всегда приносят тебе удовольствие.
Не говори так, ответила Меган.
Все нормально, продолжила Люси, я тебя не виню. Это же естественные вещи. Ты не виновата в том, что тебе комфортно лишь тогда, когда никого нет рядом. Я, как твоя подруга и твой психолог, не могу принуждать тебя делать то, что негативно скажется на твоем психическом здоровье, поэтому, если ты нуждаешься в одиночестве и стараешься чаще бывать одна, это хорошо. Пускай так и будет.
Но почему, зная это, ты продолжаешь общение со мной? Меган мило улыбнулась подруге, показывая, что благодарна ей за понимание.
А это уже забота о моем психическом здоровье, с улыбкой ответила Люси, потому что я, в отличии от тебя, заряжаюсь энергией от посещений людных мест и подобных встреч с тобой.
Кстати, о людных местах, ответила Меган, не хочешь прогуляться по парку?
И тут у нее была конкретная цель. Конечно же она спешила к скамейке, чтобы увидеть то, что ожидала увидеть: восклицательный знак возле недавно выцарапанного ею знака вопроса. И да, знак «!» был нацарапан. Меган улыбнулась.
Что тебя так развеселило? спросила Люси.
Задумалась о твоем сне про меня, ответила Меган. И она не обманула: почему-то, увидев восклицательный знак, она подумала именно о том, что приснилось ее подруге.
Как насчет загадочного бойфренда? Есть что рассказать?
Пока нет, Меган продолжала улыбаться, но я работаю над этим.
Это уже что-то, ответила Люси. Мне нравится твоя улыбка. Правда, мы так погрязли во взрослой жизни, что даже не улыбаемся друг другу. Неужели для этого мы взрослели, получали образование, искали престижную работу: чтобы потом даже не улыбаться?
Ты сейчас говоришь, как психолог?
Нет! Люси буквально светилась от счастья. Забудь! Психологияэто работа, а работу следует оставлять на работе. Водитель автобуса по своему дому ходит пешком, так зачем нам вне рабочего места продолжать работать?
Ох, Лу, Меган взяла подругу за руки, спасибо тебе за то, что ты есть!
Она думала о той скамье, она хотела «проснуться» там, когда заснет. Страха не было, лишь надежда. Меган жалела, что свое проклятие не могла обернуть в дар: научиться управлять своими сновидениями, контролировать и выбирать их. Но она осознавала то, что присутствие собственного здравого разума в ее «измерении» уже подарок судьбы, если вообще ко всему происходящему была каким-то образом причастна судьба. Больше все это напоминало недоброе пожелание злой крестной феи в сказке о спящей красавице. И, кто знает, может Меган еще не достигла своих «шестнадцати лет», и ее веретено все еще ее дожидается.
Нет. Это было не кафе. И даже не скамейка в парке. Это снова был тот лес. Да, определенно Меган уже бывала здесь, но тогда была ночь. Сейчас же над ней светило солнце, и общая картина не вызывала бы чувства враждебности, если бы не этот гнилостный, смертельный запах, чьи зловонные пары тут же пропитали кожу и одежду Меган. На ней снова была лишь ночная рубашка: шелковое платьице цвета слоновой кости на тонких бретелях, немного не доходившее до колен. Хотя она и жила одна, она все же предпочитала ложиться в постель в красивом нижнем белье. Исключительно ради собственного эстетического удовольствия.
Мысли наполнили спящую голову: как далека опасность? где на этот раз окажется «выход»? удастся ли его найти? в какую сторону стоит направиться? имеется ли вообще здесь выбор направления, или же в каждой стороне ее ждет один и тот же пейзаж? как далеко текстуры этого измерения расписали карту данной местности?
Ждет ли ее Николас?
Своего личного монстра, бугимена, который обитал в этой части ее сознания, Меган не слышала. Лишь чуяла его вонь. Шелестели листья высоких деревьев, среди которых щебетали птицы. «Интересно, подумала Меган, эти птицы реальны? Или они существуют только в моем сне? А если на самом деле они сейчас мирно спят, сидя на электропроводе где-то на другом конце света? А может быть, они жили тысячи лет назад?»
Хихикнув со своих глупых предположений, Меган зашагала вперед. Если бы не вездесущее зловоние, эту прогулку можно было бы назвать приятной. Земля была сухой, грязи не было, босые ноги иногда кололи высохшие травинки. Меган просто шла. Если вдруг сейчас ее встретил бы случайный прохожий, каковых, разумеется, в лесу не найти, она бы сказала ему, что направляется в кафе на свидание. «Любезный, вы не подскажете дорогу? Что-то я заплутала в лабиринте своего сознания. Что вы говорите? Свидание следует проводить не здесь, а в реальной жизни? Ах, да, вы правы, но, видите ли, я немного нелюдима, и общаюсь с людьми только по принуждению или во сне. Принудить к реальному свиданию себя я пока не решилась, а во сне слегка ошиблась с маршрутом. Ну, что ж, спасибо уже на том, что не крутите пальцем у виска. Жаль, что вы не существуете на самом деле, а если и существуете, то мы не знакомы. Или не жаль Только прошу вас ограничиться этой встречей, не стоит на утро оказываться в моей квартире. Спасибо за понимание, извините, что украла у вас время. Топайте дальше. Это же лесздесь может бродить, кто захочет. Всего доброго».
Меган очнулась, когда поняла, что все эти слова бормотала себе под нос, при этом жестикулируя и пристально следя за своими босыми ступнями, которые продолжали топать по сухой земле, пока не наступили на гравий. «Вот я и сошла с ума», подумала она и подняла голову: перед ней стоял небольшой одноэтажный домик с пристроенным чердаком, который вполне мог сойти за второй этаж. Дом был выкрашен в розовую краску, которая давно облупилась и потеряла свою яркость.
Не пряничный домикуже хорошо, сказала Меган и шагнула на крыльцо.
За спиной послышалось рычание. Меган обернулась, но никого не увидела. Она готова была поспорить, что слышала, как рычит собака. Но собаки поблизости не было видно, что, конечно, не отрицало возможности того, что пес прячется в кустах. Инстинктивно Меган шагнула к двери и взялась за облезлую старую деревянную ручку. За спиной снова кто-то зарычал. Быстрым движением она открыла дверь и перешагнула порог, не думая о последствиях. Пока Меган пыталась сориентироваться в темной комнате, полумрак, создаваемый пробравшимися в открытую дверь вслед за ней лучами солнца, исчез, как только дверь захлопнулась.
Меган никогда раньше не бывала в комнатах страха, она избегала всевозможные «квест-комнаты», в которые ее друзья ходили в подростковом возрасте. Уже тогда она боялась спроецировать увиденное и пережитое там в свои сны, а значит и в свою странную реальность. Однажды, когда ей было двенадцать лет, ее брат вернулся после празднования дня рождения друга и за семейным ужином эмоционально рассказывал о незабываемых эмоциях, полученных им как раз в такой «квест-комнате». Был разыгран сюжет о преследовании маньяком. Весьма необычный коктейль из восторга, паники и настоящего ужаса обеспечили подростку недетскую порцию адреналина, выброшенного в кровь. Один из ребят, проходивших испытание, покинул его после первого же этапа. Брат Меган прошел до конца. Он с гордостью рассказывал, как легко преодолевал сложные препятствия, не боялся осматривать силиконовый «труп», ища необходимые для победы подсказки. Несомненно, весь путь был пройден им уверенно и бесстрашно.
Мама периодически тяжело вздыхала, отец пытался высмеять детские шалости, втайне мечтая и самому оказаться в тот момент на месте своего сына, и только Меган слушала рассказ, испытывая настоящий страх. И не напрасно.
Еще до полуночи она оказалась в темной комнате. Нет, комната не была совсем темной. Меган все видела, но в том же время находилась в кромешной тьме. Она не могла этого объяснить. Возможно сейчасда, но не тогда, будучи двенадцатилетней девчонкой, которой снятся слишком реальные сны. И не всегда хорошие. Меган ничего не слышала, но ей казалось, что в комнате было слишком громко. Возможно, давление густой темноты сдавливало ее голову и барабанные перепонки, создавая шум в голове. Девочка стала бежать, не осознавая, куда и зачем бежит: от темноты или навстречу ей.
Вдруг эта темнота стала двигаться. Казалось, она обретает некие очертания, принимает какую-то физическую форму. Словно из пустоты, подобно Адаму, за пределами видимости Меган создавалось подобие человека: образовалась костная ткань, быстро выстроившаяся в скелет, в черепе появились, казалось, непропорционально большие глаза, которые всего-на-всего еще не прятали от внешней среды мышцы и веки, за глазами появился гигантский серо-розовый грецкий орех, слишком мягкий для ореха и слишком твердый для желе. От огромного ореха поросли бесконечные тоненькие нити: сперва к выпученным глазам (Меган думалосьнепременно карим), затем ниже, разветвляясь как посеченный волос или старая, подранная метла. Между ребрами появилась странная пульсация, которую Меган ощущала всем своим телом: у неживой темноты зарождалось вполне живое сердце. Вмиг по еще недостроенному телу сына темноты, словно обвисшие провода, стали появляться вены и артерии, а затем и другие мелкие кровеносные сосуды. Поток хлынул. Два больших розовых мешка, крепко сдерживающих между собой только что включившийся насос, раздулись, расширяя еще виднеющиеся белые ребра, а затем сузились в исходное положение, чтобы через секунду снова наполниться не кислородом, но окружающей темнотой. Ниже плотно упаковался кишечник и Меган ощущала, казалось, каждой клеткой своего тела, как виток за витком крепкой внутриутробной кожи укладывается в строго правильном порядке. «Интересно, неконтролируемо подумала девочка, а его кишки уже полные? И если ответ «да», то что же именно в них есть? Ведь, будь они пусты, они бы слиплись между собой, и он бы умер». «Но ведь то, что не живет, не может умереть», ответил другой голос внутри головы Меган. Этот голос, казалось, принадлежит ей, но какой-то он слишком взрослый. Кто знает, может Меган из будущего тоже обитает в мире снов? Пока девочка размышляла о том, что наполняло кишечник странного «нечто», рождающегося из темноты в ее присутствии, на костях того самого «нечто» уже порастали мышцы, которые спешно покрывались бледной кожей.
Это маньяк, шепнула Меган, маньяк, от какого убегают в той дурацкой комнате.
Ты правда в это веришь? снова сказал в ответ взрослый голос в голове Меган, но девочке показалось, что она произнесла это вслух. Не будь глупышкой. Тот маньяк остался в той комнате, а этот сейчас здесь, с тобой. Тот маньяк получает зарплату за то, что пугает глупых мальчишек, а этот питается твоим страхом.
Меган задрожала. Она чувствовала, как темное «нечто», творение темноты, свидетелем чьего рождения она только что стала, уже буквально дышит ей в спину, спокойно наблюдая за девочкой и выжидая, как же она себя поведет. Они дышали одним воздухом, который и воздухом даже не был. Существо было соткано из темноты, которую вдыхала и выдыхала девочка. И да, она участвовала в появлении существа хотя бы потому, что все это происходило в ее голове.
Кто здесь? испуганно спросила она. Она хотела, чтобы взрослая Меган ответила ей, подсказала, ободрила, ведь они играют за одну команду, но старший игрок был удален с поля за несвоевременный вход в игру, получив первое предупреждение. Проснись, проснись, проснись, стала бормотать девочка, зажав кулачки и зажмурив газа. Но она все никак не просыпалась, а существо, рожденное ее сознанием, кружило вокруг нее в темноте, даже не создавая никакого движения в воздухе, потому что, как известно, воздуха там не было.
Оно улыбалось.
Когда Меган перестала повторять слово «проснись» и испуганно всмотрелась в темноту, над ее левым ухом склонилась уродливая голова и бесшумно прошептала своими распухшими губами:
Беги.
В тот момент Меган с криком подпрыгнула на своей кровати, отчего и проснулась. Отчего, к слову, проснулась и вся ее семья, кроме брата, который и так не спал, а разглядывал весьма неприличные фотографии в мониторе своего компьютера.
«Это та же темнота, подумала уже взрослая Меган, стоявшая в заброшенном домике в лесу, в одной из локаций ее особого мира, ее собственного измерения, я вернулась в один из своих кошмаров».
Дверь за ее спиной захлопнулась, лишив дом, который, как оказалось, вовсе и не был домом, единственного источника света. По телу пробежали мурашки. «В таком ночном белье мурашки по телу должны бегать не из-за страха, дорогуша, а от возбуждения,» пронеслась мысль в голове Меган. Мысль, ей не принадлежавшая и продуманная не ее голосом. Это был тот самый голос, который она слышала в кошмарном сне, когда и зародилось то страшное нечто. Маньяк, напугавший тогда двенадцатилетнюю девочку, сейчас наверняка здесь. Он вернулся. Нет, это она вернулась к нему. Но здесь должен быть и голос, принадлежавший, как когда-то думала Меган, ей самой. Может, так оно и было, может, это был голос той женщины, которая уже тогда пряталась за маской одиночки, ожидая, когда ее наконец вызовут на поле и она вступит в игру.