По рассудку сильней всех скучаю.
Пожалуйста, отпустите,сказал Маршалл, но не добился ответа.
Правое предплечье мужчины украшала татуировкавыцветшая Богородица на облачном троне. На толстой, как у регбиста, шее выступили вены. Ногти на руках были длинны. При каждом вздохе из его груди вырывался влажный клекот.
Надеюсь, у тебя пневмония. Надеюсь, ты сдохнешь. Больной ублюдок.
Маршалл посмотрел верзиле в лицо и увидел те же темные глаза, что смотрели на него из-за разбитой двери. Белков почти не было видно, только расширенные чернильные зрачки. Нос оказался кривым, словно его давным-давно сломали, а потом вправили. Залысины, желтые зубы, морщины. Он выглядел обычно, даже банально.
Как все.
Как пустое место.
Мужчина изучал Маршалла с минуту, склоняя голову то к правому, то к левому плечу странным дерганым движением.
Отпустите меня. Пожалуйста.Детская интонация.Я никому не скажу. Вы меня больше не увидите. Я не причиню вам вреда, клянусь.
Мужчина развернулся и, обойдя лестницу, исчез из виду. Маршалл сидел, широко распахнув глаза, и ждал. Приступ паники заставил его снова забиться в путах. Они были крепкими.
Тогда он понял, что в подвале нет окон. Ни естественного света, ни свежего воздуха.
Звук текущей воды пробудил в Маршалле жажду. Во рту пересохло, грудь горела, словно в огне, кожа будто отслаивалась черными чешуйками.
Звон стекла.
Пожалуйста, Боже.
Кран выключили. Маршалл задержал дыхание и выдохнул, только когда увидел, как мужчина вышел из-за лестницы. В руках он держал поднос со стаканом воды, миской и старомодной бритвой с костяной белой рукояткой.
Весь воздух из легких Маршалла испарился. Он попытался вздохнуть, но закашлялся.
Н-не с-смей,закричал он,меня трогать!
Ш-ш.
Это было не предложение. Даже не слово. Просто воздух вышел между потрескавшимися, шелушащимися губами. Маршалл застыл: этот жуткий, ничего не значивший звук лишил его сил. Бритва могла опуститься, перерезать ему горло, а он бы так и сидел молча и раскрыв рот.
И все же этого не случилось. Никакой крови. Пока.
Мужчина поставил поднос на пол рядом со сливом. Тихо звякнул металл. Он взял стакан, всталв позвоночнике щелкнулои, подойдя ближе, поднес его к губам Маршалла. Из-за отраженного света вода казалась зеленой. Спустя мучительно долгий миг она потекла ему в рот и дальше по горлу, вниз. Маршалл сразу почувствовал себя лучше, как распускающийся цветок в фильме, запущенном в двойном ускорении.
Мужчина смерил его взглядом и улыбнулся, затем отнял стакан от губ Маршалла и поставил его на бетон.
Сделай что-нибудь, не молчи, Марс.
Я не знаю, что делать.
Или что говорить.
Инерция, что привела Маршалла в этот подвал, оставалась невероятно сильной и увлекала его все дальше. Мозг Маршалла за ней не поспевал.
Он чувствовал себя дураком, но не хотел выглядеть глупо в глазах похитителя. Ни за что на свете. Он не желал, чтобы этот мерзавец считал его слабым и жалким ничтожеством, о котором никто не вспомнит, но безжалостная инерция влекла его дальше, вместе с эхом туалетного стишка.
Из вещей, что утратил я, знаю,
По рассудку сильней всех скучаю.
Маршалл Дикинс смотрел, как мужчина поднял миску, полную мыльной воды. Маршалл Дикинс дернулся, когда мужчина коснулся его заросших скул, намыливая кожу. Маршалл Дикинс ничего не сделал.
Он был абсолютно беспомощен.
Мужчина схватил бритву и шагнул ему за спину. Исчез из виду.
Миг превратился в вечностьМаршалл не мог дышать, не мог думать. Он видел лишь лестницу и открытую наверху дверь.
Бритва появилась вновь, медленно проплыла перед его взором. Ее лезвие отливало пурпуром. Он замер от ужаса. Холодный металл коснулся горлатам, где щетина была гуще всего,и скользнул по коже. Маршалл подумал, что через секунду лезвие вонзится ему в шею, кровь хлынет из раны.
Я скоро умру.
Эта простая истина парализовала его. Маршалл больше не контролировал свою жизнь. Теперь он зависел от капризов похитителя и мог винить в этом только себя.
Надо было позвонить в полицию.
Бритва скользнула вверх по шее, оставляя за собой полосу в белой пене. Маршалл стиснул зубы. На лбу выступил пот. Лезвие взметнулось в воздух и застыло у его носаМаршалл ожидал увидеть, как с бритвы капает кровь.
Нет. Только пена и волоски.
Маршалл-подросток едет в школьном автобусе. Видит друга на переднем сиденьепод правым ухом паренька остался крем для бритья. От этой картины у Маршалла перехватывает дыхание. «Мы растем,говорит белый след.Становимся мужчинами». Это волнуеттак же, как разглядывание порножурналов, которые старшеклассники приносили в школу. Еще один взгляд, брошенный в достойное восторга будущее.
За годы, прошедшие с той поездки, Маршалл так и не научился бриться чисто. Он собрал целую коллекцию царапин и порезов, это уж точно, но бритье все-таки сделалось для него ритуалом, как и для остальных мужчин. Стало частью его личности, знаком принадлежности к сильному полу.
Вот почему происходящее так потрясло его. Без сомнения, этого похититель и добивался. Лезвие не просто срезало щетину. Нет. Оно разрушало все связи с прежним «я» Маршалла, с его представлением о себе.
Ломало, не пролив ни капли крови. Мастерски.
Похититель закончилбритва упала в миску, звякнула о фарфор. По гладкой коже Маршалла потекла вода.
Отличная работа,сказал мужчина.В следующий раз побрею разбитой бутылкой.
Глава 37
Джо Бернетт сидел за обеденным столом полностью голый, в противогазе своей матери. В лучах пробивающегося сквозь окно солнца парили ковровые клещи. На столе стояла миска овсянки и стакан апельсинового сока, рядом была разложена колода карт. Иногда ему удавалось расслабиться, порезав себе руку. Противогаз тоже помогал успокоиться. Сегодня Джо чуть не вышел из себя.
Он был к этому близок.
Марлин, жена Джо, сидела наверху, в своем кресле. Не в качалке. Он не мог допустить, чтобы она соскользнула и упала на пол. Это печалило: жена любила плетеную прелесть, ведь кресло качалось в легком, успокаивающем ритме. Обычно после целого дня работы они сидели на крыльце перед домом, болтая, как старые пердуны, пили клюквенный сок, выжатый из ягод с их огорода. Теперь он ничего не сажал. Растения побило морозом. Это печалило, как и отказ от кресла.
Он накормил и переодел ее, но утро выдалось ужасным, поэтому Джо и раскладывал пасьянс. Ночью она обмочилась и звала его. Бог знает, сколько она кричала.
Джо не было дома.
Вернувшись, он обнаружил, что она рыдает в подушку. Какой бы гнев ни терзал Марлин, он усиливался оттого, что она не могла его высказать. Его жена была в состоянии лишь стонать и сжимать зубы, выплевывая соску на бутылочке, как избалованный младенец.
Вина грызла Джо, но он не пошел на уступки, чтобы не показать Марлин, насколько ее боль мучит его. Ему все еще хотелось устроить скандал, разбросать ее вещи по комнате. Но зачем? Она этого не заслужила.
Марлин не понимала: он делал это ради нее. Она определила его роль в Прощении. Жена не понимала ничего.
Позже, покормив свиней, он сядет рядом с ней и скажет, каким дураком и упрямцем он был. Скажет, что после всех этих лет ее любит, и не солжет.
Но пока не пробьет десять, он останется здесь и будет глядеть на овсянку и дышать в противогазе. Сдавленные вздохи напоминали Джо о матери, о том, как она надела маску в день, когда самолет упал на участок за их домом.
Пестициды текли на землю дождем, убивая цветы и травы. Она сказала, что ему нельзя играть во дворе без противогаза.
Джо поднялся из-за стола, снял маску. Без нее мир казался слишком реальным, а его ношанеподъемной. Бывали дни, когда ему хотелось покончить с собой. Умри он, не пришлось бы менять Марлин подгузники и мучить людей. Невинных.
(Крики девушки, когда они сунули гвоздомет ей в вагину.)
Но если он убьет себя, вся боль, которую он причинил, будет напрасной.
(Пожалуйста, хватит)
Я убийца,громко сказал он, и рядом не оказалось никого, чтобы осудить его или опровергнуть эти слова. Никого зримого. В этом и заключалась суть Прощенияпривлечь внимание Господа.
О Иисус,начал Джо.Пусть это сработает. Верни ее.
(Пожалуйста.)
Он встал на колени, и огромный живот лег на бедра. Джо выдохнул в прижатые к губам кулаки, затем поднялся и потащился в прачечную за чистой одеждой. Мухи облепили овсянку и начали пир.
***
Джо плеснул свиньям помоев. Они толкались у кормушки, налезая друг на друга, от их спин в стылый воздух поднимался пар. После Джо сел в рощице за сараем, сорвал травинку и стал крутить ее пальцами. Он сунул в рот зубочисткуне лучшая замена сигарете, но это все, что ему осталось. В такие дни он жалел, что бросил курить. Бывали времена, когда Джо не возвращался домой без пачки «Кэмел» в нагрудном кармане, но, как и качалка Марлин, они ушли в небытие.
Деревья качали ветвями. Он посмотрел сквозь листву: погода могла испортиться, но пока небо было безоблачным. Птицы и цикады старались перепеть друг друга. Сладкозвучное состязание.
Джо гадал, следят ли за ним.
Всю жизнь ему говорили, что Богвезде. В деревьях, под сенью которых он сидел, в птицах. Джо размышлял, есть ли искра божья в искалеченных ногах Марлин, и решил, что нет. Отвернулся ли Он от них, когда превратил благочестивую женщину в тень, лишь напоминающую о прошлой Марлин? Этот вопрос терзал его, как незатягивающаяся рана.
Ой, блин, не знаю,сказал Джо, выплюнув зубочистку.Правда. Думал, что знал, но я просто дурак. Старый жирный дурак.
Он погрузил пальцы в землю. Запах почвы всегда его успокаивал. Теперь ему и правда хотелось курить. Джо не делал этого с утра их первого убийства: тогда он в последний раз принимал участие в пытках.
Столько времени миновало. И ничего не изменилось.
Это ужаснуло его. Он гадал, сколько еще сможет продержаться. Все шло под откос.
Свидетельница, японская сучка, пропала.
Мужчина прошлой ночью. Разбил окно и попытался сбежать.
Мысли Джо вернулись к тюрьме. Правда ли то, что показывали по телевизору? Если так, он не хотел туда попасть.
Конечно, они не светились, соблюдали предельную осторожность. Никто не хотел попасться. Но они всего лишь люди, и Джо понимал, возможно лучше многих, что ошибок не избежать. Они оступались. Оставляли следы. Не спрятали машину так хорошо, как нужно. От усталости прошлой ночью уснули за рулем, прямо на обочине.
Джо знал об ошибках.
Птица схватила упавшую на траву зубочистку и метнулась в кусты. Он улыбнулся, но вскоре улыбка померклатеперь они не задерживались у него на лице.
Бога нет в деревьях. Они гнили и падали.
Бога нет в птицах. Они разносили заразу и умирали.
Бог не смотрел на него. Марлин не вернулась.
Джо кое-как поднялся на ноги. Голова кружилась. Он оперся на ствол дерева, и кусок коры под его рукой сполз на землю. Термиты.
Еще один день,сказал Джо. Он зашел в сарай и вышел обратно с топором, на длинной рукояти которого была выжжена надпись: «Усмиритель». Топор отяжелел, словно заботы хозяина добавили ему веса. Джо обогнул дерево, поднес лезвие к стволу, размахнулся и рубил, пока эта тварь не упала. Белки прыснули из ветвей, в воздух взлетели листья.
Джо уронил топор. Зазубренное лезвие впилось в землю.
(Труднее всего было ломать кости, иногда приходилось браться за молоток, чтобы отделить бедро или предплечье.)
Свиньи визжали, требуя новой еды.
(Они боролись за куски телс кишками на рылах.)
Эти звуки сверлили ему мозг. Он гадал, живут ли термиты у него в голове, ползают ли среди извилин, надеясь отыскать подгнивший кусочек.
Джо сидел около упавшего ствола и обливался потом. Вскоре придется встать и отогнать «Шеви» мужчины в лес на окраине участка. Там, за обвитыми плющом деревьями, затопленный овраг. Он сбросит в него машину, но сначала снимет номерные знаки и удалит все оставшиеся в салоне следы.
Сделав это, Джо вернется домой. Он ненавидел эту долгую дорогу больше всего. Смертельно боялся. Не того, что заблудится или окажется в челюстях медведя-шатуна, не искаженных криком лиц на стволах деревьевнет, ничего подобного. Джо боялся одиночества.
Бог оставил его.
Глава 38
В подвале не существовало времени. Маршалл мог пробыть внизу часы или дни. Невозможно было определить.
Кожа между лопатками горела: он слишком долго был привязан к стулу. Маршалл пытался не обращать внимания на боль, но не сомневался, что станет только хуже.
Темнее всего перед рассветом.
Строчка казалась знакомой.
Он вспомнил: это из «Волшебника страны Оз»самого любимого фильма Ноя. Хозяин видеопроката подарил им диск, а когда царапины на нем стали слишком глубокими, Ной пришел к Маршаллу со слезами на глазах, словно у него кто-то умер. Гибель дискавеличайшая трагедия в короткой жизни сына. Они еще не купили Ною питомца, не завели даже гребаной золотой рыбки.
«У мальчика должна быть собака»,так говорил отец Маршалла.
Маршалл вспомнил коллипса из своего детства. Ох, как он любил его. Инди был прекрасным псом, хоть и глупым. Он мог разжалобить сердце одним взглядом, что и помогало ему избегать наказаний. В тот день Маршалл проснулся, а Инди не встретил его у задней двери. Пес лежал в канаве у домасо сломанной спиной, кости торчали из шерсти. Позже отец пустил пулю ему в голову. Последняя судорога, тихая молитва. Так Маршалл впервые пожал руку смерти.
Приятно познакомиться.
Он думал: изменилось бы что-нибудь, купи он Ною щенка, его собственного Инди? Все домашние животные умираютэто научило бы сына важной вещи: если ты умрешь, то уже не вернешься. Это билет в один конец.
Конечно, был Сержант Саб Зиро, мышонок Ноя. Но уже потом. Маршалл с грустью решил, что слишком поздно.
В прошлом, когда жизнь его баловалакогда у него была работа, жена и сын,Маршалл лег бы на кровать и попросил Клэр помассировать ему спину.
Пжа-а-алста, детка, приложи руку. У тебя волшебные пальцы.Этот голос он приберегал для нее, и она всякий раз отзывалась. Клэр была гибкой и сильной и не ограничивалась обычным массажем. За неделю до их встречи она окончила курсы в Таиланде, поэтому к концу ее трудов они оба обливались потом. Теперь Маршалл почти чувствовал ее костяшки на коже.
Когда все закончится и боль уйдет, она обнимет его сзади. Ее пальцы коснутся его сосков. Рыжеватые локоны скроют их лица, словно волшебный щит.
Я люблю тебя,скажет она.Куджо.
Голова Маршалла кружилась. Он гадал, каково этоумереть.
Его изумило, как быстро человеческое тело приспосабливается к худшему. Нет, он не готовился к смерти, напротив, его разум и плоть возводили баррикады. Хотя надежды блекли, инстинкт самосохранения становился все сильнее.
Именно это случилось с Маршаллом, когда дверь в подвал открылась и свет потек вниз по ступеням, словно жидкость. Все его чувства раскалились добела. Спину снова свело.
По ступеням спускался не его похититель.
Подросток.
Он держал поднос с чем-то горячим. Из миски валил пар. Мальчик наступил на флаг у подножия лестницы и превратился в темный силуэт. Лампочка жужжалавечная песня электричества.
Мальчик приблизился. Маршалл видел, как тряслись руки, державшие поднос.
«От точкидо точки,сказал себе Маршалл.Разложи все по полочкам. Нужно понять, что происходит». Маршалл выдохнул. Начал.
Точка Амужчина.
Точка Бмальчик, должно быть его сын. Ему велели принести мне еды, но он не хотел этого делать.
Так держать, Марс. А теперь проведи линию. Нарисуй полную картину.
Мальчик послужил наживкой, чтобы заманить точку В, то есть меня, в парк.
Все в комнате словно замерло, лишь две груди поднимались и опускались в такт дыханию. Сцена: двое людей, разделенные возрастом и объединенные страхом столь сильным, что его можно увидеть в их глазах, ощутить его запах у них на коже. Нет, стоп. Их связывало еще кое-что.
Ужас перед А.
Перед человеком с бритвой.
Мальчик был одет в черное, как работник театра, но на нем не оказалось обуви. Наушники айпода свешивались из V-образного выреза его футболки и позвякивали, сталкивались друг с другом. На этот раз никакой музыки. Маршалл всмотрелся в лицо мальчика и увидел россыпь веснушек на коже цвета морской соли. Тонкие руки. Глаза, которые почти кричали: да, он сын этого безумца.
Маршалл гадал, где его мать. Он видел фотографии женщины в комнате наверху, пусть и смутно, в наркотическом мареве.