На его плечо опустилась рука. Он развернулся, широко распахнув глаза.
Вот ты где,сказала мама.Не надо так убегать, ты же знаешь.
Да,прохрипел он, глядя в пол.
Все в порядке. Послушай, я думаю прикупить что-нибудь и себе. Может, хочешь побродить здесь без меня? Ты ведь всегда говоришь, как сильно тебе не нравится ходить со мной за покупками.
Ной видел, что мама, подняв бровь, ждет его ответа. Она явно не хотела оставлять его одного, но, должно быть, подумала, что он оценит, как сильно она ему доверяет. Это сработало, хотя он бы ей в этом ни за что не признался.
Хочешь, встретимся здесь через час?
Ной поднял на нее глаза. Она была такой красивой. В свете неоновых ламп веснушки и морщинки на ее лице и седые пряди в рыжих волосах стали заметнее, но все равно красота мамы потрясала. Он хотел сказать ей об этом, как иногда хотел попросить о помощи, но промолчал.
Ладно,сказал Ной, переминаясь с ноги на ногу, и вытер руки о рубашку: ладони вспотели.
Хорошо. Мобильник ведь у тебя в рюкзаке, да?
Ной знал, что он там, за коробкой для ланча, словно кирпич, в который время от времени приходится говорить. Он не пользовался им в школе без крайней необходимости. У его одноклассников мобильники были новые, тонкие, и он стеснялся своего. Родители Ноя отдали ему телефон «на всякий случай», ведь он часто оставался одинв библиотеке или гуляя по району. Мобильник был нужен им, а не ему, и все же Ною нравилось носить его с собой. Все слышали историив школе ему вбивали их в головуо том, как пропадают дети, о стариках, достающих из фургонов PlayStation, и школьниках, которые подходят поближе, чтобы только посмотреть, а потом БУМбольше никто их не видит. Это пугало. Кроме того, из-за кирпича его рюкзак весил больше, а Ною нравилось ощущение тяжести на плечах. Иногда он почти забывал, что у него есть телефон.
Да. Он у меня с собой.
Клево. Положи его в карман, тогда сразу услышишь мой звонок. Мы же не хотим, чтобы все вышло как в прошлый раз?Она снова подняла бровь. Взгляд был серьезным, а пальцы на его плече нежными. Мама казалась встревоженной и строгой одновременно. Ной смутился. Да, он не забыл того, что случилось в прошлый раз.
Ежегодный карнавал в Эппинге. Его родители хотели посетить местную ярмарку, а онпрокатиться на пиратском корабле. Мысль о том, что он взмоет в воздух и перевернется с ног на голову, не в силах отличить верха от низа, неба от земли, пугала и завораживала. Он знал, что должен испытать это, как бы страшно ни было. Боятьсяэто здорово. Иногда.
Семья разделилась, его родители смешались с толпой, растворились среди чужих лиц. Он, взметая пыль, ринулся к аттракциону.
Ной помнил, как пиратский корабль взлетел в небо, а затем земля стала стремительно приближаться. Ему показалось, что они врежутся в море зрителей, раскидывая детей и стариков в разные стороны. Но нет. Такое могло случиться только в кино, а это была реальная жизнь. В ней не умирали. Корабль описал в воздухе дугу, и Ной увидел перевернутый купол главного шатра и колесо обозрения, пурпурное небовместо землии контуры городских зданий, опускающихся на него, как острые зубы.
Желудок Ноя сжался, словно поездка еще не окончилась.
Оказавшись на твердой земле, Ной отошел от аттракционов и заблудился. Механические головы клоунов открывали рты и выкрикивали его имя. Чтобы они замолчали, он бросал им в глотки мячики для пинг-понга. Все это время мобильный звонил в его рюкзаке, но Ной не слышал. Родители нашли его по счастливой случайности.
Они кричали, но он едва различал их голоса: Ной сфокусировался на шуме вокруг. Безумный звон карусели, аплодисменты зрителей свиных бегов. Трепет карнавальных флажков на длинных, переплетающихся веревках, прижавших его к земле, словно сеть, мешавших ему быть там, где он хотел. Плыть в синеве целую вечность
Ной,сказала мама, на этот раз строже. Торговый центр гудел от людских голосов.
Он вновь взглянул на нее:
Ладно, я достану телефон.
Я хочу посмотреть, как ты кладешь его в карман, прежде чем уйду.
Ной сделал, как было велено. Мобильник выпирал из кармана брюк.
Хорошо,сказала Клэр, улыбнувшись.Встретимся на фуд-корте через час. Около прилавка с китайской едой.
Где?
Сразу у входа на фуд-корт. Ясно?
Он промолчал.
Ладно,сказала она.Тогда встретимся у стойки «Буст-Джус». Ты ведь знаешь, где это?
Ной медленно кивнул, глядя в пол.
Если потеряешься, позвони. Но постарайся не тратить минуты без необходимости.Она залезла в кошелек и достала десятидолларовую купюру.Вот, бери. Не говори папе. Ты же знаешь, он не любит, когда я даю тебе деньги без разрешения. Возьми, милый. Купи себе что-нибудь.Она протянула ему десятку.Не хочешь?
Нет.
Ну пожалуйста, малыш, бери. Все нормально. Я хочу, чтобы ты их взял.
Он увидел отчаяние в ее глазах, что-то дикое и болезненное. Это напугало его так же, как пиратский корабль.
Ноя снова замутило, уши наполнил шум карнавала.
Ладно.Рассердившись, мама сунула купюру в кошелек.Не бери. Я пытаюсь тебя порадовать, а ты даже не хочешь сказать спасибо. Бога ради.Она смерила его взглядом и выдохнула:Знаешь что, пойдем-ка со мной. Я не хочу, чтобы ты шатался здесь один.
Звуки карнавала внезапно стихли, словно перегорела лампочка.
Нет,сказал он немного громче, чем хотел.Я хочу погулять. Правда. Можно?
Ее глаза потеплели. Ной не знал, какое выражение появится у нее на лице в следующий миг: симпатия или гнев? Сейчас оно казалось пустым, отстраненным.
Ладно, малыш.Мама улыбнулась. Ему стало легче.Беги и повеселись. Постарайся не попасть в неприятности. Встретимся у «Буст-Джус» через час. Держи ушки на макушке, чтобы не пропустить мой звонок.
Ной кивнул, развернулся и растворился в толпе.
Глава 6
Маршалл открыл входную дверь и бросил ключи на столик в прихожей, остановившись, чтобы включить свет. Дзынь. Щелк. Он закрыл дверь, лязгнув замком, скинул ботинки и прошел в гостиную. Маршалл повесил кожаную сумку на подлокотник дивана, и она упала в объятия подушек. Привычные звуки в конце рабочего дня, возвещающие, что он свободен. Голос выходных, полный лени.
Помочившись с распахнутой дверью, Маршалл прошел в кухню и заглянул в холодильник, откуда достал бутылку пива. Он позволил дверце холодильника закрыться самостоятельно, затем поддел крышку бутылки и швырнул ее в мусорное ведро. Глотнул янтарного пива. Оно шипело, глаза Маршалла заслезились.
Кухонный стол был завален газетами, карандашами, учебниками, полными вопросов, на которые он больше не мог ответить. Это Клэр помогала Ною с домашней работой, сидела с ним рядом и исправляла его ошибки. Маршалл слишком долго пользовался одним полушарием мозга, творческим, и уже не помнил, как найти квадратный корень без калькулятора или чем разные типы треугольников отличаются друг от друга. Ему не хотелось сидеть здесь и говорить сыну, чтобы он не беспокоился, потому что большая половина этого дерьма никогда не пригодится ему в жизни.
Важно учиться, а не запоминать.
Маршалл вздохнул. Если он и правда в это верит, почему тогда чувствует себя таким подавленным? Чтобы доказать свою правоту, Маршалл попытался выудить номер сына из измученного серого вещества, но не смог. Он вновь глотнул пива.
Господи.
Сегодня он завтракал вместе с женой и сыном.
Их жизни очень редко пересекались в столь ранний час. Прекрасное начало дня. Клэр приготовила яйца-пашот и поджарила дюжину сосисок без глютенааромат барбекю до сих пор витал в комнате. Потом Ной пролил апельсиновый сок. Его лицо напряглось, он замер, будто ждал, что его отругают.
Маршалла задела реакция сына. Он гордился собой, своим спокойствием и рассудительностью. Его отец был совсем другим, хотя смягчился, обретя внука. Даже Клэр могла дать фору разъяренным политикам, когда сердилась, но она скорее лаяла, чем кусала, пусть громко и грозно. У Ноя не было причин так реагировать. Сидеть как виноватый щенок в собственной луже.
Маршалл вытер сок со стола, пока Клэр мыла посуду.
Все в порядке, приятель?спросил он сына, повесив кухонное полотенце на плечо и подняв руки.
Молчание.
Клэр повернулась к мужу, потерлась о него плечом. Маршалл посмотрел на нее, вбирая взглядом линию скул и то, как она сморщила нос.
Не волнуйся,прошептала она, пожав плечами.Куджо.
Их кодовое слово. Маршалл и Клэр часто дразнили друг друга, ссорились в шутку, что являлось частью флирта, одной из особенностей их отношений, и отнюдь не неприятной. Но как-то вечером за бутылкой красного вина они решили придумать кодовое слово, которое будет прерывать поток фальшивых фразискреннее слово поддержки. «Серьезно» не подошло, оно звучало слишком часто.
Тут Клэр заметила на столике у кровати книгу, которую читал муж«Куджо» Стивена Кингаи поняла: они нашли то, что искали. Конечно, идея была глупой и детской, но теперь у них появилась общая тайна.
Она повторила секретное слово. Лицо Ноя чуть расслабилось. Теперь «Куджо» значило: «Мы с этим справимся. Вместе».
Как семья.
Чтобы разрядить обстановку, Маршалл брызнул на рубашку Клэр грязной водой. Она взвизгнула и засмеялась. Редкий, чудесный звук. Он поднял из раковины пару щипцов и прижал их к бокам. Ной обернулся к нему, подняв бровипривычка, унаследованная от матери. Глядя, как отец изображает краба с щипцами вместо хищных клешней, он улыбнулся. И хотя его улыбка вышла едва заметной, этого было достаточно.
Теперь же комнатой правила тишина. Дождь стучал по рифленой крыше. Сквозняк проникал под дверью и шелестел страницами домашнего задания, которое так и останется невыполненным.
Маршалл прошел в гостиную, стены которой украшали фотографии в рамках, на которых были запечатлены они втроем, отмечающие дни рождения, Рождество, первый день Ноя в детском саду. Застывшие, собирающие пыль мгновения. Маршалл обвел их взглядом и рухнул на диван с пивом в руке.
Глава 7
Пустые глаза манекенов следили за каждым движением Ноя. Мужчины, женщины и дети встречались с ним взглядом, проникали в душу до самого дна. Они пугали его. Сердце билось все быстрее, в ушах гудело. Неподалеку снова зарычал динозавр.
Ной бросился вверх по скату, липкая рука скользила по перилам, пока ладонь не начало жечь. Здесь, на самом верху, толпа поредела. Голоса превратились в громкий неразборчивый скрежет. Сердце Ноя замерло: слева от него заплясали разноцветные всполохи. Он отшатнулся от перил и вскрикнул. Глаза защипало от пота. Яркий вихрь поднимался все выше, пока не завис под потолкомтолстым стеклом, отделявшим красные, оранжевые, серебряные воздушные шары от молнии снаружи.
Клэр не понимала, как сильно натерла ноги, пока не сняла туфли. Кожа покраснела и сморщилась. Она стянула спортивный носок, чтобы посмотреть, нет ли на нем пятен крови, и не обнаружила их. Клэр привыкла к боли настолько, что та стала неотъемлемой частью ее жизни, но она продолжала терпеть. Клэр смирилась с саднящими лодыжками, с молнией, бьющей между лопатками посреди ночи.
Мог бы помочь медицинский массаж, но мысль о том, что незнакомцы будут дотрагиваться до ее тела, пугала. Неужели для этого ей придется снять блузку? Клэр была против. От неуверенности она чувствовала себя уродливой. Толстой.
В глубине души Клэр понимала, что красива, но ненависть к себе вошла у нее в привычку. Как и боль между лопатками и вокруг щиколоток: легче принять ее как данность и не думать о том, чем она это заслужила.
Поток мыслей оборвали крики.
Продавец, опустившийся перед ней на корточки, поднял глаза, усталые, блекло-голубые, полные разочарования. Клэр увидела в них свое отражение. Продавец моргнул. Фоновая музыка, что-то знакомое, отдавалась в голове. Клэр встала, чуть кренясь набок, держа в руке туфлю.
Крики становились все громче, они нарастали, словно волна.
Продавец вслед за покупателями подошел к витрине.
Черт возьми, что случилось?спросил он.
Клэр повторила его вопрос, надевая туфлю. Лодочка обхватила лодыжку, и Клэр ощутила привычный дискомфорт. Почувствовала себя цельной. Отсутствие боли мешало сосредоточиться.
Что случилось?
Люди,ответил мужчина.Все бегут.
Глава 8
На экране телевизора куда-то бежали Малдер и Скалли. Маршалл вспомнил, как впервые взял сына на руки. Ной был таким маленьким. Крохотная кукла в пеленках, он смотрел на мир, широко раскрыв глаза, впитывая цвета и звуки. Глаза Маршалла затуманили слезы, когда в тот момент в больнице он впервые понял, что такое безусловная любовь.
Сначала он боялся взять сына на руки.
Что, если я его уроню?
Бабочкам в его животе потребовалось времямесяцы,чтобы успокоиться. Но он научился доверять собственным мускулам и понял, что достаточно силен, чтобы уверенно держать сына.
Маршал не знал, почему вспомнил об этом, но воспоминание было приятным. Реальным. «Секретные материалы» продолжались.
Он выдохнул, поднеся бутылку к губам,раздался свист. Маршалл закрыл глаза, но все еще видел на изнанке век круги света от лампвсе было красным. Он гадал, усталость ли вызвала прилив ностальгии.
Клэр.
Они познакомились за миской массаман-карри в городке Чианг Май в Таиланде. Она села к нему за столик, буквально появилась из ниоткуда. Его внимание привлекли ее рыжеватые волосы.
Боже мой, я должна это попробовать!сказала она, указывая на его порцию.
Первые слова, которые он от нее услышал. Маршаллу понравился ее голос с сильным, выразительным акцентом. Особенный. Восхитительный. Уверенность Клэр привлекала его не меньше ее внешности. Он спросил, не американка ли она, и почувствовал себя дураком, когда Клэр ответила, что канадка. Она не обиделась, не лишила его своего обществаразве что ложки.
Можно?
Таким был их первый ужин. После того вечера, пахнувшего пряностями и жареными бананами, Клэр (тогда) Редман и Маршалл Дикинс стали неразлучны.
Оба путешествовали по Юго-Восточной Азии в одиночестве и мечтали о компании, их плечи болели от тяжести рюкзаков. Каждый нашел в другом родственную душу, они были разные, но в то же время так похожи. Клэр любила его спокойствие. Маршалл восхищался ее энергией. Они танцевали в Бангкоке, истекая по́том, исследовали провинции, ездили на слонах, пробовали разные, порой сомнительные, блюда. Вскоре страсть оплела их, словно лиана, одновременно поддерживая и удушая. Они занимались любовью снова и снова. Их кровать билась о тонкие стены хижины, в открытые окна залетали комары. Клэр не походила ни на одну из его бывших. Она даже говорила иначе, и дело было не в акценте, а в жизненной философии, в устремлениях.
Когда-нибудь я буду писать,говорила она.Увижу мир.
Просто нельзя останавливаться.
Она была загадочной незнакомкой на фоне еще более странного, экзотического пейзажа. Стояла с коктейлем в руке и пурпурной банданой на предплечье среди банановых пальм и ледибоев. Он влюбился в нее без памяти. Быстро.
Они возвратились в Бангкок и расстались. Обменялись номерами и обещаниями. Клэр уехала в Штатыкраткая остановка на пути домой. Маршалл сказал, что встретится с ней в Ванкувере, где они решат, что делать дальше. Он знал, чего хотел, и надеялся, что это взаимно.
Воссоединение было жарким. Ванкувер пылал для них, как сверхновая.
Он хотел ее всю. Любил изгиб ее верхней губы, ее локти, крохотное пространство между третьим и четвертым пальцами ноги. Их жизни сплелись, как цепкие, хваткие кисти. Ему это нравилось.
Тогда он впервые заметил, как блуждает ее взгляд, пугающий и далекий, когда становится тихо. Она казалась немного грустной, потерянной и еще более желанной. В этом заключалась загадка Клэр Редман.
На углу Джорджии и Хоув в центре Ванкувера, у залитой огнями художественной галереи, Маршалл, поддавшись моменту, сделал ей предложение.
Я беременна,сказала она.
Бетонные львы на ступенях здания оберегали их. Небеса разверзлись. Он открыл красный зонт, чтобы бросить вызов ливню, и она прижалась к его грудивместо ответа.
Прохожие приняли бы их за детей, прячущихся от дождя.
«Какое мне дело до чужих взглядов,подумал он.То, что один человек посчитает грязью, игрой на публику, для другого станет ответом на предложение руки и сердца».
Клэр и Маршалл поцеловались, подол ее платья промок, облепив дрожащие колени. Отстранившись, он увидел, что она плачет.