Прощайте, вдруг проговорила воскресшая.
Фадлан с тревогой посмотрел на нее.
Почему это «прощайте»?
Прощайте, снова повторила Тата. Голос ее на этот раз прозвучал как будто где-то вдали.
Отвечайте мне, что значит это «прощайте»! Вы не отвечаете?
Тата молчала.
Глаза Фадлана блеснули.
Здесь подмена, здесь кто-то другой! вскричал он. Эта подмена совершилась уже давно Кто бы ты ни был, злой или добрый дух, ты должен знать, что всем ты обязан моей силе, моему могуществу, моей победе над смертью, ты мое создание, моя вещь! Заклинаю тебя моим могуществом и силой, повинуйся!
Он повелительным жестом указал на землю и топнул ногой.
Но она пристально смотрела на Фадлана страшными глазами, в которых горел теперь гневный и злой пламень.
Повинуйся! повторил Фадлан, в свою очередь возвысив голос почти до крика.
Она расхохоталась.
Повиноваться? Повиноваться вам, милый доктор? Уж не воображаете ли вы, что имеете надо мной какую-нибудь власть? Я просто лярва, свободная лярва, и вы предо мной бессильны и ничто.
Фадлан ничем не выразил ни удивления, ни страха. Но Моравский инстинктивно почувствовал надвигавшуюся опасность и не знал, как от нее уберечься.
Голос воскресшей совершенно переменился и в самой речи появилось какое-то грассирование, какой-то неуловимый иностранный оттенок. Моравскому показалось, будто он где-то слыхал этот голос. Он стал припоминать и вспомнил, что так говорила княгиня Джординеско. Ошибиться он не мог: речь ее была слишком оригинальна.
Фадлан пожал плечами, улыбнулся и протянул руку бывшему трупу.
Если бы, почти спокойно сказал он, вы явились сами по себе или были вызваны моими заклинаниями, мне было бы нетрудно вас уничтожить, лярва! Душа чистой девушки ушла, вместо нее в это тело вселились вы. Это для нас безразлично, вы все равно нам расскажете все то, что она испытывала, ибо мозг, которым вы владеете, сохранил еще новые воспоминания, принесенные душой бедной Таты. По вашему голосу и по тому, как вы подделываете слова и фразы, я догадываюсь, кому вы служите. Не ошибся ли я, думая, кто причина смерти бедной девушки, чьим телом вы теперь владеете? Вы киваете головой. С меня довольно. Как бы ни было, а я вас позвал издалека совсем не для того, чтобы спорить с вами или быть вам неприятным. Во всяком случае, я даже подумал о том, что вы почувствуете жажду, на что указывают старые манускрипты. Вы видите три кубка и вино? Ну, мы уже выпили с моим коллегой. Но ваш бокал нетронут, он вас ожидает, возьмите его.
Как раз вовремя: я умираю от жажды!
Это меня не удивляет. Итакживите себе на здоровье, и пейте.
Воскресшая выпила кубок и протянула его Фадлану, указывая на амфору. Он налил ей еще и еще. Она пила с наслаждением, большими глотками и без передышки, вино, по-видимому, очень понравилось.
Потом, поставив свой кубок на стол, она пробормотала тихим голосом:
Благодарю вас.
Теперь вам лучше, не правда ли? спросил Фадлан. Вы окрепли?
Да, доктор, мне даже чересчур хорошо.
Если так, то сядьте и будем разговаривать. Ваше путешествие должно было утомить вас, но теперь вы подкрепились, давайте же поговорим спокойно и по-дружески Коллега, не забывайте ваших заметок, следите за нашей беседой.
Чего вы от меня хотите?
Чтобы вы рассказали нам про ваши похождения.
Это не так легко, как кажется. Умрите сами, и вы все узнаете; а профессор пусть проделает над вами ту же историю, какую вы проделали надо мнойэто будет совсем недурно. Уверяю вас, вы будете очень удивлены Жалкий человек, при всей вашей учености вы почувствуете себя там совсем дурачком, а ваша нестерпимая гордость и ваше безумное тщеславие окажутся на том свете легче пуха.
Это замечание довольно определенно, сказал Фадлан.
Он делал гигантские усилия, чтобы подавить свое волнение и держать себя в руках. План дальнейших действий уже созрел в его голове, но для выполнения его нужно было собрать всю свою силу.
Но вы грубы, добавил он. Вы слишком волнуетесь и слишком торопитесь. Это вредно для тела, в которое вы вселились, и вам придется, пожалуй, из него выйти раньше, чем вы рассчитываете.
Моравский вздумал было вмешаться в их разговор.
Почему бы вам не быть поспокойнее? Я, как психиатр
Вы-то тут при чем? вдруг вспылила воскресшая.
Я хочу лишь добра
Я начну с того, что выучу вас вежливости Неуч! с угрозой повторила она.
Моравский встал и сделал попытку подойти к лярве. Одним ударом по щеке она повергла его на пол. Профессор поднялся, щека его покраснела, он весь дрожал от оскорбления и боли.
В глазах Фадлана блеснула гневная молния. Но он сдержался и даже усмехнулся:
Вы не очень ушиблись, дорогой коллега? Лучше не вмешивайтесь в наши разговоры. Послушайте, лярва если бы вы сообщили мне, как вас зовут, нам было бы легче продолжать нашу беседу. В самом деле, как ваше имя?
Лемурия.
Лемурия. Это очень красиво. Будьте откровенны, Лемурия, и скажите Если вам хочется пить еще, пожалуйста! Не стесняйтесь.
Я ужасно возбуждена!
Тогда пейте еще, а? Это очень полезно в таких случаях.
Он налил ей вина.
Может быть, вы нам скажете что-нибудь про участь, которую вы нам готовите, Лемурия? Мне кажется, что вы что-то замышляете.
Я охотно предскажу вам вашу судьбу и это предсказание исполнится очень скоро, раньше сегодняшней зари. Слушайте: прежде всего, я вам расскажу кой-какие подробности моего сна; потом я уничтожу вас обоих и ваши ничтожные изыскания в области смерти и потустороннего мира погибнут вместе с вами в вашей общей могиле. Я сверну шею тому старому глупцу, вашему помощнику Я ему сверну шею, как цыпленку вот так!
Она схватила валявшуюся на полу толстую цилиндрическую полосу железа, по-видимому, рычаг или поршень какой-то машины и без всякого усилия согнула ее и разломила пополам.
Что же касается до вас, то вы, великий ученый и посвященный во многие тайны, вы умрете иначе.
Это любопытно. Как же именно?
Я опрокину вас навзничь и буду легко бить вас по лицу до тех вор, пока не обезображу его, не превращу в котлету и не раздавлю вашу глупую голову. Вы, покоритель смерти, вы погибнете от пощечин женщины, над которой вы осмелились проделать ваш дерзкий опыт.
Прекрасно. Дальше что?
Потом я найду в вашей лаборатории какой-нибудь инструмент или, может быть, яд, вообще что-нибудь, что даст мне возможность быстро последовать за вами.
Лемурия снова утолила свою ненасытную жажду кубком крепкого вина и заговорила медленно и размеренно, не сводя глаз с Фадлана, который совершенно спокойно выдерживал этот угрожающий и злобный взгляд.
Я исполняю первый номер своей программы, предсказание начинает сбываться. Угодно вам слушать? Да? Ну, слушайте. Наконец-то я собрала мои мысли Теперь я вспоминаю Я заснула, крепко заснула и, совершенно не отдавая себе отчета, перешла понемногу в темную, темную ночь.
Это вполне понятно, сказал Фадлан.
Сначала, я не могу точно сказать, сколько времени сначала у меня было полное беспамятство, полная потеря сознания, забвение всего и темнота. Потом мне показалось, что я стала немного познавать себя, и в то же время почувствовала страшный холод. У меня явилось ощущение, как будто бы вся жизнь уходила понемногу к сердцу, а моя мысль сосредоточивалась в уголке мозга, который казался мне очень, очень далеким. Потом этот остаток мысли совсем отделился от остатка жизни и вышел из тела, сохраняя с ним, однако, чуть заметную связь. Это была первая фаза смерти.
Посредством чего же поддерживалась эта чуть заметная связь?
Посредством я не знаю, как выразиться посредством особой флюидической нити, чего-то вроде беспроволочного телеграфа, передававшего постоянно все сообщения о жизни.
Но это очень интересно!.. Продолжайте.
Вместе с тем, я не сумею сказать вам, как именно, но я увидела мое собственное тело, неподвижное и бледное, лежавшее на столе, в зале. Хотя я была уже вне тела, но я чувствовала леденящий холод и хотела разорвать эту флюидическую нить, благодаря которой я все-таки участвовала в полной гамме чувств, непрерывной гамме обоняния, вкуса, зрения, осязания и слуха. Я не могу сказать, сколько времени продолжалось это. Потом вдруг я совершенно ясно почувствовала, что моя высшая часть, мое настоящее «Я» точно проваливается куда-то, в какой-то темный колодезь, увлекая за собой и тело, мне было очень тяжело! Но после какая-то вспышка, точно маленькая электрическая искра, только гораздо более эфирная, чем электричество, прервала эту нить, которая связывала меня с моим трупом, и тогда тогда мои настоящие глаза открылись и я увидела перед собой две пропасти и что-то черное и красное внутри их Это что-то крутилось и двигалось, двигалось без конца. Это было нечто вроде вихря, пламенеющего дыма, крутящегося со скоростью урагана и несущегося не знаю куда В нем мелькали человеческие фигуры, скорбные и бледные лица. А за этими пламенными вихрями я видела я видела Непостижное!
Она замолчала, точно внутренне содрогнулась при воспоминании о непостижном.
Мне нужно было пройти только один из вихрей, чтобы достичь божественного света, который настолько притягивал меня, что переход через пламень потерял для меня весь свой ужас. А я знала и чувствовала, что этот невещественный пламень должен был страшно жечь мою астральную оболочку. Ах!.. Я уже была почти счастлива Но я почувствовала, как чьи-то преступные, но невидимые руки как бы потянули меня назад. Это были, конечно, ваши руки. Потом потом мой труп разрывала целая армия ужасных чудовищ, оспаривавших друг у друга мою почерневшую свернувшуюся кровь. Могучая сила приковала меня, к этому телу и потащила нас обоих сквозь что-то длинное и узкое, какой-то темный ужасный колодезь; я должна была приникнуть к трупу, слиться с ним, проникнуть в него. Как передам я вам отвратительное ощущение прикосновения к мерзким чудовищам, совершавшим постыдную тризну? Потом я уже была одно с трупом и вместе с тем я одновременно отдельно ощущала нас обоих. Понемногу вернулись ко мне все земные ощущения, запахи; я почувствовала боль от ожогов и открыла глаза. Я увидела вас обоих, вы были победителями. Потом потом «она» ушла, а я осталась. И я, «оставшаяся», я жажду вас уничтожить, вас обоих, за то, что вы так дерзко и самонадеянно осмелились поднять завесу смерти! Я сделаю это очень скоро, сейчас.
Ну, что же, сказал Фадлан, я лично ничего не имею против смерти. Если нужно сделать шаг, мы его сделаем. Но я хочу встретить смерть с веселой улыбкой на губах, я хочу, чтобы она пришла к нам и села за пиршественный стол среди радостных восклицаний и ликующих тостов за торжествующую жизнь, я хочу встретить ее с пенящимся кубком в руках. Ведь это красиво, не правда ли? А нужно не только жить, но и умирать красиво! Эти кубки пусты, да и вино недостойно великой минуты я принесу другое. Что вы скажете на это, Лемурия?
Лемурия, не отвечая ни слова, утвердительно кивнула головой.
V
Фадлан вернулся, неся в руках большой серебряный кубок, до краев наполненный искрящимся шампанским.
Он подошел к Лемурии и высоко поднял кубок над своей головой.
Выпьем это чудное вино, вскричал он, выпьем его без горьких фраз и злобных дум! Выпьем его за жизнь, знание и свет. И пусть, по ритуалу, Лемурия пьет из него первая, как жрица нашего жертвоприношения; за ней последую я, а потом вы, дорогой мой коллега, мой помощник и мой последователь.
И он подал кубок своему будущему палачу.
Лемурия с живостью поднесла чашу к губам и с жадностью выпила несколько глотков. Вдруг она испустила страшный крик, перешедший в протяжный вой, точно кто-то душил ее за горло. Она упала навзничь, словно сраженная молнией; тело ее корчили судороги, кубок упал и откатился далеко в сторону. Еще несколько содроганий, несколько взмахов уже бессильных рук ужасающая гримаса скривила ее губы, глаза вышли из орбити она осталась недвижимой на полу. Она была мертва.
Господи! простонал пораженный Моравский.
Но Фадлан произнес холодным и спокойным голосом:
Немного синильной кислоты, подбавленной к вину, больше ничего. Не будем пить этого вина, оно не для нас.
Господи! повторил Моравский.
Полагаю, что вы понимаете? Иначе нельзя было поступить, продолжал Фадлан. Вызванный к жизни труп можно было уничтожить только таким путем. Я, конечно, сожалею, что пришлось прибегнуть к этому средству, но ведь и мы были в состоянии необходимой обороны. Теперь А!.. Что такое?
Легкий удар, чуть слышный и робкий, тихонько стукнул в половицу, еще и еще, посыпалась мелкая дробь частых и постоянных стуков. Казалось, чьи-то пальцы выстукивают быстро-быстро какую-то условленную азбуку. Стуки постепенно усиливались, повторялись в стенах и в столе Наконец, бухнул тяжелый удар в пустом гробуи все смолкло.
Фадлан нахмурился.
Я сделал громадную ошибку, мой друг, грустно сказал он. Я до сих пор не научился владеть собой и вот тут-то и поймала меня злобная лярва. Увы! Эта ошибка теперь непоправима. Я должен был заклясть Лемурию: она, покинув тело, ушла бы туда, откуда пришла. А теперь По крайней мере, уничтожим тело: иначе придется очень долго возиться с нею.
Он наклонился над трупом.
Берите ее за ноги, коллега! Вот так, берите смелее, а я буду поддерживать голову. Перенесем ее в гроб.
Они не без труда перенесли труп, ставший очень тяжелым, в дальний угол лаборатории, где валялся опрокинутый гроб, и положили свою страшную ношу на пол. Труп, казалось, следил за ними своими остеклевшими глазами; Моравский, не будучи в силах скрыть отвращения и страха, поминутно взглядывал то на Фадлана, то на мертвую девушку.
Ах, дорогой мой друг, как вы слабы! Я никогда не предполагал, что вы с таким трудом ладите с нервами. Неужто вас пугает эта бессильная груда костей и мяса? Помогите лучше поставить как следует гроб; он очень тяжел и мне одному с ним не справиться.
Они с большими усилиями поставили на место перевернутый гроб. Потом положили в него тело и накрыли его крышкой. Фадлан нажал пуговку электрического звонка. Через минуту появились два смуглых человека, одетых в плотно обтягивающее их крепкие члены темное трико, в широких лакированных кушаках и в чалмах. Фадлан проговорил несколько слов на незнакомом Моравскому языке. Они приложили руки ко лбу, склонились до земли и подошли закрытому ящику.
Оттуда раздался стук, люди остановились.
Что это значит? нервно спросил Моравский.
Новые стуки послышались из гроба, словно кто-то силился из внутри открыть крышку.
Может быть, она не умерла?
Вздор! решительно возразил Фадлан. Просто началось разложение газы
Он снова сказал что-то слугам. Они легко подняли гроб и безмолвно понесли его к маленькой двери, скрытой в глубине комнаты. Она вела через узкий и недлинный коридор в небольшое помещение, где стоял металлический аппарат, нечто вроде большой цилиндрической печи, напоминавшей топку локомобиля.
Это аппарат для сожжения путем электричества, сказал Фадлан. Менее чем через десять минут мы получим вот из той дверцы пепел, все, что останется от тела бедной Таты. Аппарат так остроумно устроен, что сам ссыпает пепел в урну и сам ее запечатывает.
Носильщики поставили гроб на выдвинутую из устья печи платформу. В гробу снова послышались стуки. На этот раз они были громче и определеннее.
Моравский был бледен, как полотно.
По знаку Фадлана, слуги опустили рычаг. Подвижная платформа сама собой вдвинулась в устье и тяжелые металлические дверцы скрыли за собой черный гроб.
Фадлан кивком головы отпустил слуг.
Теперьогонь! сказал Фадлан и нажал кнопку.
Из-за плотно закрытых дверец печи послышалось продолжительное рычание. Оно усиливалось, росло и перешло в протяжный скорбный стон, понемногу стихавший и закончившийся каким-то странным звуком. Точно тяжелый вздох, полный отчаяния и тоски, потряс и ночь, и комнату, и весь дом.
Кончено, проговорил Фадлан.
Он вынул платок и вытер катившиеся со лба крупные капли пота.
Здесь нам больше делать нечего, пойдем в лабораторию.
А урна?
Нужно, чтобы пепел остыл. Это можно оставить и до завтра.
Они вышли из комнаты, причем Фадлан плотно запер двери и замкнул их, взяв ключ с собой.
В лаборатории все оставалось по-старому. Исковерканная Лемурией полоса железа валялась в углу. Кубок лежал на полу, три других рядом с амфорой стояли на столе. Все это восстановило пред глазами Моравского картину последних минут Лемурии. Он чувствовал себя совсем нехорошо: нервы были натянуты до чрезвычайности, голова слегка кружилась, и он недостаточно ясно представлял себе окружавшую действительность.
Я так поражен происшествиями сегодняшней ночи, сказал он, что никак не могу собраться с мыслями. Что это, во сне или наяву? Не сошел ли я с ума? Пока еще, кажется, нет. Если бы пришлось начать все сызнова, я, пожалуй, не выдержал бы Но мне все-таки хочется последнего разъяснения.
Спрашивайте.
Скажите: ведь теперь должен был произойти второй выход астрала из тела и опять астральная сущность и дух не бедная Тата, но Лемурия, должен был испытать это страшное разделение. Ведь это очень жестоко Во второй раз!