Справившись с остальными шнурками, Маркета вдруг почувствовала, как полыхнули огнем ее щеки. Подведя Якоба к табурету, она велела ему сесть и, отворачиваясь, стянула с него штаны и аккуратно положила их на скамью. Теперь перед ней сидел голый мужчина. Она видела таких сотни раз, но почему-то не могла смотреть в глаза именно этому.
Потом взгляд ее наткнулся на серебряный крестик у него на шее. Руки у нее задрожали, и ей пришлось перевести дух.
Не лучше ли снять цепочку? предложила девушка. Она может потускнеть от мыльной воды.
Нет, слечна, не надо. Я никогда ее не снимаю. А мыльная вода только пойдет на пользуее давно не мешает почистить.
Якоб вдруг почувствовалчто-то не так.
Я не священник. Обращайся со мною так же, как обращалась бы с любым другим мужчиной, который просто пришел помыться, сказал он банщице.
Маркета решительно кивнула.
Да. Конечно.
Она подошла к нему сзади и наклонилась, чтобы взять ведро с водой и мыло, повторяя себе, что будет обращаться с ним так же, как с самым обычным посетителем, земляком.
Закройте, пожалуйста, глаза.
Затем девушка полила на него сверху, обмакнула в воде кусочек зеленого мыла и принялась намыливать его волосы.
Искусные руки уверенно массировали голову врача, пальцы скользили между темными волнистыми прядями Кончиками пальцев юная банщица убирала с бровей мыльную пену, взбивала там, где ей хотелось, белые гребешки и при этом ощущала себя работающим с глиной скульптором. Плечи ее клиента расслабились, а узлы мышц как будто таяли под ее пальцами.
Какие у тебя руки! вздохнул Якоб. Это определенно большой талант.
Услышав его вздох, Маркета затаила дыхание, наклонилась ближе, и тут он вдруг открыл глаза и улыбнулся ей. Застигнутая врасплох, она в ужасе отпрянула.
Не пугайся, моя маленькая банщица, сказал Хорчицкий, наклоняя голову и глядя на нее. Смотри, я снова закрываю глаза, но, пожалуйста, не останавливайся, продолжай. Твои руки творят чудеса.
Он зажмурился, но не смог скрыть улыбку.
В этот раз работа заняла больше времени, чем обычно. Девушка терла, мужчина вздыхал от удовольствия, и ей не хотелось останавливаться.
В конце наступил момент, когда нужно было переходить от спины к груди и остальному. Краем глаза Маркета увидела матьстоя в сторонке, пани Пихлерова энергично призывала ее продолжать. Но потом сидевший в бочке завсегдатай потребовал еще эля, и Люси поспешила наполнить его кружку.
С усилием вздохнув, Маркета наклонилась вперед и принялась широкими кругами натирать мылом грудь и живот Якоба.
А-а-а-а застонал тот.
Банщица обошла табурет и встала перед ним. Посмотрела вниз. Слегка возбужденный, его пенис лежал между ног, а темные, густые волоски поднимались к пупку густой, темной дорожкой. Затем Маркета подняла взгляд к поблескивающему под мыльной пеной серебряному крестику на груди клиента.
Набрав воздуху, она потянулась к его паху.
И тут руки отказались ей повиноваться. Словно забыв все, что умели, потеряв уверенность и сноровку, они застыли, онемевшие и бесполезные.
Она придвинулась ближе и снова подняла руки с твердым намерением довести дело до конца, но ее пальцы как будто парализовало.
Якоб открыл глаза и увидел перед собой застывшую девушку с бледным от страха лицом. Подавшись вперед, он осторожно взял трясущиеся, мыльные и мокрые руки банщицы в свои и посмотрел в ее полные ужаса глаза.
Тебе не обязательно притрагиваться ко мне, слечна, негромко сказал он. Я сделаю все сам.
В глазах у девушки защипало. Маркета хотела вытереть слезы, но Хорчицкий держал ее руки в своих ладонях, как двух попавших в силок, трепыхающихся птах.
Ладно, прошептала она. Только, пожалуйста, не говорите моей матери. Пообещайте, что не скажете.
Обещаю. Присмотревшись повнимательнее, Якоб понял, что кроется за пеленой слез в серо-голубых глазах. Твоя мать рассчитывает на прибавку, да?
Маркета молча кивнула.
Она ее получит, мягко сказал он. Принеси воды ополоснуться.
С этими словами мужчина выпустил ее руки, и они, вспорхнув, улетели назад.
Да, чуть слышно прошептала девушка. Сейчас принесу.
Вернувшись с ведерком воды, Маркета увидела, что Якоб сидит, опустив голову, и губы его неслышно шевелятся. Потом он быстро поцеловал серебряный крестик, и, когда отпустил его, тот упал на грудь, подпрыгнул и качнулся из стороны в сторону, как маятник.
Доктор Хорчицкий, я принесла вам ополоснуться, сказала девушка. Если вы уже готовы
Да-да, конечно. Пока мыло не высохло. Спасибо.
Она полила ему на голову, плечи и спину, а потом он взял у нее ведерко и закончил мыться сам.
Вы готовитесь принять духовный сан? поинтересовалась Маркета, когда гость, поставив на пол ведро, отряхнул воду с лица.
Нет, вовсе нет, ответил тот. Я занимаю должность придворного алхимика и врача. Тебя, наверное, вводит в заблуждение этот крест. Видишь ли, я воспитывался в монастыре иезуитов и ношу его с детских лет. Но позволь заверить тебя еще раз, у меня нет всех добродетелей, присущих священнику.
Вцепившись взглядом в крестни выше, ни нижеМаркета коротко кивнула и протянула клиенту банную простыню.
Завернувшись в грубоватую ткань, Якоб снова посмотрел на девушкузакусив нижнюю губу, бедняжка изо всех сил сдерживала слезы. Он протянул руку, взял ее за подбородок и заставил поднять голову. Их взгляды встретились.
Не расстраивайся, слечна. Ты не сделала ничего плохого. Я не скажу твоей матери. Обещаю.
Банщица смотрела на него так, словно молила о подтверждении обещания.
Иди сюда, не отрывая глаз, шепнул медик.
Губы у нее были теплыми и влажными, и поцелуй вышел коротким и неожиданным для них обоих. Забыв обо всем на свете, девушка сделала шаг вперед, и в тот миг, когда тела их соприкоснулись, Маркета залпом выпила запах чистой кожи и волос Хорчицкого.
Из соседнего отделения донесся громкий голос Люси, и ее дочь моментально отпрыгнула назад и поправила платок. Щеки ее горели.
Идем, слечна. Мужчина осторожно тронул ее за плечо. Проводи меня к бочке.
Пока Маркета вела пражского гостя к бочке, головы всех прочих купальщиков поворачивались ему вслед. Высокий, мускулистый, он шел с изяществом и гибкостью, выдававшими годы службы при пражском дворе. Никто не признал в нем бедного, нескладного мальчишку, выросшего в стенах монастыря иезуитов, находившегося лишь в четверти мили от бани.
В соответствии с обычаем, распространенным по всей Южной Богемии, посетители бани пани Пихлеровой не разделялись по признаку поламужчины и женщины сидели в деревянных бочках по соседству, группируясь по интересам. Пивовары часто предпочитали отмокать рядом с хозяином таверны, чтобы поговорить об эле и вообще о делах, лавочники жались к поставщикам, а зеленщикик крестьянам, часами засиживавшимся в бочках после тяжелой работы в поле.
В этот день дочь цирюльника и элегантный молодой человек из Праги образовали собственную группу.
Маркета пододвинула к бочке табурет, чтобы Якоб мог подняться и самостоятельно спуститься в воду.
А-а-а-а выдохнул он, закрывая глаза и по плечи погружаясь в горячую воду.
Маркета!
Люси уже спешила к ним с озабоченным видом и ведром в руке.
Как это ты так быстро справилась? сердито проворчала она. И что, вымыла нашего гостя? Ему было приятно?
Девушка только начала шевелить губами, как на вопрос хозяйки ответил сам гость:
Ваша дочь, пани, доставила мне огромное удовольствие. Обслужила даже лучше, чем банщицы в Праге. У нее руки богини. Ничто не принесет мне большего наслаждения, за исключением одной вещи: ужина в ее обществе. Принесите нам хлеба, сыра и эляна двоих. Я хочу закончить наш с Маркетой разговор.
Уставившись на незнакомца с открытым ртом, Люси сначала только кивнула и лишь потом, придя в себя, сбивчиво добавила:
Да, господин. И пирог. Я принесу вам пирог.
Маркета посмотрела на человека в бочке.
Я не могу ужинать с вами, прошептала она. Я работаю. Мне надо работать.
Я заплачу за то время, что вашей дочери не будет, донеслось из бочки. И заплачу хорошо, пани.
Значит, хотите поговорить? уточнила Люси, подбоченившись. И только?
У меня вода остывает. Принесите горячий камень. А потомпрохладительного для двоих, попросил Хорчицкий.
Не зная, как быть и что делать, Маркета опустилась на табурет и прошлась взглядом по старым просмоленным бочкам, изрядно потрескавшимся снаружи за несколько десятилетий службы. Старое дерево пахло свежей лавандой и речной водой.
Ты, наверное, знаешь Аннабеллу? спросил голос из бочки.
Да, господин, отозвалась молодая банщица. А вы тоже ее знаете?
Конечно. Добрая целительница Чески-Крумлова усмехнулся Якоб. Она прекрасно разбирается в травах и снадобьях. Я знаком с нею чуть ли не всю жизнь.
У нее есть Книга Парацельса.
Знаю. Голос утонул в плеске водывероятно, личный врач короля устраивался поудобнее.
Тем временем Дана и Катя принесли гладко оструганную доску, чтобы положить ее поперек бочки. За ними последовала Люси с тяжеленным подносом, нагруженным едой и двумя глиняными кружками эля. От жары, спешки и усилий ее пухлые щеки еще больше раскраснелись.
Доска слегка прогнулась и заскрипела под весом доставленного угощенья.
И, пани, положите камень погорячее, распорядился Якоб.
Старшая Пихлерова привычно махнула Маркете, но гость покачал головой.
Нет-нет, она моя гостья и останется рядом со мной. И не беспокойтесь, пани, я хорошо вам заплачуза обслуживание.
Маркета отвернулась, пряча улыбку, и огляделасьразговоры стихли, и все вокруг смотрели только на них.
Так продолжалось еще целый час. Никто не проронил ни слова: все лишь слушали королевского лекаря и банщицу, которые обсуждали настои, травы, кровопускание и прочие методы исцеления. Говорили они и о предстоящем публичном препарировании человеческого тела в Праге, честь совершить которое была предоставлена самому Яну Есениусу. Маркета доказывала пользу от уравновешивания телесных жидкостей посредством кровопускания, Якоб же считал этот метод жульничеством и обманом.
Так вы не верите в галеновские гуморы? спросила девушка, поднимаясь с табурета и заглядывая в бочку. Раззадорившись, она напрочь забыла свою недавнюю застенчивость и робость.
Шарлатанство, ответствовал Хорчицкий, поднося к губам кружку с пивом. Тайна медициныхимия. Яученый, а не чародей. У себя в лаборатории я получаю лекарства из трав, корней и цветков. Выделяю целебные минералы из камней, воды и почвы и исцеляю пациентов, не забирая у них кровь.
Его собеседница сердито насупилась, не зная, что и думать о человеке, откровенно высмеивавшем то, чем всю жизнь занимался ее отец.
Не хмурься. Якоб вытер пену с губ обратной стороной ладони. Тебе это не идет и только портит твою природную красоту.
И как это принимать? За оскорбление или за комплимент? Маркета не знала. Она насупилась было снова, но остановилась, захваченная двумя эмоциямизлостью и чем-то новым. Может быть, тщеславием? Потом девушка посмотрела исподтишка на придворного лекаря и увидела, что он широко ей улыбается.
В следующее мгновение до нее дошло, что он поддразнивает ее. Вот так новость! Оказывается, при королевском дворе мужчины поддразнивают женщин точно так же, как мальчишкидевчонок на улицах Чески-Крумлова.
Банщица улыбнулась медику в ответ, но тут же добавила с серьезным видом:
Уж лучше хмуриться и кукситься, чем отвлекать вашу светлость от научных занятий и размышлений о собственной значимости.
Теперь уже Якоб не сразу уловил иронию и даже сердито сдвинул к переносице брови, но потом спохватился, улыбнулся и плеснул в нее водой из бочки. Она заморгала, отряхнулась и прорычала проклятиеособенное, крумловское, понять которое мог только уроженец здешних мест.
С любопытством наблюдавшие за этой сценой посетители разразились хохотом, а сам Хорчицкий с улыбкой поприветствовал ее кружкой пива.
Девушке было легко и хорошо. Она и не помнила, чтобы кто-то из клиентов матери уделял ей столько внимания и так ее развлекал.
Когда Якоб наконец поднялся, вода в бочке совершенно остыла, а среди веточек лаванды плавали черные точечкиутонувшие блохи. Он насухо вытерся банной простыней и попросил принести ему одежду.
Маркета не помогала гостю одеваться, но терпеливо ждала у двери. Выйдя из помывочного отделения, он шагнул к ней, вновь мягко взял ее за подбородок и заставил поднять голову.
Только теперь она увидела у него в руке чудесный зеленый платок.
Вот так, слечна. Врач повязал платок ей на шею, как ребенку.
От его прикосновения пушистые волоски у нее на затылке разлетелись в стороны.
Закончив, Якоб отступил на шаг и оглядел ее с восхищением и удовлетворением.
Это будет напоминать тебе о Праге. Волшебный город ждет тебя, Маркета Пихлерова.
Сказав это, он поклонился, сел на коня и ускакал.
Глава 8. Известие о доне Юлии в Чески-Крумлове
Зикмунд Пихлер вернулся домой на следующий деньна неделю раньше, чем его ждали. Услышав глухой цокот копыт по Банному мосту, Маркета, развешивавшая на послеполуденном солнышке выстиранное белье, оглянулась, увидела приветственно машущего ей отца и бросилась ему навстречу с раскрытыми объятиями.
Успокойся. Полегче! Пихлер потрепал по холке лошадку, испуганно попятившуюся от бегущей девушки. Ты уже дома. Отдохнешь, наешься сена
Он неторопливо спешился, и Маркета уже по первому его шагу поняла, что отец провел в седле много часов подряд и давно не отдыхал. Сейчас ему было за тридцать, и он уже не так легко, как в молодости, переносил долгие путешествия. Лошадь тоже усталамундштук у нее во рту побелел от пены, бока впали от жажды
Отец! Что случилось? Почему ты так рано приехал? удивилась дочь. И почему так спешил, что едва не загнал кобылу?
Цирюльник улыбнулсяего любимица всегда отличалась наблюдательностью и вниманием к деталям. Много раз он говорил ей, что хороший лекарь должен безошибочно примечать симптомы и несоответствия. Передавая лошадь мальчику-служке, спавшему в небольшой пристройке возле бани, Пихлер сказал:
Пусть как следует напьется. Воды дай побольше. Но не корми до закатаона устала, и у нее будут колики.
Мальчик кивнул и уже повел лошадь к поросшему травой берегу реки, когда цирюльник снова окликнул его:
Подожди, надо отвязать седельную сумку! У меня есть с собой кое-что, что я хочу показать тебе, дочка.
Он отвязал холщовую сумку и осторожно раскатал свернутый в трубку пергамент.
Едва взглянув на него, Маркета ахнула от изумления.
Рисунок на листе изображал человеческое тело со всеми кровеносными сосудами, нанесенными с исключительной точностью. Девушка уже давно пыталась проследить кровеносные токи, водя пальцем по голубым прожилкам под своей белой кожей и сверяясь при этом с отцовскими записями, но здесь было настоящее сокровище знаний.
Человеческое тело раскрылось пред нею во всем своем мистическом великолепии.
Это из Англии, там они срисовывают вены прямо с тел, сказал отец.
Но посмотри, какая точность! изумилась Маркета. А вот и внутренние вены, перерезав которые можно убить человека
Если только он уже не мертв, улыбнулся Зикмунд. В Англии и Франции тела для научных исследований можно получить на законном основании. Науказакон, дочка!
Девушка даже рот открыла от удивления.
Закон?
У них, как говорят, до сих пор бывают случаи разграбления могил. Впрочем, удивляться тут нечему, ведь Англиястрана дикая и жестокая.
Цирюльник немного помолчал, наблюдая за Маркетой, которая с упоением рассматривала рисунок, а потом негромко спросил:
Как мать?
Дочь подняла голову.
Жалуется каждый деньмол, от меня мало толку в бане, и с гостями я плохо обращаюсь. А еще я прищемила крышкой волосы пани Шмидт, и та визжала, как кошка в жару.
Девушка исподлобья взглянула на отца. Если бы только он мог вмешаться и каким-то образом избавить ее от ненавистной работы в бане!
Я так ждала, когда же ты вернешься Маркета взяла его за руки. А еще у нас пятеро больных, которым срочно требуется твоя помощь. Они уже почти согласились, чтобы кровь им пустила я.
Она сказала это в шутку, но отец посмотрел на нее сурово и покачал головой.
Никогда, слышишь, никогда этого не делай! Дело не в том, что тебе недостает знаний. Нет, у тебя, как я полагаю, есть дар