Плач - Кристофер Джон Сэнсом 11 стр.

 Только что доставили для вас, сэр. Принесла женщина, ухаживающая за мастером Билкнапом.

Я взял записку и сломал печать. На листке было с трудом накорябано:

Я вздохнулсовсем забыл об этом человеке. Но я не мог оставить такую просьбу без внимания и написал ответ, что буду у него после церковной службы. Затем попросил Скелли доставить его, а когда Джон ушел, обратился к Николасу. Сегодня тот был одет скромнов короткой черной робе в соответствии с правилами. Он протянул мне кипу бумаг:

 Мое изложение основных пунктов по тому делу о передаче собственности.

Я быстро просмотрел листы. Писал он не очень разборчиво, но материал был изложен толково и логически выстроен. Возможно, парень в конце концов взялся за ум. Я взглянул на негоОвертон был шести футов ростом, и мне пришлось задрать голову. Его зеленые глаза смотрели ясно и прямо.

 У меня есть новая работенка,  сказал я.  Дело конфиденциальное и требует осмотрительности, и, к несчастью, следующие несколько дней, если не больше, я буду мало бывать в конторе, и тебе понадобится потратить несколько лишних часов. Ты готов к этому?

 Да, сэр,  ответил мой ученик, но я расслышал в его тоне неохоту. Конечноэто же означало провести меньше часов в тавернах с другими молодыми джентльменами.

 Надеюсь, это продлится недолго. И еще я был бы рад твоей помощи в некоторых аспектах этого нового дела. Я бы хотел, чтобы сейчас ты пошел со мной допросить нескольких свидетелей,  сказал я и, поколебавшись, добавил:  Дело касается убийства, и по просьбе родителей жертвы я помогаю следствию. Я собираюсь взять показания констебля, а потом еще с нескольких свидетелей.

Николас тут же оживился:

 Поймать негодяядостойная задача!

 Если я возьму тебя с собой на расследование, ты должен держать все услышанное в строгой тайне. Это не тема для обсуждения в таверне. Болтовня может привести меняи тебя тожек беде.

 Мне известно, что дела должны храниться в тайне, сэр,  ответил Овертон несколько чопорно.  Всякий джентльмен должен блюсти это правило.

 И никакое другое строже этого. Ты обещаешь?

 Конечно, сэр,  обиженно ответил молодой человек.

 Прекрасно. Тогда пойдем сейчас к собору Святого Павла. Убитый был печатником. Когда я буду задавать людям вопросы, слушай внимательно, и если у тебя возникнут свои вопросы и ты сочтешь их уместными, то можешь тоже задать их. Как вчера с миссис Слэннинг,  добавил я.  Тогда ты хорошо проявил себя.

Николас просиял:

 Я думал, не зашел ли слишком далеко. Не откажется ли она от ваших услуг.

 Да уж, вот была бы трагедия!  сардонически заметил я.  А теперь пошли.  Тут мне пришла в голову новая мысль.  Ты сегодня при мече?

 Да, сэр.  Овертон покраснел. Он любил гулять по улицам с мечом и видел в этом шик.

Я улыбнулся:

 Поскольку твой отец владеет землями, ты считаешься джентльменом, а джентльменам позволено носить на людях меч. Мы можем обратить законы о роскоши в свою пользу. Это может произвести впечатление на тех, с кем мы будем разговаривать.

 Спасибо.  Николас достал свой меч в ножнах из прекрасной кожи с узором в виде виноградных листьев и опоясался им.  Я готов.

Глава 7

По Стрэнду мы дошли до арки Темпл-Бар и вышли через нее на Флит-стрит. Уже миновал полдень, и я был рад, что Тамасин накормила меня. Привычный размашистый шаг Николаса был для меня чересчур скор, и я велел ему идти помедленнее, напомнив, что юристылюди почтенные и должны ходить степенно. Проходя по мосту Флит-бридж, я задержал дыхание, чтобы не вдыхать поднимающийся от воды смрад. Туда плюхнулась свиньяона бултыхалась в грязи, а ее владелец, стоя по колено в зеленой пузырящейся воде, пытался ее вытащить.

Мы прошли мимо тюрьмы, где, как всегда, заключенные протягивали сквозь прутья руки, прося подаяния, потому что если б никто не давал им на пропитание, они бы умерли с голоду. Мне подумалось об Анне Эскью в Ньюгейтской тюрьме, которой давали деньги фрейлины королевы. Оттуда ее перевели в Тауэр, где пытали, а потом отправили к столбу. Я содрогнулся.

Мы вышли за городскую стену через Ладгейт, и впереди показалось грандиозное здание собора Святого Павла. Его вознесшийся деревянный шпиль маячил в голубом небе на высоте пятисот футов. Николас изумленно взглянул на него.

 В Линкольншире нет таких зданий, а?  сказал я.

 Линкольнский собор тоже прекрасен, но я видел его лишь два раза. Владения моего отца на юге графства, близ Трента.  Когда парень упомянул об отце, я уловил в его голосе сердитую нотку.

За Ладгейтом на улице Боер-роу кипела торговля. Мясник установил прилавок, на котором разложил жилистое зеленоватое мясо. Цены в те дни были столь высоки, что лоточники воздерживались продавать хорошее мясо. Чтобы привлечь покупателей, он поставил на конце прилавка клетку с живым индюком. Люди останавливались посмотреть на необычную птицу из Нового Света, напоминавшую гигантского цыпленка с огромными яркими сережками.

К нам подошел пожилой торговец с подносом только что купленных в типографии памфлетов и хитро посмотрел на нас.

 Купите только что отпечатанные баллады, джентльмены. Полны озорных стихов. «Молочница и табунщик», «Кардиналовы служанки»

Николас рассмеялся, а я махнул торговцу рукой, чтобы тот убирался.

Другой торговец стоял в дверях своей лавки, держа на плече полную суму хворостин.

 Тонкие розги!  кричал он.  Покупайте свежие лондонские розги! Вымочены в рассоле! Учите послушанию жен и сыновей!

К нам бросилась стайка из семи-восьми ребятишек, оборванных, босых беспризорников, и я заметил у одного из них острый нож.

 Мошенники,  шепнул я Николасу,  они срезают кошельки. Следи за своими деньгами.

 Я их заметил.  Мой спутник уже положил руку на кошелек, а другой схватился за меч.

Мы строго посмотрели на сорванцов, и они, поняв, что мы догадались об их намерениях, пробежали стороной, вместо того чтобы окружить нас. Один из них крикнул:

 Горбатый черт!

 Рыжий конторщик!  добавил другой.

На это Овертон обернулся и сделал шаг в их строну. Я взял его за локоть, а он, качая головой, печально сказал:

 Правильно мне говорили, что Лондонэто бурное море, полное опасных рифов.

 Это верно. Во многих смыслах. Когда я приехал в Лондон, мне тоже пришлось кое-что узнать. Не уверен, что я привык к этому, и порой мечтаю о возвращении в деревню, но все время что-то отвлекает.  Я взглянул на молодого человека:  Одно могу тебе сказать: убитый, как и его друзья, был религиозным радикалом. Насколько я понимаю, у тебя не будет трудностей при общении с такими людьми.

 Я верую, как требует король,  ответил Николас, повторяя формулу тех, кто хочет себя обезопасить, и посмотрел на меня.  В таких вопросах я хочу лишь, чтобы меня не трогали.

 Ну и хорошо,  сказал я.  А теперь свернем сюда, на Аве-Мария-лейн, чтобы сначала встретиться с констеблем.

* * *

Аве-Мария-лейн оказалась длинной узкой улочкой с трехэтажными зданиями, кучей лавочек и жилых домоввсе с нависающими крышами. Я заметил пару книжных лавок: на столах перед ними были выложены книги, за которыми присматривали приказчики в синих нарядах и с дубинками, чтобы отпугивать воров. Большинство книг предназначались для высшего слоялатинская классика и французские труды. Но были тут и экземпляры нового труда Томаса Бекона «Христианское состояние супружества», где он побуждал женщин к скромности и послушанию. Будь она подешевле, я бы купил эту книгу Бараку ради шуткиТамасин запустила бы ее ему в голову. Мне было неприятно, что пришлось притворяться с ним.

 Констебля зовут Эдвард Флетчер,  сказал я Николасу.  Он живет под вывеской с красным драконом. Смотри, вот она. Если его нет дома, попытаемся найти его на службе.

Дверь открыл слуга, сказавший нам, что мастер Флетчер дома. Он провел нас в маленькую гостиную со столом и стульямитам все было завалено бумагами. За столом сидел тощий человек лет пятидесяти в красном камзоле и шапке городского констебля. У него был крайне усталый вид. Я узнал егоэто был один из тех, кто накануне носил хворост на костер.

 Дай вам Бог доброго дня, мастер Флетчер,  сказал я.

 И вам того же, сэр,  почтительно проговорил хозяин доманесомненно, на него произвел впечатление мой наряд. Он встал и поклонился.  Чем могу помочь?

 Я здесь по делу об убийстве Армистеда Грининга, да помилует Господь его душу. Его убили на прошлой неделе. Насколько я знаю, коронер возложил расследование на вас.

 Да, верно,  вздохнул Эдвард.

 Я сержант Мэтью Шардлейк из Линкольнс-Инн. Мой ученик, мастер Овертон. Родители мастера Грининга очень опечалены утратой и попросили меня, с вашего позволения, помочь в расследовании. У меня есть доверенность от них.  Я протянул ему документ.

 Прошу садиться, джентльмены.  Флетчер убрал бумаги с двух стульев и положил их на пол. Когда мы уселись, он с серьезным видом посмотрел на нас.  Вы понимаете, сэр, что если убийца не схвачен в течение первых двух дней и его личность не установлена, шансов найти его очень мало.

 Это мне прекрасно известно. Я участвовал раньше в подобных расследованиях и понимаю, как это трудно.  Я посмотрел на сложенные вокруг бумаги и добавил, сочувственно улыбнувшись:  И знаю, как тяжелы обязанности констебля в наши дни. Расследование запутанного убийстваэто, должно быть, лишь дополнительное бремя.

 Истинно так,  печально кивнул Эдвард и, поколебавшись, добавил:  Если вы возьметесь за расследование, я буду только благодарен.

Да, я верно оценил этого человека. Многие лондонские констебли ленивы и продажны, но Флетчер был добросовестен и безнадежно завален делами. И, возможно, он находился под впечатлением от того, что ему пришлось делать вчера.

 Конечно, я буду держать вас в курсе дела. А вы можете докладывать обо всем выясненном коронеру,  сказал я ему, добавив про себя: «и приписывать себе честь».

Констебль кивнул.

 Пожалуй, я бы начал с вопросов, что вам известно об обстоятельствах убийства,  продолжил я.  Мой ученик, с вашего позволения, будет записывать.

Николас достал из сумки перо и бумагу. Флетчер кивнул ему в сторону чернильницы, а потом сложил руки на груди, прислонился к спинке стула и стал рассказывать:

 Где-то после девяти вечера десятого числа, как только стемнело, ко мне пришел один из моих караульных. И сказал, что убили печатника с Патерностер-роу, Армистеда Грининга, а также доложил, что его сосед мастер Оукден, нашедший тело, поднял шум и крик. Я послал сообщение коронеру и пошел на Патерностер-роу. Оукден был там и выглядел очень расстроенным и взволнованным. Он сказал, что со своим подмастерьем работал допоздна у себя в типографии, пользуясь последними лучами солнца, и вдруг услышал громкий крик из мастерской Грининга рядомтот звал на помощь. Потом раздались удары и крики. Мастер Оукденчеловек состоятельный, а у Грининга был мелкий бизнес, его типография чуть больше деревянной лачуги.

 Значит, это не очень безопасное место,  заметил я.

 Да, действительно. Мастер Оукден сказал мне, что бросился посмотреть. Дверь была заперта, но он ее выломал и едва успел заметить двоих здоровенных оборванцев, которые убежали через боковую дверь. Помощник мастера Оукдена, старик, оставался в дверях типографии Оукдена, но видел, как двое выбежали и через стену позади сарая перелезли в сад. Он все подробно описал. Мастер Оукден хотел было броситься за ними, но заметил, что типографию подожглина кипу бумаги уронили лампу.

 Они хотели сжечь место преступления?  спросил Овертон.

 Если б его сожгли и на пожарище нашли обугленное тело,  сказал я,  смерть Грининга можно было бы приписать случайно возникшему пожару.

Флетчер кивнул:

 Я так и предположил. Как бы то ни было, Оукден увидел огонь и поспешил его потушить, пока тот не добрался до краски и других типографских материалов. Они очень огнеопасны, и пламя могло бы перекинуться на его мастерскую.

Я согласно кивнул. Летом пожары были одним из ужасов Лондона, а для печатников, наверное, особенно пугающим.

 Потом он увидел, что мастер Грининг лежит в луже крови рядом со своим прессом и голова его пробита,  нахмурился констебль.  Я тогда слегка рассердился на мастера Оукдена за то, что после своего заявления он ушел и на несколько часов где-то пропадал. Сам он потом сказал, что во время дознания был так потрясен случившимся, что ему было необходимо пойти выпить, и он пошел в какую-то таверну у реки, которая не закрывается после вечернего звона.  Эдвард пожал плечами.  Однако до того, как уйти, он рассказал мне все, что знал, а он слывет честным человеком.

Я напомнил себе, что в эти часы Оукден был в Уайтхолле.

Рассказчик в нерешительности замолк, а потом продолжил:

 Должен вам сказать, что у меня уже было указание присматривать за мастером Гринингом. Он был известен своими экстремистскими религиозными взглядами и дружил с радикалами. Три года назад его плотно допрашивал епископ Боннер о некоторых книгах Джона Бойла, которые контрабандой привезли из Фландрии. Доносили, что Грининг был одним из распространителей. Но доказано ничего не было. Однако странная вещь: его типография была маленькой, всего с одним станком и одним подмастерьем, но он сумел держать свой бизнес на плаву несколько лет, хотя вы знаете, каким рискованным делом является книгопечатанье.

 В самом деле. Нужны деньги, чтобы вкладываться в оборудование,  согласился я.  А когда книга напечатана, нужно продать большой тираж, чтобы получить хоть какую-то прибыль.

Флетчер согласно кивнул.

 При этом он был молодым человеком, всего-то тридцати лет, а его родители, полагаю, не очень богаты.

 Насколько я понял, это всего лишь мелкие фермеры.

Констебль вдруг бросил на меня подозрительный взгляд.

 И тем не менее они позволили себе нанять сержанта юстиции?

 Они связаны с человеком, перед которым я в долгу.

Эдвард внимательно посмотрел на меня и стал рассказывать дальше:

 Были допрошены знакомые Грининга, в том числе несколько радикалов, за которыми епископ велел нам присматривать. У всех было алиби и никаких мотивов убивать его. Он не держал в типографии денег. Жил там же, где работал, спал на выдвижной кровати в углу. В кошельке у него нашли несколько шиллингових не тронули. Он не был женат, и, похоже, у него не было никакой женщины.

 Какого сорта радикалом он был?  спросил я.

Флетчер пожал плечами:

 Его и его дружков считали сакраментариями, но, может быть, они были другими. Я слышал, родители Гринингастарые лолларды. А сегодня старый лоллард может стать анабаптистом. Но никаких доказательств не было найдено.  Эдвард снова с подозрением посмотрел на меня, словно задумавшись, не являюсь ли я сам радикалом.

 По дороге сюда мой ученик говорил мне,  непринужденно сказал я,  что достаточно веровать так, как велит король.

 Да,  согласился Флетчер,  это безопаснее.

 А что насчет его подмастерья?

 Здоровенный нахальный парень. Я бы не удивился, окажись он тоже радикалом. Но в ночь убийства он был дома с матерью и сестрами, и все говорят, что он хорошо ладил с хозяином. Теперь его взял на работу мастер Оукден.

 А те двое, которых видел помощник?

 Сгинули без следа. По описаниям, они не местные. Я бы принял это за случайное нападение каких-то нищих в надежде украсть сколько-нибудь бумаги, которая, конечно, стоит денег, если б не одно обстоятельство.

 Какое?

Констебль нахмурился:

 Это было не первое нападение на Грининга.

Я принял удивленный вид, словно впервые слышал об этом.

 Подмастерье, молодой Элиас, сказал мне, что за несколько дней до того он пришел на работу рано утром и увидел, как двое ломятся внутрь, ломают замок,  сказал Эдвард.  Он закричал и разбудил мастера Грининга, который спал внутри. Элиас закричал: «За дубины!», что, как вы знаете, призывает на помощь всех подмастерьев, кто услышит. И взломщики убежали по улице. Согласно описанию Элиаса, это были не те, кто убил Грининга. Он настаивает на этом.  Флетчер развел руками.  Вот и всё. Вчера дознание вынесло свой вердикт об убийстве. Меня попросили продолжить расследование, но у меня больше нет никаких нитейрасследовать нечего.

 У вас есть имена подозреваемых радикалов, с которыми был связан Грининг?