И тут я совершила страшную ошибку, тихо и печально проговорила королева. Три года я была на вершине успеха и всегда была осторожна в своих речах. Но меня одолел грех тщеславия, и я забыла, что я всего лишь женщина. Она снова потупилась, подняв за цепочку жемчужину и рассматривая ее. Я стала спорить с королем слишком пылко, пытаясь уговорить его снять запрет женщинам и простонародью читать Библию; я говорила, что все должны иметь доступ к словам Христа, чтобы спастись
К несчастью, сказал лорд Уильям, Ее Величество зашла слишком далеко и вызвала раздражение короля
Екатерина взяла себя в руки и отпустила жемчужину.
Величайшей моей глупостью было то, что я говорила с королем таким образом в присутствии Гардинера. Когда я ушла, король сказал епископу Она в нерешительности замолкла и не сразу продолжила. «Вот уже женщины становятся священнослужителями, и мне на старости лет приходится выслушивать нотации от своей жены». Я увидел, как в уголках ее глаз собрались слезы.
Томас Кранмер пояснил:
Нам известно об этом от присутствовавших при этом слуг. И мы знаем, что Гардинер, как кровожадный волк, каким он и является, сказал королю, что королева и ее фрейлиныеретики, что в Великий пост они приглашали в покои королевы проповедников, которые отрицали, что во время мессы хлеб и вино становятся телом и кровью Христа, и обсуждали между собой запрещенные книги. И еще он сказал, что такие люди ничем не лучше анабаптистов, которые подрывают королевскую власть.
Ее Величество склонила голову. Взглянув на нее, лорд Парр сказал:
Но король с подозрением относился к Гардинеру. С тех пор как пал Кромвель, он настороженно слушал тех, кто нашептывал ему о заговорах еретиков. И, несмотря на свое раздражение в тот вечер, он любил королеву и меньше всего хотел потерять ее. Помни об этом, племянница, помни.
Но я совершила опасную вещь, вновь заговорила Екатерина, и я нахмурился. Я всегда знал, что в религии она придерживалась радикальных взглядов, и с содроганием задумался, не примкнула ли она в самом деле к сакраментариям. И снова я ощутил запах смитфилдского дыма.
Ваш дядя прав, обнадеживающе сказал Кранмер. Король любит вас за вашу доброту и за то утешение, которое вы ему даете. Всегда помните об этом, Кейт.
«Кейт?» подумал я. Я не знал, что королева и архиепископ настолько близки!
Лорд Уильям тем временем продолжал:
Король позволил Гардинеру найти свидетельства того, о чем он говорил. И в то же время отдать приказ об общем расследовании ереси по всей стране. Он уже тревожился о недовольствах из-за роста цен и войнывпрочем, милостивый Господь дал Его Величеству увидеть разумность заключения мира. Он снова взглянул на свою племянницу. У королевы есть преданные друзья, и ее предупредили, что начались поиски доказательств. Я изъял у нее и ее фрейлин все книги, которые Гардинер мог извращенно представить как свидетельство поддержки ереси. А те, кого допрашивали о разговорах в покоях королевы, сохранили преданность ей и не сказали ничего такого, что можно было бы ей инкриминировать.
Я задумался, что за книги могли быть у Екатерины. Впрочем, люди Гардинера могли воспользоваться любой книгой даже с легким лютеранским налетом.
Снова заговорила королева. Она словно прочла мои мысли.
Там не было никаких книг еретической природы, и в королевских покоях не говорилось ничего запретного. Хотя Гардинер и приставил своих псов к моим друзьям и моим фрейлинам, нескольких из которых вы могли видеть за дверью, он остался ни с чем.
Так вот почему они показались мне скованными, и вот почему леди Карью встревожилась, когда герцогиня Фрэнсис насмехалась над Гардинером!
И все же искатели должностей в Тайном совете стали его послушным орудием, продолжила Екатерина. Это лорд-канцлер Ризли и человек, которого вы хорошо знаете и который бы с радостью увидел меня на костре, Ричард Рич.
Я заерзал на стуле и тихо проговорил:
Это из-за вашего покровительства надо мной в прошлом году Рич стал вашим врагом.
Кранмер покачал головой:
Нет, мастер Шардлейк, Рич и Ризли увидели возможность возвыситься, следуя за Гардинером и его закадычным дружком герцогом Норфолкским, и оба решили ею воспользоваться. Как старший пэр королевства, герцог был бы не прочь стать регентом при принце Эдуарде, если что-то случится с королем. Впрочем, я каждый день возношу молитвы нашему Господу, чтобы Он даровал Его Величеству еще много лет.
Я вспомнил, что увидел из окна, и по лицу Томаса понял, что, несмотря на свою веру в Господа, он не очень надеется получить отклик на эти молитвы.
Лорд Парр снова продолжил свой рассказ:
Как видите, если Гардинер и его люди свалят королеву и ее фрейлин, связанных с радикализмом, это будет означать и конец их мужей. Лорд Лайл, сэр Энтони Динни, граф Хартфордский, чья жена за дверью так неприятно пошутила над вами
Королева гневно подняла глаза.
Что еще сказала Анна Буршье?
Ничего особенного, Ваше Величество, пробормотал я.
Она была недовольна, что вы отослали фрейлин за дверь, добавил Уильям.
Она могла бы говорить, как добрая христианка, но в ней нет милосердия. Я этого не потерплю! На какой-то момент к Екатерине вернулась ее царственность, и я не мог скрыть легкого румянца оттого, что насмешка надо мною вызвала ее гнев.
Парр вернулся к главному предмету нашего разговора:
Как видите, Гардинер и его люди стремились напасть на реформаторов в совете через своих жен. Но когда расследование, касающееся королевы и ее окружения, ничего не дало, король рассердился: он догадался, что это был лживый заговор с целью заставить его изменить политику. И слухи, что Анну Эскью пытали, похоже, тоже вызвали его гнев.
Это не слухи, сказал я. Я был на сожжении. Она не могла стоять, ее предали смерти сидящей на стуле.
Мы тревожились, как бы они не применили эти пытки, чтобы вытянуть из нее компрометирующую информацию о королеве. Хотя Ее Величество никогда не встречалась с этой женщиной. Но леди Хартфорд и леди Динни посылали ей деньги, пока она была в тюрьме
Чтобы она не голодала! взорвалась королева. Это было милосердие, милосердие! Миссис Эскью
Миссис Кайм, осторожно поправил Кранмер.
Ладно, миссис Кайм! Что я могла оказаться причиной того, что ее пытали
В уголках глаз Екатерины снова показались слезыи это у королевы, которая всегда отличалась таким самообладанием! Что же ей пришлось вынести в эти последние месяцы, зная, что она находится под следствием, но не может ничего сказать, и пытаясь вести себя с королем как ни в чем не бывало? Я видел, что она на грани и даже не в состоянии самостоятельно рассказать всю эту историю.
Мы не знаем причины. Лорд Парр положил свою узловатую кисть на руку племяннице. Но в любом случае, похоже, королю хватило. Он был также разгневан, что к сожжению был приговорен его друг Джордж Блэгг, и помиловал его.
Архиепископ согласно кивнул:
Заговор Гардинера провалился. Король решил, что пора сказать «хватит!».
«И этим, подумал я, объясняется встревоженный вид Рича в Смитфилде. И, возможно, вот почему Кранмер решил, что теперь не опасно появиться при дворе».
Сам же Томас проговорил с кривой улыбкой:
И вот он решил преподать охотникам за еретиками урок, которого они не забудут. Архиепископ посмотрел на королеву, а та закрыла глаза.
Кранмер глубоко вздохнул:
Три года назад, когда Гардинер охотился за моей головой, выискивая еретиков в моей епархии, король вызвал меня к себе. И сказал, что дал согласие на допрос меня Тайным советом. Томас немного помолчал, на его лице отразились воспоминания о пережитом страхе, и он опять глубоко вздохнул. Но Его Величество сказал мне, что следствие в моей епархии возглавлю я сам, и дал мне перстень, дабы Тайный совет видел его благоволение ко мне. Хотя сначала он напугал меня, сказав, что теперь знает, кто величайший еретик в Кенте. Напугал своим предупреждением, но в то же время показал свое доверие. Кранмер снова ненадолго замолчал. А на прошлой неделе он применил ту же стратегию с Ее Величеством. Он многозначительно посмотрел на королеву.
Та подняла голову.
Король вызвал меня в личные покои. Неделю назад, девятого числа. И его слова поразили меня. Он прямо сказал, что Гардинер и его друзья пытались заставить его поверить в гнусную ложь обо мне, но теперь он это понял. Он не знал, что все это мне известно. Или, возможно, знал, но ничего не сказал, он умеет так. Екатерина прервалась и снова стала теребить жемчужину, а потом продолжила странным деревянным тоном: Он сказал, что его любовь ко мне не угасла, и попросил моей помощи, чтобы проучить Гардинера и Ризли. Сказал, что подпишет указ о моем аресте и велит Ризли взять меня под стражу. Но притворится, что копия указа случайно попала в мои руки. Все услышат, как я плачу в отчаянии, и он придет утешить меня.
Голос Ее Величества прервался на секунду, и она судорожно глотнула, а мое сердце заколотилось от досады, что король обращается с ней таким образом.
На следующий вечер меня вызовут в его покои, и я попрошу прощения перед его людьми, что зашла слишком далеко в обсуждении религии. Она закрыла глаза. Мне надлежало сказать, что я знаю, что долг женщиныслушаться мужа, и что я только пыталась отвлечь его от боли в ногах. Я сделала, как он велел, сыграла свою роль в представлении. Я заметил в ее голосе нотку горечи, тут же подавленную. А на следующий день мне надлежало пойти на прогулку в сад с ним и моими фрейлинами. По договоренности с королем Ризли должен был прийти с пятьюдесятью стражниками, чтобы арестовать меня. Тот решил, что победил, но когда он прибыл, король вырвал у него из рук ордер на арест, назвал его перед стражей и моими фрейлинами скотом и мошенником и велел убираться. Екатерина грустно улыбнулась. С тех пор Его Величество очень нежен и внимателен ко мне перед всеми. Дарит мне новые драгоценностион знает, что я люблю яркие драгоценные камни. Во мне всегда был грех жадности, как и тщеславия. Она понурила голову.
Так значит Значит, кризис миновал? сказал я. Это ужасное сожжение и новое объявление запрещенных книгпоследний акт? Ризли и консерваторы оказались посрамлены?
Если б это был последний акт! воскликнула королева. Пропала одна книга, самая опасная из всех, и по моей вине!
Лорд Парр снова положил ладонь ей на руку:
Успокойся, Кейт, не волнуйся. Ты все делаешь правильно.
Кранмер встал и подошел к окну, выходящему на сад и реку за ним, голубую в этот летний безоблачный день и покрытую пятнышками парусов над баржами и кораблями. Другой мир. Оттуда, где строились новые апартаменты для леди Мэри, доносились отдаленные удары молота. Архиепископ сказал:
Я говорил о переговорах епископа Гардинера насчет нового договора со Священной Римской империей. А Пэджету удалось помириться с Францией. Однако лорд Лайл и граф Хартфордский тоже неплохо выполнили свою миссию. Оба сейчас за границей, но в следующем месяце вернутся с триумфом, и равновесие в Тайном совете сместится в сторону реформаторов. Это и раздражение короля партией Гардинера поможет нам. Но зреет что-то еще, мастер Шардлейк. Кранмер обернулся, и я ощутил всю силу его пронзительных глаз. Мы не знаем, в чем именно дело, но видим, как старшие советники в консервативной партиигерцог Норфолкский, Гардинер и прочие вроде Пэджета, все улыбаются и шепчутся в углах, хотя после своей неудачи должны бы поджать хвосты, как побитые собаки. На следующий день после совета я слышал, как Пэджет шептался с Норфолком о каком-то визите из-за границыони замолкли, когда я приблизился. Зреет что-то еще, что-то тайное. Они хотят разыграть новую карту.
А я дала им вторую, понуро проговорила королева. Поставила под угрозу себя и тех, кто под моей защитой.
На этот раз ни ее дядя, ни архиепископ не попытались ободрить ее. Екатерина улыбнулась, но не нежной веселой улыбкой, которая всегда была готова появиться на ее лице, а печальной злобной гримасой.
Вам пора узнать, что я сделала, сказала она.
Глава 5(продолжение)
Мы все посмотрели на Ее Величество, и она тихо проговорила:
Прошлой зимой мне казалось, что король склоняется в направлении реформ. Он провел через парламент билль, дающий ему власть над церковными пожертвованиямипал еще один бастион папистского обряда. В то лето я опубликовала мои «Молитвы и раздумья» и чувствовала, что могу без опасений написать еще одну книгу, исповедь миру о своих верованиях, как сделала Маргарита Наваррская. И написала небольшой томик. Я знала, что это может показаться спорным и потому тайно хранила его у себя в спальне. Исповедьо своей жизни, о грехах, о спасении, о вере Екатерина внимательно посмотрела на меня, и теперь в ее глазах горел огонь убеждения. Я назвала книгу «Стенание грешницы». И рассказывала в ней, как в молодости погрязла в предрассудках, полных суеты этого мира, и как Бог говорил со мной, но я отвергала его голос, пока наконец не приняла Его спасительное милосердие. Ее голос наполнился страстью, и она посмотрела на лорда Парра и архиепископа, но те потупились. А королева продолжала, уже спокойнее: Это Бог дал мне понять, что моим назначением было стать женой короля. Екатерина опустила голову, и я задумался, не вспомнила ли она свою любовь к Томасу Сеймуру. В моем «Стенании» я говорила самыми простыми словами о моей вере, о том, что спасение приходит через веру и чтение Библии, а не через бесполезные обряды.
Я зажмурился. Мне было известно о подобных книгах, исповедях радикальных протестантов о своих грехах и спасении. Некоторые были схвачены властями. Было глупо со стороны королевы написать такую вещь, даже тайно, в эти времена раскола и террора. Она должна была знать это, но эмоции пересилили ее политическое здравомыслие. А надежда, что чаша весов склонилась в пользу реформ, снова оказалась катастрофической ошибкой.
Кто видел эту книгу? тихо спросил я.
Только милорд архиепископ. Я закончила ее в феврале, но потом, в марте, началась история с Гардинером. И поэтому я спрятала ее в свой личный сундук и никому о ней не говорила. Екатерина вздохнула и с горечью добавила: Видите, Мэтью, иногда я все же могу быть предусмотрительной.
Я видел, что ее разрывают противоречивые чувства: с одной стороны, желание распространить свои убеждения, а с другойчеткое понимание политических опасностей и страх.
Книга оставалась запертой в моем сундуке до прошлого месяца, когда я решила спросить мнение архиепископа о ней. Он пришел ко мне сюда и как-то вечером прочел ее при мне. Королева с задумчивой улыбкой взглянула на Кранмера. В последние три года мы много говорили о вопросах веры. Мало кто знает, как много.
Томас как будто испытал неловкость при этих словах, но быстро успокоился и невозмутимо проговорил:
Это было девятого июня. Чуть больше месяца назад. И я посоветовал Ее Величеству ни в коем случае никому не показывать эту книгу. Там ничего не говорилось о мессе, только осуждались тупые римские обряды и отстаивался взгляд, что молитва и Библияединственный путь к спасению, а такой взгляд наши враги могут трактовать как лютеранский.
И где теперь эта рукопись? спросил я.
В этом-то все и дело, мрачным тоном проговорил лорд Парр. Ее украли.
Королева посмотрела мне в глаза:
И если она попадет в руки королю, то меня может ожидать смерть. И не только меня.
Но если в ней нет отрицания того, что месса
Для короля она все равно слишком радикальна, возразила Екатерина. И то, что я писала ее тайно от него Ее голос сорвался.
Кранмер спокойно продолжил:
Он сочтет это неверностью. И это страшнее всего.
Именно, печально сказала королева. Он почувствует себя уязвленным.
У меня голова пошла кругом, и, чтобы сосредоточиться, я сцепил руки на животе, понимая, что все ждут моего ответа.
Сколько существует экземпляров этой книги?
Только один, написанный моей рукой, ответила Ее Величество. Я писала ее у себя в спальне, тайно, за запертой дверью, когда со мной никого не было.
Каков ее объем?
Пятьдесят страниц убористого почерка. Я запирала ее в крепкий сундук у себя в спальне. Ключ был только у меня, и я носила его на шее. Даже когда спала. Екатерина приложила руку к корсажу и вытащила маленький ключик. Как и жемчужина, он был на тонкой цепочке.