Ну, от тебя я ничего не добьюсь, подумал Саймон и отвернулся.
Пойдем выпьем чаю, Андреа вновь обрела свою обычную уверенность. Ох, Саймон, до чего жутко было там, внизу! Мне кажется, все почувствовали натиск злой силы. И это ужасное чувство безысходности, словно мы обречены блуждать там в потемках до конца жизни. Но ты стал читать молитву, и как будто возник защитный барьер, или как будто ветер вдруг переменился.
Да? лицо его вдруг просияло, глаза засверкали от волнения. Внезапная эйфория наполнила его жаждой жизни. Ты понимаешь, дорогая, что это значит? У меня есть сила! Моя вера вернулась ко мне в виду грозного противника. Она еще недостаточно крепка, но теперь я знаю, что могу бороться. Теперь, с Божьей помощью и твоей поддержкой, я способен победить и изгнать демона, который поселился здесь.
О, Саймон, это чудесно! она бросилась ему на шею и расцеловала его. Я всегда знала, что ты не утратил веру. Но все равно мне страшно добавила она, отстраняясь.
Мне тоже. Он вел ее сквозь толпу, от киосков с сувенирами к кафе. Борьба будет нелегкой. Даже и теперь я могу потерпеть поражение. Но видит Бог, я буду стараться изо всех сил.
Саймон! она вдруг потянула его за рукав. Вон там, за столиком в углуэто не?..
Наша юная красоткагид "шахтерского трамвайчика"! ликующе воскликнул Саймон. Пошли скорей, не будем терять ни секунды.
Девушка удивленно вскинула глаза, когда Саймон с Андреа уселись за ее столик. Она старалась припомнить их едва знакомые лица, и не знала, заговорить с ними или нет.
Привет! сказал Саймон с улыбкой. Вчера мы вместе ехали в трамвайчике.
В самом деле, девушка улыбнулась в ответ. Я сообразила, что где-то вас уже видела, но не могла вспомнить, где.
Меня зовут Саймон. А это Андреа.
А меня зовут Фрэнсис Фрэнсис Майетт. Я учусь в университете, а тут подрабатываю на каникулах. Сегодня у меня выходной, а так как машины у меня нет, я не могу никуда уехать. Вот и околачиваюсь тут.
Фрэнсис, Саймон с самым приветливым выражением лица понизил голос, чтобы их не слышали за соседними столиками. Что это такое происходило вчера внизу?
Вы имеете в виду те самые звуки?
Ну да. Это же не был ветер, как вы сказалипредположение явно неубедительное. Поймите, я ни в чем вас не упрекаю, вы старались как-то успокоить людей.
О-о! Фрэнсис нервно облизала губы. Так вы мне не поверили?
Конечно же, нет. А сегодня мы снова слышали эти звуки во время глубокого спуска. Когда я спросил о них гида, он только разозлился.
Не хочу показаться бесцеремонной девушка взглянула на свои пальцы, бесцельно вертевшие пластмассовую ложечку. Но вы, случайно, не священник?
Да, священник, Саймон не мог скрыть удивления. Но при чем здесь это?
А при том, что в двух предыдущих случаях, когда в шахте раздавались эти звуки и становилось очень холодно, в группе оказывался священник. В первый раз это был пастор-методист, и он так перепугался, что я думала, с ним случится обморок или сердечный приступ. Во второй разканоник англиканской церкви; он сказал, что обо всем напишет владельцам шахты. Больше я о нем не слышала, но боюсь, ему досталось на орехи, если он все-таки послал письмо.
Потому что они хотят что-то скрыть?
Я бы не решилась так утверждать. Но вся атмосфера там, внизу, нехорошая, и если распространятся слухи, большинство посетителей отправится в Льечьюйд. Однажды я съездила туда в выходной, там ничего подобного нет. Откровенно говоря, мне больше не хочется спускаться в Кумгилью. С меня хватает и трамвайного маршрута, а уж на глубокий спуск я бы не согласилась и за двойную оплату.
Но хоть кто-то что-нибудь говорит? Вы, гиды, обсуждаете это между собой?
Да, конечно, но толком никто ничего не знает. Были случаи, когда там становилось жутко холодно и лампы тускнели, а один раз заглох двигатель и мы не могли отправить поезд. Потом он вдруг ни с того ни с сего снова заработал. Механики смотрели и не нашли никаких неисправностей. Бывает и так, что восковые фигуры перемещаются с места на место, как будто ночью там забавлялись хулиганы, хотя такое невозможно. Никто не хочет ничего делать: ведь если публика узнает, что здесь что-то не так, она будет обходить пещеры стороной. Все служащие получили строгое указание ничего не говорить, особенно прессе.
Андреа почувствовала озноб, на нее пахнуло холодом подземелий. Еще много ночей подряд ей будут сниться кошмары. Нет! Именно этого нельзя допустить. Саймон говорил, что психическая атака всегда начинается с кошмарных снов. Они должны бороться вместе, в одной команде.
Ну, а я намерен действовать, заявил Саймон. Но сначала мне нужно побольше узнать об этих местах, о связанных с ними легендахчтобы было от чего отталкиваться. Видите ли, Фрэнсис, я экзорцист.
О! ее лицо выразило полный восторг. Вот, значит, чему мы обязаны вчерашним представлением!
Несомненно. Я прочел все издания для туристов, но не нашел в них того, что искал. Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто знал Кумгилью в те времена, когда она еще не стала достопримечательностью для туристов. К сожалению, местные жители относятся к приезжим откровенно враждебно, и мне вряд ли удастся вытянуть что-нибудь из нынешнего населения Кумгильи.
Пожалуй, да, девушка поджала губы и в раздумье наморщила лобик. Есть только один человек, который мог бы вам помочь. Если, конечно, захочет.
Кто же это?
Его зовут Джо Льюис. Много лет назад он работал на сланцевых шахтах. Говорят, ему уже за девяносто, он впал в старческий маразм. Это грязный старикашка, изо рта у него воняет так, что не подойти и за несколько шагов. Но по вечерам его всегда можно найти в курительной комнате в "Лагере Карактака". Иногда он приходит к шахтам, просто торчит у входа и почем зря кроет туристовмол, это они разрушили весь деревенский быт. Никто на него не обращает внимания, и в конце концов он уползает, словно краб. Но если вам удастся его разговорить то наверняка узнаете от него многое. Ведь на шахтах работали и его отец, и дед.
Спасибо. Вы нам очень помогли. Кстати, мы с Андреа остановились в том сдвоенном коттедже слева от дороги, сразу за деревней. Его недавно отремонтировали, так что не узнать его невозможно. В любое время, когда вам понадобится
Спасибо, улыбнулась Фрэнсис. Всегда приятно знать, что есть к кому заглянуть. Видите ли Мне здесь очень страшно. Не могу дождаться конца каникул, чтобы поскорей уехать из этого Богом забытого места.
"Оно и есть забытоепокинутое Господом, подумал Саймон, когда они вышли из кафе и снова окунулись в солнечное тепло. И мне выпало на долю вернуть сюда Бога".
Но тут он весь покрылся гусиной кожей, солнце над головой больше не грело его своими лучами, внезапный холод налетел, словно порыв арктического ветра. То же самое ощущение!
Что с тобой? Андреа боялась высказать свою догадку.
Демон подземелья действует, хотя мы далеко от него. Но ведь проку будет мало, если мы вернемся туда сейчас. Прежде я должен найти Джо Льюиса и попытаться разговорить его.
Глава четвертая
Дэвид Уомбурн не любил отдыхать с родителями. В свои пятнадцать лет он бы гораздо охотнее съездил куда-нибудь с одноклассниками. В школьном лагере было вполне сносно, если не считать дисциплины. А уж эти ежегодные семейные поездки к морюпросто тоска зеленая.
"Но мы же не можем оставить тебя совсем одного, так на прошлой неделе возмущалась мать, а он уж было понадеялся Мы с отцом с ума сойдем от беспокойства, и весь отпуск пойдет насмарку. А твой отец так устает в офисе, ему нужен отдых".
Игра на чувствах. Не больно-то им и хотелось тащить его с собой, подумал Дэвид, но надо же присмотреть за ребеночком. Если он останется дома, то позовет в гости Элейн, а для его сверхбдительных стариков это может означать только одно. И тут они попали в точку, Дэвид усмехнулся про себя. У родителей Элейн тоже розовые очки на глазах: небось, внушили себе, что их дочь в семнадцать лет еще девочка и ничего такого ей даже в голову не придет. А ведь она-то ему и показала, что к чему. Сколько дней она упорно боролась за то, чтобы у него не кончалось все слишком рано, пока наконец он не научился давать ей то, чего желало ее тело. И этого он лишался, поехав с папочкой и мамочкой в Уэльс. Назад в спальный мешокк обычным одиноким развлечениям пай-мальчика: главное не забываться, чтобы скрип раскладушки не услышали на приставных койках трейлера.
Больше всего беспокоило то, чем может заняться Элейн в его отсутствие. В конце концов, Дэвида она соблазнила, когда Джеф Тернер уехал за неделю. А вернувшись, обнаружил, что ему дали отставку. С Дэвидом она вполне может обойтись точно так же. Но тут уж от него ничего не зависело.
Другая обида: родители вдребезги разбили его прошлогоднюю мечтупоехать на каникулах лазить по пещерам. Уолли Дьюрант с двумя дружками собрался в Девоншир и звал Дэвида с собой. "Там настоящий затерянный мир, уверял Уолли, стоит раз туда попасть, потом тебя и за уши оттуда не вытащишь, как нас".
Ни за что на свете! Если мать не успевала что-то запретить, в дело вступал отец, как будто они сговорились разрушать любые планы Дэвида, где был хоть намек на приключение. Неужели тебе охота ползать на карачках под землей? Это и опасно, и наверняка вредно для здоровья. Ты подхватишь ревматизм и будешь всю жизнь мучиться. Тогда вспомнишь и пожалеешь, что не послушал нас. Там можно заблудиться, или упасть и сломать ногу.
С пещерами было покончено. Езжай с нами в отпуск: будет совершенно безопаснои смертельно скучно.
Так что Дэвид не особенно обрадовался поездке на сланцевые шахты Кумгильи. Но она хоть как-то разнообразила пляжное существование. Он тихонько заржал, когда молоденькая кассирша "Путешествия в бездну" вежливо заметила отцу: "вашему сыну не полагается билет за полцены, ему больше пятнадцати, сэр". Что верно, то верно: рост у него сто восемьдесят три и вес за восемьдесят кгсмешно вспоминать про пятнадцать лет, пока не кончатся каникулы. А в будущем году он всем покажет!
В очереди пришлось простоять почти два часа. Дэвид не возражал: это убивало время, приближая конец отпускной недели. Скорей бы суббота! Он не мог удержаться от мыслей об Элейн и очень скоро завелся. Смущало только, что кто-нибудь заметит, как топорщатся его джинсы. Жуть что будет, если мать увидит этот "тонкий намек"! Но до нее, небось, вообще не дойдет.
Шлем выглядел смехотворно на макушке у Дэвида, но и наполовину не так глупо, как на матери: той приходилось все время его приподнимать, чтобы не сползал на глаза. А на отце шлем сидел, как котелок. Сегодня Дэвид хоть чем-то позабавился в отместку за свои страдания.
Опускаясь в шахту, он вспоминал свои безумные мечты о поездке в Девоншир. Там, конечно, все не так, как тут: туда отвезут, обратно привезут, и долбаный гид следит, чтобы ты, не дай Бог, не потерялся. Все как сговорились портить ему жизнь. Нет, если хочешь чего добиться, полагайся только на себя.
И даже при таком модерновом надувательстве кое-кто умудрялся наложить в штаны со страху. Вон как те, что выгрузились из фуникулера до них. Белые как бумага и трясутсявидно, не сообразили, что в пещерах погодка не для загара. Бородатый мужик выговаривает гиду, оба шушукаются и всех задерживают. Небось, что-нибудь вроде: "вы были обязаны предупредить клиентов, что под землей темно и холодно".
Они высадились на платформе и ждали, пока все соберутся идти дальше. Дэвид презрительно усмехнулся. Точь-в-точь метро у них дома: и просторно, и светло. Тут он заметил боковой ход из туннеля, загороженный помятой проволочной сеткой. Вот это уже по-настоящему интересно! В такое место он бы обязательно забрался с Уолли и его приятелями. Всего-то и делперешагнуть сетку, пока никто не видит, и перед ним откроется неизведанный мир. Когда хватятся, будет уже поздно. Ударятся в паникуну и что? Любой нормальный человек может сам выбраться наверх по шахте фуникулера, и никто ему не помешает. Классная идея. Дэвид сосредоточенно выжидал подходящий случай. Может, и удастся самому устроить себе развлечение, которое у него отняли.
Пока звучала магнитофонная запись, он слонялся в стороне, пиная обломки сланца, а один большой камень так отфутболил в темноту, что тот гулко ударился в стену пещеры. Все аж подскочили, мать неодобрительно оглянулась. Дэвид только ухмылялся: он стоял в тени и вряд ли его заметили.
По пути в следующую пещеру он уже все обдумал и решил. Замедлив шаг, он отстал от процессии: его привлек еще один широкий лаз в штольню. Здесь тоже была сетка, такая искореженная и перекрученная, как будто туда уже кто-то продирался, и не раз. Никто его не видел. Дэвид перемахнул через загородку и очутился в мире, где не существовало ни фонарей, ни настырного гида, а главное, родителей с их вечным ворчанием и придирками.
Он постоял, прислонившись к грубо вытесанной стене и прислушиваясь. Голоса замирали, удалялись; почудилось, что он слышит мать, но видно, ошибся: ее резкий гнусавый голос, однажды запечатлевшись в мозгу, застревал там навсегда.
Вдруг он опомнилсянадо же было взять фонарь! Но тут же обрадовался: фонарь был в заднем кармане джинсовмаленький, в виде шариковой ручки с зажимом. Не ахти снаряжение для такого дела, какое он задумал, но хотя бы видно, куда идти.
Он взглянул в последний раз на тусклое оранжевое сияние, сочившееся с основной туристской трассы, и зашагал в противоположную сторону, в глубь горы, давясь смехом: вот здорово, забава что надо!
Дэвид шел медленно, кровля нависала все ниже, так что приходилось нагибаться. Иногда сланцевые выступы царапали шлем; местами сталактиты и сталагмиты были так остры, что могли поранить. Потом свод ушел вверх, идти стало совсем удобно.
Через некоторое время он вышел на развилку, просторный ход поворачивал направо, более узкийналево. Он посмотрел на часы, чтобы определить, далеко ли ушел. Стоят, черт возьми! Он потряс их, постучал о ладонь, снова поднес к ухутишина. Что за хреновина, эта штука еще ни разу его не подводила, а тут как назло! Ну, неважно: скорей всего, шел он не дольше получаса, значит, одолел примерно четверть мили, а то и меньше, так как шагал медленно. Надо пройти еще немного, скажем, полчаса. Запомнить все поворотыи вернуться, все просто, как два пальца обмочить.
Фонарик стал тускнеть, он бросал желтый кружок света всего на два-три шага вперед. Одна морока с этими вшивыми игрушками для педиков! Становилось все холодней, как положено в таких местах. С кровли непрерывно капала вода, Дэвид дергался всякий раз, когда на него шлепалась ледяная капля. Он вспомнил китайскую пытку водой: не знаешь, когда упадет тебе на темя следующая капля, и все время ждешь. Не стоит об этом думать, а то можно совсем раскиснуть.
Проход расширялся, наконец Дэвид вошел в пещеру. Ее размеры трудно было определить, но луч фонарика не проникал в темноту до конца. Дэвид закашлялся. Глухое эхо, казалось, нарастало, пока не замерло вдалеке. Он обрадовался, что пещера, должно быть, большая. Услышав скользящий шорох, быстро обернулся и направил фонарик на звук. Его кашель сдвинул осыпь сланцевой крошки, не больше пригоршни. Дэвид нервно облизал губы. Обвал мог быть гораздо большежуть! Наверно, это место загородили не потому, что оно не интересно для туристов, а потому что тут опасно.
Он сделал еще пару шагов, светя себе под ноги. Внезапно серо-голубой блеск влажного сланца сменился густой чернотой. Снизу потянуло противной затхлостью стоячей воды, как будто он стоял на берегу мертвой, отравленной реки. И тут Дэвид понял, что стоит на краю пропасти!
Он поспешно отодвинулся на несколько шагов, нагнулся за обломком сланца и бросил его во тьму. Тишина. Раз два три лишь на счете "шесть" глухой всплеск медленно всплыл, подхваченный эхом, и растаял в пустоте. А слева снова прошуршала осыпь, больше прежней.
Наспех сделанный в уме подсчет ошеломил. Камень величиной примерно с теннисный мячик падал со скоростью десять футов в секунду. Высота шестиэтажного дома! Боже милостивый, а еще вода внизу! Живот свело. Дэвид хорошо плавал, в школе он был первым на пятидесятиметровке, но при мысли о том, что ждало его внизу, внутренности стало выворачивать. Кромешный мрак, угольно-черная ледяная вода, он медленно погружается в бездонную глубину, теряя надежду когда-нибудь вынырнуть. Потом всплывает, жадно заглатывая холодный воздух, стоя удерживается в воде и плывет в сторону. И натыкается на гладкую отвесную стену: не зацепиться ни рукой, ни ногой. Будет плавать по кругу, отчаянно царапая мокрый, скользкий камень, срывая ногти, чувствуя, как немеет тело от холода вот уже первая судорога простреливает болью. И поймет неизбежное: он останется здесь навсегда. Долгие месяцы труп будет болтаться в этом озере, подобном мифическому Стиксу, и медленно гнить. Скелет останется как прекрасный образчик жителя двадцатого века, когда его найдут через тысячи лет.