Одиночество, тоска, смятение и грусть Я всегда ненавидел эти чувства, презирал их, будучи слабым существом на их громоздком фоне. Что бы я ни делал, куда бы я ни шел, они всегда преследовали меня, были в моей голове, беспристрастно терзая ее самыми токсичными мыслями.
В этом мире я был страшно одинок, несчастен, печален. Но стоило однажды мне увидеть ее, ту, что кружила в саду черных роз, задорно заливаясь радостным смехом, как я вмиг ожил, позабыв о кошмарных страданиях, с которыми мне приходилось уживаться. Я хотел было выглянуть в окно, прокричать ее имя, но ни единого слова не могло сорваться с моих губ, заставить ее поднять голову, чтобы посмотреть на меня. Тогда, бросившись к центральным дверям, я выбежал на улицу, едва хватаясь за воздух.
Когда моги мои привели меня в сад, он был пуст. Цветы больше не цвели, разбросав все свои бархатные лепестки по чернильной земле, да и никакой девушки там уже не было. Засохший терновник, взявшийся точно из ниоткуда, схватил меня за ноги, пронзив их насквозь своими смертоносными иглами.
Повалившись на землю, я уже не мог встать, изнывая от невыносимой боли, забравшейся глубоко в мое сознание.
Ты отдашь мне свой мир? раздался знакомый голос, давно приходящий ко мне во снах. С трудом подняв голову, я увидел перед собой ту самую девушку, то прекрасное существо, кружившее среди некогда живых черных роз, заставляя мое сердце пробуждаться от извечного холодного сна. Ты обещал, помнишь?
Я протянул к ней свою дрожащую от неимоверной боли руку, пытаясь хотя бы дотронуться до нее, как резкий угол нескольких десятков ядовитых иголок сковал мою руку в тесных объятиях, напоив жадную землю свежей кровью.
Задыхаясь от ядовитого воздуха очередного кошмара, я едва раскрыл свои спящие глаза, схватившись руками за голову. Она изнывала, не в силах выбросить из себя ту боль, что была испытана мною внутри подсознания. Я ощущал на себе все то, что было в этом кошмаре, даже чувствовал этот воздух, пропитанный неизвестным мне ядом. Забираясь в легкие, он медленно отправлял меня, забирая последние капли здравого рассудка. И только тогда, когда перед глазами окружающий мир перестал утопать в дурманящим рассудок тумане, я заметил, что Вейн рядом не было.
Тишина не давила на нее, не испытывала на прочность, она просто была рядом, став в какой-то момент ее неотделимой частью. И даже мрак, что вечно затворяет окна в поместье, не настораживал ее, лишь успокаивал, давал надежду на какое-то невесомое существование.
Ей казалось, будто во всем здании она находится одна, совершенна одна. Хоть где-то в глубине разума она и понимала, что это далеко не так. Чувство полного одиночества и своевольной свободы взяли над ней окончательный верх.
Ступив на изящную резную лестницу, ведущую на самый дальний этаж, Вейн на мгновение затихла, прислушиваясь к каждому шороху, что мог внезапно донестись из вне. И лишь когда она удостоверилась в своем полном одиночестве, которое ей было сейчас необходимо, она продолжила подниматься вверх, лишь на мгновения затаивая робкое дыхание. Ее хрупкие ноги осторожно нащупывали каждую ступеньку.
Когда Вейн уверенно миновала лестницу, она поспешила тенью пробраться к одной из дверей, нетерпеливо желая ее отворить. Эта дверь была в самом дальнем и темном коридоре поместья, у которой давно никто не зажигал в канделябрах свечи и даже не думал о ней многие-многие годы.
Когда ее рука бережно легла на пыльную ручку, от которой неприятно веяло мертвецким холодом, она, затаив дыхание, слегка надавила на нее, но чье-то внезапное присутствие за спиной не дало ей довести дело до конца.
Что тобой движет? раздался тихий голос Лео, в котором чувствовалось какое-то редкое для него утомляющее опустошение. Скажи, для чего ты здесь? Я не прошу многого от тебя, я лишь хочу знать. Если ты пришла, чтобы все разрушить, я
К чему это все, Лео? немного взволнованный голос Эндиана ворвался в напряженную атмосферу. Не нужно так. Разве не видишь, ты ее пугаешь?
Тенью проскользнув мимо МакРоуззи, Эндиан слегка приобнял Вейн за плечи, как поступает с каждым, кого пытается защитить от неминуемой опасности.
Защищаешь? Ее? В серо-голубых глазах Лео заискрился не одобряющий огонек, пожирающий перед собой все светлые чувства. Она не та, которую следует защищать, и ты это знаешь. Глупо с твоей стороны переходить на ее сторону. Эта девчонка, последние слова он сказал так, словно попробовал самый кислый фрукт, который мог бы только существовать.
Вейн удрученно опустила глаза, не желая более быть жертвой этих ядовитых глаз.
Оставь ее, Лео. Иди своей дорогой. Если уж ты решил показать себя, то это не самый лучший способ сделать это. Она останется здесь столько, сколько пожелает Энгис. Не тебе распоряжаться ее судьбой.
МакРоуззи больше ничего не сказал, лишь еще раз недоверчиво бросил взгляд на Вейн и поспешил раствориться в окружающей его тьме.
Оставшись наедине с Эндианом, Вейн виновато подняла на него свои глаза, в которых даже он сам готов был вот так провалиться, пропасть без вести.
Мне не стоило этого делать. Прости, чуть ли не шепотом обронила она. Из-за меня у тебя проблемы.
Губы Эндиана сложились в насмешливую улыбку:
Я делаю это только ради Энгиса, не ради тебя. Знай, если ты снова окажешься здесь, я
Что тогда, Эндиан? Я практически дышал ему в затылок, ожидая увидеть его растерянные глаза, не знающие, куда податься.
Обернувшись в мою сторону, он опустошенно посмотрел на меня, не найдя в себе ни единого для меня слова.
Скоро оставшись с Вейн наедине, я тревожно бросил на нее взгляд, сердечно просящий прощения за произошедшее.
Я сама виновата, прости, обронила она, лишь пожав плечами. Могла бы быть немного приветливее.
Прошу, не извиняйся за то, в чем ты невиновна. Лео и Эндиан никогда не отличались гостеприимством.
Она как-то настораживающе посмотрела на меня, точно изучая под микроскопом.
На тебе лица нет. Что случилось?
Мне приснился кошмар. Самый жуткий из всех, которые я когда-либо видел.
И что же в нем было?
В нем была ты.
Глава 9
Лунный свет таинственно освещал каждый уголок поместья, не скрывая ни единой расщелины, скрывшейся в занавешенных паутиной коморках. Все вокруг было овеяно гармонией и покоем, о присутствии которых я так давно мечтал в этих помрачневших стенах. Наблюдая за тем, как пляшут в прожорливой пасти камина яростные огоньки, вырисовывая удивительные танцевальные пары, я долго находился в своем собственном одиночестве, какое-то время не желая быть в чьей-то компании. Это странное желание само по себе образовалось в моей голове, уже не способной над чем-то мыслить. Мне бы хотелось вот так просидеть здесь, попросту проводя свое жизненное время, несправедливо отнятое у какой-то несчастной души. Мысли подобного рода в последнее время довольно часто отягощали мое существование, не позволяя мне вернуться к прежней жизни, которая настойчиво этого от меня требовала.
И все же неприятное ощущение, внезапно вторгшееся в мой мозг, уже не желало меня покидать, решив остаться со мной надолго. И как бы я ни пытался отвлечь себя от череды этих хмурых пристрастий в размышлениях, они все равно не отпускали меня, постоянно давая знать о своем присутствии.
Я уже и забыл о том, что оставил Вейн одну, даже не думая о тех возможных опасностях, которые могли на нее обрушиться. Стоило мне только подумать об этом, как в голове засел ее испуганный образ, невольно отстранившийся от меня, когда мои руки нежно легли на ее тонкие плечи, обрамленные мягкими черными кружевами легкого платья, которое невероятно было ей к лицу. И что я сделал не так, столь сильно напугав ее? В тот момент она была не похожа на саму себя, став какой-то другой девушкой, имя которой я даже не спросил. Но мне очень больно осознавать, что мои руки смогли причинить ей боль, вызвав такой невероятный испуг, который глубоко сумел задеть мои встревоженные чувства.
С того момента я еще сильнее боюсь того, что когда-то она покинет меня, растворившись от моего неосторожного прикосновения.
Я искала тебя, мягкий голос Джорджии разрезал невзначай поглотившую меня тишину. Приблизившись ко мне, она села напротив, подобрав полы своего бардового платья, обшитого цветами и аккуратными складками. Ей вовсе не нравилось это через чур банальное платье, но она носила его, потому что именно оно особенно нравилось Эндиану. Энгис, ты тоже считаешь, что давно начатую ссору отца и сына давно необходимо прекратить?
Все мысли, скопившиеся в моей голове, покинули ее, и я уже совершенно забыл, о чем только что вел беседу с самим собой.
Поначалу я не понял того, что она имеет в виду, пока в ее светло-карих глазах не увидел серьезно тревожащую ее тему, ставшую для нее огромной проблемой, извечную разлад между Эндианом и его отцом, с которым он не виделся с далекого детства.
Я никак не могу убедить его прекратить эту «холодную войну», но он настойчиво меня не слушает. Я понимаю, что события прошлых лет сильно задели его, но я не могу смотреть на него, когда он о чем-то думает. В эти моменты я точно знаю, он терзает себя воспоминаниями, что стали часто приходить к нему в кошмарах. Энгис, я не знаю, может, я не права, но хоть ты попытайся с ним поговорить, ведь скоро у Эндиана день рождение, и Эрхард обязательно устроит бал в его честь. Со времен их ссоры Эндиан ни разу не ответил на его приглашение. Мое сердце просто разрывается на части
Джорджия настойчиво ждала от меня ответа, надеясь и твердо веря в мою помощь.
Я обязательно поговорю с ним, но ничего не обещаю.
На ее смуглом лице засияла довольная улыбка. Сорвавшись с места, она крепко обняла меня, едва не задушив:
Энгис, если бы ты знал, как сильно ты облегчил мои терзания. Меня он и слушать не желает, зато тебя, я уверена, он выслушает, ведь вы всегда были не разлей вода.
Она уже практически вспорхнула по лестнице на своих тоненьких ножках, как мой голос внезапно остановил ее.
Кстати, Джорджия, я не припомню ту комнату, что на самом верхнем этаже поместья. Не знаешь, что в ней раньше было?
Немного потупив взгляд, она крепко сжала в своих руках деревянные перила лестницы, больно закусив нижнюю губу.
Та комната наверху? переспросила она, точно спрашивая не меня, а саму себя, пытаясь найти удовлетворяющий ее ответ. Она всегда пустовала. Не знаю, что особенного в ней увидел ты, но внутри лишь всякий хлам, не имеющий никакого смысла. Тебя что-то тревожит, Энгис? последнее она спросила так, словно заподозривала во мне что-то неладное.
Нет, все в порядке. Не бери в голову, легко отмахнулся я, переведя взгляд на танцующие в камине угольки. Просто несколько странно то, что я помню все в этом доме, кроме той комнаты.
Ничего не говоря, она еще долго стояла позади меня, обдумывая каждое сказанное мною слово. Ее присутствие не давало мне покоя. Я чувствовал на себе настойчивый и такой потерянный взгляд, который далеко не был свойственен Джорджии.
Эндиан сказал, что в поместье появилась девушка, голос ее казался неуверенным и крайне тревожным. Она явно не хотела говорить со мной об этом, но уже долго не могла молчать, и ты безумно в нее влюблен.
По спине пробежал какой-то странный холодок, от которого мне было не по себе.
Ты действительно ее любишь, Энгис? Ее вопрос казался мне таким легким, не имеющим ни капли подвоха, но ответить мне на него было почему-то непросто. Все внутри меня горело и вмиг затухало, повторяя все по бесконечному кругу. Я был готов дать ответ, но губы мои немели, не в силах даже пошевелиться. Казалось, будто все внутри меня протестовало тому, что я испытывал внутри себя по отношению к Вейн. А она? Она любит тебя так же, как и ты ее?
Тогда-то мое тело полностью онемело, точно от резкого погружения в ледяную воду. Не в силах даже пошевелиться, я пытался понять, откуда мне взять ответ на ее вопрос, над которым я ни разу не задумывался. Любит ли она меня так же, как я ее? И почему этот вопрос только сейчас задел меня за живое? Любит ли она? Перед моими глазами снова появился ее до смерти перепуганный образ, когда мои ладони легко коснулись ее хрупких плеч. Любит ли, если не выносит мои прикосновения?..
Не пойми меня неправильно, Энгис, я не хотела навредить тебе. Сама не знаю, зачем я спросила тебя об этом, виноватый голос Джорджии точно плачем дотронулся до меня.
Ты правильно поступила, Джорджия, что задала мне этот нелегкий вопрос. Признаться, я даже не думал об этом. Странно, не правда ли?
И все-таки, Энгис, будь осторожен с этим чувством, напоследок сказала она, поспешив оставить меня одного в огромной гостиной, плавно переходящей в бальный зал, спрятавшийся за огромными деревянными дверями, покрывшимися толстым слоем пыли.
Сам не знаю, зачем я пришел в этот сад, засеянный черными бархатными розами, от которых веяло землей и сыростью. То ли внезапно настигнувшее меня чувство пустоты привело меня сюда, то ли простое ностальгическое желание вновь прогуляться по тоненьким дорожкам, брошенным между этими прекрасными цветами.
Такая гармония и покой застыли в саду, что, казалось, все вокруг меня резко перестало существовать. Раскидистые черные бутоны крепко держались на тоненьких стебельках, усыпанных острыми шипами, в каждом из которых притаилась небольшая доза смертельного яда.
Черный цвет сопутствовал в поместье Кёллер везде с того самого момента, когда я появился на свет. Было странно, что никогда не любившая этот цвет Тереза внезапно полюбила его всей душой, уже не обращая внимания ни на какие другие существовавшие в мире цвета. Только черный, едва припорошенный серебром, как легким туманом, и призрачным инеем, невзначай упавшим синим цветом. Но зачем же надо было так любить, чтобы постоянно всем жертвовать? Об этом знала только одна Тереза, единственная из всех нас имевшая настоящую душу.
Увидев перед собой Вейн, любующуюся этими подлыми цветами, я незаметно приблизился к ней, остановившись позади.
Заметив меня, она подняла на меня свои глаза, полные света, как-то таинственно мне улыбнувшись. От этой улыбки мои колени едва подкосились, готов прямо сейчас прильнуть к холодной сырой земле.
Правда, эти цветы очаровательны?! пролепетала она, аккуратно коснувшись тоненьких черных лепестков одного из пышных бутонов. Я бы могла вечность любоваться ими, не сводя с них своих глаз.
Это самые самовлюбленные цветы из всех существующих, как-то холодно вырвалось у меня. Не отрываясь от цветка, Вейн непонимающе бросила на меня свой потерянный взгляд. Им то и дело нужно, чтобы на них смотрели, позабыв о собственной жизни. Стоит им завладеть кем-либо, как они сразу пускают в ход свои ядовитые шипы, болезненно пронзающие нежную кожу.
Болезненно? прошептала она, снова направив все свое внимание на роскошный черный бутон. У цветов этот укол называется поцелуем. Лишь они могут так целовать, доказывая свою любовь к тому, кто однажды на них посмотрел по-особенному.
По-особенному?
Да, не скрывая своих истинных чувств. Ее тонкие пальцы скользнули по тонкому стебельку, мгновенно окрасившись в алый цвет. Сделав ко мне пару встречных шагов, она замерла, проведя своими искалеченными пальцами по моим губам. Терпкий медный запах окрасил воздух вокруг сладкими нотками, от которых кружилась голова. Тебе идет этот цвет. И почему только все решили, что твоим цветом обязательно должен быть черный?
Взяв мой указательный палец своими тоненькими пальчиками, она медленно протянула его к одному из шипов, слегка надавив на него.
Черная? Поднеся мой кровоточащий палец к своим глазам, она тут же опустила его, потупив глаза. Нет сомнений в этом цвете. Черный Даже цвет твоей крови в твоем собственном мире принимает этот цвет.
Мне показалось, будто вся она в этот момент стала такой несчастной, отчужденной, что и я сам возненавидел этот цвет.
Ухватившись за стебелек одного из цветков, я, не испытывая ни капли боли от его впившихся в мою ладонь шипов, с корнем вырвал его, переломив пополам, а после ненавистно бросил это мертвое тело на холодную землю, в тайне изнывающую от немыслимой боли.
Не надо этого делать, умоляющий крик Вейн заставил меня очнуться. Схватив мою искалеченную ладонь, она крепко сжала ее в своих, тревожно заглянув мне в глаза. Прошу, Энгис, не надо убивать в себе то, что делает тебя живым, только лишь из-за меня. Это неправильно, как бы ты ни думал.