Впервые мое тело прожигала жгучая боль, против которой я был бессилен. Шипы так сильно вонзились в мою ладонь, что легко образовали рваные раны, не перестающие кровоточить. Хоть она и просила, но я уже никогда не смогу вновь полюбить этот цвет.
О чем ты только думаешь, вот так безрассудно поступая? ее дрожащий голос раздался почти яростным криком.
Опустив на нее свои холодные глаза, я не верил, что передо мной сейчас та самая Вейн, которую я однажды спас от ночного холода, повстречав на одной из мокрых от дождя скамеек Сан-Лореила.
О тебе, обессилено ответил я, увидев по ее глазам, что ответ на этот вопрос был не обязателен.
Закрыв глаза, она нахмурилась, тяжело вздохнув, а после, бросив на меня безжизненный взгляд, молча развернулась и направилась в сторону поместья, стуча по узкой дорожке своими маленькими каблучками черных туфель.
Рене, притаившаяся за кустарником, видела, как я долго наблюдал за уходящей из сада девушкой, не в силах даже сдвинуться с места. Она хотела выбежать, крепко обнять меня, как никогда никого не обнимала, но что-то удерживало ее на месте, не позволяя ей этого сделать. Горестная тоска и обида сковали ее, лишив всякой надежды стать однажды кому-то действительно необходимой. Задыхаясь от горячих слез, она и не заметила, как сад опустел, а она вновь осталась одна.
Выйдя из своего укромного убежища, она заметила сломанную розу, мертво лежащую на земле. Подняв ее, она вдохнула ее тлетворный запах, который перестал ее радовать. Черные капельки крови, застывшие на шипах, казались ей беззаконно и бесправно пролитыми зря.
Глава 10
Если бы я знал, что она покинет меня, не сказав ни слова, я бы тогда остановил ее, бросившись за ней. Схватив ее за руку, я бы подхватил ее на руки и запер внутри поместья, не позволяя отныне покидать его И что только это за мысли? Откуда они так внезапно вообще взялись? Конечно, я бы никогда не поступил с ней так, ведь подобное противоречит свободе. Если бы я когда-либо решился на такое, она бы точно возненавидела меня, а я ведь очень боюсь ее ненависти.
Как же избавиться от этих мыслей, которые кричат мне о том, что я должен был ее остановить, заперев внутри собственного мира? Это безрассудно и слишком жестоко. Но, черт побери, как же я хочу вернуть ее, несмотря ни на что.
Я чувствую, как по вискам стекает холодный пот, медленно превращаясь в отчаяние. В тот момент, когда она ушла, все перед глазами снова застыло в тесной серости, заперев меня внутри самого страшного сокрушающего чувства одиночества.
Если бы она дала понять мне, что я сделал не так, то, возможно, уже смог бы избежать подобных ошибок.
Раны, совсем недавно переставшие кровоточить, бессовестно напоминали мне о ней, не давая никакого покоя. Почему? Почему она так посмотрела на меня? Тогда в ее глазах не было ничего, что могло бы вновь напомнить мне о прежней Вейн, которую я знал.
Вновь и вновь что-то внутри меня разрывается на части, и я не знаю, возможно ли уже это остановить. Боль, проедающая все тело, неустанно твердит мне о чем-то, суть чего я совершенно не могу понять точно так же, как и это голубоглазое создание, внезапно бросившее меня умирать.
Тоскливая музыка, ворвавшаяся в мое сознание, насмехаясь, подливала масло в огонь, еще сильнее начиная меня изламывать. Не выдержав ее напора, я влетел в бальный зал, музыка в котором болезненно оседала на мне.
Лео, прекрати сейчас же, дрожащим голосом потребовал я, сам не заметив, как голос мой превратился в яростный крик.
Его длинные пальцы замерли на месте, остановив душераздирающую игру.
Я бы сказал забыть тебе ее, но это был бы один из самых никчемных советов, его хриплый голос звучал, словно он прекрасно понимал все то, что изнывало внутри меня. Ты никогда не сможешь забыть ее, даже если она вонзит тебе нож в спину. Хотя, я бы забыл, наверное. Его палец случайно коснулся одной из клавиш, вызвав неприятный звук, жалом вонзившийся в наш слух. Ты был готов отдать ей все? Только не говори, что так и есть.
Я и сейчас готов отдать ей все.
Глупец, процедил Лео сквозь зубы, тяжело ударив по клавишам. Эта девчонка Вейн, он произнес ее имя с особой неприязнью. Она заберет у тебя самое ценное, без чего ты уже не можешь существовать.
Ей не придется этого делать. Я сам отдам то, что она так хочет получить.
Лео еще сильнее оскалился. Подскочив с места, он бросился ко мне, схватив за воротник рубашки:
Как ты не понимаешь, Энгис, удушающим голосом процедил он, прожигая меня бессильным взглядом. Она не та, что нужна тебе. Открой глаза и увидишь, как ее руки тянутся к твоей шее, желая задушить.
Выхватив свой воротник из его рук, я молча, бросив на него разочаровавшийся взгляд, направился в сторону гостиной, едва сдерживая в себе порывы злости.
Вот как, значит, прошептал он, скрестив на груди слабые руки, которые были предназначены только для манипуляции над чувствами окружающих. Предаешь всех нас ради нее.
Единственным убежищем, в котором могла укрыться одна несчастная душа, всегда была академия «Кёрс-Роуз», поэтому у меня не оставалось сомнений в том, что Вейн снова туда вернется. Ей попросту больше некуда было возвращаться.
Оставив все свои томления и мысли в стенах поместья, я поспешил покинуть этот мир, прямиком направившись к ней, никого не посвятив в свои цели.
Разрываясь на части от неутолимой тоски и горечи, я ворвался в академию, бросившись через бурлящую жизнью толпу студентов, желая как можно скорее отворить желанную дверь. Голоса вокруг меня призрачно разлетались по всему пространству, неохотно опускаясь на керамический пол, как едва заметные пылинки, порхающие в прохладном воздухе.
Миновав широкую лестницу, я, проскользнув по длинным коридорам, оказался у плотно закрытой двери, на ручке которой безжизненно лежала давно скопившаяся пыль.
Коснувшись дверной ручки, я почувствовал, как по всему моему телу пробежала волна непонятного чувства, электрическим током парализовав каждое мое движение. Кончиками пальцев я ощущал каждую пылинку, которая казалась мне неестественно живой, обладающей самой настоящей плотью. Я чувствовал, как эта плоть дышит, как она трепещет, изнемогая от удушения, виновником которой я внезапно стал. Пробравшись под мою кожу, это чувство слегка покалывало меня, кажется, проверяя на прочность. В этот момент я был бессилен, что не смог даже повернуть дверную ручку, сделать шаг в ее комнату. Только сейчас это было для меня пыткой, которую я не мог преодолеть.
Чьи-то тоненькие ручки внезапно схватили меня за горло, сильно сжав своими нежными пальчиками. Задыхаясь от нехватки воздуха, я схватился за воротник своей рубашки, пытаясь хоть как-то ухватиться за воздух, которого мне недоставало.
Пальцы еще сильнее сжали мое горло, не отпуская ни на миг. Их железная хватка была настолько сильна, что краем уха я слышал, как следы жизни, загнанные в прочный капкан, истошно кричали, прося о помиловании. Но с каждой секундой перед глазами моими становилось темней, а легкий туман окутывал каждый уголок, застывший в моих глазах.
Яркий свет заставил меня открыть глаза, немного наморщив лоб от неприятного ощущения легкого жжения. Знакомая обстановка рабочего кабинета директора Вальмонта сразу бросилась мне в глаза, тоскливо навевая давние воспоминания.
Лишь тогда, когда в мозг ударила новая порция крови, я вспомнил, как медленно угасал от удушья. Скользнув пальцами к своей шее, я внимательно изучил ее, точно пытаясь вспомнить те болезненные касания чьих-то невероятно холодных рук, держащих мою жизнь под строгим контролем.
Кошмар наяву? Сидящая за своим рабочим столом фигура Вальмонта, на которую не падал ни единый лучик света, поднялась со своего места, медленно приблизившись ко мне. Остановившись передо мной, директор протянул мне хрустальный стакан, наполненный водой. Вот, выпей, это поможет тебе восстановить потерянные силы.
Стоило моим пальцам коснуться стакана, как он тут же вырвался, звонко ударившись о керамический пол. Острые осколки мигом разлетелись по сторонам, уже не в силах собраться вместе.
Простите, директор, это вышло как-то спонтанно. Еще никогда я не видел такого опустошенного выражения на лице Вальмонта, от которого мне самому становилось невероятно грустно.
Когда-нибудь это должно было с ним произойти. Хрусталь никогда не отличался прочностью, но смотреть, как его осколки разлетаются по сторонам, доставляет мне удивительное удовольствие. Он долго не сводил с осколков своих глаз, завороженно наблюдая, как каждый из них приглушенно сияет на искусственных лучах обманчивого света.
Удовольствие? Разве не грустно смотреть на то, что вот-вот разобьется? Эти осколки уже не склеить.
В этом и прелесть, Энгис. Он незаметно перевел свой взгляд на меня. На то и создан хрусталь, чтобы его разбить. Разве нет? По-моему, каждый хоть раз разбивал какую-то вещицу из хрусталя. Вот только что ты будешь испытывать при этом: печаль или радость, зависит уже от тебя.
Собрав разбитое тело, он неспешно бросил его в мусорную корзину, сплошь забитую одними осколками самых разных фигур.
Помешанность на разбитом хрустале, Я никогда не замечал за Вальмонтом каких-либо пристрастий, однако я всегда знал, что ни одна душа не может не иметь за собой какое-то тайное влечение, но кто бы мог подумать, что звон разбитого хрусталя так манит директора, заставляя каждый раз прощаться с самыми дорогими и любимыми фигурками.
Это, скорее, не помешанность, а всего лишь игра моего бурного воображения. Никто не знает, что я вижу, когда разбивается хрустальный стакан.
И что же Вы видите?
Сковав руки в замок, он устало улыбнулся.
Жизнь, причем самую настоящую, его голос никогда не звучал так призрачно и отчужденно, как сейчас.
Я хотел было задать вопрос, который смог бы поставить Вальмонта в тупик, но он, точно предчувствуя это, опередил меня.
Как же твои пристрастия, Энгис? Полагаю, ты как раз явился сюда за той, что беспросветно заполонила собой все твое сознание. Однако ее здесь нет и не было с того самого момента, как вы пропали вдвоем.
Что-то чужое, некогда не проявляющееся проснулось в нем, психологически начав на меня давить всеми возможными способами.
Мне казалось, будто директор перестал быть тем, кем недавно являлся, сняв ту маску, под которой всегда скрывалось его истинное лицо.
Атмосфера вокруг нас стала набирать обороты, медленно погружая весь мир в неведомую прежде тьму. Его ядовито-зеленые глаза, казалось, видят абсолютно все, что происходит вокруг.
Сердце мое сжалось, когда, поднявшись со своего рабочего места, Вальмонт подошел к окну, выглянув наружу через толстое стекло.
Как тебе кошмары, Энгис? Ты по-прежнему думаешь, что Лореил смог бы сотворить подобное? неожиданно спросил он, а его голос звучал точно в каком-то вакууме. Это все лишь в твоей голове, включая все то, что ты видишь вокруг себя. Выгляни в окно и скажи, что там находится?
Мое тело меня не слушало, слепо подчиняясь каждому слову Вальмонта. Можно было подумать, что на моих руках и ногах были ловко и незаметно для меня привязаны тонкие ниточки марионетки, которыми он легко поддергивал тогда, когда считал это необходимым.
Выглянув из окна, я почувствовал, как каждую клеточку моего тела пронзила ледяная игла, лишившая меня последних капель здравого рассудка.
Что ты видишь? вновь спросил Вальмонт, переведя на меня свой ожидающий ответа взгляд.
Пустые холодные улицы, дождливое серое небо, искривленные старые крыши домов
И больше ничего? удивленно вдруг спросил он.
Ничего, тихо подтвердил я, больше не желая смотреть на этот прохудившийся от одиночества мир.
Занавесив окно, он отошел от меня, какое-то время, молча наблюдая, как в воздухе медленно парят белесые пылинки, всегда казавшиеся ему беспечно кружащимися мотыльками. Он, кажется, раздумывал над моими словами, пытаясь найти в них что-то действительно стоящее его внимания.
Когда тишина, свалившаяся на нас, стала невыносимой, Вальмонт обернулся в мою сторону, серьезно посмотрев на меня:
Возможно, ты прав. Там нет ничего, что было бы важным для тебя, и я уже ничего с этим не смогу сделать, его взгляд упал на настенные часы, внезапно приостановившие свой ход. В любом случае, Энгис, ты сам можешь все изменить в любой момент, но эти изменения потребуют от тебя жертвы.
Тоскливое небо над моей головой еще никогда не было так пусто, безжизненно. О чем оно молчит, каждый раз опуская на мир Сан-Лореила свой ожидающий взгляд? Оно могло бы поведать о многом, но вряд ли когда-то решится на этот рискованный шаг.
Не потеряв надежды услышать это что-то, я внимательно наблюдаю за ним, запрокинув голову вверх. Легкий морозец едва касается моего тела, перестав пощипывать мои заледеневшие щеки. Я даже не пытаюсь их отогреть, не пытаюсь сделать того, что могло бы вернуть меня к прежнему состоянию. Волна холодного воздуха разбрасывает в разные стороны мои спутавшиеся пряди волос, заплетает в них листья, невзначай сорвавшиеся с молчаливой ивы.
Тишина вокруг убаюкивает, успокаивает, дает новый шанс испытать все ранее знакомые мне чувства. Сердце замирает в груди, терзая себя давно потерявшими значение мыслями.
Все пусто, и я главная пустота в этом мире. Нужно сосредоточиться на чем-то, понять, что я вижу перед собой, что чувствую.
Мир молчит, не говоря ни слова. Он ждет, когда можно будет нанести удар, чтобы в очередной раз убить меня, прикоснувшись своими руками к моей шее.
Я смотрю в серое небо, на котором раскатами пробегают белые полосы молний, разрезая его пополам. Еще секунда и первые капли холодного дождя ударяют о землю, увеличивая свой бег. Они спешат как можно скорее разбиться, подарив последний поцелуй этому застывшему во времени городу.
Сан-Лореил спит, сам не зная, что внутри него продолжает кипеть жизнь. Он никогда не узнает о ней, никогда не сможет сказать и даже подумать о тех, кто навеки заперт внутри его стен. Я молчу вместе с ним, не нарушая его гармонии, и он прислушивается к моему дыханию, убеждаясь, что я лишь призрак, блуждающий по его необъятному, как он сам думает, миру. Здесь все заперто, и он не знает об этом, наверное, лишь притворяясь, чтоб выглядеть хоть капельку свято.
Закрыв глаза, я чувствую, как на мое лицо падают капли дождя, медленно стекая вниз по моей шее. Я чувствую их тонкие прикосновения, их холод, от которого немеет кожа. Я здесь, чтобы почувствовать все это, испытать то, что испытывала когда-то она, оставшись в ночном парке, что всей душой хотел убить ее. От собственных мыслей мне становится не по себе, и я уже ничего не могу с собой сделать.
Открыв глаза, я вижу перед собой стелющийся по земле туман, неспешно скрывающий под собой весь мир, притаившийся в тишине.
Касаясь моих ног, он поднимается к моим рукам, полностью скрывая мой силуэт из видимости. Где-то позади я слышу, как плачет девушка, задыхаясь от собственных слез. Сердце сжимается еще сильнее, уже не зная, как привести себя в порядок. Я молчу, оглядываясь по сторонам. Она должна быть здесь, где-то рядом, но перед глазами все застлано этим холодным туманом. Плач с каждой секундой становится все громче, прося меня о помощи.
Подскакивая на ноги, я метаюсь среди тумана, называю ее имя, но она не откликается, продолжая плакать где-то вдали. Меня не покидают мысли, что это все обман моего собственного рассудка, заболеванием которого извечно питается Лореил, это лукавое, подлое божество.
Скитаясь в тумане, я сам не заметил, как снова пришел к той самой иве, с которой я начал свои безрезультатные поиски. Ее листья казались в тумане самым настоящим серебром, сияющим на прозрачных каплях ледяного дождя.
Все повторяется. Я слышу, как плачет девушка, но в этот раз я не иду ее искать, направляясь к скамейке. Но плач не оставляет меня, постепенно окружая со всех сторон. Сделав пару шагов в тумане, я остановился, почувствовав чье-то прикосновение. Обернувшись назад, я вижу лишь пустоту, в которой никогда ничего не могло быть.
Эта пустота кричит, разрываясь на части. Она хочет быть живой, но не может. Она уже давно принадлежит Сан-Лореилу.
Я снова прислушиваюсь к каждому шороху, что окружает меня, уже игнорируя странный плач, заполоняющий собой все. Кажется, сам Лореил внезапно стал играть против меня, нарушая все ранее придуманные правила. И в какой момент он стал следить за мной, проверяя на прочность, посылая столь живые кошмары, происходящие наяву, а не во сне?