Я вдруг замираю, вновь почувствовав прикосновение чьих-то рук, коснувшихся моей руки. Но в этот раз я не оборачиваюсь, терпеливо ожидая, когда некто снова прикоснется ко мне.
Замерев, я был наготове вновь испытать холод этих незнакомых мне рук, но кругом была пустота, внезапно замолчав. Она молчала, не сводя с меня своих подлых глаз, ждала, когда я снова поддамся на ее уловку, став частью ее коварной игры.
Тихие шаги медленно приближались ко мне, не решаясь выйти из тумана. Остановившись где-то впереди, некто, как мне подсказывала интуиция, оскалился, снова сделав шаг в мою сторону. И снова тишина нависла над миром, который давно продал свою честность.
Я хотел было сделать шаг в ту сторону, в которой застыла фигура, кажется, выжидая удобного момента, чтобы напасть, как позади меня раздался знакомый нежный голос:
Он убьет тебя, прошептал он, снова исчезнув в тумане.
Я хотел было броситься в этот туман, чтобы отыскать ее, но стоило мне сделать резкий оборот в обратную сторону, как впереди раздались быстрые шаги, буквально бросившиеся на меня.
Резкая боль пронзила мое плечо, придав черной рубашке еще более темный вид. Неприятный медный запах пропитал каждую клеточку воздуха.
Схватившись за плечо, я подался в сторону, пытаясь сквозь туман разглядеть того, кто внезапно напал меня, но плотность тумана была настолько велика, что я едва мог различить сумрачный силуэт, застывший недалеко от меня.
Дыхание фигуры участилось, и я уже без проблем мог отслеживать ее местонахождение. Когда рядом с собой я вновь услышал скользящие шаги, играюще приближающиеся ко мне, я сделал резкое движение в их сторону, в эту же секунду ухватившись за вполне реальную плоть.
Туман рассек звенящий звук невзначай выпавшего холодного оружия из рук таинственной фигуры, заставив туман медленно отступить.
Когда плотные столпы белоснежного дыма расступились, высвободив меня из коварной ловушки, я увидел перед собой горящие от ненависти и страха синие глаза Сэма, покрывшиеся мелкими трещинками, не заметить которые было просто нельзя. Перед его ослабевшими ногами лежал зубчатый клинок, некогда испробовавший моей крови.
Да очнись уже! Я грубо ударил его по лицу, сам не зная, что тогда меня побудило это сделать: то ли желание привести его в чувства, то ли обычная злость, которая стала надо мной властна. Что с тобой стало? Ты словно сходишь с ума. Сэм!
С его глаз точно спал какой-то дурман, побудивший наброситься на меня с ножом.
Схватившись рукой за быстро багровеющий синяк на щеке, Сэм, увидев меня, замер на месте, в лютом страхе опустив глаза на мое кровоточащее плечо.
Нет! Этого не может быть, едва живым голосом произнес он, кажется, не веря в то, что совсем недавно произошло в тумане. Энгис, я я не
Видя его ничего не понимающий вид, я сразу догадался, что без вмешательства лживого куратора Нарвелла здесь не обошлось.
Что ты помнишь до того, как пришел в себя?
Мои слова болезненно касались его изнемогающего сознания, подводившего его в последнее время.
Его потрескавшиеся синие глаза без конца бегали из стороны в сторону, ища хоть какую-то спасительную зацепку.
Я был в храме вместе со всеми остальными. Нарвелл собрал нас всех вместе в большом зале, чтобы, он на миг замолчал, подняв на меня свои огромные глаза, в которых отчетливо читался страх и притаившаяся ненависть, заставить нас убить таких, как ты. Он сказал, что Лореил отпустит нас, если каждый из нас убьет, последнее слово он сказал так, точно сдерживая внутри себя горькие слезы. Но если ангел убьет, он навсегда будет заперт в аду, вечно испытывая самую мучительную боль. Нарвелл, Сэм оскалился, произнеся это имя. Он манипулирует нами, обещая свободу, но, Энгис, это не свобода. Он насмешливо играет нами. Он не такой, как мы, он он демон, причем самый настоящий.
Хорошо, что ты это осознал, не довершив начатое дело.
Его глаза снова упали на мое истерзанное плечо. В глазах его сверкнула боль, которую он прежде не испытывал.
Я убью его, что бы мне этого не стоило. Подобрав с земли окровавленный клинок, он сунул его себе под ремень штанов, решительно направившись вон из дождливого парка.
Будет ли оно того стоить, Сэм? Убийство, совершенное руками ангела, чревато последствиями, помнишь?
Остановившись, он обернулся в мою сторону. В этих поблекших, умирающих синих глазах была прочная решительность. Этого взгляда было достаточно, чтобы понять, что он уже не сможет остановиться, сделав свой выбор.
Нарвелл хотел, чтобы я убил своего единственного друга. Его дрожащие от холода губы сомкнулись в неприступной улыбке. Говорят, в аду красиво.
Я видел, как он удалялся из парка, как его изломанную фигуру, пошатывающуюся из стороны в сторону, медленно поглощал туман, без возврата отнимая у него священный жизненный огонь.
Глава 11
Черно-синяя маскарадная маска, сшитая из шелка, лежала в моих руках, ожидая, когда же я ее надену, но мне совершенно не хотелось этого делать. Голова моя была пуста от мыслей, подобно аквариуму, выброшенному на свалку.
Как же пусто было внутри меня в тот момент, когда все предвкушали радость. Я и не заметил, как забыл об этом чувстве, потеряв с ним всякую связь.
Мне было все равно на происходящее вокруг и то, что происходило внутри меня. Я был впервые так пуст, что не мог даже разобрать то, что испытывала моя душа. И кто только создал ее, обязав существовать во мне? Она постоянно терзает меня, пытает самыми изощренными способами, перекрывает весь кислород, запрещая быть похожими на все неживое. Я бы отдал ее кому угодно, больше не справляясь с ее потехами. И почему именно во мне она нашла себе место? Сам не знаю, но очень бы хотел узнать.
Когда она вот так запросто режет меня изнутри, я и не знаю, выживу ли?.. Я бы мог спокойно существовать без нее, не чувствуя ни боли, ни сожаления, ничего, что способно одним только прикосновением меня убить.
Старое зеркало в серебряной каемке молча смотрело на меня, точно пытаясь понять. И что вдруг оно возомнило о себе, считая, что достойно быть моего внимания? Никчемное жалкое стекло. Оно не имеет ни значения, ни какого-либо смысла потому, что пусто. Показывая мне мое собственное отражение, оно что-то без устали мне твердит, пытаясь доказать свою правоту, но я не слушаю, прожигая его своим таким же пустым взглядом.
Оно медленно начинает вздыхать, смеяться, обвиняя меня в том, что я что-то неправильно понял. Безжизненный кусок стекла
Я пытался отвлечься, забыть о нем, но это зеркало продолжало наблюдать за мной, подло комментируя каждое мое движение. И тогда, когда этот надменный взгляд стал мне невмоготу, я заглянул в его душу так, что его гладкая поверхность, ввергнутая в пучину ненависти, разошлась по швам, мертво разлетевшись по всей моей комнате.
В дверь кто-то тихо постучал. Я не спешил открыть ее, прожигая потолок своим обеспокоенным, вмиг опустевшим взглядом. В глубине души я надеялся, что нежданный гость поспешит уйти, не получив от меня ни капли гостеприимства, но стук повторился снова. Тогда, приблизившись к двери, я яростно ее распахнул, уже ненавидя того, кто мог оказаться за ней. К моему большому удивлению, передо мной никого не было. Оглядевшись по сторонам, я поспешил снова спрятаться в четырех стенах своего убежища, как неожиданно стук раздался снова, но уже где-то далеко от меня.
Выйдя в коридор, я внимательно прислушивался к каждому стуку, быстро исчезающему в пространстве поместья. Казалось, он звучал где-то внутри стен. Звук казался практически мертвым.
Поднимаясь все выше, я оказался на самом верхнем этаже, на котором не горела ни одна свеча, застывшая в пыльном канделябре. Стук раздавался совсем близко, эхом разносясь по ту сторону таинственной двери, которая, по словам Джорджии, скрывает давно забытый всеми хлам. Однако в эту минуту я всячески подверг ее слова сомнениям.
Когда моя рука коснулась дверной ручки, стук прекратился, погрузив меня в кромешную тишину, невероятно давящую на каждую клеточку мозга. Что-то невероятно сильное влекло меня, зазывало отворить эту дверь, но в то же время что-то тихое, некогда задремавшее во мне, пыталось найти подходящие аргументы, не позволяя повернуть дверную ручку.
Воздух вокруг меня становился горьковатым на вкус, заставив меня в какой-то момент отдернуться, оставив эту дверь в покое.
Я направлялся к себе в комнату, чтобы забрать свою маскарадную маску, как на моем пути, в затемненной стороне коридора, появился странный силуэт, мнимо наблюдающий за мной. Если бы не живая атмосфера, исходящая от него, то я бы мог поверить, что это была самая обыкновенная тень.
Почему-то мне казалось, будто она давно следит за мной, притаившись в одном из темных углов помещения. Помниться, я часто замечал ее, стоящую вот так, но не придавал особого значения, проходя мимо, но сейчас я не могу просто взять и забыть. Она явно не то, чем кажется.
Скрытая угроза исходила со стороны таинственного силуэта, медленно начавшего растворяться в холодной темноте поместья. Когда он полностью исчез, какое-то неприятное ледяное чувство кольнуло меня в спину. Казалось, тень продолжает следить за мной, спрятавшись где-то позади меня.
Еще никогда пространство поместья Кёллер не казалось мне таким опасным и темным.
Поспешив забрать свою маску, я направился в гостиную, в которой уже давно должны были собраться все, как мое внимание привлек свет, тускло струящийся из кабинета моего отца. Нужно было поторопить его, поэтому я без каких-либо сторонних размышлений двинулся в сторону холодного света, без стука отворив плотно закрытую дверь.
Чарлз сидел за своим рабочим столом, заваленным всяким хламом, сконцентрировав все свое внимание на какой-то толстой книге. Он был так увлечен ею, что даже не заметил, как я вошел в пространство его миниатюрного мира. И лишь тогда, когда я оказался у его стола, он, закрыв книгу, поднял на меня свои холодные глаза:
Ты не постучал в дверь, когда вошел, хладнокровно сказал он, явно дав понять, что увидеть кого-то он не ожидал. Какова же причина?
Мы скоро уезжаем, и я решил убедиться, что ты
Я никуда не еду, раздался его безэмоциональный голос, не дав мне договорить. Со временем многое изменилось, Энгис. Остальные должны были тебя предупредить. Неужели никто не сказал? Странно.
Впервые мне было крайне неловко находиться рядом с ним. Он был категорически против каждого моего слова.
Я не хотел возражать отцу, чтобы в очередной раз не столкнуться с его холодным взглядом. Поэтому, не задавая больше лишних вопросов, которые были для него невыносимы, я поспешил покинуть его темную обитель, оставив наедине с его никому не известными мыслями.
Спустившись в гостиную, я увидел лишь Рене, которая, не замечая меня, напевала тихую мелодию, которую некогда пела мне Тереза. Я был совсем ребенком, но хорошо помню каждую ноту, складывающуюся в прекрасную музыку без слов.
И лишь тогда, когда я приблизился к ней, Рене, почувствовав на себе мой испытующий взгляд, обернулась ко мне, как-то пугливо бросив взгляд своих заботливых темно-зеленых глаз. Она явно не ожидала моего внезапного появления здесь.
Ты всегда была близка Терезе, много времени проводила с ней, но я не пойму, почему она так трепетно к тебе относилась.
Встрепенувшись, она не знала, что и ответить на столь нежданный для нее вопрос.
Потому что она должна была стать твоей невестой, внезапно прозвучавший голос Лео заставил нас обоих неловко поежиться. Глупая Рене до сих пор думает, что так и будет. Он бросил насмешливый взгляд в ее сторону, надевая свою фиолетовую маскарадную маску, обшитую черным кружевом. Наивно и, его насмешливый взгляд снова упал на Рене, которая и без того готова была провалиться сквозь землю, действительно глупо.
Напоказ поправив свою непослушную каштановую гриву, торчащую в разные стороны, он, язвительно улыбнувшись, поспешил выйти во двор, где нас давно ожидал черный лимузин.
Не бери в голову все, что он сказал, Рене пыталась придать сказанным словам Лео абсолютную бессмысленность, иной раз подчеркивая его излишнюю заносчивость. Это лишь это лишь его очередные жалкие издевки, не имеющие реального значения.
Голос ее дрожал от волнения, как и она сама, едва удерживаясь на своих высоких каблуках.
Не важно, безразлично обронил я, покинув поместье вслед за Лео.
Оставшись одна, Рене готова была залиться самыми горькими слезами, которыми только могла, но она не позволила бы случиться этому сейчас. Ее размокшее от слез лицо неуместно бы смотрелось на предстоящем балу.
Нежный синий бархат, соединенный с черным атласом, был прекрасно соединен в изящную маскарадную маску, которую я машинально продолжал держать в своих руках, почему-то не решаясь ее надеть.
Сегодняшний бал, посвященный Эндиану, должен был поведать каждому из нас о радости, давно забытой, но столь желанной.
Видя улыбки и эти сияющие глаза тех, с кем прошло мое далекое детство, я и сам хочу улыбнуться, так же беззаботно включившись в их пустую беседу, не имеющую, на самом деле, никакого смысла, но я не могу, сам не понимая, что меня сдерживает.
Я бы мог забыть обо всем, что меня терзает в глубине души, поддавшись этому легкому чувству радости, если бы не огромная дыра в моей груди, не позволяющая нормально дышать. Но я стараюсь, я изо всех сил старюсь заполнить ее разнообразными чувствами, просто забыв о своих кошмарах.
В голове буйствует холод, и я не в силах запретить ему управлять собой. Он точно какая-то болезнь, давно пробравшаяся в мой разум через отравленный воздух собственного мира. Отвергая его, я не раз пытался начать все с самого начала, отбросить все, что со мной случилось, на задний план, но даже сейчас я думаю не о празднике, не о чувстве радости и покоя, а о тех голубых глазах, которые внезапно возненавидели меня.
Сердце разрывается в груди, когда я снова мысленно прикасаюсь к тонкой бледной коже, неотрывно смотря в эти чистые, непорочные глаза. И я бы мог вечно думать о них, если бы не призрачный, слабый силуэт Сэма, уходящий в туман, вдруг не вторгся в мое сознание.
Когда все воспоминания разом ударили по мне, я уже не мог улыбаться, как бы мне не хотелось этого.
Весь этот мир, выдуманный много лет назад, перестал для меня быть реальным, став каким-то притворным, точно не совершенно не моим. Хотя, быть может, так оно и есть, а я просто продолжаю тешить себя навязчивыми идеями.
Щелчок, раздавшийся прямо у моего уха, заставил меня снова вернуться в окружающую реальность, которая давно ждала от меня хоть какой-то реакции. Когда голова моя опустела от тяжелых мыслей, став невероятно легкой, что в нее едва бы могла уместиться самая незначительная идея, я понял, что остался один на один в кожаном салоне лимузина.
Тяжело вздохнув, я поспешил покинуть замкнутое пространство, в котором витал тошнотворный запах ароматизатора, который вполне был схож с запахом жженой резины.
Золотой лев, восседающий по центру роскошного белокаменного фонтана, угрюмо поглядывал на меня, раскрыв свою зубастую пасть. Остановившись перед ним, я никак не мог сдвинуться с места, наблюдая за тем, как горят яркие огни в больших окнах фамильного поместья Лаограсс.
Мне всегда казалось, будто все здесь было ненастоящим, притворным, но только сейчас, когда я вернулся сюда спустя множество лет, я по-настоящему осознал цену манящего золота и горячего света, обжигающего каждого гостя, приходящего снова и снова.
Грусть, наполнившая мое сердце, уже была неизгладима. Я не мог улыбаться, как остальные, радуясь этим лживым солнечным краскам, которые, на самом деле, всегда были пусты.
Нескончаемое количество гостей, одетых в дорогие одежды, неспешно направляются на бал, фальшиво посмеиваясь, обнажая свои белоснежные зубы, готовые наброситься на любого, вставшего у них на пути. Проходя мимо меня, они перешептываются, и их шепот без конца треплет каждую клеточку моего мозга. Так было всегда, и почему я только сейчас понял, где нахожусь?
Пустое, забытое всеми благими намерениями поместье Лаограсс, овеянное солнцем и несказанным богатством, всегда привлекало таких же пустых, бессмысленных мотыльков, желающих погреть свои тоненькие крылышки под теплыми лучами струящегося отовсюду золотого света. Не зная покоя, они летели на этот свет, одурманенные его изяществом.