Андре закричал, то ли обращаясь к Рики, то ли прощаясь с миром:
Я вижу, как все рушится. Все-все! Смотри!
Последнее слово прогремело гулким, невероятно мощным басовитым раскатом вряд ли у Андре хватило бы сил на подобный крик. Звук разбудил ветра в ночи, и они набросились на Рики, будто он парил посреди ночного неба в зрачке. И на Рики снизошло откровение. Он узнал разглядывающее его существо. Он понял, что это чудище возглавляет вечное странствие титанов по эонам безмерного Пространства-Времени. Великие Древние шествовали сквозь вихри Вселенной, бороздили сломленные континенты, сеяли разрушение и смерть. Целые миры служили им пастбищем, они ступали по трупам племен и народов.
Потрясенный Рики осознал, к какой грани подвел его Андре, этот фанатик, явившийся из ночи. Сейчас, глядя на Андре, он видел перед собой человека, абсолютно одинокого накануне величайшего события в его жизни. Как же высоко он стремился взлететь на крыльях ночных ветров! Какой хрупкой казалась его бренная оболочка! Как велика была его безумная жажда неведомого!
Андре вздрогнул, подобрался и поглядел на Рики, будто на чужака, на невежественного обитателя захолустья, не ведающего, в каком мире живет.
Со спрутом сказал он. Со спрутом, Рики, возвеличишься! В голове все перемешается, но все это можно вместить, сохранить в себе. А потом увидишь, как Он все поглотит. И вот тогда поймешь. Не все. Чуть-чуть. Но поймешь. И узнаешь.
Андре повернулся к глазу, напрягся, глубоко вздохнул и зычно выкрикнул:
Вот мой свидетель. Я иду!
Он сиганул с балкона в зрачок, на миг с ним столкнулся, замер в полете, словно бы ударившись о стекло, а в следующее мгновение повис крошечной четкой точкой в огромном перевернутом конусе звездной ночи над медленно вихрящейся панорамой черного залива с мелководьями и берегами, обтянутыми лентами света. Галактический мегаполис с бездной в своей сердцевине все еще теперь медленнее искривлялся, сворачиваясь воронкой и втягиваясь в центр зрачка
Рики обнаружил, что тоже парит внутри, стоит на широком поле холодного воздуха в ночном небе, чувствуя на лице ленивое дуновение ветров к средоточию взгляда Древнего.
Адское действо начиналось медленно, но неотступно. Сияющий сложносоставной венец города разрушался по кирпичику в четкой последовательности, все расширяющимися кругами; здания превращались в скопления точек, их подхватывал вихрь, а люди, высыпаясь из домов горстями зерен, кружили в воронке ночи, в ужасе или в экстазе воздевали исчезающие руки, источали свою сущность из облачных лиц, и черные ветра развеивали их в клочья
Гигантские узловатые щупальца, шире магистральных туннелей, оплетали величавые арки мостов, скручивали их, разламывали на куски; полотно самих автомагистралей эстакадных рек света распадалось на волокна, красные и белые огни машин взмывали в воздух, подхваченные ураганом, возникшим в пытливом оке Великого Древнего.
Вместе с этим ослепительным видением Рики обрел и внутренний взор. Ему стали ясны причины происходящего. Он изведал голод странствующих титанов, их неумолимое желание поглотить любой островок света в извечном царстве Тьмы и Холода. Он знал, что множество миров, как и этот мир, бесконечной вереницей исчезает в пасти мрачных ледяных гигантов, и над развалинами крыш и стен вьется дым душ, втягиваясь тонкой струйкой в замшелую пропасть Его ужасающих челюстей
Стояла непроглядная тьма. И почти полная тишина, которую нарушал лишь шелест палой листвы. Влажные прикосновения тумана холодили лицо.
Рики тряхнул головой, и мгла чуть рассеялась. Он вытянул руку, коснулся шершавых досок. Он был на крыльце, в одиночестве. Ни фонаря, ни кресла. Вообще никого. Он медленно, неуверенно ступая, двинулся вперед, и под ногами захрустела, сминаясь, сухая палая листва.
Ничего себе хрень ему привиделась. Между прочим, по трезвяне. Но ведь привиделась же. А теперь внимание вопрос: кто он такой?
Он прошел по траве двора, усеянной звездочками листьев, ступая уже увереннее. Ноги больше не казались чужими. Да, это знакомое тело Рики, легкое и послушное. А вот и его «мустанг», по начищенному капоту шуршат дубовые листья. И все же кто он такой?
Если подумать, в каком-то роде он вот этот автомобиль; он долго копил деньги на машину, а потом доводил ее до ума. Синий «мустанг» с готовностью откликнулся на его прикосновение и с урчанием покатил по лиственному туннелю, оставив позади дом развалину без дверей и без окон. И все же Рики Дьюс кто он теперь?
Он выехал из зарослей и помчался по извилистому шоссе. Внизу виднелся залив, затянутый влажным саваном тумана, под которым сверкала и переливалась самоцветная змейка, пересекающая Район. Рики привычно закладывал повороты, съезжая по одному из щупальцев гор, впивающемуся в море.
Рики надо было что-то сделать. Бесспорно, и это тело, и эти нервы принадлежали ему, Рики, но он не знал, кто он сейчас; из него как будто выдрали огромный кусок. Он должен был сделать что-то ужасное, любым путем отыскать утраченное, хотя бы малую толику самого себя.
Руки его привычно двигались, зная свое дело. Он въехал в туман, уверенно ведя машину по извилистой трассе, и остановился на обочине у винного магазина, там, где они припарковались совсем неда Когда? Целую вечность назад. Он вышел из «мустанга».
Рики страшился того, что ему предстояло совершить, и, чтобы разделаться с этим поскорее, шагал быстро, не раздумывая, обменявшись со своими новыми знакомцами лишь коротким кивком. Он спешил в магазин. Кивнул маорийцам в темных очках, парням в бейсболках с острыми козырьками, типам в алых капюшонах и с золотистыми карманами. Он торопился, но все же успел заметить, что все они смотрели на него с каким-то непонятным изумлением.
Бутылку «Джека Дэниелса», сказал он продавцу, вытащил купюру из рулона не глядя и на сдачу получил ворох двадцаток.
Араб, восхищенно уставившись на Рики, сунул бутылку в бумажный пакет.
Из любопытства Рики спросил:
Я странно выгляжу, что ли?
Нет, ответил продавец и добавил еще что-то, но Рики уже отвернулся ему не терпелось выйти на улицу и приложиться к бутылке.
Погоди-ка, он что, добавил «Пока еще нет»?
Рики вышел из магазина, открыл бутылку и сделал два больших, жадных глотка.
И с нетерпением предвкушал, что вот сейчас виски на него подействует. Он ощутил жаркую волну в центре своего существа, сгусток энергии в животе и влил в себя еще три щедрых глотка. Теперь он стоял, ожидая внутреннего потрясения, чуть пошатываясь от выпитого.
И вот накатило: жар, смятение, легкое онемение. И ничего больше. Никаких чудес. Никакого зова труб. Никаких огненных колес Он только что выхлестал полпинты виски, но, по сравнению с недавно виденным чудом, никакого эффекта не ощутил.
И так Рики понял, что теперь он другой, пока еще незнакомый себе самому.
Как жизнь? поинтересовался амбал в лиловом спортивном костюме; лицо у него было как у сурового тольтекского истукана, а губы кривились в неуместно веселой ухмылке.
Живется, сказал Рики. Выпить хочешь?
«Джека»?
Ага. Бери всю бутылку. И крышку держи.
Спасибо, не надо. Амбал крышку не взял и тут же приложился к бутылке, косясь на Рики странным понимающим взглядом типа «так я и думал».
Рики смотрел на него. Он совершенно не представлял, что дальше случится в его жизни. Вот сейчас ему просто было интересно смотреть, как амбал хлещет виски
Амбал причмокнул:
Все по-другому, правда? Он ухмыльнулся Рики и взмахнул бутылкой. Теперь ничего не имеет значения. Ну, то есть я так понимаю. Мне вот и с бухла хорошо. А ты ты ж с этим Андре был Свидетелем.
Был. Что с того? Вот скажи мне, какой в этом смысл?
Нет, это ты мне сам скажешь. Я точно знаю, что на такое не пойду. И никто из моих знакомых на это не пойдет. А ты этого не знал, правда?
Вот и объясни, какой в этом смысл.
А какой пожелаешь. Кстати, насчет желаний. Я тут хочу тебе кое-что показать. Можно?
Ага. Показывай.
Давай отойдем в сторонку вот сюда, за угол.
Они свернули на сумрачную автостоянку, заросшую сорняками. Там стояли какие-то люди, но, завидев Рики, тут же разошлись.
Я тебе вот что покажу Амбал вытащил бумажник и раскрыл его.
Только вначале он раскрыл его у себя под носом, поглядел внутрь, и довольное выражение смягчило ольмекские черты его лица{54}. На миг он замер, с наслаждением рассматривая содержимое бумажника.
Потом он протянул раскрытый бумажник Рики. Там оказалась толстая пачка купюр потертые банкноты, мятые, как старая кожа. На некоторых купюрах виднелись пятна.
Я купил его у того, кто шлепнул владельца, торжественно произнес ольмек. Честнее не бывает. Кровные денежки, запятнанные кровью. Хочешь, продам тебе банкноту. За пять сотен. Тебе Андре вон сколько отвалил. Ну, ты ж понимаешь это выгодная сделка.
Рики оставалось только улыбнуться. Наконец-то у него появилась возможность определить, как велика допущенная им оплошность.
Слушай, сказал он ольмеку. Допустим, куплю я кровные деньги. Но тогда мне нужен свидетель. Ты как? Будешь моим свидетелем? За почти за пять штук?
Ольмек помолчал из уважения к названной сумме, а потом решительно ответил:
И за десять не буду.
Значит, продешевил я с Андре?
Как по мне, то да. Хотя здесь свидетеля можно купить вполовину дешевле.
Ладно. Я подумаю.
Ну, ты знаешь, где меня искать, если что. Спасибо за виски.
Рики задумался Надолго.
Кочующие призракиСэм ГэффордПеревод А. Питчер
С детства Сэм Гэффорд с увлечением поглощал комиксы, телепрограммы, старые фильмы ужасов и книги Лавкрафта. Неудивительно, что он решил стать писателем. Его рассказы и повести печатались в журналах и в небольших издательствах. Гэффорд также известен как исследователь творчества Уильяма Хоупа Ходжсона, а сейчас работает над романом о Джеке-потрошителе.
Ктулху никогда не существовало. Азатота никогда не существовало. Ньярлатхотеп, Шуб-Ниггурат, Нуг, Йеб никого из них не существовало. Я их всех выдумал.
Я сидел в небольшом кабинете Г. Ф. Лавкрафта и слушал его бормотание. Дело было в 1937 году. До его смерти от рака желудка оставался почти год. Я должен был ему об этом сказать. Предупредить его, что боль в животе не просто расстройство, а серьезный недуг, лечением которого следует заняться немедленно. Однако, когда я попытался объяснить все это Лавкрафту, он не стал меня слушать.
А знаешь, что хуже всего? гнусаво продолжил он. Меня будут помнить если будут, конечно лишь за то, что я выдумал целый пантеон чудовищных богов. Точнее, украл их у Дансени{55}.
Я возразил, что это неправда. Что он не просто расширил идею мифической космологии, но и создал нечто большее, только он все равно меня не слушал. Все это было очень странно, и беседа приняла совершенно не тот оборот, которого я ожидал. Не скажу, что Лавкрафт был совсем уж огорчен, но жаловаться ему было на что.
Я смотрел на него, понимая, что надо рассказать ему о многом, но так ничего и не сказал. Времени на это не было, и воспоминания уже меркли.
Я проснулся в своей квартире. По подушке тянулась струйка слюны. Проверил прозрачная, без примеси крови. Как обычно, болела голова и ломило виски. Выполз из постели, включил телевизор и начал одеваться. По Си-эн-эн передавали что-то о беспорядках на Ближнем Востоке (все это меня давным-давно не интересует, беспорядки то и дело возникают то здесь, то там), и я переключился на «Cartoon Network», где шел «Скуби-Ду». Показывали серию из моего любимого первого сезона (самого лучшего, еще без всяких там приглашенных звезд и дурацкого Скрэппи-Ду какой идиот его придумал?), с призраком из космоса, у которого была светящаяся голова и жуткий смех. В детстве меня это очень пугало. Тогда меня вообще много чего пугало, а потом я узнал, что по-настоящему страшен только рак мозга. На самом деле нет ни богов, ни чудовищ. В реальной жизни. Вместо вампиров и призраков неизлечимые болезни.
Я почистил зубы и принял лекарство. Посмотрел на часы: на работу нужно выходить через час, так что времени достаточно. Сел досматривать мультик, дожидаясь конца, когда, как обычно в «Скуби-Ду», команда ловит преступника. Мне это всегда очень нравилось.
На работе я привычно прикидывался, что радею за дело, хотя это не имело никакого значения. Я обыкновенный продавец в обыкновенном книжном магазине. Ничего особенного. Ничего из ряда вон выходящего. Работаю за справочной стойкой; самое скучное занятие целыми днями выслушивать просьбы и объяснения седовласых старушенций: «Опра{56} по телевизору говорила про одну книгу, я названия не запомнила. Такая, с черной обложкой».
Мои коллеги-продавцы стараются на меня не смотреть. Волосы у меня уже почти отросли, но есть в больных раком что-то, отличающее их от всех остальных. Может, это запах или какая-то незримая «система оповещения». Короче, на больных раком смотрят иначе. Меня это особо не волновало. Не нужны мне такие друзья со странностями, все в тренде, да еще и непонятной сексуальной ориентации. Ничего общего ни у меня с ними, ни у них со мной.
Призрак Лавкрафта брел за мной по отделу справочной литературы, показывал книги, в которых были ошибки. Терпеть не могу, когда он так делает.
Опухоль увеличивается, изрек доктор Лайонс с мрачной торжественностью судьи, выносящего смертный приговор. Вот на этом снимке она была размером с виноградину, а теперь почти со сливу.
Слив я никогда не ел, поэтому их размеры представлял слабо. Но сообразил, что сравнение не из лучших.
Значит, лечение не помогло?
Доктор Лайонс вздохнул:
Нет. Радиотерапия лишь чуть-чуть задержала рост. А теперь мы ее прекратили, и опухоль стала увеличиваться. Химиотерапия, похоже, не действует. Остается хирургическое вмешательство, хотя рекомендовать его я не могу.
Да, вы предупреждали, что операция слишком опасна.
Предупреждал. Но ничего другого не остается. Врач вышел из-за стола. Майкл, поймите, если опухоль не удалить, она продолжит разрастаться.
Меня это не особо впечатлило.
Майкл, без операции вы умрете.
Я задумался. Смерть не самое плохое. Уж точно не хуже химиотерапии. И нищеты.
И сколько мне осталось?
Если рост опухоли не замедлится, то в лучшем случае от четырех до шести месяцев. И состояние будет тяжелым.
Он пустился в объяснения нарушений мозговой деятельности. Как пострадают моя речь и зрение. Как ухудшится координация движений. Короче говоря, описал живого мертвеца.
Я поблагодарил его и ушел. Недоумевающий доктор Лайонс догнал меня в вестибюле и поинтересовался, почему я не соглашаюсь на немедленную операцию. Я посмотрел на него.
На операцию у меня нет денег, сказал я и направился к выходу.
Доктор Лайонс меня не остановил.
Роберт Ирвин Говард сделал карьеру на книгах о сильных и смелых мужчинах, покоряющих миры и подчиняющих всех своей воле. Он создал вселенную, населенную варварами с мечами в мускулистых руках и злыми волшебниками, с помощью магии рвущимися к власти. Я не помню у него персонажей, умирающих от рака или страдающих еще каким-нибудь недугом. Хотя это неудивительно, учитывая его личные обстоятельства и болезнь матери.
Между прочим, Боб Два Пистолета{57} покончил с собой, сказал Лавкрафт.
Ну, для этого есть много способов. Один из них ничего не предпринимать, ответил я.
Не так давно мне попалась на глаза статья о враче, который изобрел новый способ лечения рака. Нет, не персиковыми ядрышками, а травяными сборами. И особой диетой. Я прочел много книг на эту тему. И Нормана Казинса{58} тоже. Изредка их советы как будто срабатывали, но по большей части никакой пользы не приносили. А мне не хватало терпения строго соблюдать все рекомендации, хотя, в общем-то, особого выбора не было.
На работе я навел справки о книге этого врача. Как ни странно, в магазине нашелся экземпляр. По содержанию один в один кулинарная книга. Лекарственная составляющая смесь всяких целебных трав и витаминов, которые продаются в магазинах здорового питания, ну и специальная диета, макробиотическая, исключающая мясо и жиры. Короче, типичная ерунда, но лицо доктора на фотографии было добрым, поэтому я купил книгу. Пробивая на кассе мою покупку, начальница нервничала, и смотреть на нее было сплошное удовольствие. Ясно ведь, зачем мне именно эта книга, но никто и словом не обмолвился.