Миновав сумрачный узкий коридор, они попали в большую темную комнату, служившую и кухней и столовой. Собственно говоря, вся хижина Кречета состояла из двух комнат: той, в которой сейчас находились Ольга со священником, и примыкавшей к кухне спальни. Блеклый свет проникал сюда так же, как и в спальне, из крохотного оконца, завешенного какой-то тряпкой. Пол был деревянный, некрашеный, сильно потемневший от времени, а всю обстановку составляли грубый стул, стол, пара скамеек за столом, ветхий ларь, заменявший хозяину буфет, и старинная русская печь, покрытая сажей и слоем вековой пыли. На гвоздях у входа висели какие-то отрепья, которые, скорее всего, хозяин изредка надевал. Из-за двери в спальню торчал край тусклого побуревшего платяного шкафа, такого же мрачного, как и все остальное.
«Вот это да! поразилась Ольга. Как же тут Лайма жила? Или всё это пришло в запустение после её смерти? Хотя, судя по всему, пыль тут не вытирали столетиями».
За столом сидел, вероятно, сам хозяин. Казалось, он спал: в полутемной комнате трудно было рассмотреть его лицо.
Увидев отца Лаймы, Ольга опешила и замерла на месте, оставив за собой раскрытой дверь.
У нас принято дверь закрывать, неожиданно произнес Кречет, и его хриплый, продирающий до костей голос эхом разнесся по небольшой комнате. Казалось, он совсем не удивился их появлению. Как будто давно ждал этого.
Ольга вздрогнула. Священник вернулся и закрыл за ней дверь.
Я тебе говорил, чтобы ты здесь не появлялся, так же грозно произнес Кречет. Мало тебе других неприятностей?
Я подумал, тут такой случай, что мне нужно прийти самому, сказал дрогнувшим голосом священник.
Кто она? спросил Кречет.
Подруга Лаймы. И я подумал, что нужно привести её к тебе. Она, кажется, обо всем догадывается.
Кречет поднял на Ольгу глаза, и она онемела: они горели слабым красным огнем.
Ольга стала задыхаться, её охватил ужас. Они что, знакомы и заодно? Ей казалось, что всё кончено, время остановилось и никто ей больше не поможет. В глазах ее потемнело, и Ольга потеряла сознание.
Она каким-то образом узнала про тебя, продолжал батюшка. И я подумал, что её нельзя отпускать, она может потянуть за собой еще кого-нибудь, а у нас и без неё бед хватает. Если бы не твоя Лайма, мы бы жили спокойно, но тебе надо было её пожалеть, совсем прорвало его.
Заткнись! Не тебе судить о Лайме. Чтобы там не говорили, она наша. Моей крови!
Зачем тогда ты отпустил её в город?
На это хозяину ответить было нечего. Видно, они уже не первый раз обсуждали это.
Свяжи её пока и брось в подпол, приказал Кречет. Я сегодня сыт. Пусть останется на ужин.
Священник взял со скамьи веревку, перевернул тело Ольги и связал ей сзади руки. Потом открыл дверцу подпола, и спихнул туда бездыханное тело девушки. Когда он прикрыл дверцу половиком, Кречет сказал:
Это всё из-за него. Говорил, что он ей не нужен, но она не послушалась.
Священник сел напротив него.
Но ведь это он своими мольбами оживил её.
Он был только средством! крикнул Кречет. Только средством. Я бы и сам её оживил, у неё моя кровь!
Я понимаю. Но она могла бы и не узнать ничего и всю жизнь прожить нормальной человеческой жизнью.
Кречет, услышав это, сорвался с места.
Ты думаешь, я хотел втягивать её во всё? Думаешь, хотел, чтобы она волком выла по ночам и принюхивалась к запаху крови? Разве тебе так просто нести службу и смотреть на всех алчными глазами?
Но ты же знаешь, нормальные люди обходят стороной мою церковь. А те, что ходят ко мне, такие же, как мы.
Тут в окно негромко постучали. Собеседники вздрогнули и, недоумевая, переглянулись. Хозяин поднялся из-за стола, подошел к окну и громко спросил:
Кого там еще лихая несет?
Снаружи ответили:
Нам нужен Антон Павлович Кречет. Мы из милиции. Можно войти?
Кречет посмотрел на священника.
Ну вот, сказал сипло, еще гости пожаловали.
Он прошел в спальню и вскоре вышел оттуда с ружьем.
Что ты задумал, Антон? испугался батюшка.
Пусть полежит, сказал Кречет и положил ружье на скамью за столом.
7
Михайлов, Горюнов и Свирида подъехали к дому Кречета.
Может, оставить машину неподалеку? с предосторожностью предложил Горюнов.
Да что вы, стал успокаивать его Свирида, я этого Кречета знаю. Тихий, мирный человек. С виду, правда, несколько суров и угрюм, а такмухи не обидит.
И все же они остановились метрах в двадцати от дома. Выбравшись из машины, Михайлов с Горюновым стали осматриваться, Свирида сразу решительно направился к дому.
В такое время дня Кречет должен быть здесь, я уверен, сказал он и постучал в окно.
Через несколько минут сухо скрипнула дверь и на пороге появился сам хозяин. Три пары глаз с любопытством уставились на него. От них не укрылись ни его серые испещренные зелеными прожилками и коричневыми точками глаза, полные решимости и жестокости, ни рот с припухлыми чувственными губами, вокруг которого залегли глубокие складки, ни толстые волосатые руки, которые оканчивались скрюченными сурово сжатыми пальцами. Особенно отталкивающе действовали на всякого, кто видел Кречета, его вздернутый нос, выпуклый лоб, мясистые уши с плотными краями, изъеденными какой-то болезнью. Его некогда сильные, крепкие плечи теперь согнулись, однако во всем торсе, опирающемся на короткие ляжки с кое-как приделанными к ним нескладными сухопарыми ногами, еще теплилась грозная мощь, как остаток прежней здоровой жизни.
Взглянув на троих милиционеров, стоявших перед ним, Кречет тут же опустил глаза, будто не хотел, чтобы они смотрели в них.
Антон Павлович, здравствуйте. Это я, Свирида. Вы меня узнаете?
Как же, помню, недружелюбно ответил Кречет. Вы, кажется, наш участковый.
Точно, заулыбался Свирида. Тут товарищи из области хотели бы с вами поговорить по поводу вашего зятя и дочери.
Кречет посмотрел сначала на Михайлова, потом на Горюнова, но на его лице ничего не отразилось.
Я никогда не общался со своим зятем и ничего про него не знаю, сказал Кречет. А если вы насчет Лаймы, то тут и так всё ясно, мне добавить больше нечего.
Нет, мы не по поводу Лаймы, мы хотели бы все-таки поговорить о вашем зяте.
Тогда это не ко мне. Я же сказал вам: я с ним не общался.
Вы не любили его? спросил Горюнов.
А я должен был его любить? Он чтобаба?
Возникла пауза.
Мы можем пройти в дом? спросил Михайлов.
Зачем? Вы разве не всё выяснили?
Нет, не всё, сказал Михайлов и впился взглядом в Кречета.
Нам хочется взглянуть, как вы живете, сказал Горюнов. К тому же ваш участковый признался, что он ни разу не был у вас дома. А участковому, согласитесь, по долгу службы положено знать о своих подопечных всё.
Я не его подопечный, сурово ответил Кречет.
А позвольте узнать, Антон Павлович, на что вы живете, если не работаете и хозяйство не держите? спросил Кречета Михайлов, входя в дом.
У меня есть огород.
И всё?
Мне достаточно.
Преступив порог, гости остановились, увидав на лавке бородатого мужчину в кожаной куртке. Свирида, приглядевшись, узнал в нем настоятеля рокатовского храма.
А вы что здесь делаете, святой отец? спросил он.
Но священник, казалось, совсем не встревожился, хотя и ответил не сразу:
Да вот пришел уговаривать Антона Павловича посетить нашу церковь. Он человек одинокий, пора бы ему и к Господу приобщиться. Ведь на том свете неприкаянная душа продолжает мытариться, и лишь божья благодать её успокаивает. Но я больно засиделся. Пойду, не буду вам мешать, засобирался, поднимаясь со своего места, настоятель.
Свирида уловил что-то неестественное в его поведении.
И как часто, батюшка, вы, переодевшись в мирское, отправляетесь наставлять своих прихожан на путь истинный?
Не в одежде дело, сын мой, а в том, что под одеждой да на сердце.
И все же я попрошу вас пока не ходить, святой отец, остановил его Михайлов. Вы поможете нам совершить один очень неприятный обряд.
Теперь настала очередь заволноваться священнику.
Какой обряд?
Михайлов вынул из кармана листок бумаги.
Согласно санкции прокурора, мы имеем право вскрыть могилу Лаймы Кравченко, чтобы убедиться, действительно ли она захоронена.
Кречет возмутился:
Я вам не позволю вскрывать могилу дочери. По какому праву? Как вы смеете?
Дело в том, любезный, выступил вперед Горюнов, что вашего зятя позавчера убили.
Я б его сам убил!
Причем убили зверски: оторвав потом голову. И как утверждают многочисленные свидетели, это могла быть женщина.
При чем же тут Лайма? Она умерла больше месяца назад. Это мог быть кто угодно. Хоть та шлюха, из-за которой Лайма наложила на себя руки!
Возможно. Только на месте преступления замечена была ваша дочь, гражданин Кречет. Усекаете? Видели-то именно её. Что вы на это скажете?
Скажу, что дочь моя умерла! Слышите? Умерла! И я вам не дам разрывать её могилу!
Могилу мы все равно вскроем, но не сейчас. У нас есть еще к вам вопросы, обратился к Кречету Михайлов. Где вы были семнадцатого сентября, то есть позавчера?
Это что же получается, и я уже подозреваемый?
Проанализировав ряд фактов, сказал Горюнов, мы пришли к выводу, что у вас были все основания убить Кравченко. С самого начала вы его, по словам матери Кравченко, открыто ненавидели и препятствовали браку с вашей дочерью, а после ее смерти вполне могли отомстить за нее.
Чушь! Все это чушь! За кого вы меня принимаете! вспылил Кречет.
И все же, где вы находились позавчера ночью?
Кречет резко отвернулся, оперся руками о подоконник, опустил голову. После некоторого молчания, сипло произнес:
Я никуда не хожу и не езжу. Я был дома.
Значит, у вас нет алиби, констатировал Горюнов. Придется вам проехать с нами в райотдел для дачи показаний. А пока покажите, где могила вашей дочери.
Дочь я вам не дам, вдруг повернул голову Кречет и уставился на Горюнова жестким холодным взглядом. Вы не возьмете её у меня. Слышите!
Напрасно вы так, Антон Павлович, сказал Михайлов. Мы ничего вашей дочери не сделаем. Только удостоверимся, что она в могиле. У вас есть лопата?
Я сказал, мою дочь вы не тронете! Кречет стал отступать к столу и вдруг схватил со скамьи ружье и направил его на стоявших. Вы сами здесь сдохнете, твари! крикнул он и ухмыльнулся дико и страшно.
Свирида попытался сделать шаг, но Кречет тут же перевел на него ствол и выстрелил, откинув к стенке. Вторым выстрелом он метил в Михайлова, но тот успел упасть и откатиться в сторону. Горюнов ловко прыгнул к Кречету, выбил из рук двустволку и вместе со вскочившим Михайловым они скрутили его, защелкнув за спиной наручники.
Отец-настоятель стоял, онемев от неожиданности.
Михайлов бросился к Свириде. Тот сильно ударился головой о стену. Но рана была неопасная. Пуля задела плечо, не раздробив кость.
Лейтенант, лейтенант, вы меня слышите? спросил Михайлов.
Свирида шевельнул головой и слабо застонал.
Как вы себя чувствуете?
Свирида приоткрыл глаза.
Сейчас Горюнов отвезет вас в больницу.
Не стоит беспокоиться, товарищ майор, вы же видите, он в меня не попал, царапнул только. Перевяжем, и все. Вы же один здесь не справитесь, если мы уедем.
Михайлов посмотрел в глаза Свириде. Тот был прав.
Хорошо. Горюнов, у тебя есть в машине аптечка?
Конечно, есть, куда ж без нее?
Надо продезинфицировать рану. Яна кладбище.
А с этим что будем делать? кивнул Горюнов на Кречета.
Возьму с собой, ответил Михайлов.
Он подошел к Кречету и приказал подняться.
Мне нужны темные очки, произнес Кречет. Я не могу выходить на улицу без очков.
Михайлов посмотрел по сторонам. Очки лежали на подоконнике. Он взял их, надел на Кречет, и они пошли к выходу.
Идемте с нами, святой отец, обратился Михайлов к батюшке. Будете отпевать Лайму при повторном захоронении.
Горюнов помог подняться Свириде, и они неторопливо двинулись к машине.
8
Через небольшой невскопанный огород Михайлов вел Кречета под локоть. За ними, не отставая ни на шаг, семенил отец-настоятель. Он тоже надел очки.
«Прямо зомби какие-то», подумал Михайлов.
Тучи сгущались. Ночь, казалось, наступит раньше обычного.
Кладбище утопало в зарослях сирени, акаций и черемухи. Почти все могилы были заброшенные и давно поросли бурьяном. Ограды повалились или утонули в сухих стеблях высоких трав. Кресты покосились и почернели от времени. Только на могиле Лаймы не было дикой поросли, и она сразу бросалась в глаза.
Давненько здесь никого не хоронили, заметил Михайлов.
Лет двадцать, не меньше, сказал настоятель. Хоронят теперь выше, за балкой, а у покоящихся тут и даже родственников, наверное, не осталось.
Михайлов приковал наручниками Кречета к одной из сохранившихся оград и взял у священника лопату.
Земля оказалась рыхлой, еще не слежавшейся. Михайлов копал без особых усилий, энергично откидывая землю. И Кречет, и настоятель следили за его работой с большим вниманием.
Может, вас сменить? раздался вдруг голос Горюнова, вынырнувшего из-за кустов густой желтой акации.
Да пока не устал, ответил Михайлов. Что Свирида?
Перевязал его и оставил в машинетак будет лучше.
Постепенно яма углублялась. Михайлова и Горюнов сменяли друг друга.
На кладбище опустился туманоно располагалось в низине.
Да, где бы мы еще так потрудились, произнес Михайлов, выбрасывая наверх очередную лопату земли. Он стоял в яме уже почти по пояс.
Копая, Михайлов искоса наблюдал за Кречетом. Тот не проявлял никаких эмоций.
«Странно, думал он, то он с ружьем бросался, чтобы защитить могилу дочери, то вдруг стал абсолютно равнодушен ко всему, что происходит. С чего бы?»
Михайлов воткнул лопату в землю и протянул Горюнову руку:
Ну-ка, вытащи меня отсюда, надо перекурить.
Горюнов помог Михайлову выбраться из ямы.
Мне уже скоро по шею будет, а гроба все нет, сказал Михайлов. Глубоко, видно, закопали.
Или вообще не закапывали, сказал Горюнов.
Все может быть. Копнем еще на полметра и, я думаю, все станет на свои места.
Михайлов присел неподалеку на один из валунов, вытащил из кармана сигарету, прикурил от протянутой ему Горюновым зажигалки. Горюнов также закурил, присев на корточки. Кречет опустился на землю возле ограды. Настоятель так и стоял, не шелохнувшись и не выказывая никаких эмоции. Горюнов сделал несколько глубоких затяжек, выдохнул дым через нос и спросил Кречета:
Отчего же ты, батя, так зятька своего не любил?
Не твое собачье дело, вдруг окрысился Кречет.
Но на его злость Горюнов только рассмеялся.
Ишь, как преступничек-то наш запел. Больно ты грозный. Только теперь мы с тобой по-другому разговаривать будем. Теперь ты, падла, по статье пойдешь. За нападение на представителя закона. Ясно? Горюнов поднялся и, подойдя к Кречету, наклонился над ним. И нечего прятаться за черными очками, мафиози, мать твою! Горюнов сорвал с Кречета очки и отшвырнул их в сторону. Тот моментально зажмурился, и Горюнов увидел, как перекосилось его лицо и на руке, прикованной к ограде, надулись жилы.
Священник тут же метнулся за очками Кречета и принес их ему, с обидой выговорив Горюнову:
Может, вы и представитель закона, но так издеваться над гражданином не имеете права: у него плохое зрение, ему солнце вредно!
Михайлов позвал своего товарища:
Горюнов, успокойся, еще успеешь со всем разобраться, надо копать пока не стемнело.
Горюнов плюнул в сторону, отбросил недокуренную сигарету и спрыгнул в яму.
Вскоре лопата воткнулась в крышку гроба. Михайлов заинтересованно склонился над ней.
Вытаскивать не будем, только откроем крышку и посмотрим, на месте она или нет.
Горюнов расчистил верх:
Тут лопатой не подберешься. Сгоняю-ка я за монтировкой.
Добро. Михайлов помог Горюнову вылезти из ямы.
Деревянный гроб еще не успел прогнить, только материя на нем потемнела от сырости.
Горюнов обернулся в один миг и снова спустился в могилу.
Давай, вскрывай, не терпелось увидеть труп Лаймы Михайлову. Не могла же она, мертвая, выбраться из могилы, добраться до Карска, убить своего мужа и, угнав машину, с его головой вернуться обратно. Кто поверит в такую ерунду?