Что там? не мог успокоиться он.
Горюнов откинул крышку гроба в сторону иахнул.
Лаймы в гробу не было!
Тут Кречет безумно расхохотался. Михайлов удивленно посмотрел на него. Горюнов подтянулся на руках, вылез из ямы и, подскочив к Кречету, наотмашь отвесил ему несколько звонких оплеух.
Ах ты, дрянь, сука! Ты что, издеваешься над нами? Где твоя дочь, отвечай! ударил он Кречета еще раз.
Батюшка хотел было тронуться с места, но Горюнов сурово посмотрел на него:
А вы, святой отец, стойте там. Тут вы нам не помощник.
Михайлов подошел к Кречету.
Поднимитесь и отвечайте, где ваша дочь? Если она захоронена, то в каком месте?
Но Кречет продолжал истерично смеяться.
Вы слышите меня? Михайлов схватил его за грудки и рывком поднял на ноги. Отвечайте: где труп Лаймы?
В ту же секунду Кречет нахмурился и сказал, глядя на Михайлова сквозь очки:
А был ли мальчик? и опять, сотрясаясь всем телом, громко рассмеялся.
Михайлов со злостью оттолкнул Кречета от себя и, переведя дух, сказал Горюнову:
Надо искать. Перерыть здесь всёдом, сарай, погреб. Пока не стемнело.
А с этим что? кивнул Горюнов на Кречета.
Да заткни его! не смог удержаться Михайлов и взял под локоть настоятеля. Идемте, святой отец, обратно. Нам теперь важнее найти Лайму.
Священник нерешительно тронулся с места, то и дело оборачиваясь.
А что будет с Кречетом?
Что с ним будет? отрешенно сказал Михайлов. Ему теперь одна дорогав тюрьму.
Когда Михайлов со священником скрылись из виду, Горюнов с негодованием посмотрел на Кречета. Тот уже не смеялся. Он вперился в Горюнова взглядом и неожиданно сказал:
Вам всем, собакам, сегодня придет конец. Пусть только стемнеет и взойдет луна. Лайма вернется, вот увидите.
Да иди ты к дьяволу! возмущенно бросил Горюнов и резко ударил его в челюсть.
Кречет поник.
9
Что вы обо всем этом думаете, святой отец? спросил Михайлов настоятеля.
Мрак почти окутал посадку, и потемневшие деревья превратились в сплошную сизую стену.
Думаю, что зло обязательно породит новое зло. Зря вы обидели отца Лаймы, он ни в чем не виноват.
А кто тогда виноват?
Зло. Просто зло, сказал настоятель.
Но разве у зла нет лица, имени, названия?
Священник посмотрел куда-то в сторону и произнес:
У зла только одно имя, одно лицо и одно названиезло!
Михайлов не стал больше дискутировать на эту тему. Они пришли во двор.
Может, я вам больше не нужен? спросил священник. У меня ведь тоже есть свои обязанности.
Михайлов внимательно посмотрел на него и спросил:
Мне все-таки интересно, святой отец, что вас связывает с Кречетом? Вы ведь не просто так сюда пожаловали. Что вас связывает с этим нелюдимом?
Настоятель поднял глаза на Михайлова, и, хотя за черными стеклами очков они не были видны, по слабому напряжению опустившихся плеч, по едва заметному трепету голоса Михайлов понял, что его вопрос встревожил священника.
Меня с ним ничего не связывает, выдавил из себя батюшка. Я его едва знаю.
Тогда почему вы здесь?
Я уже говорил вам: такие люди, как Кречет, должны находиться в лоне нашей церкви.
Убийцы?
Он не убийца. Вы сами спровоцировали его своим недостойным поведением.
Ладно, святой отец, оставим в покое мораль. Сейчас меня больше интересует пропавший труп девушки. Вы случайно не знаете, где мог похоронить ее Кречет?
Священник отвернулся от Михайлова.
Не знаю.
Хорошо, сказал Михайлов и посмотрел на часы. Стрелки на циферблате показывали пятнадцать минут четвертого.
К ним подошел Горюнов.
Ну что там Кречет? спросил его Михайлов.
Успокоился немного.
Тогда осмотри дом, а я загляну в сарай. Не мог же он закопать свою дочь на огороде?
Горюнов направился в дом, Михайловв сарай.
«С чего начинать?» подумал Горюнов, переступая порог.
Дом Кречета был небольшой. Длинные неширокие сени, в конце которых на чердак поднималась крутая деревянная лестница с высокими плоскими перилами.
«Вряд ли Кречет прячет труп дочери на чердаке», подумал Горюнов, но все равно решил проверить. Поднялся по лестнице, откинул наверх ляду и заглянул на чердак.
Он оказался низким и пыльным. Кроме хлама и старых, изъеденных мышами журналов и газет, на чердаке больше ничего не было. И все же Горюнову пришлось подняться, так как скудного света, который едва пробивался через маленькое треугольное слуховое окно, было явно недостаточно, чтобы отчетливо всё разглядеть: края чердака тонули в темноте. У Горюнова в машине был фонарь, но возвращаться за ним не хотелось.
Он чиркнул зажигалкой. Ничего похожего на гроб или саван не увидел. Спустился в сени, внимательно осмотрел деревянные полы. Может здесь есть погреб? Нет. Все доски в полу оказались плотно подогнанными, и видно было, что их давно не трогали, даже в небольшие стыки набились грязь и мусор.
Горюнов зашел в кухню, потом заглянул в спальнюничего. Открыл шкаф. Только одежда Кречета. Вернулся обратно на кухню, встал посреди комнаты и осмотрелся. Затем наклонился, разглядывая пол.
Тут ему послышалось, как кто-то глухо застонал. Под полом? Пришлось снова зажечь зажигалку: на дворе стало быстро смеркаться, и здесь все гуще становилась тьма.
В полу под откинутым половиком Горюнов обнаружил дверцу. Он приподнял ее и заглянул в подпол. Ничего не видно. Спускаться Горюнову совсем не хотелось. «Может, просто посветить?» подумал он, опустился на колени и, наклонившись, просунул в погреб руку с зажигалкой.
Внизу ему показалось чье-то скрюченное тело.
«Что за дьявол?» подумал он, и внезапно какая-то вспышка ослепила его. Кто-то сильно саданул его чем-то тяжелым по голове, и Горюнов тяжело грохнулся вниз.
Крышка подпола тут же захлопнулась.
10
Михайлов осторожно вошел в сарай и вздрогнул, когда за его спиной сильно захлопнулась дверь.
«Неужели на дворе поднялся ветер?» подумал он, привыкая к темноте.
Здесь оказалось еще темнее, чем в доме. Пахло сыростью и затхлой гнилью. На каждом шагу из-под его ног поднималась густая пыль.
«Быстро стало темнеть», опять подумал Михайлов и зажег спичку. Она на мгновение осветила небольшое пространство возле него. Он успел заметить справа от себя на гвозде керосиновую лампу, снял её, поднял защитное стекло и зажег фитиль. Теперь стало немного светлее, и Михайлов смог все хорошо рассмотреть.
Сарай оказался небольшим, но длинным: метров двенадцать в длину и шесть в ширину. Наверное, когда-то здесь была конюшня, потом возле неё построили дом. Справа и слева сарай был забит сеном. Оно хранилось и на чердаке, больше похожем на антресоли.
«Зачем Кречету столько сена, удивился Михайлов, у него же нет скотины?»
Он выдернул пучок из кучи и поднес поближе к свету. Сено оказалось несвежим, скорее всего, прошлогодним. Как оно еще не вспыхнуло от прелости?
Михайлов стал взбираться по высокой деревянной лестнице. Оказавшись наверху, он посветил вокруг, но и тут, кроме сена, ничего не было. Он разгреб несколько холмиков, но под ними тоже ничего не обнаружил.
«Здесь, наверное, бесполезно искать. Надо только допрашивать Кречета. Без его помощи Лайму не отыскать», подумал Михайлов, спускаясь вниз. Все-таки придется ему порыться и в этих кучах. Он подвесил лампу повыше, чтобы лучше осветить помещение, взял стоявшие у двери вилы и стал разгребать сено сначала с одной стороны, потом с другой. В воздухе поднялась пыль.
«Неужели придется рыться до утра?» спрашивал себя Михайлов, видя, что сена в сарае не так уж и мало, и если ему захочется перекидать всё, то на это уйдет уйма времени. Однако делать нечего. Такие сеновалысамое удобное место для того, чтобы что-нибудь прятать. Хотя, кто знает, может, он роется тут напрасно.
Неожиданно вилы потяжелели, как будто на них бросили что-то упругое и массивное. Михайлов воткнул вилы поглубже и напрягся, пытаясь поднять груз. Тот вроде поддался. Михайлов потянул его на себя и увидел, что это тоже сено, только уложенное в плотный куб. Значит, насыпано сено было только сверху, а дальше шла стена из сенных блоков. Зачем?
Михайлов быстро раскидал по сторонам то, что мешало ему добраться до стены из сена, и увидел, что кубы плотно перетянуты вокруг веревками. Он крепко ухватился за одну из них и с силой потянул на себя. Куб выпал из своего гнезда, обнажив чернеющую пустоту. Михайлов потянул второй куб, потом третий, пока не образовался проход, достаточный, чтобы забраться внутрь.
Свет от керосиновой лампы сюда не проникал, и Михайлов вынужден был снова зажечь спичку.
Вспыхнувший на мгновение свет выхватил из замкнутого темного пространства гроб, стоявший на таких же кубах из сена, какие окружали эту своеобразную пещеру.
Михайлов медленно приблизился к нему, чувствуя, как сильно стучит сердце. Он зажег еще одну спичку и, присветив себе, откинул крышку гроба. Там, еще не сгнившая, однако посиневшая, со множеством зеленых пятен на лице, лежала Лайма. Одной рукой она прижимала к себе голову Кравченко.
Михайлова как молнией поразило. Он попятился, придерживаясь рукой стен, и выбрался из этого жуткого склепа из сена наружу. Он был потрясен. Все это никак не укладывалось в сознании. Почему Кречет не захоронил свою дочь на кладбище? И откуда здесь оказалась голова Кравченко? Конечно, Михайлов ожидал от поездки в Пырьевку многого, но только не этого.
Надо взять фонари, позвать сюда всех, немедленно раскидать это тленное сено.
Он вспомнил, что видел в бардачке машины Горюнова фонарь. Нужно взять его, иначе тут и сам голову потеряешь.
Михайлов выбрался из сарая. Небо заволокло серыми тучами, сумерки быстро окутывали двор. Опустившийся на огород белесый туман полностью скрыл кладбище.
Горюнов! Горюнов! крикнул Михайлов, но никто ему не ответил.
Он сам пошел к машине, тоже утонувшей в тумане. На какое-то мгновение острое предчувствие опасности охватило его. Он снова крикнул громко:
Свирида, как ты там? Ты меня слышишь?
Но и Свирида ему не ответил. Видно, еще не пришел в себя. Михайлов побрел к тому месту, где они оставили машину. Вскоре из тумана показался бампер. Потом появились и остальные части. Обе задние дверцы оказались открыты.
Свирида, где ты? спросил Михайлов, приближаясь.
Какой-то глухой чавкающий звук послышался из салона. Михайлова бросило в пот. Внизу левой дверцы он заметил две ноги. Кто-то стоял на коленях на земле, туловище было скрыто в машине.
«Что это?» подумал Михайлов, и рука его машинально потянулась к кобуре.
Эй, кто там? А ну, покажись! не своим голосом произнес он. Покажись, тебе говорят!
Михайлов навел в сторону машины пистолет. Чавкающий звук на минуту прекратился.
Ну-ка, поднимись! приказал Михайлов, и колени стали неторопливо отрываться от земли, стопы нашли опору, потом за стеклами задней дверцы показалась спина в куртке. Настоятель?! Это был он. Священник медленно повернул к Михайлову голову, и он потерял дар речи. Лицо батюшки уже не было человеческим. Михайлов увидел два ярких, налитых кровью глаза. Изо рта по подбородку, капая на грудь, стекала струйка свежей крови.
Тут и с другой стороны кто-то поднялся. Михайлов увидел Кречета. Его глаза также горели алым огнем, и рот испачкан кровью.
А, майор, с ехидством произнес Кречет. Вы как раз вовремя. Мы только приступили к трапезе. Не желаете ли присоединиться?
Я не ужинаю с тварями, выдавил из себя Михайлов и выстрелил Кречету в голову. Тот упал. Тогда Михайлов перевел пистолет на священника и два раза нажал на спусковой крючок.
Оглушительные выстрелы эхом разлетелись по балке. Священника откинуло в сторону, он упал навзничь и так и застыл со вскинутыми вверх руками.
«Еще с людоедами я не сталкивался», подумал Михайлов. Надо срочно разыскать Горюнова и выбираться отсюда поскорее, пока совсем не стемнело. Тут уж делать нечего.
Он повернулся и направился было к дому, как услышал сзади какие-то шорохи. Страх охватил его. Михайлов повернул голову и обмер: Кречет медленно поднимался с земли. С виска его стекала кровь.
«Неужели я в него не попал? С трех метров?» Он снова стал поднимать пистолет, однако еще не донес его до уровня глаз, как с другой стороны зашевелился настоятель и тоже стал подниматься с земли.
«Да что это за день такой сегодня? каруселью завертелось в голове Михайлова. Куда я попал, черт возьми!»
А ты неплохо стреляешь, майор, ухмыльнулся Кречет и громко злорадно расхохотался.
На этот раз Михайлов прицелился точнее и выстрелил раз, потом другой. Сначала в грудь, потом в самый лоб Кречета. Он отлетел метра на полтора и затих. Михайлов тут же перевел пистолет на священника и тоже выстрелил два раза на поражение. Батюшка мешком повалился на землю и скрутился, как червь.
«Что же тут все-таки творится? думал Михайлов и терялся в догадках. Где Горюнов?»
Но тишина ничего не могла ему ответить.
11
Когда Горюнова оглушили, он кубарем скатился в погреб и тяжело свалился на Ольгу. Это привело её в чувство. Голова её гудела. Она никак не могла открыть глаза. Хотя, если бы и открыла, все равно бы ничего не увидела: в подвале стояла непроглядная тьма. Однако ощущения Ольги постепенно возвращались к ней. Конечно, первым, что она отчетливо почувствовала, была огромная тяжесть, свалившаяся сверху. Ольга постепенно стала припоминать, где она и что с ней.
Она вспомнила, как пришла в церковь, как говорила с отцом-настоятелем. Потом они пошли в Пырьевку, к отцу Лаймы. А потом они вошли в эту хижину. Да, они вошли, и тут начались настоящие кошмары. Ни Кречет, ни сам отец-настоятель оказались не теми людьми, за которых они себя выдавали. Кто же они на самом деле?
Отец-настоятель плел какую-то ахинею по поводу каких-то вампиров, которые здесь обитают, про Лайму Что же он говорил про Лайму? А, что её, якобы, оживил Сергей, и она теперь не мертва. Не совсем мертва. Бред какой-то!
Ольга шевельнулась, но все тело её тут же заныло, тяжесть, свалившаяся на неё, стала неимоверной. Она попробовала выдернуть из-под неё ноги. Ей удалось это. Что на неё сбросили, подумала она, открыв глаза, но в темноте различить что-нибудь было невозможно. Ольга тронула упавшее ногой, но так и не смогла определить, что это. Что-то мягкое, весомое.
Вдруг это «что-то» застонало, и Ольге стало не так страшно. Выходит, она не одна, они сбросили в подвал еще кого-то.
Эй! сначала тихо, потом немного громче, произнесла Ольга. Эй! Вы меня слышите?
Никто ей не ответил.
Вы кто? спросила Ольга, и снова услышала в ответ тишину. Ах, если бы её руки не были связаны, она бы попыталась выбраться отсюда во что бы то ни стало.
«Какая я все-таки дура, подумала Ольга, что послушалась эту чертову гадалку и приехала сюда. Что я здесь забыла?»
Человек на полу застонал.
Эй! Вы слышите меня? опять обратилась к нему Ольга. Что с вами? Вы живы?
На этот раз раздался слабый мужской голос:
Кажется, жив. Горюнов слабо застонал. А вы кто?
Ольга, отталкиваясь ногами, подобралась к стене и села.
Я? Я дура, каких свет не видывал, вот и валяюсь здесь со связанными руками. А вы? Вас они тоже связали?
Вроде нет, ответил ей тот же голос, но уже не так безнадежно.
А спичек у вас, случайно, нет, может, костерчик небольшой устроим?
А вы, я вижу, шутница, проговорил Горюнов. Я, кажется, светил зажигалкой, когда заглядывал сюда. Она, скорее всего, где-то здесь и лежит. Пошарьте вокруг себя руками, она не могла далеко улететь.
Как же я пошарю связанными руками, странный вы человек? Вы не связаны, сами и пошарьте.
Да я еще не то, что рукой, вообще ничем шевельнуть сейчас не могу.
Может, вам массаж сделать? Или позвать наших друзей, чтобы они снова вам кости размяли? ехидно заметила Ольга.
А вы прямо мегера какая-то, с трудом вымолвил Горюнов.
А вы бесполезный болтун! Чего вы лежите? Ждете, пока они вернуться? Мужик тоже мне!
Ну, ну, без оскорблений, пожалуйста, хотя вы и правы. Я поднимаюсь.
Курорт нашли тоже.
Ольга услышала, как Горюнов зашуршал вокруг себя, сначала в одной стороне, потом в другой.
Кажется, нашел.
Ну так зажгите свет. Долго мы будем в темноте сидеть?
Сейчас, дайте дух перевести. Вы думаете, я отошел?
Я думаю, вы могли бы сюда и не входить.