Тут меня, конечно, прошибло холодным потом. Я испытал ужас странного толка: все это можно было объяснить простейшим совпадением, чокнутые любят говорить про кровь, но в то же время у меня не хватало уверенности, чтобы сделать это. Такое бывает с шизиками, есть у них странное обаяние, которое, при удачной химической реакции с нашими внутренними проекциями, позволяет им затянуть контрагента в психотическую яму.
И ты почти веришь, хотя часть тебя вопит о том, какой это все бредовый бред.
"Они приходят к нему так, и удаляются от него, потому что это бесконечность. Я могу привести цифры, но ты не поймешь. Это сложные пространства. Но все мы знаем, когда он очнулся. Точка отсчета спирали. Каждый раз заново, маленькие спиралькималенькие смерти. Большие спиралималенькие войны. Эта Земляпросто огромный пирог для него. Очень давно."
Я подумал, что все это звучало даже бредовее ченнелинга с параллельной Землей. Бредовее, и в то же время стремнее.
"Я могу кричать об этом. Все равно меня не услышат. Владельцы медиа-холдингов и банкиры знают, что им не нужно уничтожать нечто, чтобы оно перестало существовать."
Ладно, подумал я, а ты знаешь, как меня завести. Еще пару слов о контроле СМИ над реальностью, и я расстегну ширинку, Сахарок.
"Но все в порядке. Я не боюсь. Больше никаких загадок. Он питается нами, кормится плотью. И тобой тоже, ему нравятся мальчики вроде тебя, Ириска, облизывающие кровь, которая остается."
Сам ты чокнутый, Сахарок. И все же, надо признать, обращение заставило меня вздрогнуть. Это всегда жутковато, правда?
"Они реальны, реальнее, чем вам позволят думать. Доброе утро, Хиросима. Доброе утро, Белжец и Собибор. Доброе утро, Нанкин. Доброе утро, Бабий Яр. Первобытный сад. Мы изменились."
На этом Сахарок закончил свое глубокомысленное сообщение, оставив меня в прострации.
Вот бывает, протянул я вслух. Что тебе сказали все, что ты любишь, но ощущение осталось какое-то странное.
Я свернул все окна, уставившись на рыжий огонь на фоне джунглей Вьетнама.
Все это такие глупости, Макси. У парня едет крыша, и, может быть, это вообще не парень, не стоит приписывать свой пол любому мыслящему существу по умолчанию.
Но он говорил о голоде, говорил о крови.
Я смотрел на заставку моего рабочего стола, пока экран не погас, и я не увидел свое отражение: голова чуть склонена набок, а на губахулыбка. Я не знал, откуда она взялась. В голове моей путешествовали отдельные строчки из поста Сахарка, и я пытался остановить их, как непослушных питомцев. Я ждал, когда проснется Леви, знал, что первым делом он позвонит мне.
По крайней мере, одного вопроса больше не стояло. Теперь не нужно было решать, возвращаться к спиралям на кладбище или нет. Раскапывать ли землю над Калевом. Сама мысль об этом поступке вызывала у меня сильное внутреннее противодействие, возможно, у меня все-таки имелось хилое Супер-Эго, недовольное моими планами на вечер. Я дернул мышкой, экран загорелся, и, обновив страницу, чтобы ответить Сахарку, я понял, что комментарий удален. Я проверил несколько раз, надеясь, что просто потерял его в потоке ругательств, адресованных мне (это не страшно, я умел ругаться грязнее лет этак с шести).
Нет, у меня не возникло параноидных мыслей о том, что правительство удаляет сообщения пользователя с ником "Сахарок". Но Сахарок мог играть в игру на опережение с какими-нибудь воображаемыми агентами. Это было логично для просто чокнутого. Но я не знал, можно ли причислить его к просто чокнутым.
Я поискал пользователя с таким ником, но нашел только симпатичную школьницу года на три младше меня, ведущую блог о своих бальзамах для губ. Вряд ли она имела какое-либо отношение к крови, даже менструальной.
Я вдруг почувствовал себя героем фильма, но тут же сам себя успокоил:
Если бы ты был в кино, Сахарок обратился бы к тебе по имени, и ты испугался бы, как много он знает о твоей жизни, задрот.
Хотя это был бы относительно неплохой вариант. Можно было снова обвинить во всем Саула. Я некоторое время терзал поисковик запросами о спиралях, перво-наперво вышел на стремную статью в "Википедии". Жутковата она, правда, была от наличия теорем и формул, а не от глубоких эзотерических смыслов. Кроме того, что я уже знал о символике спирали (знал? или чувствовал инстинктивно, спиральиконический символ, это все так понятно), мне удалось совершить экскурс в уморительно скучный мир орнаментов народов Земли. Калев рисовал разные спирали: свернутые и развернутые, и я подумал, что он хотел сказать две вещи.
Или не хотел сказать ничего, может, он рисовал их, когда говорил по телефону, отыгрывал давно забытые детские мечты разукрасить обои. Больше никаких загадок, Сахарок, кроме одной.
Кто кормится плотью?
Тот, наверное, у кого такие большие зубы. Или желтые глаза.
Все эти энциклопедии символизма для студентов университетов и желающих набить себе татуировку с глубоким смыслом меня не удовлетворяли. Лунарные и солярные символы, эволюция и инволюция, рождение и смерть, и еще больше бинарных оппозиций, не представляющих никакого интереса. Никто из авторов статей не мог сравниться с Сахарком, не умел так построить интригу, не умел так навести саспенс.
Мой взгляд зацепился только за одно слово: погружение. И я подумал: глубже и глубже. На этот раз предметом моих забот была не миссис Гласс. Я подумал о могилах. Спиральэто лабиринт, а в лабиринте ищут Граали и минотавров, ведь так? Часто без особенного представления о том, что там на самом деле есть (так же лишаются девственности, я слышал). Я посмотрел на часы и понял, что Эли уже дома. Я позвонил ему, он взял трубку быстро.
Вы меня бросили!
У Леви случился приступ.
Миссис Джонс сказала, что с Леви все было в порядке!
Ладно, подловил. Дело в том, что мы ходили к Калеву.
Эли сразу же замолчал. Я услышал мяуканье его котов, затем Эли потряс коробкой с сухим кормом.
Господь Всемогущий, Эли, если ты замолкаешь, я начинаю думать, что говорю с одинокой старушкой.
Зачем вы были на его могиле?
Затем, что он зависал с нами иногда, тусовался. Знаешь, это еще называется дружба.
Я зажал телефон между щекой и плечом, ввел запрос "спирали на могилах", совершенно очевидный с самого начала. Я встретился лицом к лицу с невротической стороной интернета, с анонимными крипи-тредами. Все, чему не верят даже шизофреники.
И там у Леви случился приступ? спросил Эли. Я кивнул, некоторое время недоумевая, почему Эли молчит, затем сказал:
Ага. Потому что нам было капец, как страшно.
Поэтому я туда и не хожу.
Не в экзистенциальном смысле. Мы видели кровь, идущую из-под земли.
И я подумал: все эти люди, чьи истории я видел на экране, попали в ту же ловушку, что и я. Из динамика доносился нервный смех Эли, и я все понимал. Объяснение "это реально, но я не смог заснять все на видео" не работало. Потому что все реальное можно было заснять на видео. И даже нереальное. Не существовало только того, чего нельзя было зафиксировать.
Остается только найти крипи-тред и рассказать, как все было, надеясь, что хоть кто-нибудь поверит в то, что ты говоришь правду. Или забыть. Тех, кто забыл, наверное, было больше. Спирали на могилах не были в тредах самой популярной темой, им было не сравниться с призраками, странными существами на ночных дорогах и мутантами, обитающими в канализации. Я нашел только четыре истории, и ни в одной из них не фигурировала кровь. Надо сказать, как и любая правда, они не производили особенного впечатления на читателя. Даже я, кровно (кровно!) заинтересованный в этих долбаных спиралях, в какой-то момент захотел передернуть от скуки. Параллельно мы с Эли болтали обо всем, что было в школе, я узнал, что Гершель ведет себя непривычно тихо, что по литературе задали нечто неподъемное, а учительница по физике опять чокнулась, но не в том смысле, в котором я, а просто сильно ругалась на наш класс. Слушая Эли и читая крипи-тред, я решал сложную проблему: сказать ему, что то, что он принял за шуткуправда, или же нет.
Я узнал кое-что важное. Никто не писал о крови, идущей из-под земли. Люди писали о спиралях, не размывающихся в дождливые дни, о метках на могилах, прикрытых цветами и травой. Всегданад изголовьем. Я проникал в чужие печальные истории, продолжая слушать радостные вопли Эли о неких важных переменах в школьной столовой.
"Мой брат погиб в теракте".
"Застрелена в магазине".
"Он работал миротворцем, и я так гордилась им, а потом мне сказали, что он мертв. Вместе с ним погибло так много людей, об этом говорили по телевизору".
"Машина въехала на полной скорости в автобусную остановку."
Чьи-то близкие, погибшие на месте и слегка помучившиеся. Четыреслишком маленькая выборка для статистики. И все-таки никто из тех, чьи могилы были отмечены спиралью, не умер от болезни, никто не умер от старости, никто не умер, утонув в озере по пьяни. Всегда насильственная смерть. Значит, так. Был (может быть!) голодный желтоглазый бог, были теракты и преступления, были спирали на могилах, не кровоточащие, почти даже незаметные. Ничего не значащие истории с финальным вопросом "а вы видели такое когда-нибудь?" или "что это значит?". Викторина для самых внимательных, я был уверен, что спиралей намного больше.
И если бы всякая из них кровила, как дырка мамашки Леви пару дней в месяц, об этом бы уже вопили в соцсетях, и неважно, что это нельзя зафиксировать на камеру, люди умеют организовываться довольно быстро.
Правда состояла в том, что эти спиральки не представляли никакого интереса и ничего не значили. Только одна девушка спрашивала, может ли это быть знаком какого-нибудь тайного общества некрофилов. Что ж, резонные опасения, крошка.
А вот с Калевом что-то пошло не так.
Я сказал:
Эли, собирайся и приходи ко мне в гости.
Прям сейчас?
Я страшно соскучился, мне нужен твой солнечный свет, чтобы расти, потому что яовощ. Понимаешь?
Что ты несешь?
Ты уже надеваешь ботинки?
Нет, но...
Я жду тебя через полчаса.
Я бросил трубку, снова уставился на экран. Мне вспомнилась еще одна фраза из поста Сахарка. "Мы изменились", так он писал. Еще он писал о преступлениях Второй Мировой Войны. Расплачиваемся за грехи предков, подумал я, интересно.
Я принялся кое-что проверять, через десять минут позвонил Леви.
Как ты?
Лучше. Родители ругались, приколись?
Поворот был действительно неожиданный. Миссис Гласс ни на кого, кроме меня, никогда не поднимала голос, а это, я считал, достижение где-то в районе дзен-буддизма, представить же мистера Гласса, закатывающего скандал, было и вовсе невозможно.
О чем?
Не знаю, они сказали мне идти в свою комнату.
А ты не иди свою комнату, ответил я. Иди ко мне. Ты мне нужен, как свидетель, как человек, как друг.
Помолчав, я добавил:
Но только если сейчас тебе лучше.
Ты такой взвинченный, Макси. Ты пил свои таблетки?
Да-да-да, я пил свои таблетки, твои таблетки, и таблетки, которые нашел в саду.
Макси!
Так ты придешь?
Леви помолчал, и я чувствовал, что он оценивает свои состояние, прислушивается к себе.
Да, сказал он, наконец. Я возьму такси.
Через полчаса Леви и Эли оба сидели у меня в комнате, на моей разложенной кровати. Я расхаживал перед ними, потрясая тумблером с горячим кофе, и мне сильно повезло, что он был закрыт.
Знаете, что такое двадцатый век? Эпоха-убийца. А что такое двадцать первый век?
Следующая эпоха? спросил Эли.
Бинго, молодой человек получает оскорбление! Нет, тупица! Это эпоха-суперубийца.
Леви тяжело вздохнул, взгляд у него все еще был чуточку туманный, но вид, несмотря на внешний скепсис, все-таки заинтересованный.
Принято считать, что увеличение количества массовых убийств в двадцатом и двадцать первом веке связано со многими факторами. Во-первых, более совершенные системы уничтожения, во-вторых, более функциональные системы государственного управления. Не один Гитлер помышлял себе мир без евреев. Но до него у правителей не было шансов воздействовать на реальность так капитально, не правда ли? Маргинальные психологи считают, что чрезмерная жестокостьобратная сторона чрезмерной гуманности. Освобождая себя, мы освобождаем и зверя внутри нас. Немаргинальные психологи считают, что это все человеческая природа, и что она была такой всегда. Мы склонны к жестокости, и стоит скорее объяснить, почему мы не делаем этого, чем почему мы это делаем. Экономисты считают, что темпы развития оставляют огромную массу людей за пределами экономической системы, вынуждая этих людей совершать преступления, присоединяться к террористическим организациям, и все такое прочее.
Макси, ты не на уроке, мягко сказал Эли. Я грязно выругался и добавил:
Видишь, я знаю! Общепринятое мнение, словом, состоит в том, что либо у всего есть рациональная причина, либо так было всегда. Так вот, ребятки, а что если это не так? Что если двадцатый век превратил нас в совершенных убийц?
Эли и Леви смотрели на меня во все глаза, я не понимал, чего в их взглядах большевосхищения или скепсиса. Я знал, что говорить умею так, как хорошие любовникитрахаться. Им нравилось, как я говорю, но они считали, что я несу чушь.
Что если мы живем в мире, в котором все теории заговораправда? спросил я. Ребятки, что если мир устроен так, потому что нас щипает, как травку, древний бог?
Они молчали, и я добавил:
С большими желтыми глазами.
Или не большими. Я не знал.
Леви и Эли все равно молчали. Эли почесал нос, стараясь скрыть неловкость, Леви сложил руки на груди.
Да, я знаю, что вы скажете. Теории заговораэто попытки объяснить мир для чайников, оправдать существование в нем зла и заменить необходимость вечного поиска сложных причинно-следственных связей наличием очень простого образа врага.
Леви пожал плечами.
Нет, мы этого не скажем.
На телефоне его зазвенел будильник, и он положил таблетку под язык. Я закурил, отгоняя рукой дым в сторону окна, отпил кофе и сказал:
Давайте-ка просто попробуем представить, что это правда. Как Леви представляет мамочку в своей постели, когда не может уснуть.
Да завали ты уже!
Эли откинулся назад, на кровать, и уставился в потолок.
Я не понимаю, к чему ты ведешь!
Экспрессия в его фразе подсказала мне, что Эли уже отчаялся. Для того, чтобы окончательно убедить меня в этом, Эли издал горестный стон, какие в количестве извлекали из него сложные уравнения.
Я понимаю, сказал Леви. И не уверен, что хочу слушать дальше. Может фильм какой-нибудь посмотрим?
Думаешь, Калев хотел бы, чтобы мы смотрели фильмы?
Ну, да. Если бы это были "Звездные войны".
"Звездные войны"программа стратегической оборонной инициативы Рэйгана, которая едва не сорвала соглашения по ядерному разоружению. Ядерное разоружение! Война! Миллиарды погибших!
Макси, успокойся!
Уговорил. Но тогда обещай послушать меня.
И я рассказал им все, с самого начала. Леви, правда, сидел, уткнувшись взглядом в экран телефона, пока я не перешел к части об исчезнувшем посте Сахарка.
Это забавно, сказал он. Потому что тыИриска.
Леви!
Что, Макси?
Ты меня слушаешь?
Это просто чокнутый, Макси. Это ничего не значит.
Ты вообще помнишь о крови?
Леви кивнул, и я повернулся к Эли. Он молчал, смотрел в потолок, и я понял, что он мне верит. И тогда я вроде как еще понял, что пути назад нет. Все это правда случилось и, может быть, не стоило идти на могилу Калева в тот день и час. Утихомирив свои сложные чувства, я отпил еще кофе и поставил свой тумблер с символом FARK (революционные вооруженные силы Колумбии, так-то, это вам не русалочка из "Старбакса"!) на стол.
Я перейду к делу. Калев попал в чью-то ловушку.
И сейчас ты скажешь, что его разум подчинил голодный желтоглазый бог, потому что на эти мысли тебя навел шизофреник из интернета? спросил Леви. Тогда у меня плохие новости для тебя, Макси. В таком случае тытоже шизофреник из интернета.
Ты просто боишься. Ты не можешь найти более логичного объяснения всему происходящему.
Не могу, но более нелогичное найти сложно.
Мы все на некоторое время замолчали, и я подумал, что совершенно не знаю, как поступить дальше. Я полагал, что Сахарок, может быть, не совсем чокнутый. То есть, до определенной степени, конечно. Но папа мне как-то говорил, что когда ты сумасшедший, мир становится неровным. Это очень важное словонеровный. Местами ты видишь много больше, чем другие, однако в основном мир подергивается туманной дымкой, завесившей твой мозг. Но остаются вещи, которые ты знаешь непревзойденно.