Я думаю, сказал Леви. Это совпадение. Даже довольно оправданное с точки зрения теории вероятностей. Да, ты спросил про спирали, и к тебе пришел этот чокнутый Лобачевский, который помешан на них.
А как же голодный желтоглазый бог? Как же тот чуви, который кормится нашей плотью?
Макси, бредовые фабулы иногда повторяются. Тебе не стоит впадать в паранойю.
И это говорит мне человек, который считал, что повариха хочет отравить нас!
Это другое, она правда хочет. Ты видел ее глаза вообще?
Пока мы спорили, Эли рассматривал шнурки на своих ботинках, словно бы пытался постичь суть узла и бантика на нем, у него было сосредоточенное лицо, иникакой улыбки.
Эли? спросили мы с Леви одновременно, и он не отреагировал. Я успел снова закурить прежде, чем Эли ответил. За окном начинало темнеть, небо приобрело светло-фиолетовый оттенок перед тем, как умереть до самого рассвета. В мире все циклично: уход и возвращение солнца, смена времен года, сезоны в сериалах, все открывается и закрывается, и открывается снова. В детстве эта мысль успокаивала меня, когда я думал, что однажды умру, и меня больше не будет. Я был уверен, что вернусь, как и все на свете. Даже история состоит из повторений.
Теперь, конечно, я знал, что навсегда ушел, к примеру, Калев. Верь в реинкарнацию, как парень из магазина со свечками, где все время пахнет травой, погибший в аварии, или не верь, как повесившийся два года назад школьный сторож, а в этой жизни мы уже не встретимся. Такие правила.
Эли посмотрел в окно, взгляд его стал темнее от накрывающей улицу черноты. Он сказал:
Я не знаю, звучит как-то совершенно бредово.
Я выругался, но Эли вытянул руку, останавливая меня, и мягко продолжил:
Но я хочу посмотреть, что там. Блин, понимаете, если есть хоть маленький шанс, что Калев был нормальным, что он сделал это из-за...
Он снова замолчал, потом уверенно добавил:
Из-за чего-то, то мы должны ее найти. Причину. Вы поняли, короче.
Я хлопнул в ладоши.
Двое против одного!
Что?
Тройничок с твоей мамашей, Леви.
Я выключил компьютер, открыл шкаф и принялся искать фонарик.
Мы с Эли пойдем на кладбище, сказал я. Посмотрим, что под спиралью.
Ты имеешь в виду, сказал Леви. Что вы раскопаете могилу.
Да, но эвфемизмы помогают мне примириться с этим. Эли, сгоняй в гараж и принеси садовую лопату.
Макси, ты не можешь делать вид, будто это нормально!
Леви развернул меня к себе за воротник, и я уставился на него. Можно было пересчитать все веснушки на его носу, внести хоть немного ясности в происходящее, но я не хотел успокаиваться. Мне нужно было быть взвинченным, чтобы не бояться. Не бояться, что я неправ и, тем более, не бояться, что я прав.
Вы не пойдете туда без меня, сказал Леви.
Ты не слишком хорошо выдерживаешь вид крови, так что прости. Это не я схватил припадок посреди кладбища.
Макси, это могила. Могила Калева! Оставь ее в покое!
Я схватил пульт и включил телевизор на полную громкость, продолжив собираться.
Нет, послушай меня!
Нет уж, детка.
В тебе вообще есть что-нибудь человеческое, Макси?!
Мне говорили двое моих любовников, что мое сердце подобно золоту, но я не способен поделиться им с другими.
Прекрати петь, это ужасно!
По телевизору показывали репортаж о гражданской войне в Либерии, где миротворцы Нового Мирового Порядка из чистого, комфортного западного мира стояли на страже спокойствия жителей, и я вспомнил статистику по поводу славных убийств и изнасилований, совершаемых нашими миротворцами по всему миру. Люди в бирюзовых касках, военные, которые убивают за мир во всем мире. Вот во что превращаются дети любви, когда не убьют в себе полицейского вовремя.
Значит так, там, где Новый Мировой Порядок еще не ведет войны, он ведет квази-войны, которые называет миром, как завещал Оруэлл. Новый Мировой Порядок, обладающий неизмеримо большим запасом ядерных боеголовок (о таком не могут мечтать Пакистан и Северная Корея, двое задротов на школьной вечеринке, которым остается смотреть вслед по-настоящему крутым парням), мог бы навязать свою волю практически любой стране.
Мог бы уничтожить любую страну. Но вместо этого мы ведем такие изматывающие войны. Это, безусловно, выгодно экономически. Войнаэто что-то вроде омолаживающего крема с токсичными компонентами. Может расправить ваши морщины, может заставить вашу кожу слезть, как у Фредди Крюгера. Все, в общем, имеет свой смысл. Пока есть внешний враг, работает военно-промышленный комплекс, а еще врагом так удобно пользоваться, чтобы манипулировать своим народом. Короче говоря, я знал все эти объяснения эпохи постправды, такие пространные и включающие в себя столько факторов, что их невозможно даже сосчитать.
Но что если есть кто-то большой, как земной шар, и такой голодный, а мытолько его тонтон-макуты. Франси Дювалье, кстати говоря, называл себя электрическим возбудителем душ. (Возбудитель душ? В каком нужно быть состоянии, чтобы убить двоих человек, а следомсебя?).
Я снова посмотрел на экран, показывали черную женщину, рыдающую над тем, что могло быть ее мужем, братом или сыном, однако им не осталось. На пыльной дороге растекалась лужа крови, и я видел осколки костей. Это даже не страшно, когда человек настолько непохож на человека, так сильно изувечен, что выходит из зловещей долины вниз, к ассоциациям с мясным магазином.
Но она так рыдала, большие капли, стекающие по ее эбонитово-черным щекам, отчего-то очень меня впечатлили, оператор взял отличный кадр. Странно, подумал я, что камера может так красиво представить совершенно реальное страдание. Внизу бегущей строкой плыла реклама вечернего реалити-шоу о талантливых детях, запертых в одном загородном доме. Анонс обещал интриги, ненависть и любовь среди двенадцатилетних.
Макси!
Репортаж продолжался, на заднем плане слышались выстрелы, и корреспондент говорил о том, как Новый Мировой Порядок поддерживает спокойствие на грязных улицах Монровии. Как будто не было очевидно, кто спонсировал беспорядки. Такие тесные домики в трущобах, цветные зонтики, защищающие от солнца, грязные вывески магазинчиков, где перепродают гуманитарную помощь, выстрелы и мертвые люди, все этонаша работа. И чужая беда. Я подумал, что если стану журналистом, буду говорить правду.
А это значитрано умру. Что, в какой-то мере, абсолютно нормально. Потому что правда такая штука, что ее не уничтожишь и не скроешь, она не сделана из мяса и костей. Но можно, конечно, провозгласить отказ от наследия позитивизма и объявить, что на все вопросы существуют только субъективные ответы, а в разрушенном Кабуле отгрохать пятизвездочный отель выше минаретов.
Эли помахал лопатой у меня перед носом.
Все в порядке?
Резонерствую, как будто я старый дед с метастазами в мозге. Хорошо, что не вслух. Знаешь, что я сделаю, когда вернусь из Афганистана или Колумбии?
Прививки? И если вернешься, Макси, сказал Леви.
Устрою стендап шоу. Нельзя же думать обо всем этом так серьезно. Ни о чем нельзя думать так серьезно.
Я выхватил лопату у Эли и, закурив, пошел вниз. Папа снова сидел на кухне, на этот раз он делал чай, и я подумал, что миссис Гласс права. Это прогресс.
Куда вы, мальчики?
Раскопаем могилу Калева.
Только не кури дома, хорошо, Макс?
Я не был уверен, что папа меня услышал, но, может быть, оно и было к лучшему. Я пожалел, что сейчас зима, и велосипед останется в стойле. Мы пошли к остановке. Леви на ходу застегивал куртку.
Ребята, надо срочно передумать.
Эли пожал плечами.
Но оттого, что мы передумаем, Калев не вернется.
Он вдруг широко улыбнулся и напомнил мне совершенно обычного себя.
Калев бы не обиделся. Он бы порадовался, что мы не хотим забыть.
А мы не хотим забыть? спросил Леви.
В автобусе мы ехали молча, я крутил в руках лопату, а Леви сосредоточенно играл во что-то на телефоне, закусив губу. Эли смотрел в окно, на проплывающие мимо желтоглазые домики. Он думал о моих желтоглазых богах, я готов был поставить на это.
Когда мы вышли на остановке, Леви сказал:
Никогда бы не поверил, что я окажусь здесь снова.
Однажды окажешься, сказал я. Довольно скоро с твоими-то выходными данными.
Калитка на этот раз проскрипела пронзительнее.
А как мы это объясним, если нас запалят?
Скажем, что янекрофил, а вы пытались меня отговорить.
Дорога до могилы Калева на этот раз показалась мне короче. Леви в течение всего пути отговаривал нас, и мне пришлось пойти быстрее. У старого дерева я увидел тени, редкие фонари не дали мне опознать их сразу. Зато я услышал голос Саула:
Неа, это не прикол. Просто я еще особо никого не знаю.
И я понял: он хочет забрать моего мертвого друга, моего желтоглазого бога и мою сенсацию.
О, сказал я. Чокнутые. Эли, ты же хотел с ними познакомиться?
Они стояли вокруг Саула, словно он был телеевангелист, соизволивший раздать автографы. На Лии была такая короткая юбка, что я видел покрасневшие от холода коленки под тонкими колготками. Вирсавия курила, а Рафаэль стоял, сложив руки на груди, он явно был недоволен своим так называемым братом.
Долбаный Саул притащил сюда всех чокнутых. И это, в какой-то степени, было даже хорошо.
Привет! крикнул я. Пришли ловить призраков, малыши?
Вирсавия затушила сигарету о ствол дерева и вышла вперед, под свет фонарей. Она казалась инопланетно красивой со своими космическими пучками и блестящими губами. Вирсавия улыбнулась, и я увидел, как сверкнули ее зубы.
Саул сказал, вы видели кровь. Много крови.
Язычок Вирсавии скользнул по губам.
А сейчас ее нет? спросил я.
Нет, сказал Рафаэль. Только спираль какая-то.
Он направил луч фонаря в мою сторону, и я зажмурился.
Ладно-ладно, отличная демонстрация того, как ты ощущаешь себя, когда с тобой кто-нибудь заговаривает.
Над нами сияла полная луна, и я подумал: отличное время для того, чтобы копать могилы, хорошее начало для истории, которая станет основой для аттракциона под названием «комната ужасов».
Лия стояла дальше всех. Она пинала дерево ногами в тяжелых ботинках, чтобы согреться.
Надеюсь, вы не соврали, сказала она, когда мы проходили мимо. Тон был угрожающий, и я хотел что-нибудь заявить, но Эли помахал ей рукой.
Привет. Приятно познакомиться. И со всеми вами тоже. ЯЭли! Вам, наверное, обо мне рассказывали.
Неа, сказал Саул. Но я недавно в клубе.
Нет, сказал Рафаэль.
Никогда о тебе не слышала, добавила Вирсавия.
Лия только покачала головой.
Извини, Эли, сказал Леви. Просто там мы, в основном, обсуждаем проблемы.
Я засмеялся, а затем понял, где я. Мы все обернулись к могиле. Рафаэль направил луч фонарика на надгробие, затем он скользнул ниже. Кровь ушла в землю, впиталась.
Ты все им рассказал? спросил я у Саула. Он пожал плечами.
Примерно. Ты злишься?
Я злился. Но в то же время чокнутые были как нельзя кстати. Фонарики, полная луна, темные надгробия, идущие вниз от холма, все это напомнило мне о каких-то детских страшилках, которые мы старательно рассказывали друг другу на Хеллоуин. Ощущение было скорее кайфовое, но не без внутреннего ужаса.
Лия спросила:
Серьезно, раскопаете могилу вашего дружка?
Мы не будем вынимать гроб, сказал Эли. Просто посмотрим, что там с этой спиралью.
Он наклонился к надгробию, под светом фонарика Рафаэля принялся высматривать спираль.
И мы вообще не ожидали увидеть вас здесь, сказал Леви.
Я думал, мы будем тут одни, ответил Саул. Я не предполагал, что вы вернетесь. Это все-таки ваш друг.
Тут я вогнал лопату в черную землю, демонстрируя свой зубодробительный, фирменный цинизм. Эли отскочил, отвернулся, Леви сделал пару шагов назад, но остальные чокнутые окружили меня. Спираль под лезвием лопаты разрушилась, и я даже удивился (хотя чего еще ожидать?). Я откинул землю в сторону Рафаэля, и он тоже отскочил.
Осторожнее!
Прошу прощения!
Ничего не было, даже червей, которых непременно вставили бы в фильме. Скучная, мерзлая земля.
Видишь, сказал Леви. Я же говорил.
Ты же ничего не видишь.
Догадался по тому, что никто не начал орать.
Я продолжил копать, но уже без особенной надежды. Леви и Эли тоже приблизились.
Ладно, сказал Леви. Похоже на какой-то некромантский обряд.
Это тебя утешило? засмеялась Вирсавия.
Оукей, сказал Рафаэль. Я же говорил, что они все выдумали. Небось Макси эту спираль и нарисовал.
Саул натянул шапку на уши, пожал плечами.
Да, может показалось.
И я подумал, как же его ненавижу. Лия сказала:
Если я пришла сюда ради этого, Шикарски, то...
Договорить она не успела, поскольку увидела, ради чего пришла. Я мгновенно перестал думать о неоколониализме, психоактивизме и клиторе мамули Леви, казалось, из меня вышибло нормальную жизнь, как вышибает дух от хорошего удара под дых.
Они были там, в земле. Желтые, похожие на личинок и светлячков одновременно существа из моего сна. Саул сказал:
Ого. Этого никто не ожидал.
Желтоглазый бог, подумал я, желтоглазый. А вот и его глаза. Это было по-своему красиво. Они были, как драгоценные камни, как золотые самородки.
Что это?
Они что, живые?
Они пьют кровь?
Блин, может достать их?
По-моему они желейные. В смысле, ненастоящие.
Что за тупость, как они могут быть желейными?
Я даже не знал, кто и что говорит, я мгновенно спутал все голоса. Я вспомнил Калева, чья голова была наполовину снесена выстрелом (такого не сделает обычная пушка, условность сна), и шоу "Все звезды", в котором у него была такая маленькая роль.
Я приподнял одну из этих странных штук на лопате так, чтобы все могли ее рассмотреть. Она была круглая, мягкая на вид, в ней просвечивались сосудики, наполненные чем-то прозрачно-розоватым. Она словно светилась изнутри.
Положи это обратно! Вдруг оно опасно!
Непохоже, сказала, вроде бы, Лия. Я думаю, это трупоед.
Почувствовала в нем родственную душу? спросил я. Язык словно онемел, как рука, если решаешь подрочить себе, предварительно подержав ее в холодной воде.
Вирсавия выхватила у меня лопату, так что трупоед едва не шлепнулся на землю.
Подвинься, Шикарски, сказала Лия, мой взгляд снова скользнул по ее коленкам, красным от холода и многочисленных минетов, исполненных на автозаправке. Лия нацелила объектив камеры на трупоеда, и лицо ее стало вдруг еще более удивленным, чем секунду назад.
Я же говорил, сказал я. Ну, или не говорил. Я не помню.
Вирсавия потянулась рукой к светящемуся трупоеду, и Леви заорал:
Прекрати, он может быть носителем какой-нибудь инопланетной заразы! Ты же не хочешь закончить, как мужики в "Чужом"?!
Отвали, Гласс!
Вирсавия снова облизнула губы, с них исчез весь блеск, но клубничный ароматостался. Я учуял его, когда она наклонилась ко мне. Рафаэль сказал:
Может, отнесем это в лабораторию?
Конечно, сказал я. В Ахет-Атоне же есть жутко-секретная суперлаборатория на этот случай.
Хотя я, конечно, зауважал Рафаэля. Две сегодняшних реплики при Эли явно дались ему с большим трудом, потому что даже огромные, светящиеся личинки в могильной землене повод для знакомства.
Тут Вирсавия все-таки дотронулась до трупоеда. Его мягкие ткани прогнулись под ее пальцем. Саул сказал:
Только не дави сильно. Вдруг он укусит.
Вирсавия отдала лопату мне, взяла трупоеда на ладонь. Он недовольно, слепо завозился, как детеныш. Вирсавия сказала:
Так он питается кровью? По-моему, у него нет зубов.
Леви пожал плечами:
Думаю, он ее впитывает. Через вот эти, ну, сосудики.
Где у нас значок специалиста по инопланетным животным? В любом случае, он достается тебе.
И с чего я вообще взял, что трупоединопланетное существо? А еще с чего я взял, что он вообще существо, а не часть существа? Вирсавия сжала его в кулаке, не слишком сильно, как птичку, которую боялась выпустить.
Так ты безглазый, подумал я, или ты и естьглаза?
Так, ну он совершенно точно не кусается.
Эли сказал:
Ребят, вы думаете тут таких полное кладбище?
Я покачал головой.
Нет. Я думаю, они связаны с трагедиями. Они жрут жертв. Не просто мертвых людей.
Лия выхватила трупоеда у Вирсавии, поднесла к глазам, так что свет, исходящий от него, осветил ее лицо. Саул сказал:
Думаю, оно безвредно. Вообще похоже на какой-то орган.