- Заходи, - сказал я ей, подводя её, пошатывающуюся и вялую, к кабинке душа. Ночнушка на ней уже начала тлеть по-настоящему, и в ней появлялись медленно расширяющиеся дыры, как будто на бумаге, прожжённой докрасна нагретой железкойЗаходи, не бойся, можешь прислониться к стенке, это, кажется, стекло, с ним ничего не будет... Вот... Позволь, я открою кран... Что? Сама? - я покосился на рукоятки крана в душе. Они были фарфоровымиЛадно, давай. Дверь не закрываю. И в туалет? - Я подумал немного, и кивнул ейМне выйти?
Она, выпучив на меня свои жуткие лягушачьи глаза, затрясла головой. Воду она пока не включалахотя, как мне казалось, ещё немного, и она попросту вспыхнет в этой идиотской кабинке, как пропитанное бензином соломенное пугало, в которое бросили спичку. Внезапно мне подумалось, что я где-то уже её видел, и, несмотря на её изуродованную сильнейшим жаром внешность, мы всё-таки с ней знакомы, и при этомотнюдь не шапочно, как это могло быть при случайной встрече при тех или иных обстоятельствах. Возможно, что это была какая-то знакомая моих знакомых, или что-то в этом духе.
- Открывай кран, - сказал я ей, и стал пятится на выход. Кажется, сейчас здесь должно было образоваться столько пара, что, если здесь был кто-то живой, кроме меня, этой девчонки, и того сопящего парня из смежной с моей комнаты, то он должен был наверняка решить для себя, что здесь начался пожар, и выскочить наружу, дабы побыстрее унести отсюда ногиОткрывай, я уже вышел.
Я и в самом деле почти что вышел, наполовину вылез из открытого дверного проёма, ведущего в туалетную комнатуи в этот же самый момент внутри душевой кабинки раздалось сильное шипение и треск - и дело тут явно было не только лишь в холодной воде, с силой вылетевшей из душевого разбрызгивателя, после того как моя новая знакомая на полную мощь вывернула вентиль крана. Шипение это было похоже на шипение масла на раскалённой сковороде, когда оно доведено до такого состояния, что оно начинает пузыриться, и подскакивать вверх, то и дело грозя попасть в глаз наблюдателю. Я оглянулся назад, на душевую кабинку, и увидел, что её некогда матово-прозрачная, рифлёная поверхность стала молочно белой, полностью, от потолка... Ну, быть может, немного не доходя до пола. Хотя до пола бы она достала бы тоже, если бы водяной пар в таком, нагретом состоянии, был бы тяжелее воздуха, но он был легче, и гейзером пёр через верх кабинки, уже застив собой почти весь задний правый угол у потолка. В туалетах потолки у нас покрыты не обоями, а побелкой, и я тут же подумал о том, что если эта девушка простоит здесь, под душем, достаточно долгое время, то от этой самой побелки тут попросту ничего не останется, вернее, останется, но, разумеется, всё это будет уже на полу и на стенах, в виде потёков.
- Эй, - окликнули меня сзади, и я от неожиданности чуть было не отскочил обратно, в туалет, хотя если подумать, голос не был ни резким, ни громким, скорее, наоборот, сонным и вялым, хотя и немного встревоженным - Что тут происходит? Это твоя комната? Твой туалет?
Я повернулся назад, навстречу обладателю голоса, и увидел перед собой низкорослого толстяка в белой футболке, серых мягких штанах, в которых обычно ходят лишь в помещении, и тапочках на босу ногу. Светло-русые, немного более яркого оттенка, чем у меня, волосы, были страшно всклокочены, так сильно, что казалось, они вот-вот сами зашевелятся, пытаясь принять более-менее естественное для них положение.
- Это твоя комната? - повторил толстяк своё вопрос с едва уловимым восточно-европейским акцентом. Я неуверенно пожал плечами, и толстяк, не то близоруко щурясь, не то кривясь от головной или ещё какой-то боли, покачал головойИди. У тебя сейчас начнётся пожар.
- Что? - я оттолкнул толстяка в сторонуПожар? Что-то горит?
Я увидел «свою» комнату через всё ещё открытую входную дверьтам, рядом с кроватью, на которой я очнулся, темнело длинное чёрное пятно виде скрючившегося в запятую человека, а за ним, ближе к выходу, чернела цепочка следоввсего четыре или пять штук. Третий от меня тлелв нём виднелись угли, и от него исходил дым, а остальное просто дымилось. В комнате вообще было довольно много дымасловно у кого-то пригорел бекон, оставленный на плите.
- О, чёрт подери, - буркнул я, чувствуя, как это зрелище словно приводит меня обратно, в чувство реальности... Хотя реальность эта была до сих пор не слишком-то нормальной, чтобы говорить о том, что я полностью начал ей доверять. Я рванул в свою комнату, опять открыл левый ящик письменного стола, схватил на сей раз уже чайник, и выбежал обратно, в коридор. В него, между тем, уже вовсю начал валить пар из туалета. Толстяк продолжал стоять между этих двух входов, и, задрав голову, растерянно наблюдал за клубами пара, ползущими по потолку из туалета в коридор.
- Да отойди же ты, о, Господи! - рявкнул я на него, отталкивая его в сторону, а потом рванулся в сторону умывальника. Ясность и ощущение реальности в моей голове, как оказалось, пришли ко мне не надолго, а только до той поры, как я увидел, что белое облако пара уже заволокло туалетную до половины, и понял вдруг, что дальше оно вовсе не будет уменьшаться, а, наоборот, только лишь расти.
К умывальнику я уже не подошёл, а подбежал, без всякой паники, прекрасно сознавая, что не запаниковал бы, если бы даже захотел этого, столь же спокойно, открыл вентиль с краном холодной воды, снял крышку с чайника, и столь же неторопливо наполнил его водой. Когда я направился к выходу, я слышал, как за моей спиной стонут, и ворочаются, как какое-то живое сердце этого кошмарного комнатного тумана... Она хочет выбраться, спросил я сам себя на всякий случай, и тут же сам себе ответилесли бы хотела бы, то сказала бы, а, может быть, и выбралась бы сама.
С полным холодной воды чайником я вышел из туалета, прошествовал мимо толстяка, всё ещё стоящего в растерянно-смятенной позе возле его дверей, и вошёл в свою комнату. Сначала плеснул воды на дымящийся след ноги моей гостьи, сейчас в это самое время принимающей свой причудливый душ, затем туда, где её тело припечаталось к полу, и выжгло собой ковёр...
- Эй, - послышался голос сзади. Я поднялся, всё ещё выливая воду из чайника на тлеющий ковёр, и увидел толстяка, неуверенно входящего в мою комнату. Он растерянно тёр ладонью свои и без взлохмаченные волосы, не ерошил, а именно тёр, и что-то в этом его жесте было неприятно-механическое, как в нездоровых повторяющихся действиях какого-нибудь психопатаЭй, что происходит? Это Санхилл? Я нахожусь в Санхилл?
Я сначала кивнул ему, а потом всё-таки неуверенно пожал плечами. Для меня происходящее вокруг, может быть, и напоминало Санхилл, но только отчасти... Впрочем, если это было нечто вроде потустороннего мира, в который я должен был попасть после смерти, то свои характерные черты он начал проявлять только сейчас... Хотя, если посудить, я не имел никакого понятия, какие характерные черты должны были быть у потустороннего мира.
То, что привело меня к моей «гибели», тоже было довольно странным, подумал я вдруг, а где-то вдалеке, может быть, дальше по коридору, раздался глухой грохотвозможно, в этом месте был ещё кто-то, и он так же только что очнулся, и решил проверить, где это он.
- Эй, - обратился ко мне толстяк опять, продолжая потирать свою ладонь о свои всклокоченные волосы, словно пытался, таким образом, очистить её от чего-тоЭй, у тебя есть что-нибудь от головы? Страшно болит голова... Какая-нибудь таблетка, вроде анальгина или парацетамола... Господи, она у меня просто на части разваливается...
Я вообще с трудом представлял себе сейчас, что у меня сейчас есть, а чего нетуя даже не был уверен в том, что эта комната была моей. Я посмотрел вокруг себя (чайник в моей руке опустел, и ковёр под моими ногами теперь уже хлюпал, как болотная жижа), посмотрел на платяной шкаф, кровать, окно с дверью ведущей на балкон, дверь в соседнюю комнату, которая теперь была открыта, (стало быть, подумал я, этот толстый и взъерошенный тип является моим соседом) потом скользнул взглядом по стене с плакатом, и, наконец, увидел письменный стол с раскрытыми (и частично отсутствующими) ящиками. У левого отделения, в котором ящиков не было вообще, продолжала валяться куча пакетов с непонятным белым содержимым, издали похожим на именно на таблетки, или на какие-то гранулы, но пластик самих пакетов был слишком матовым, чтобы понять это конкретно с моего места.
- Слушай, - сказал я своему новоявленному соседуЯ не знаю, что у меня тут есть, а чего нет... Я сам только что очнулся, так что...
Где-то в глуби коридора истошно заорали, так, что на ум, в первую очередь, приходил не чей-то страх, а дикая, невыносимая боль, вроде той, что, наверное, испытывали те, кому вбивали иглы под ногти в средневековых иезуитских комнатах пыток. Толстяк изумлённо и испуганно оглянулся на крик, на секунду отняв руку от головы, и тут я заметил, что между его пальцами и волосами промелькнуло что-то сверкающее, и голубоватое, словно электрический разряд. Похожее бывает, если вы резко снимаете через голову что-то из синтетической материи, и в темноте, но в этом случае всё было видно и при освещении, и при этом сама искра была отчётливой, как между шариков электрофорной машины на уроке физики.
- Что? - спросил толстяк у меня, поворачиваясь ко мне с подозрением во взгляде... А руку опустив внизСо мной что-то не так?
Я покачал головой, неуверенный в том, что ему нужно сейчас говорить о чём-то, и потом услышал ещё один вопль, на сей раз справа, и с другой стороны коридора, вероятно, там, где находилась первая пара комнат... Если, конечно, это столь похожее на наше мужское общежитие место было похоже на него досконально...
- У меня тут только это, - произнёс я, задумчиво уставившись на беловато-серую кучу рядом со своим письменным столомМожет, есть ещё что-то, но я не имею никакого понятия, что это, и где это, потому что эта комнатане моя, и вещи в ней, скорее всего, тоже не мои. В моей комнате в общежитии всё было по другому...
- Чёрт, и у меня по другому, - признался толстяк, вяло покачиваясь из стороны в сторону, не то от страха, не то от немощи, не то просто по привычке, и между делом озираясь по сторонам, уже больше со страхом, нежели с недоумениемИ вообще, я должен быть сейчас дома, на каникулах, потому что заболел, и мама сказала мне, что я должен остаться на больничном... И... И сказала, что вызовет врача... А я здесь...
- И ты сильно болел? - поинтересовался я неожиданно для себя.
- Нет, просто какая-то ерунда вроде гриппа или простуды... Болела голова, но не так сильно, как сейчас... О, Господи... - взгляд его преисполнился неподдельного страдания - Так, значит, у тебя нет ничего от головной боли, а?
- Постой, - сказал я ему, и шагнул к куче пластиковых свёртков у моего письменного стола. Поднял один из них, увидел, что там на самом деле находится что-то вроде таблеток, а потом прочёл на прямоугольной бумажной этикете, спрятанной под его пластик:
«ПРЕПАРАТ К-5»
«СРОЧНЫЙ ПРИЁМ В СЛУЧАЕ СИЛЬНОГО ФИЗИЧЕСКОГО НЕДОМОГАНИЯ И АНОМАЛИЙ»
- Эй, - крикнул я толстякуГляди сюдаможет быть, тебе это всё-таки как-то поможет? У тебя ведь тоже... Недомогания?
Я кинул ему упаковкутолстяк, словно бы пошатнувшись, поймал ей, и поднёс её к глазам.
- Нужно прочитать инструкцию по применению, - произнёс он озадаченно, а затем трясущимися руками разорвал пакет. Тот тут же выпал из его рук, вместе с ним на пол посыпалась сухо, как песок, шуршащая лавина таблеток, которые, как оказалось, имели слабый голубоватый оттенок, и уплощённую круглую форму. Толстяку удалось поймать несколько, а потом он их отбросил, и стал ползать по полу, в поисках выпавшей из его рук вместе с таблетками этикетки. Наконец, нашёл её, потом с каким-то непонятным пиететом осмотрел со всех сторонНичего... Ничего не написано, - он посмотрел на меня так, будто я совершил на его глазах какой-то страшный подлогС обеих сторон одна и та же надпись! Что здесь происходит, наконец? Что за... Чёртова комедия?
- Если бы я знал, я бы сказал, - ответил я ему, пожимая плечами, и сам чувствуя себя не очень хорошо, вернее, так хорошо, что это просто не могло быть нормально.
- А кто может знать? - я с изумлением увидел, что уже и между иголками его светлых волос начали проскакивать электрические искры, похожие на каких-то невиданных светящихся голубовато-фиолетовых мошекТы... Тоже только что очнулся?
- Да, - повторил я, разглядывая его волосы, напоминающие мне сейчас лес вышек на электроподстанции городского типаТолько что.
- А откуда у тебя это?он кивнул мне на таблетки, рассыпанные по полуЧто это?
- Не знаю, что это, - сказал яИ это не у меня, а у того, кто жил здесь до меня. Я жил на четвёртом этаже, а этопятый.
- Пятый? - переспросил толстякНо я живу на третьем... То есть...
- Наверное...
- И ведь точноэто не мой этаж... И мебель в этой комнате поставлена не так, как была у меня, а как в твоей комнате, вдоль стенок... А таблетки...
Я только пожал плечами, и развёл руки в стороны, как бы предлагая ему, чтобы он делал все свои выводы самостоятельно. Меня больше интересовало, что происходило сейчас с моей невольной подопечнойвглядываясь за спину моему новому соседу, я видел, что дверной проём, ведущий из туалета в коридор, полностью занят валящим наружу паром, а часть его уже начала лезть и в наружный дверной проём моей комнаты.
В коридоре же послышался топот ног, бегущих в нашу сторону, опять чьи-то крики, удары, звуки падения тел и предметов, какое-то шипение в добавку к тому, что слышалось из моего туалета... Ад или не Ад, повторил я свой внутренний вопрос, но ответить на него не успелтолстяк опять перебил меняМинуточку! - и, пошатываясь, побрёл в сторону своей комнаты.
В тумане слышались какие-то шлепки, кажется, голых ног по кафелю. Ну, неужели она справилась, спросил я у себя как-то без интереса.
- Эй, - закричали мне из соседней комнатыУ меня тоже есть эта хрень! Эй, а у тебя была капельница?
- Была, - пробормотал я, пытаясь продолжать думать. Думать и вспоминать. Мы пытались тогда убежать отсюда не просто так, не ради спортивного интереса, а потому, что что-то начало происходить вокруг, но не только вокруг нас, но и с нами самими. Я и Жанна перестали чувствовать боль, и излечились от всех своих болезнейхотя иногда они к нам возвращались... А эта девушкаРайсверкона вообще сначала умерла, а потом воскресла, и ещё что-то делала с окружающими её парнями... А Айко Филлипс, например, мог закрыть дверь на расстоянии, превышающем длину его вытянутой руки... Но самое страшное было с Джерри Пирсоном, который блевал кислотой на собственный ковёр, точно какой-то монстр из третьесортного фильма ужасов... И даже Лизи Айнулленемне показалось, что с ней тоже происходит нечто не вполне понятное... И все называли это болезнью, и говорили, что её надо лечить, отправляться в Сент-Джонскую городскую клинику, и лечить, потому что там знают, как это делается... Что они изобрели лекарство, или метод лечения...
Шлёпанье голых пяток по кафелю превратилось в шлёпанье голых пяток по паркету в коридоре, и вот, из парового тумана, словно Афродита из пены Средиземного моря, сначала в коридор, а потом и в мою комнату явилась Нэнси Вайновски, бывшая подружка Айко Филлипса, голая и мокрая, стыдливо прикрывающая руками все свои прелести, и с перемазанным какой-то грязью покрасневшим лицом, и спутанными, сидящими на её голове какой-то нелепой кудрявой шапкой волосами.
- Привет, - сказала она мне, как не в чем не бывалоона-то, судя по всему, узнала меня сразу же, как только увиделаЕсть в чего одеться?
***
Если это и не была моя комната, то вещи в нейпо крайней мере, частичновсё-таки были моими. Я дал Нэнси какую-то футболку, и джинсы, а ещё полотенце, чтобы она обтёрлась, и тут же, в этот самый момент, когда она уже собиралась использовать полотенце по назначению, в «мою» комнату вторгся мой новый сосед, с кульком препарата К-5 в руке и увидел её, абсолютно голую. Нэнси округлила глаза, и опять покраснелаи я почему-то тут же подумал, что она опять «разогреется» так, что от неё пар повалитно сосед, бросив скомканное «извините», убрался в свою комнату, и закрыл за собой дверь
- Я отвернусь, если хочешь, - предложил я Нэнси. Та отмахнулась, и сказала, что я уже видел её голой.
- Лучше закрой дверь в коридор, - сказала она сумрачноМне не нравятся звуки, которые оттуда доносятся.
Я решил для себя, что они тоже мне не особо нравятся, и пошёл, выполнил это её поручение. На всякий случай даже запер дверь на замокуж он, по крайней мере, был тут на месте. Делал я всё это нарочно медленнотак, чтобы бывшая подружка Айко успела и вытереться, и накинуть на себя хоть что-то, и, когда повернулся к ней, увидел, что она уже кое-как натягивает на себя мои джинсы, которые явно были для неё немного маловаты, а, если быть точнее, коротки. Верх её туловища всё ещё находился в обнажённом состоянии, и я мог наблюдать её формы, не слишком большие для девушки её роста... И всё ещё дымящиеся и красные, отчего Нэнси выглядела этаким фэнтезийным суккубом, только что вылезшим из недр Преисподни... Заметив, что на неё пялятся, и, при этом без всякого смущения, Нэнси подняла взгляд на меняи опять округлила глаза, словно бы от испугано смотрела она не на меня конкретно, а, как это не странно, тоже на мою грудь, причём осматривала её, как мне показалось, с неподдельным страхом... Удивившись, я опустил свой взгляд вниз, туда, куда смотрела она, и тут же увидел что-то вроде зажившего рубца от старого ожога, спускающегося вниз, из-за моей шеи справа налево, как кончик какого-нибудь замысловатого полупрозрачного кожаного шарфа.
- Это чтоя? - спросила Нэнси, опустив руки, даже не застегнув перед этим молнию на выданных мною ей джинсах.
Я заколебался с ответомэтого шрама действительно не было до нашей с ней сегодняшней встречи, зато я ясным образом сознавал, что он находится примерно там же, где находилась её горячая, буквально раскалённая до красна рука, когда я волок её в сторону туалета. Возможно, что да, это была именно она, но я подозревал, что подтверждение этой мысли может вызвать у неё совершенно не нужный сейчас ни мне, ни ей, всплеск паники... Который, учитывая то, что происходило вокруг, и с ней конкретно ещё совсем недавно, мог закончиться чем угодно, и чем конкретно, выяснять прямо сейчас я совсем не хотел.
- Я... В общем, я не знаю, - неуклюже выдавил я из себяНе обращай внимания, лучше...
- О, боже мой, - простонала Нэнси горестно, тем самым прервав разом все мои объяснения, а потом, попеременно то стискивая зубы, то раздувая щёки, влезла, наконец, в мои джинсы окончательно, а потом застегнула на них и молнию, и пуговицу сверху. Потом подняла валяющуюся на полу футболку, и торопливо натянула её на себя. Я настороженно посмотрел на её физиономию, и заметил, что она снова покраснела, хотя и не до такой степени, чтобы сравнивать цвет её щёк с цветом пожарного огнетушителя.
- Ты... Я бы не советовал тебе перенапрягаться лишний раз, - сказал я настороженноЯ...
- Я понимаю, - отмахнулась от меня НэнсиПостараюсь. У тебя только одно зеркалов туалете?
Я опять пожал плечами.
- Я сам тут, как будто с неба свалился, - сказал я ейНе знаю ничего ни о том, что здесь происходит, ни как я здесь оказался, ни чего тут вокруг меня находится. Может быть, что-то есть, может быть, чего-то и нет...
- Ясно, - вздохнула Нэнси ещё горестнее, чем прежде, а затем притронулась ладонью к тому, что осталось от её волос, скривила мину омерзения и ужаса, а потом села на краешек моей кроватиНадо же... У тебя эта же штука, - она притронулась к металлической капельницы, скривилась ещё больше, и покраснела снова, ещё чуть большеВот чего я испугалась, когда проснулась... А потом началось всё это...
- Не надо, не вспоминай, - попросил её я, сделав осторожный шаг вперёд. Она взмахнула руками, как бы предлагая мне не беспокоиться, но потом сжала ими же свою голову, и склонила её чуть ли не к своим коленям. Было видно, что ей страшно от того, что с ней происходит, и, чем больше она пытается себя успокоить, тем сильнее становится этот её страх. Лицо и руки её становились всё краснее, и краснее.
- Попробуй просто не думать об этом, - предложил я, продолжая аккуратно приближаться к нейЯ понимаю, что пережить этоне сахар, но...
Она посмотрела на меня каким-то жутким, отупелым взглядом, и тут я увидел, что глаза её вновь стали словно бы выпучиваться, точно глазные яблоки раздулись, и им больше не хватала места в их орбитах.
- Эй, - послышался голос моего соседа со стороны двери в смежную комнатуЭй, слышите? Как вы тут? Можно к вам или нет?
Я и Нэнси посмотрели на него, явопросительно, а онасловно на что-то совершенно здесь не уместное. Он стоял в дверном проёме между «его» комнатой, и «моей», а в руке он всё продолжал держать тот самый пакет с «Препаратом 5», и озабоченно рассматривал нас двоих в ответ.
- Извините, - сказал он, несколько потупившисьПани... Мисс... Уже оделась?
- Чего тебе? - спросил я у него кратко, хотя и не полагал, что из-за этого парня Нэнси станет ещё хуже, чем сейчас, и всё на ней опять начнёт гореть и плавиться, как целлофановый пакет на раскалённом камне. Быть может, сейчас его присутствие даже каким-то образом могло бы ей помочь успокоиться.
Толстяк смутился ещё больше, и опять, правда, на сей раз смотря почему-то не на нас, а на пакет с непонятным медикаментом в своей руке, спросил, всё ли с нами в порядке.
- Со мнойвсё, а с нейнет, - сообщил я ему, внутренне любопытствуя, что же он теперь предпримет дальше.
- Просто, - толстяк смущённо кашлянул в сторону, а потом опять посмотрел на насЕсли у кого-то из вас, как у меня, тоже болит голова, то... Нет, я всё понимаю, звучит немного нелепо, но мне кажется, что если мы очнулись тут при одинаковых обстоятельствах, то... И я видел, что пани... То есть, мисс... Что ей плохо... Мне просто помогли эти таблетки, ну, этот препарат, и я подумал,..
Я посмотрел на Нэнси, попутно замечая, что краснота из её кожных покровов всё-таки уходит, и они постепенно приобретают более или менее нормальный цветхотя она и продолжала сидеть во всё той же позепозе каменной горгульи, в раздумьях отчаянья присевшей на карнизе какой-нибудь старинного готического собора. То есть сжав голову руками, и повесив её чуть ли не ниже собственной груди. Болела ли у неё сейчас голова? Вполне вероятно, и, думаю, что в этом не было ничего удивительного, потому что при высокой температуре головная боль скорее правило, нежели исключение.
Но я ещё не был уверен в том, что эта штука, которая была обнаружена сначала мной, а потом этим парнем из соседней комнаты, была безобиднее простого аспирина, и был почти что убеждён в том, что эта хреновина была каким-то образом связанна с всем тем, что здесь происходилоа постольку-поскольку я ещё не мог понять, что же со мнойи всеми остальнымитут делается, то и этим таблеткам доверять полностью я пока не мог.
- Дай сюда, - вдруг сказала Нэнси моему соседу, опустив руки и посмотрев на него. Тот вдруг покраснел, едва ли не пуще, чем она сама ещё пару секунд тому назад, и даже сделал полшага назад... Но потом вернулся вперёд ещё на дваЧто это там у тебя за препарат, о котором ты всё говоришь?
- Вот, - он подошёл к ней поближе, и протянул ей пакет с таблеткамиПожалуйста.
- Ты уверена в этом? - спросил я её, когда она потянулась пальцамивсё ещё чересчур розоватыми, чтобы говорить о том, что она находилась в полном порядкеЯ бы на твоём месте...
Она как будто бы даже и не слушала меняпросто достала из уже раскрытого пластикового пакета одну таблетку, и подняв глаза на толстяка, спросила:
- Сколько? Их надо запивать водой, или держать во рту, пока не рассосётся?
- Мне хватило одной, - пожал толстяк плечамиИ я ничего не рассасывал, просто проглотил... Ну, да, запил её, конечно же.
Нэнси завертела головой по сторонам, разглядывая комнату, в которой сначала оказался я, а потом очутилась и она сама, а потом, очевидно, не найдя ничего, что могло бы ей подойти, посмотрела на меня.
- У тебя нет никакой воды, кроме той, что у тебя в туалете?, - спросила она у меня.
Сначала я хотел сказать нет, но вдруг вспомнил о чайнике, который всё ещё зачем-то держал в руках, и из которого несколько минут назад тушил прожжённый ковёр на полу этой комнаты. Я поднял его, и слегка встряхнул. В нём что-то плескалось, правда, теперь уже на самом дне, но на пару глотков, чтобы запить принятую таблетку, тут, конечно, воды хватило б.
- Вода из-под крана, - сказал я, кивая на чайникЕсли не брезгуешь, то пожалуйста...
Нэнси, вероятнее всего, в этот момент даже и не подумала о какой-то там брезгливости, а просто выхватила чайник у меня из рук, и потом сначала кинула непонятную таблетку себе в рот, а потом, не моргнув глазом, запила её водой, прямо из носика, даже не подумав о том, чтобы открыть крышку на данном предмете кухонной бытовой техники. Наверное, если бы ей ещё сутки тому назад предложили бы отведать воды из-под крана, она бы решила, что её, таким образом, хотят оскорбить, и приравнять к людям, которые явно не могли оказаться здесь, на острове, по причине своего крайне низкого социального статуса, а кроме того, заподозрила бы эту самую воду на содержание в ней кучи болезнетворных бактерий, и вредных веществ... И это не смотря на то, что вода, циркулирующая в водопроводных системах интерната, мало того, что попадала туда опреснённой, так ещё и в высшей степени очищенной.
Она отдала мне чайник, а я поставил его на пол.
- Ну, что, легче? - поинтересовался я у неё.
- Откуда я знаю, - пробормотала она, и, встав с места, встряхнула своей обгорелой головой, словно бы пыталась отогнать от себя что-то. Прошлась от кровати до окна, и остановилась там, и стала рассматривать вид из него Ничего не могу сказать... Так сразу же ничего не бываетдаже если она и должна была помочь мне, то навряд ли это должно произойти молниеносно.
- Не знаю, - сказал толстякМне, например, эта штуковина помогла именно что...Молниеносно.
- Да ну, - пробормотала Нэнси, на секунду взглянув на него, а потом принялась смотреть в окно дальше. Вид у неё был настороженный и заинтересованный. Где-то далеко, в здании, в котором мы находились (и которое я ещё не мог с полной уверенностью назвать интернатом Санхилл), раздался очередной крик, на сей раз не просто испуганный, но ещё и болезненный, причём мужской, а следом за ним последовал целый хор криков, воплей, визга, ругани и топота ног, и какие-то непонятные удары, и хлопки, точно кто-то массово пытался убежать из одного места, но не мог сделать это толком, потому что эвакуировался бестолково, и чересчур спешно, а потому спотыкался, падал, и не мог пролезть в один дверной проём одновременно втроём, или вчетвером. Через секунду вскрики стали не просто испуганными или болезненными, а ещё и обозлёнными, яростнымитут кто-то явно кому-то мешал, путался под ногами, когда ему нужно было немедленно убираться; а потом злоба в этой жуткой какофонии вновь сменилась на ужас и и боль, но те, что были до этого момента, были явно не четой этим, потому они стали захлёбывающимися, рычащими, точно те, кто их издавал, умирал в жутких мучениях от какой-то крайне подлой и неожиданной для него смерти.
Вскоре нечто подобное послышалось со всех сторонлюдей, здесь, кажется, было очень много, и покричать в этот момент было кому. Некоторые крики обрывались сразу, некоторым нечто неизвестное не давало даже совершить даже короткого вздоха, а некоторые длились до того момента, пока у воспроизводивших их не пропадал голос, после чего они могли разве что только сипеть. Казалось, заорало всё здание, в котором мы имели несчастье очутиться, словно бы очнулось от приступа какой-то чудовищной болезни, скрутившей его так, что завопили все клетки его «организма» Завопили, и... Ну, может быть попытались сожрать друг-друга?
Я теперь уже практически не сомневался в том, что всё-таки умер, и после смерти попал в ад, и в том, что он, возможно, оказался для меня куда страшнее, чем его было принято изображать на различных средневековых картинах, гравюрах и фресках. Возможно, что он и должен быть таким, подумал я, похожим на бесконечный дурной сон, постепенно перетекающий в ночной кошмарсначала просто непонятно, потом страшно, потом жутко, а потом...
Потом это что-то, возможно, должно было придти и за тобой.
- Господи, что это? - удивлённо воскликнул толстяк, пятясь от внешней двери комнаты куда-то вглубь, словно большее расстояние между ним и остальным, вопящим и проклинающим собственное существование и эти конкретные его секунды внешним миром могло как-то помочь ему защитить себяЯ не понимаю... Я был дома, а теперь...
Нэнси повернулась от окна к нам, и в какой-то неправдоподобно страшный миг я подумал о том, что её лицо из лица более или менее знакомой мне Нэнси Вайновски превратится в жуткую красную харю с выпученными и остекленевшими глазами, и ощеренной пастью, из которой валит горячий пар, после чего получившийся монстр кинется на нас с толстяком, в итоге принося ад и его муки теперь и сюда тоже... Но этого не произошло. Нэнси осталась сама собой...
Хотя и здорово побледнелаочевидно, от страха.
- Эй, парень, - окликнула она пятившегося в задний угол комнаты толстяка, и он растерянно оглянулся на неёДверь в твою комнатуона заперта?
- Я... Это не моя комната, - произнёс он с полными ужаса глазами, которые, кажется вот-вот должны были наполниться слезамиЯ должен быть сейчас дома... На больничном, понимаешь?
- Если она не заперта, то эта фигня, что там, снаружи, может запросто оказаться внутри, - сообщила Нэнси даже не ему, а невесть кому, очевидно, потолку в «моей» комнате, а потом опять посмотрела на «соседа» - Её нужно закрыть, понимаешь? Пойдём со мной, если ты боишься идти один.