А за что же вас посадили? спросил он у Фрелиха.
Тот невесело усмехнулся.
Знаете, на этот вопрос мне так же трудно ответить, как и вам. Может быть, вам что-нибудь скажет моя настоящая фамилия. Меня зовут Герман Марцингер.
Вот как! Макс не мог сдержать возгласа изумления. Это имя знала вся Австрия.
Марцингер был молодой талантливый писатель. Он держался прогрессивных взглядов, хотя и не был коммунистом. С год назад он исчез при загадочных обстоятельствах. Проведенное следствие не дало никаких результатов. «Винер курир» разразилась по этому поводу серией статей американских специалистов-криминологов. Они недвусмысленно намекали, что в исчезновении Марцингера повинны коммунисты.
Однако вскоре грянул гром. Марцингер, который, как и подозревали его друзья, был похищен американской разведкой, сумел прислать в редакцию одной из газет записку с указанием своего местонахождения. «Эти негодяи пытают и мучают меня, говорилось в записке. Они угрожают мне смертью. Они хотят, чтобы я стал их шпионом».
Поднялась волна возмущения. Организаторы похищения Марцингера были вынуждены признать, что Марцингер находится в их руках. Они заявили, что писатель замешан в аферу с сигаретами и вскоре будет передан австрийскому суду, как злостный спекулянт.
Но никто, разумеется, не верил этой наглой лжи.
Они убили бы меня втихомолку, если бы не началась такая кампания, сказал Марцингер. А теперь волей-неволей придется им судить меня открытым судом. Я, конечно, не сомневаюсь, что они уже сфабриковали дело, нашли свидетелей, представили доказательства. Они предпримут все, чтобы упрятать меня, хотя бы на несколько лет и сломить морально. Но мы еще посмотрим, кто будет победителем. Для меня сейчас самое главноевырваться из лап Си-Ай-Си. А потом а потом я рассчитаюсь с ними. Понимаете, я напишу книгу. Собственно, она уже готова. Осталось только изложить на бумаге. И заголовок готов: «Самое черное дело» Это работники Си-Ай-Си делают самое черное дело, пояснил Марцингер. Их используют те силы, которые стремятся рассорить народы. Ведь и американцы, и русские, и французы, и австрийцывсе хотят жить в мире и дружбе. Зачем народам война! И вот на сцену выходят клеветники, дезинформаторы, профессиональные солдаты холодной войны, вроде агентов Си-Ай-Си. Они организовывают самые подлые провокации, пропитывают ядом атмосферу, натравливают народы друг против друга. И не гнушаются для этого никакими средствами. Если бы вы только знали, как они старались заставить меня участвовать в их грязных делах. Я здесь пережил такие вещи, такие вещи
Марцингер остановился. Не стоит расстраивать Макса.
Знаете что, Марцингер привычным жестом запахнул полу своего арестантского халата, давайте спать. Уже поздно. У нас впереди еще много времени. Успеем наговориться всласть Спокойной ночи!
Он отвернулся к стене.
Скажите, спросил Макс, почему они вас считают ну, как сказать
Марцингер снова повернулся к нему:
Рехнувшимся?
Да. Я это заметил по тону, которым разговаривал с вами рыжий.
Очень просто, ответил Марцингер. У этих суперменов настолько развит интеллект, что каждого, кто поступает и говорит не так, как они, считают не совсем нормальным. Впрочем, я и не стараюсь их разубеждать. Во-первых, это, видимо, просто невозможно. А, во-вторых, с некоторых пор я стал замечать, что так даже лучше. Надо мной теперь лишь смеются, в то время как раньше пускали в ход кулаки. А мне важно сберечь себя Так пусть пока смеются А теперьприятных сновидений.
Он снова отвернулся к стене.
Лежа с открытыми глазами, Макс обдумывал свое положение. Нет, похитители не ошиблись. Им нужен именно он, Макс Гупперт. Зачем? Кто их знает! Вероятно, хотят сделать его шпионом. Этот тип с пустыми глазами, несомненно, пустит в ход все средства. Но не выйдет! Разве можно изменить тому, ради чего живешь!
Макс встал и медленно прошелся по камере. Его внимание привлекла полустертая надпись на стене. Он подошел ближе и, напрягая зрение, прочитал: «Будьте прокляты, звери!»
Рядом были и другие надписи. Все они говорили о страданиях, перенесенных заключенными этой камеры. Но надписи говорили и о другом: о несгибаемом мужестве, о безграничной вере в победу:
«Они грозятся убить меня. Да здравствует свободная Австрия!»
«Ами го хом!»
«Мы хотим свободы!»
«Уоткинссатана. Когда его будут судить, напомните ему обо мне».
Макс скрипнул зубами. Он совершенно не чувствовал страха. Ему хотелось только одного, чтобы все, что должно с ним совершиться, произошло быстрее, сейчас же Чтобы не было этого томительного, гнетущего ожидания.
Но часы шли, а никто не приходил. Лишь когда по подсчетам Макса уже наступило утро, загремели ключи в замке.
Рыжий солдат швырнул на цементный пол камеры кусок хлеба:
Получай жратву Здесь на двоих.
Никто не пришел за Максом и днем. Даже Марцингер удивился.
Это либо хорошее предзнаменование, либо очень плохое, сказал он Максу. Бросьте думать и ложитесь отдыхать. Возможно, они пытаются взять вас измором, хотят, чтобы вы истрепали себе нервы, томясь неизвестностью.
Макс последовал его совету. Съев свой ломоть хлеба, он улегся на циновку и вскоре забылся тяжелым, неспокойным сном.
Но долго спать не пришлось. Его разбудил грубый оклик:
Иоганн Миллер! Выходи! Живей
Макс быстро поднялся. В дверях камеры стоял Уоткинс. Прищурив глаза, он смотрел на Макса, и на губах его играла недобрая усмешка.
Пройдя несколько совершенно пустых комнат, они оказались в просторном кабинете. У открытого книжного шкафа стоял низкорослый толстяк в американской униформе и листал книгу.
Иоганн Миллер доставлен, сэр, гаркнул Уоткинс.
Мерфи обернулся и с любопытством взглянул на Макса. В жизни австриец гораздо меньше похож на Корнера, чем на фотокарточке. Но все же между ними большое сходство.
Можете идти, Уоткинс, сказал полковник. А затем, когда лейтенант вышел, добавил вкрадчивым голосом:
Мы с вами лучше поговорим без свидетелей. Не так ли, господин Гупперт?
Мне с вами разговаривать не о чем, громко сказал Макс. Я требую, чтобы вы немедленно освободили меня.
Полковник уселся в кресло, закурил сигару.
А если я не удовлетворю ваше требование, что тогда?
Макс махнул рукой и отвернулся. Ни к чему весь этот разговор.
Будет дипломатический скандал? Или серьезные международные осложнения? Ваша жена напишет письмо в ООН? рассмеялся Мерфи.
Он почувствовал, что перед ним достойный противник. Такие с первого щелчка не сдаются. А времени мало, чертовски мало Может быть, попробовать действовать напрямую?
Послушайте, Гупперт, полковник старался говорить как можно мягче. Я не желаю вам зла. Вы мне даже нравитесь, и я готов вас выпустить сию же минуту. Но дело не в моих личных симпатиях. К сожалению, обстоятельства сложились так, что сейчас вы представляете для нас известный интерес. Нужно, чтобы вы оказали нам небольшую услугу. Мыделовые люди и готовы щедро вознаградить вас за это.
Макс продолжал хранить молчание.
Понимаете, выбор у вас очень ограничен. Вопрос стоит так: или вы окажете нам эту услугу, или же, тут Мерфи сделал многозначительную паузу, или мы будем вынуждены устранить вас. В первом случае прекрасное вознаграждение, переезд на постоянное жительство в Штаты вместе с женойкажется, ее зовут Мицци, не так ли? беззаботная веселая жизнь. Во втором случае В общем, вы понимаете Клянусь, я не стал бы долго раздумывать.
С минуту оба молчали.
Вы упрямы, снова заговорил полковник. Это может вам дорого стоить. Будьте же разумнее. От вас требуется немногое. По возвращении из Венгрии вы должны выступить с разоблачениями народно-демократического режима. Голод, всеобщее недовольство, зверства коммунистов и всякое такое Текст составим вместе.
Макс презрительно усмехнулся.
Грубо работаете, мистер. Неужели вы думаете, что, сняв меня тайком с поезда, уже добились своего? Да ведь теперь все мои друзья наверняка знают, что я исчез. И легче легкого им будет доказать, что в Венгрии я даже и не бывал.
Если вас только это смущает, то извольте Взгляните!
Это была газета компартии Австрии«Эстеррейхише Фольксштимме». Внизу страницы было обведено красным карандашом: «Среди делегатов, прибывших на конгресс, находится и представитель венских борцов за мир Макс Гупперт».
Ну как?
Красное, потное лицо полковника сияло. Макс прищурил глаза:
Ничего не выйдет! Там тоже не дураки. Быстро разберутся, что к чему, и вашему человекукрышка.
Вместо ответа Мерфи кинул на стол две фотокарточки.
Посмотрите.
На одной фотокарточке был он, Макс. А на другой Что за наваждение! Этот американский офицер очень похож на него.
Теперь понятно?
Конечно, Макс не мог знать всего. Но он понял, что вместо него в Венгрию уехал американский разведчик, который займется там грязными делами.
Лицо Макса побелело, как мел. В нем все кипело от ненависти.
Мне неизвестно, какую подлость вы задумали, господин разведчик. Вероятно, что-нибудь очень мерзкое. Но я могу сказать вам лишь одно. Если вы хотите использовать меня в какой-нибудь авантюре, то ничего у вас не выйдет. Ничего!
Полковник ухватился за ручки кресла.
Уоткинс! позвал он.
И когда тот вбежал, произнес, скривив рот:
Поговорите с ним по душам.
Уоткинс взял под козырек. Его глаза заблестели злым торжеством.
Зашли два рослых солдата. Они вывели Макса в соседнюю комнату.
Но полковник передумал. Черт возьми, нельзя же быть таким чувствительным. Красный, разумеется, должен поплатиться за свою наглость, но не сейчас. Он, возможно, еще понадобится. А если предоставить действовать Уоткинсу, то Гупперт быстро превратится в мешок с перебитыми костями. Это никогда не поздно сделать.
Он позвал лейтенанта обратно.
Отведите его в камеру, Уоткинс, я дожидайтесь дальнейших распоряжений.
Поздно, полковник, развел тот руками. Вы же сами сказали
От него несло винным перегаром.
Не ваше дело! отрезал Мерфи. Выполняйте немедленно!
Но Уоткинс как будто и не слышал. Нагло усмехаясь, он сел в кресло и развалился в нем, всем своим видом показывая, что не собирается шевельнуть и пальцем, чтобы исполнить приказ.
Полковник рассвирепел. Какая наглость! Изрыгая проклятья, он бросился в соседнюю комнату.
Прекратить! приказал он солдатам, привязывавшим Макса к длинной доске.
Однако те, покосившись на полковника, продолжали свое дело.
Прекратить! задыхаясь, завопил Мерфи, поряженный этой неслыханной дерзостью.
Ничего не выйдет, полковник, усмехнулся подошедший Уоткинс. Помните, вы говорили: «Они должны слушаться только вас» Ну ладно. Ребята, отвяжите красного
Вы головой отвечаете за Миллера, понятно? сказал полковник лейтенанту, усаживаясь в машину. А о сегодняшнем случае у нас будет еще особый разговор.
Мерфи захлопнул дверцу. Нет, разговорами тут не помочь. Уоткинс и его банда совершенно отбились от рук. Нужно немедленно принимать меры
Так случилось, что Макс, к его несказанному удивлению, вернулся в камеру целым и невредимым.
ТАКСИ ИА-328
Капитан Гарри Корнер никак не мог предположить, что присутствие на конгрессе сторонников мира станет для него трудным испытанием. Подумаешь, конгресс, рассуждал он. Соберется несколько сот человек и будут произносить речи. Вот и всё! Быть на конгрессе, пусть даже зачитать приветственное письмосамая легкая часть его задания.
Но оказалось, что все это далеко не так просто.
Одной из первых на конгрессе выступила делегатка венгерской области Сольнок, немолодая, лет сорока-сорока пяти женщина с открытым приветливым лицом. Она говорила тихо и просто. Но в словах ее звучала такая глубокая убежденность, такое спокойствие и сила, что Корнеру (он слушал перевод речи на немецкий) с первых же минут выступления стало не по себе.
Недавно я видела в газете фотоснимок из Кореи, говорила женщина. Обезумевшая от горя мать рыдает над своей убитой крошкой Страшный снимок! Я вспомнила свое горе Приходилось ли кому-нибудь из вас держать на руках своего собственного умирающего ребенка? неожиданно обратилась она к притихшему залу. Думаю, что немногим, к счастью. А у меня вот на этих самых руках, она протянула вперед свои руки, умерла девочка, моя дочка Марика. Всего три годика прожила она на свете. Поблизости разорвалась бомба. Осколок попал ей в живот. Как она кричала: «Мама, мама, больно!» Я видела, я чувствовала, как уходит жизнь из ее искалеченного тельца. Я рвала на себе волосы. Но что я могла сделать?.. Она умерла, моя Марика. Умерла на моих руках. Но возмездие настигло фашистских бандитов. И когда их поганый пепел был развеян по ветру, я пришла на могилу своей маленькой дочки и сказала: «Спи спокойно, Марика, больше не будет в мире убийц».
Женщина глубоко вздохнула.
Но нет, оказывается, я тогда ошиблась. Есть еще в мире дикие звери, которым мало крови моей Марики. Они тянутся за жизнью моей второй дочеримоей Каталины. Они тянутся за жизнью миллионов, сотен миллионов людей. И снова склоняются над своими окровавленными детьми корейские, вьетнамские, малайские матери
Но люди теперь уже не те. Я стала другой, вы стали другими, все честные люди на земле стали другими. Мы знаем теперь, кто превращает в золото потоки человеческой крови. И мы говорим поджигателям новой войны: остановитесь, пока не поздно! Страшен гнев народа, и поздно будет просить пощады, когда над вашей головой сверкнет карающий меч. Берегитесь тогда! Пощады не будет!
Голос женщины звенел в тишине огромного зала. Корнеру казалось, что она смотрит прямо на него, что ее гневный голос обращен именно к нему. Делегатка Сольнока уже давно сошла с трибуны, уже выступали другие делегаты конгресса, а в ушах Корнера все еще звучало грозное, предостерегающее слово: «Берегитесь!»
Усилием воли ему, наконец, удалось сбросить охватившее его оцепенение. Он вышел в буфет и выпил один за другим несколько стаканов воды
Добравшись до гостиницы, Корнер первым долгом кинулся к бутылке. Чудесная штука, эта палинка! Несколько глоткови ты совершенно другой человек.
Корнер стал прохаживаться по комнате. Страх быстро улетучивался. Ему даже стало немного смешно. Что сказал бы Мерфи, если бы увидел своего лучшего разведчика в таком состоянии? Наверное, старика хватил бы удар.
А он, Корнер, тоже хорош! Перепугался слов какой-то истеричной венгерки. Подумаешь, девчонку у нее убило. У многих убило, и еще у скольких убьет!
Проклятая ведьма! Попадись она ему сейчас, он бы, не задумываясь, задушил ее собственными руками. Прав Мерфи, всех их надо атомной бомбой!
Он нащупал коробочку, по-прежнему лежавшую у него в брючном кармане. Хотя эта штучка и не атомная бомба, но все же она доставит венграм немало забот.
Был уже пятый час. Работа в учреждениях подходила к концу. Надо позвонить Карою Мереи, а если его снова нет на работе, то придется зайти на квартиру. Пусть у его ворот соберется хоть вся молодежь города. Скоро двое суток, как он в Будапеште, а дело еще не двинулось с места.
По телефону, как и вчера, ответила женщина. Корнер повесил трубку. Опять невезение! Надо идти на улицу Алдаш.
Пешком не хотелось. Корнер остановил свободное такси.
Говорите по-немецки? спросил он шофера.
Немного, ответил тот. И в свою очередь поинтересовался:
А вы гость конгресса сторонников мира?
Корнер мысленно выругал себя за оплошность.
Нет, я в Будапеште по торговым делам.
Из Германии, стало быть, догадался словоохотливый шофер.
Да Вот что, камрад, мне хочется осмотреть Буду. Езжайте через мост, а там я скажу куда
Он не хотел называть шоферу нужную улицу.
Машина поехала. Время от времени Корнер произносил: «направо», «налево», «через мост». Так они добрались до переулка рядом с улицей Алдаш.
Здесь Корнер расплатился с шофером.
Зайду к одной знакомой, весело сказал он.
Ясно! подмигнул шофер. И тут же добавил озабоченно:
А мне придется подкачать скаты. Совсем ослабли
На этот раз возле дома, где жил Мерен, никого не было. Корнер быстро зашел в парадную и уверенно свернул налево.
В Вене он тщательно изучил план дома. В конце коридора должна быть лестница. Она ведет на второй этаж. Там две двери: праваяна чердак, леваяк Мереи.