В военный трибунал?
А куда ж еще? Он думал, его побегушки через границу и обратно сойдут ему с рук. Не учел только, что мир разведки и контрразведки нечто вроде луна-парка: вход-то стоит дешево, да аттракционы дороги.
Мне ли того не знать
Адмирал помахал зонтиком.
Другим пример будет, сказал он. Чтобы в Бильбао уразумели, что ждет их, когда пресловутый «Железный пояс» разлетится в пыль. Эти тупоумные сепаратисты дорого заплатят за январскую резню.
Некоторое время шли молча. НИОС была осведомлена, что 4 января, после того как франкисты подвергли город бомбардировкам, ситуация в автономии вышла из-под контроля властей. Ополченцы из Всеобщего союза трудящихся и Национальной конфедерации труда, которых направили в тюрьмы охранять пленных, при полном невмешательстве баскских солдат устроили над ними расправу двести человек были казнены в десяти минутах ходьбы от резиденции правительства.
Мы уже расстреляли нескольких баскских священников, чтобы неповадно было, продолжал адмирал.
Эти слова вызвали у Фалько улыбку:
Пусть Ватикан не думает, будто монополию на убийства духовенства взяли красные, да?
Именно! Ты вовсе не такой дурак, каким прикидываешься.
Они прошли еще немного, разглядывая реку и на другом ее берегу здание курзала, ныне превращенное в казарму волонтеров.
Эта девица как ее? Малена?.. кажется, хорошо себя показала в Биаррице, сказал адмирал.
Очень хорошо, подтвердил Фалько. Барышня основательная и отважная. Еще один активный штык.
Да, знаю. Буду иметь ее в виду, хотя эксперты уверяют, что женщины не годятся в полевые агенты. Говорят, будто в состоянии стресса слишком часто дают волю эмоциям. Он скосил на Фалько здоровый глаз. Но мы-то с тобой знаем, что в важных делах эксперты со своими оценками неизменно садятся в лужу.
Она еще здесь?
Да. Мы ее поселили в «Эксельсиоре».
На улице Гетария?
Там.
Н-да Отельчик-то захудалый
Естественно. Она ведь не такая звезда, как ты. Да и потом, из-за войны отели переполнены. И еще хотелось держать ее подальше от тебя.
В молчании сделали еще несколько шагов. Адмирал продолжал искоса глядеть на своего спутника.
Надеюсь, у тебя ничего с ней не было, вымолвил он наконец.
Фалько прижал правую ладонь к сердцу.
Черт возьми, господин адмирал! возмущенно воскликнул он. Я же был на задании. Профессиональная этика не позволяет мне
Не смеши меня, а то, не ровен час, я подавлюсь усами. Твоя этика годна исключительно на подтирку.
«Профессиональная этика», я сказал.
Да никакой у тебя нет! И женщин ты делишь на две категории: те, кого уже заволок в постель, и те, кого еще только собираешься. От твоей сутенерской улыбочки они чувствуют себя принцессами или кинозвездами, а на самом деле тебе интересно лишь то, что ниже пояса.
Вы мне наносите незаслуженную обиду, господин адмирал. То, что выше, тоже.
Да-да. До грудей включительно. Иди-ка ты
На верандах кафе рябило в глазах от разнообразия мундиров, звенело в ушах от женского смеха. Фалько заметил группу немцев с офицерскими звездами на пилотках, какие носили только летчики легиона «Кондор». И полуобернувшись к адмиралу, спросил пытливо:
А правда то, что говорят о Гернике?
А что говорят о Гернике?
Что ее не красные сровняли с землей, а мы разбомбили. Фалько показал на немцев: Они, если точнее. Эти славные белобрысые молодцы.
Адмирал скользнул безразличным взглядом по лицам летчиков, словно говоря, что и сам их не замечает, и другим не советует.
Не надо верить всему, о чем здесь болтают. Особенно людям нашей профессии, где ложь возведена в степень искусства.
Да я и не верю. Но ходят слухи о тысячах погибших под германскими бомбами.
Адмирал пожал плечами:
Преувеличивают. Когда в город вошли наши войска, было обнаружено всего около сотни убитых И те пали жертвой астурийских подрывников.
Фалько еще раз мельком глянул на немцев, уже оставшихся позади. И прищелкнул языком:
Вот ведь гады марксистские!
Но адмирал, не оставив его издевку без внимания, гневно сверкнул единственным глазом:
Не зарывайся, а то зарою. Понял? Будешь дерзить узнаешь почем фунт Не лиха, так мяса. Как Шейлок.
Шейлок Холмс?
Ну что ты за клоун такой?! Помалкивай лучше.
Фалько прикоснулся двумя пальцами к полю шляпы. Из-под нее улыбались его глаза серые, как стальные опилки.
Есть помалкивать!
Я не шучу с тобой! Уяснил?
Так точно, господин адмирал.
На этой войне есть кое-что посложней убийств и похищений, которыми занимаешься ты. И позамысловатей твоих постельных забав. Иной раз приходится и мозгами шевелить.
Они повернулись спиной к мосту и к реке, свернув налево, к Аламеде, которая после того, как франкисты отбили город, стала называться проспектом Кальво Сотело. Адмирал, сурово нахмурившись, помахивал зонтиком. Потом вскинул его на плечо, как саблю или карабин.
Красные ведь не в первый раз устраивают такое, как в Гернике, вдруг сказал он, покуда они пропускали трамвай. Вспомни Ирун. Вспомни, как они сжигали церкви вместе со священниками и причетниками. Это варвары. Уверен, что и это их рук дело.
Ну, если вы так говорите
Да, говорю. Адмирал задумался на миг и опять стал помахивать зонтиком из стороны в сторону. Но это вовсе не помешает мне через какое-то время, если сочту нужным, утверждать совершенно другое.
Фалько повернулся к нему и посмотрел внимательно. Здоровый глаз адмирала искрился лукавством. Верный признак в голове у него что-то варится. И он, Фалько, имеет к этому отношение. Или будет иметь.
Понимаю, сказал он осторожно.
Черта лысого ты понимаешь, раздраженно фыркнул адмирал. Ни черта ты не понимаешь.
Позади остался парк Альберди-Эдер, где в газетном киоске продавали «Вос де Эспанья» и «Диарио Баско» с одинаковыми шапками на первой полосе: «На севере наши войска потеснили красных». Пляж Ла-Конча был залит солнцем, и открытый отливом золотистый песок играл перламутровыми бликами. Высокие здания полукругом окаймляли прибрежный бульвар. Примостившийся под горой Ургуль старый город остался справа. На пляже резвились дети, праздно прогуливались парочки, как будто никакой войны не было и в помине. Адмирал окинул их осуждающим взглядом.
Машинистки, которые читают Гвидо да Верону, и приказчики, которые шлют признания в любви Клодетт Колбер с желчным смешком процедил он сквозь зубы. Уверены, что жизнь очень увлекательная штука, а того, кретины, не понимают, что увлекательна она только для таких циничных наглецов, как ты.
Фалько тоже в задумчивости оглядел гуляющих.
Меня удивляет не хаос, а наоборот, порядок.
Адмирал мрачно рассмеялся:
Меня тоже. Однако народу ирония незнакома.
Повесив зонтик на перила балюстрады, он принялся раскуривать трубку. И лишь выпустив первые клубы дыма, заговорил снова:
Я до сих пор не получил твой письменный рапорт об операции в Биаррице. Равно как и о том, что было в Барселоне.
Фалько улыбнулся про себя. Формула «о том, что было в Барселоне» ничем не хуже любой другой годилась для подведения итогов. Полторы недели назад ему по срочному приказу адмирала пришлось на четыре дня прервать выполнение задания в Биаррице и отправиться в Барселону, где штурмгвардейцы и коммунисты вели уличные бои с анархистами и троцкистами из ПОУМ, и сделать так, чтобы в общей неразберихе и сумятице исчезли из пейзажа фигуры двух итальянских анархистов, Камилло Бернери и Франческо Барбьери. Об этом попросили коллеги из итальянской контрразведки, и адмирал не мог им отказать. И потому Фалько, получивший кожаный плащ, мотоцикл «нортон» и поддельные документы на имя высокого чина республиканской полиции, оказался в столице Каталонии, с помощью двоих подручных инсценировал арест и, едва итальянцы вышли на улицу, застрелил обоих в упор, пустив пули в спину и в голову. Потратив на инфильтрацию всего двенадцать часов, он вскоре уже был в безопасности по ту сторону французской границы. А двух итальянцев добавили в многосотенный список анархистов, которых в эти бурные дни арестовывали, пытали и расстреливали в подвалах каталонских ЧК.
Не успел, господин адмирал. Надо же напечатать, оформить и прочее И тщательно взвесить, что писать, а о чем умалчивать. Сами понимаете.
Да чего уж тут не понять Адмирал мрачно взглянул на него. Вечно одна и та же песня. Делопроизводство явно не твой конек.
Как только будет свободная минутка, немедленно представлю. Слово чести.
Чего-чего слово?
Чести. Моей незапятнанной чести.
Вот бесстыжие твои глаза. Немногим удавалось добиться того, в чем преуспел ты: казаться именно тем, кто ты есть, и быть таким, как кажешься.
Последовала новая пауза. Адмирал как будто больше был занят своей трубкой, нежели продолжением разговора.
Ты что-нибудь слышал о Лео Баярде? вдруг спросил он.
Прежде чем кивнуть, Фалько взглянул на адмирала с удивлением. Разумеется, он знал, кто это. Имя Баярда, интеллектуала-коммуниста, часто появлялось на страницах газет. Француз, гражданин мира, успешный писатель, летчик и искатель приключений. Сторонник Республики.
Он воюет в Испании, не так ли? Командует эскадрильей, которую сам же сформировал из добровольцев и наемников и частично финансирует.
Воевал так будет точнее. Адмирал пососал трубку. Сейчас его там уже нет.
Вот как? Не знал.
Это произошло совсем недавно. Последний раз они бомбили наши войска, штурмовавшие Малагу Его эскадрилья прежде действовала почти автономно, на свой страх и риск, но сейчас по приказу из Москвы коммунисты пытаются навести порядок. Сначала, говорят, победа в войне, а потом уж революция. Так или иначе, стиль Панчо Вильи больше не в моде. И потому на троцкистов и анархистов идет охота, и расправляются с ними без пощады.
Я думал, Баярд коммунист.
Всего лишь сочувствующий. Он не член партии, насколько мне известно. По их терминологии попутчик. Близкий друг, однако взасос с ним не целуются. Пусть даже он и уверен, что решение всех европейских проблем зовется Иосиф Сталин.
Отчего же он уехал?
Баярд в самом деле личность выдающаяся: интеллектуал, литератор, всякое такое и оттого несколько высокомерен. Немножко позер, уж не без этого. В Испании искал приключений и командовал эскадрильей, ведя свою личную войну. И когда оказался в прямом подчинении у своего соотечественника Андре Марти, это для него стало тяжким ударом. Так что он сдал командование и вернулся во Францию.
Фалько при упоминании имени Марти вздернул бровь:
Это тот самый? Политкомиссар интернациональных бригад?
Тот самый. Человек грубый, жестокий, подозрительный, из тех, кому под каждым кустом мерещатся фашисты. Своих истребил больше, чем наших. Нечто вроде полковника Лисардо Керальта, но в большевистской версии. Кто их всех звал сюда? Явились курить наш табак, жечь наши дома и готовить из нас фрикасе в маринаде Сидели бы у себя, так ведь нет здесь это делать легче. Мы праздник для всей Европы.
Итальянцы и немцы тоже вносят свою лепту.
Адмирал полоснул его яростным взглядом:
Ты, знаешь, говори да не заговаривайся!
Да я и не
Они наши соратники в священной борьбе. Ясно тебе?
Фалько, не обманываясь тоном собеседника, наклонил голову. За напускным цинизмом адмирал скрывал горестную память о сыне, убитом красными прошлым летом, когда по кораблям прокатилась волна бессудных расправ.
Ясней некуда, господин адмирал.
Колбасники и макаронники, сияя в небесах яркими звездами, возвещают пришествие нового дня.
Прямо сняли у меня с языка.
Адмирал по-прежнему глядел на него сурово:
Ты хоть во что-нибудь веришь, щенок?
Верю, что если сунуть клинок в пах, артерию никаким жгутом не зажмешь, кровь не остановишь.
Негромкий смех адмирала был больше похож на урчание.
По пальцам одной руки могу я пересчитать шпионов и авантюристов, которые годам к пятидесяти не хотели бы стать провинциальными аптекарями или муниципальными чиновниками.
У меня еще тринадцать лет в запасе. И я непременно сообщу, когда меня обуяет такое желание.
Сомневаюсь, что успеешь. Тебя, как и тех, кто мне в этом признавался, расстреляют. Чужие или свои.
Фалько в ответ снова кивнул, а потом спросил:
Где сейчас Лео Баярд?
Адмирал еще мгновение пристально рассматривал его и лишь потом снизошел до ответа:
В Париже.
И в каком же качестве?
В качестве героя войны дает пресс-конференции, пишет статьи и, распуская павлиний хвост, кичится тем, как в недавнем прошлом сражался за свободу Собирается выпустить книгу и снять фильм о своих испанских впечатлениях. Еще давит всеми средствами на правительство Блюма, побуждая его не оставаться в стороне, а поддержать Республику.
Фалько ненадолго задумался.
А какой картой мне сыграть на этот раз?
Той же, что и всегда Баярд намерен поиметь нас, а твоя задача помешать этому и, наоборот, воткнуть ему.
И каким же образом?
Есть еще время придумать что-нибудь затейливое, в стиле Фу-Манчу.
Адмирал взял зонтик, и они снова двинулись вдоль балюстрады. Фалько знал, что шеф предпочитает о предметах деликатных говорить на свежем воздухе, вне стен, у которых, как известно, есть уши. Друзья из абвера держали адмирала в курсе последних достижений в науке прослушки, и тот, даже выходя из кабинета, старался не говорить всего в одном и том же месте. И неустанно внушал Фалько, что неподвижную мишень легче поразить. И союзников им приходилось остерегаться больше, чем противников.
В прошлом году, когда я узнал, что Баярд собирается приобрести партию истребителей «девуатин» для сопровождения своих бомбардировщиков тихоходных и потому уязвимых, мне в голову пришла одна идея Он собрал деньги во Франции, а потом мигом оказался в Швейцарии, где вел переговоры о сделке с одним посредником, который сотрудничает с нами.
Я его знаю?
Знаешь. Пауль Гофман. Ты с ним работал в свои золотые юношеские годы, когда торговал оружием Василия Захарова. И, если память мне не изменяет, вы с ним продали в Южной Америке пять тысяч польских винтовок и двести пулеметов. Думаю, ты его вспомнил.
Разумеется вспомнил. Прыткий малый Бонвиван, большой любитель дорогих шлюх.
Да ты не про себя ли говоришь? Все сходится, включая дорогих шлюх.
А Гофман тут при чем?
А при том, что я начинаю кроить саван для Баярда. А ты Адмирал остановился и упер в грудь Фалько мундштук трубки. Ты его сошьешь.
Они еще постояли немного, глядя на бухту. День был все таким же погожим. Мимо острова Санта-Клара медленно скользил серый силуэт военного корабля с флагом франкистов на корме. Адмирал посасывал трубку, Фалько снял шляпу, подставив голову ласке солнечных лучей.
Завтра сядешь в скорый Андай Париж, сказал адмирал. Отныне тебя зовут Игнасио Гасан, ты отпрыск славного и очень богатого испанского рода, осевшего в Гаване. Симпатизируешь Республике, коллекционируешь произведения искусства. Обо всем прочем узнаешь позднее.
Фалько растерянно заморгал:
Искусства?
Его!
Моих познаний в искусстве хватит минут на десять разговора. А то и меньше.
С очередной пассией, знаю-знаю Но мы это уладим. По белу свету ходят оравы миллионеров, страстно любящих живопись, но понятия не имеющих, кто такой Кандинский.
А кто такой Кандинский? нагло улыбнулся Фалько.
Адмирал смерил его взглядом убийцы:
Даже самое громадное невежество можно прикрыть чековой книжкой. А у тебя она будет и очень пухленькая.
Улыбка Фалько стала шире.
Звучит как музыка. Мне начинает нравиться это задание.
Особенно не увлекайся. Дашь отчет за каждый потраченный франк.
Фалько надел шляпу как всегда, слегка набекрень.
Но почему все же коллекционер? Как это вяжется с Баярдом?
Потому что в Париже тебе предстоит двойная работа. С одной стороны, должен будешь подобраться к нему вплотную, проникнуть в его ближний круг Адмирал критически оглядел Фалько с головы до ног. С твоими повадками элегантного сутенера, с твоим бесстыдством и с деньгами, которыми тебя снабдят, это будет совсем нетрудно.
И сколько же времени вы мне даете?