Как и в прошлый раз Стюарт отъехал пару миль от тюрьмы и позвонил из автомата. Но на этот раз московское посольство Лондон не побеспокоил.
11 декабря
Джордж Паркер сидел в посольстве Ее Величества и писал рождественские поздравления. Последняя дипломатическая почта перед праздниками уходила сегодня днем.
Для лондонских коллег он заготовил специальный подарокстарую черно-белую открытку с видом площади Дзержинского и надписью «С Новым годом!» Простенько и со вкусом. В Лондоне должны оценить его поздравление.
Прошло шесть месяцев с тех пор, как он получил там последние инструкции. Телефонный звонок раздался, когда Паркер застегивал последний чемодан. Рядом стояли его родители, приехавшие проводить их в аэропорт. Возбужденные и обеспокоенные, они смотрели на сына, взявшего трубку.
Голос на том конце провода сказал:
Просим вас заехать к нам по пути в аэропорт. Это займет не больше пяти минут. И после паузы:Извините, если побеспокоили.
Разумеется, побеспокоили! Родители совсем расстроились, а Стивен закатил истерику, пока они ждали его в машине за углом.
Не знаю, в полной ли мере нам удалось довести до вашего сознания одну важную деталь. Заместитель начальника свесил голову на бок, внимательно наблюдая за Паркером. Он ужасно напоминал заинтересованного ньюфаундленда. Поэтому я решил еще раз напомнить, что среди обломков, которые вам придется разбирать после гм Долинга, кое-что осталось нетронутым. Вернее, кое-кто.
Да?
Довольно ценный парень, поверьте мне. Он занимает высокое положение. Вообще-то, мы уже давно его не слышали. Три года назад он залег в спячку. По нашей рекомендации, разумеется. В той обстановке мы боялись перегреть ценный источник. Но как бы то ни было, уверены, что он по-прежнему наш. Надеюсь, вы поняли, о чем я говорю.
Паркер понял.
Да, еще одна тонкость. Ваш посол. Вы можете посвящать его в свои дела, но только в самых общих чертах. После того, как русские навалили кучу прямо ему на крыльцо, грех не дать старику лопату, чтобы он мог сгрести это дерьмо. Правда, на вашем месте я бы не говорил ему о нашем спящем друге. Вы меня поняли?
Паркер улыбнулся, вспомнив, как забавно при этом шеф свесил голову на другое плечо. Он так и продолжал улыбаться, когда секретарша посла вызвала его в «изолятор».
Лондон обеспокоен. Посол внимательно смотрел на Паркера.
Прошу прощения, сэр, но мне казалось, что я в посольстве единственный человек, кто контактирует с моим начальством. Еще раз простите, сэр.
Не кипятитесь, Паркер. Уж если кому из нас двоих обижаться, так это мне. Мы с Харриет едем на досуге в Хельсинки кое-что купить, а меня хватают, волокут в тамошнее посольствопотрясающее здание, между прочим, и ведут в кабинет начальника канцелярии. Бедняжка Харриет тем временем томится в «Stockmanns». Как вы думаете, кому я понадобился? Разумеется, Харгривсу из вашей конторы, который и заявил, что Лондон обеспокоен. Они не уверены, что в деле Долинга сошлись все концы.
Паркер не на шутку разозлился.
С Долингом покончено раз и навсегда, и они прекрасно это знают: выжали ведь его досуха во время следствия! А кроме того, не слишком ли поздно они спохватились?
Долинг был вашим предшественником. Полагаю, мне не надо объяснять вам, что это значит. Взгляд сэра Дэвида стал жестким. М-м?
Послушайте, понятия не имею, почему они снова вернулись к этому делу. Лично я объелся им еще в Лондоне. Долинг шьет мешки на острове Уайт. Его сеть ликвидированабольшинство попало в лапы КГБ, нам удалось спасти одну Сильвию. И все, хватит об этом.
Паркер хотел было встать из-за стола, но остался на местев «изоляторе» не особо разбежишься. Все-таки, удивительно метко прозвали секретную комнату.
Лондон хочет убедиться, что Долинг не выдал больше никого Из крупных фигур.
Кого?
Откуда мне знать? Меня ведь не посвящают в ваши секреты.
Мы прочесали протоколы всех допросов Долинга, разобрали их по косточкам, но не обнаружили ничего подозрительного. Я твердил им об этом, пока не посинел.
Да не волнуйтесь, Джордж, я верю вам. Но в Хельсинки меня не покидало странное чувство. Мне показалось, что в Лондоне думают, будто кто-то благополучно проскользнул сквозь сети.
Сэр Дэвид снял очки и аккуратно положил их на стол. Его голубые глаза вопросительно смотрели на Паркера.
Леди Харриет Уайт прищурилась и, оскалившись, продемонстрировала зубына дипломатическом языке эта гримаса означала приветствие.
Все в порядке, дорогой?
Сэр Дэвид, кряхтя, опустился в уродливое старинное кресло, украшенное резными виноградными листьями.
Леди Уайт подошла поближе и внимательно оглядела мужа.
Ты себя хорошо чувствуешь? обеспокоенно спросила она.
Да, великолепно. А ты?
Это был ежедневный ритуал. Взаимный допрос мог продолжаться часами, пока кто-то из них не выдерживал и признавался в головной боли или вросшем ногте.
Ты чем-то взволнован, Дэвид. Не спорь, я вижу.
Стараясь прекратить разговор на эту тему, посол развернул «Правду». Но леди Уайт опустилась на колени около кресла и смотрела на мужа поверх листа. Сэр Дэвид отложил газету.
Уверяю тебя, дорогая, у меня все в порядке.
Гм, леди Уайт снова продемонстрировала зубы. Уверена, что сейчас тебе может помочь только горячий пунш.
Она поднялась и быстро вышла на кухню. Лимонный сок, коричневый сахар, бренди, горячая водарецепт путешествовал с ней по всему миру. Сэр Дэвид слышал, как она размешивает питье в стакане. Бедняжка! Как она старается помочь ему, вникнуть в его дела. Увы, Харриет совсем не разбиралась в политике, полагая, например, что «разрядка» означает паузу между упражнениями в аэробике.
Как много раз, оказавшись на перепутье, он хотел выслушать здравое мнение близкого ему человека, нечто большее, чем пустое: «Все образуется, дорогой» или «Не огорчайся, получится в другой раз».
Хотя надо признать, что банальные суждения и простодушие жены действовали на него успокаивающе, с ней он мог расслабиться, отдохнуть от забот.
Харриет вернулась из кухни со стаканом на чайном блюдце. Сэр Дэвид взял стакан и стал потихоньку, с наслаждением потягивать горячий напиток. Жена заметила, как дрожит его рука, но промолчала.
Почти каждый день в Москве шел снег, но это почти не отражалось на состоянии городских магистралейднем и ночью с фанатичным упорством их расчищали снегоуборочные машины.
По случаю субботы в центре почти не было движения. Паркер не спеша ехал по набережной, любуясь зимним солнцем, заходящим за кремлевские купола. Сегодня природа расщедрилась, отпустив москвичам явно больше девяти минут солнечной погодысреднесуточного зимнего пайка. Этим стоило воспользоваться, ибо назавтра солнышко могло и вовсе не показаться.
Паркера ожидал пренеприятный вечердружеский обед «а-ля фуршет» у Харрисонов. Хозяева, конечно, будут в спортивных костюмах и белых кроссовкахдва этаких фонтана бодрости и здоровья. И говорить, разумеется, придется о пользе бега трусцой. Супруга Харрисона, должно быть, забрасывает картошку в кастрюлю с помощью теннисной ракетки
С досады Паркер так резко затормозил у светофора, что машину занесло. Постовой гаишник проводил его удивленным взглядом.
Еще за дверью слышно было, как Сузи кричит на Стивена. Паркер подхватил малыша на руки и прошел в детскую, не обращая внимания на жену, продолжавшую грозить проказнику. Комната сынауголок детства с яркими картинками на стенах и книжками про поросенка Сэмавсегда его успокаивала.
Пока он переодевался, Сузи продолжала пилить малыша. Слишком часто она стала срывать на ребенке собственное плохое настроение. В Лондоне все было по-другому. Там ей не приходилось постоянно нервничать из-за пустяков. Она прибиралась по дому, варила обеды и души не чаяла в маленьком. Все тревоги, все неурядицы оставались за порогом их дома.
Но в Москве безмятежная жизнь кончилась. Любая мелочь выводила Сузи из равновесия. Паркер вспомнил последний скандална прошлой неделе посольский шофер забыл отвезти ее на рынок. Жена устроила Паркеру истерику по телефону: теперь, мол, она вынуждена отказаться от прогулки с ребенком, не попадет на каток, пропустит урок русского языка Список невосполнимых потерь был бесконечным. Два или три дня она дулась на мужаво всем виновата его любимая Москва.
Раздался звонок в дверь. Они впустили няню Шаронкогда-то из Блэкпула, а сейчас с нижнего этажа их домаи вышли из квартиры. Не дожидаясь лифта, спустились по лестнице и сели в машину.
Во дворе Харрисоновского дома их окутала атмосфера ностальгии по старой доброй Англии. Из его квартиры доносилась запись «Битлз» тех времен, когда поп-звезды еще носили галстук. Чистый смех, да и только. Паркер пожалел, что не захватил с собой порнофильм вместо бутылки бордо урожая 1982 года.
Харрисон приветливо улыбнулся бутылке и сказал:
Рад тебя видеть, Джордж. Сузи, моя радость, ты все хорошеешь. Позволь-ка мне
И он присосался своей красной рожей к бледной английской розе. Ах, тоненькая элегантная Сузи! Как она вспыхнула и затрепетала, бедняжка Паркер оторвал жену от Харрисона и прошел с ней в комнату.
Здесь толкался народ с пластиковыми тарелками и стаканами в руках. На столе возвышалась горка нарезанного хлеба, рядом лежала половина головки стильтона.
Привет, Джордж, послышалось со всех сторон.
В футе от себя Паркер увидел загорелое личико Харрисоновской женымаленький острый носик, часто моргающие глаза и мышиного цвета волосики, собранные сзади в пучок, перевязанный резинкой.
О, привет, как дела?
Но она уже тащила Сузи к столику с напитками.
Паркер повернулся к танцующим. Посольский протокол трещал по всем швам: первый и второй секретари и советник плясали с секретаршами и машинисткой, а сбокув одиночку, без кавалеравовсю старалась русская телефонистка, как бы напоминая своим видом остальным, что те находятся не дома, а за границей.
Паркер всей душой ненавидел подобные сборища. Он никак не мог привыкнуть к царящей здесь толчее. Каждый, кто проходил мимо, так и норовил зацепить его за руку, толкнуть в плечо, в спину. «Извини, старик». «Ах, простите, пожалуйста». «Разрешите пройти». «Дай дорогу, Джорджи». Все это напоминало лондонскую подземку, где тело человека принадлежит не ему, а толпе.
Паркер поежился и встряхнулся, как собака после купания. Он решил спрятаться на кухне, слишком поздно заметив, что там в углу, согнувшись, возится Харрисон.
А, Джордж! Вот подметаю осколки. Этот козел Дженкинс раскокал бокал. Настоящий Уотерфорд, между прочим, и стоит теперь немалых денег.
Было заметно, что Харрисон сильно расстроился.
Действительно жаль, неуверенно посочувствовал Паркер. Кстати, ты можешь содрать с него компенсацию. Кажется, на этот счет есть какие-то правила.
Харрисон, разогнувшись, выбросил осколки в мусорное ведро.
Раз уж мы оказались вдвоем, Джордж, хочу попросить тебя об одолжении. Я бы очень желал хоть иногда помогать тебе в канцелярии. Готов на любую работу в любое время дня и ночи. Ты же знаешь, в нашем консульском отделе можно окончательно отупеть.
Ну, я бы не назвал работу а канцелярии интеллектуальным занятием. Все зависит от того, чего ты хочешь добиться. Впрочем, я не против, давай попробуемэтим летом, например.
Услышав шаги за спиной, Паркер обернулся. Сзади в неловкой позе застыла жена Харрисона. Супруги смотрели на Паркера с одинаковым выражением лиц.
Ах, простите, смущенно пропела хозяйка и удалилась обратно в комнату.
Послушай, Джордж, будет просто грандиозно, если ты сможешь устроить это, просиял Харрисон. Пойдем опрокинем еще по стаканчику, сказал он, подталкивая Паркера к двери.
Да я и первого не выпил, вяло запротестовал Паркер.
Но Харрисон уже не слышал его.
По пути домой они помирились. Сузи осторожно дотронулась до его руки и сказала:
Наверное, я страшная зануда, да?
Она взглянула на него снизу вверх широко раскрытыми виноватыми глазами. Паркер неожиданно вспомнил их первое свидание.
Конечно, зануда, улыбнулся он. И всегда была такой.
Сузи некоторое время молчала. Их машина пересекла улицу Горького.
Джордж.
М-м?
Я ужасно глупо веду себя здесь, в Москве, правда? Я постоянно чувствую себя не в своей тарелке. Но я исправлюсь, обещаю тебе.
Паркер положил ладонь ей на руку.
Сузи хихикнула.
Знаешь, мне сегодня рассказали о жене одного французского дипломата. Она уже почти год никуда не выходит из дома. Боится. Целыми днями слоняется по квартире в домашнем халате, кормит кота и сама ест конфеты. Видишь, твоя женушка не совсем уж плоха, бывают хуже Хотя, кто знает, добавила она. Может, такая жизнь как раз по мне?
«Что тогда говорить о моей жизни?»подумал Паркер.
Дома они застали спящую няньку и бодрствующего ребенка. Впрочем, редко что в Москве не делалось шиворот на выворот.
Через час, отчаявшись заснуть, Паркер встал и на цыпочках вошел в детскую.
По привычке он дотронулся ладонью до лобика Стивена и тут же отдернул руку. Еще не веря себе, Паркер снова пощупал лоб ребенка. Сомнений не осталось. Малыш горел, как в огне.
12 декабря
На этот раз Перминев ни секунды не ждал в приемной. А в кабинете он даже не успел сесть, как посыпались вопросы. Здесь в полутемной комнате, освещенной одной настольной лампой, царили тревога и напряжение.
Забрали тело? Перминев даже не разобрал, кому из присутствующих принадлежит голос.
Да, и все протоколы тоже. Согласно вашим указаниям.
Хорошо. На счастье, запись звонка этой тетки сразу попала к нам, а не в МВД. Оригинальный способдоносить нам по «ноль-два».
Голос стал жестким:
К сожалению, она не сказала ничего конкретного. Двадцать лет назад диссиденты по заданию иностранной разведки завербовали партийного работника. Теперь шпион занимает высокий пост. Но кто он, мы не знаем.
Я не сомневаюсь, товарищи, что со временем мы
Голос перебил Перминева:
Нет у нас времени. Наш председатель уже давно подозревал утечку информации из высших партийных сфер. Теперь его подозрения переросли в уверенность.
На минуту воцарилось молчание. Тишину нарушало лишь затрудненное старческое дыхание.
Что с дочерью покойной? обрушился на Перминева вопрос, которого он боялся.
Ищу к ней подходы, чтобы никого не спугнуть.
Вот как? Не забывайте, что у нас до сих пор нет ничего конкретного. Может, старуха сошла с ума, может, просто пошутила. Пока мы ничего не знаем. Как я понял, вы тоже. А сейчас оставьте нас.
Когда дверь за Перминевым закрылась, старик-генерал откинулся в кресле и зевнул. Его молодой коллега внимательно посмотрел на шефа.
Вы, похоже, переутомились, Мэлор Иванович. Наша работа выматывает, верно?
Генерал сглотнул и закашлялся. Он расстегнул китель на животе и облегченно вздохнул. В свете настольной лампы рельефно выделялось его скуластое, заросшее седой щетиной лицо с крупным приплюснутым носом и маленькими, глубоко сидящими глазами.
Вы даже не представляете, насколько легче было работать в начале пятидесятых, а главноеинтереснее, устало сказал генерал. Теперь приходится считаться с условностями. Даже если человек давно созрел для предательства, его нельзя брать, пока не попадется с поличным. А до тех пор изволь выяснять, что у него на уме, как он относится к советской власти, хороший ли он работник, представляет ли реальную угрозу для госбезопасности. Скажите, кому это нужно?
Помощник презрительно поднял бровь. Он уже знал, что генерал Мэлор Иноземцев, один из самых безжалостных чекистов в их управлении, впадает в исповедальное настроение, когда хочет сделать вид, что его тревожит совесть, которой, впрочем, у него отродясь не было.
Ну, разве я могу знать, что у вас на уме, мой друг, даже у вас? продолжал генерал. Может, вам уже обещана кем-нибудь меховая шуба с ленинградского аукциона или ковер из Казахстана? А если это даже так и мы расстреляем вас сегодня, кто поручится, что завтра вы не станете героем сопротивления тоталитарному режиму? Нынче ты дурак, через неделю гений. Да, времена
Генерал сделал паузу и продолжил уже другим тоном:
Вернемся к делу. Пожалуй, стоит тряхнуть дерево посильнеетак надо, если мы хотим спокойно уйти на пенсию. Председателю нужен результат, и мы обязаны его получить. Генерал снова помолчал, играя карандашом. Конечно, можно сделать англичанам взаимовыгодное предложение