Похоже, ты снова дала волю своим эмоциям, Карла.Его голос был сухой и ломкий.Я вижу, ты ударила эту женщину в лицо. Полагаю, что в этом не было необходимости. Я уже говорил тебе, что мне это не нравится.
Наступило молчание. Затем Эрнестина сказала кислым голосом:
Извини, но почему я должна скрывать свои чувства? Я полна ненависти. Чего ты от меня ждешь?
Это не та ненависть,сказал Розански.Настоящая ненависть всегда холодна и расчетлива. Но не будем тратить время впустую. Дай стул мадам. Наручники на столе.Он улыбнулся.Мадам должна быть польщена. Мы наденем на нее стальные наручники, которые мы надевали на ее соотечественника. Он был, без сомнения, очень смелым, но в конце концов сделал то, что сделает и мадам. Он сказал нам все, что мы хотели узнать. Стул, Карла
Эрнестина принесла стул и сказала:
Садитесь. Руки назад. Быстро.
Танга повиновалась, и ее запястья были схвачены наручниками. Она была скована.
Розански достал маленький серебряный портсигар. Вытащил турецкую сигарету, отложил портсигар, достал серебряный спичечный коробок, закурил.
Я посмотрел бумаги, которые вы оставили мне, Карла. Похоже, что нам повезло. Кстати, поздравляю вас с успехами в езде на велосипеде. Вы доехали сюда от дома в Сант-Лиссе за 40 минут.
Рада за вас,сказала Эрнестина. Он протянул ей конверт и сказал:
Я думаю, пропуска нам пригодятся. Не думаю, что паспорта будут столь необходимы, но на всякий случай, если какой-нибудь дурак все же поинтересуется ими, я их заполнил и наклеил фотографии.Он повернулся к Танге.
Это один из тех случаев, мадам, когда языческие боги оказались добры к нам. Как раз в момент, когда мне казалось, что все если и не безнадежно, то близко к этому, когда мой последний агент в Англии арестованвдруг у меня оказывается возможность закончить работу самомуработу, которой я был занят долгое время и которую мои подчиненные едва не испортили.
Он продолжал мягче:
Вы понимаете, графиня, что нам трудно. Мыпобежденная нацияили по крайней мере так люди думают. Многие из нас помнят великие дела и еще более великие замыслы. Моя работатолько одно движение в общей игре, но довольно важное. У меня ощущение, что это игра будет успешной. Но нам требуется небольшая помощь от вас, мадам.
Вы ничего не получите от меня,сказала Тамга.
Здесь я с вами не согласен. Впрочем, посмотрим. Я не люблю причинять людям боль без необходимостине то, что я совсем против этого. Фактически, причинение людям боли, как часть моей работы, даже дает мне удовлетворение. И вы должны понимать, что время поджимает. Я не могу долго возиться с вами. Поэтому перейдем к делу.
Мы тратим время. Почему мы должны тратить слова на эту дрянь?Глаза Эрнестины блеснули.
Мадам,сказал Розански,я счастливый обладатель двух военных пропусков, подписанных в британском посольстве в Париже. У меня также имеются два оформленных паспорта. Эти бумаги предназначались для О'Мары и его сотрудниковвозможно, для вас или для Гелвады, которого сегодня убили. Мне нужно узнать только одно, что даст мне возможность завершить мою работу и уничтожить Куэйла.
Я ничего не скажу,ответила Танга.
Он продолжал, как если бы ничего не слышал:
Я хочу узнать о вас, где может находится Куэйл. Очевидно, он сменил адрес своей штаб-квартиры, но все равно он где-то в Лондоне. Вы скажете мне, где он, и скажете мне правду.
Я не знаю, где он. Но если бы и знала, я бы вам не сказала.
Вы лжете, мадам,улыбнулся он.Давайте попробуем освежить вам память. Поможем вам не лгать. Я обнаружил, что, когда люди чувствуют сильную боль, они обычно говорят правду.Он посмотрел на Эрнестину.
Что?..спросила она.
Он вытащил толстую, наполовину выкуренную сигарету изо рта и сказал:
Сигаретане слишком быстро и не слишком медленно. Я всегда считал, что сигарета очень эффективна с женщинами.
Эрнестина взяла сигарету у него из рук и аккуратно держала ее в пальцах. Она стояла перед Тангой, глядя на нее.
Говори свинья.
Нет,сказала Танга.
Эрнестина протянула руку, расстегнула Танго жакет, оттянула ворот блузки и приложила зажженную сигарету к белому телу.
Ну, и как тебе это нравится, француженка?Танга зашипела сквозь сжатые зубы. Розански сказал небрежно:
Стоп. Дай ей несколько секунд на размышление. Потом продолжай.
Конечно,сказала Эрнестина.Вам следует подумать вот о чем, мадам. Первый ожог не очень страшен, второй намного хуже. Третий почти невыносим. Когда дойду до четвертого, вы будете, я уверена, достаточно сговорчивы.
Танга молчала. Когда Эрнестина прижгла ей кожу в пятый раз, она разрыдалась. После шестого она заговорила. Розански вздохнул и сказал покровительственно:
Действительно очень мужественная женщина.Он медленно встал.
Танга, скорчившись, сидела на стуле. Она тихо плакала.
Что с ней делать?спросила Эрнестина.
Важно, конечно, чтобы она умерла,сказал Розански.Но нужно, чтобы ее тело нашли не скоро. Если его вдруг найдут, нам не поздоровится. Кто-нибудь, зная, что Тодрилла нет в живых, возможно полиция, сможет сюда заявиться.
Возле дома есть сарай,сказала Эрнестина.Думаю, дверь не заперта. Сейчас узнаю.
Она вышла из комнаты и пошла по коридору. Вдалеке послышался звук машины. Розански насторожился. Звук приближался. Стал слышен скрип тормозов.
Розански выключил свет и быстро пошел по коридору. На лужайке за домом встретил Эрнестину, возвращавшуюся из сарая.
Тихо,сказал он быстро.Немедленно в машину. Кто-то приехал. Нам нужно убираться. Это наш единственный шанс.
Они сели в машину. Услышав стук в парадную дверь, Эрнестина медленно отпустила сцепление и машина двинулась к воротам.
Не по главной дороге. Сверни направо, спускайся вниз. Свернешь на главную дорогу позже. Быстрее.
Она так и сделала. Выехав на дорогу, она прибавила ход.
Не спеши,сказал Розански.Они сейчас будут заняты женщиной.
Я хотела бы посмотреть, как она умирает
Карла,сказал Розански спокойно.Ты всегда была дурой. Я научился никогда не желать невозможного. Успех за нами.
Когда машина промчалась по длинному повороту, которым кончалась окружная дорога вокруг Гуареса, Эрнестина прибавила ход. На спидометре было шестьдесят шесть миль в час. Длинная белая дорога лежала перед ними, сверкая в лунном свете.
Если бы мы только успели,сказала она.Если бы только мы могли добраться туда раньше, чем
Розански прервал ее скучным голосом:
Интересно, почему ты так возбуждена, Карла. И не нужно спешить. Я не хотел бы, чтобы ты так гнала машину.Он сидел, откинувшись на пассажирском сидений, куря сигарету.
Хорошо,сказала она тихо, и уменьшила скорость. Стрелка спидометра опустилась до пятидесяти и там замерла.
Розански продолжал:
Тебе нечего волноваться. Я думаю, что тело Гелвады нашли и уведомили полицию. Они, похоже, связали это убийство со смертью твоего мужа и Наго. Они сразу же отправились в дом, где жил Тодрилл.
Да конечно,сказала она быстро.Но когда они прибудут туда эта женщина де Сарю она все скажет им. Они поедут за вами. Они должны это сделать.
Розански вздохнул и резко заговорил:
Ты дура, Карла. Немного размышлений подскажут тебе, что полиция, прибывшая в дом Тодрилла, ничего не узнает о действиях О'Мары и его группы. А откуда они узнают? И женщина им ничего не скажет, потому что она сама ничего не знает.
Но почему не знает?спросила Эрнестина. Ее глаза были устремлены на дорогу. Она искала белые ворота, которые вели на летное поле. И даже если предположить, что она ничего не знает есть вероятность, что пилот, который их ожидает, знает О'Мару. Тогда он
Нет,сказал Розански.Женщина не может ничего знать по той простой причине, что Куэйл никогда не сообщает никаких подробностей операции никому, кроме руководителя группы, которым является О'Мара. Это обычная ситуация. Я сам так поступаю. Знать мог только О'Мара. Он, в свою очередь, мог сказать де Сарю и Гелваде только то, что счел нужным. Это тоже вполне естественно. Тебе понятно?
Да,сказала она с сомнением,но О'Мара Если бы мы знали, где он.
О'Мара уехал вечером,сказал он с легким раздражением. Он уехал по дороге на Париж. Он должен отправиться в Париж. Мне ясно, что по какой-то причине, известной только ему самому, Куэйл решил отозвать двоих. То ли О'Мару и графиню, то ли Гелваду и графиню. Решать, кому ехать, вероятно, должен был О'Мара. То, что пропуска были не заполнены, указывает на то, что именно О'Мара должен был решать. И то, что бланки паспортов были не заполнены, указывает на то, что О'Мара мог, в случае необходимости, изменить маршрут и поехать туда, где паспорта были необходимы.
Да, теперь понятно,сказала она.Ты прав.
Я думаю, что дальнейшие события подтвердят это,сказал Розански.Тот факт, что Гелвада сегодня вечером сказал тебе о скором отъезде, подтверждает мое предположение. Что касается того, что пилот знает О'Мару, я уверен, эта проблема не возникнет. Если я не ошибаюсь в Куэйле, то пилот должен был получить те же инструкции, которые и я дал бы ему. Он, вероятно, должен взять на борт мужчину и женщину, которые прибудут на взлетную полосу с необходимыми военными пропусками. Вот так.
Мы прибыли,сказала Эрнестина.Я вижу ворота.
Она сбавила скорость, въехала через открытые белые ворота на взлетное поле.
Как вы видите,сказал Розански,ворота открыты. Нас ждут. Все в порядке.
Машина подъехала к стоянке рядом с ангаром, который служил ложным пунктом управления в годы войны. Они стояли молча.
Дверь ангара открылась. Оттуда вышел человек с фонарем. На нем была фуражка и старая униформа с медными пуговицами. Он подошел к машине, поднял фонарь и посмотрел на них.
Доброе утро, мадам мсье Мы уже ждем вас. У вас есть разрешение?
Розански вытащил два военных пропуска и передал их Эрнестине. Она протянула их человеку с фонарем. Он внимательно их просмотрел.
Если вы хотите посмотреть паспортасказала Эрнестина.
Нет, мадам. Мне велели ускорить вашу отправку. Самолет ждетдвигатели уже прогреты. Займите свои места, пожалуйста. Я отведу машину и предупрежу пилота.
Спасибо,сказала Эрнестина. Они вышли из машины и пошли по травяному полю. Впереди они увидели самолет.
Механик стоял у трапа против открытых дверей самолета.
Доброе утро,сказал он и зевнул. Винты самолета медленно крутилисьдвигатель работал на холостом ходу.
Они вошли в монопланскоростной «консул». Розански развалился в одном из четырех пассажирских кресел. Эрнестина села рядом с ним.
Они слышали, как кто-то разговаривал с механиком возле трапа. Затем пилот вошел в самолет. Он был одет во французскую летную форму и шлем. Он был молод, с аккуратными усиками и веселой улыбкой. У него был туринский акцент.
Добрый вечер или доброе утро,сказал он,как вы предпочитаете. Замечательное время для полета. Надеюсь, вы уже летали?
Да,сказала Эрнестина. Она улыбнулась ему одной из своих самых замечательных улыбок.
Прекрасно,сказал пилот.Пристегните свои ремни, пожалуйста.
Он прошел мимо них, толкнул дверь в кабину пилота и вошел в нее. Закрыл за собой дверь и сел в кресло второго пилота.
О'Мара, сидящий на месте пилота, включил свет в кабине. Он посмотрел на второго пилота, который сидел улыбаясь, держа вверх большой палец.
Вой двигателей стал громче. О'Мара сказал:
Ну, вот мы и отправляемся.Самолет побежал по узкой взлетной полосе. А в салоне Розански повернулся к Эрнестине и сказал:
Видишь, твои страхи были безосновательны.Он вытянул ноги, уселся удобнее и начал думать о Куэйле.
Теперь самолет летел над морем. Под ними лунный свет освещал воду. А слева ясно видны были залив Сант-Брие и мерцающие огоньки домов в рыбацкой деревушке.
О'Мара опустил самолет до полутора тысяч футов. Самолет немного наклонился, поворачивая к западу. Джонни Сагер пригнулся, похлопал О'Мару по руке и указал вниз.
О'Мара посмотрел вниз. Под ним, далеко на запад, были видны мерцающие огоньки, возможно, с мачты запоздалого рыбачьего корабля.
Он приблизил губы к уху Сагера.
Делаем разворот. Начинай, когда услышишь выстрел. Ты готов?
Да,сказал Сагер.Дай мне еще две минуты.
О'Мара встал. Он запустил руку в глубокий набедренный карман летного костюма, вытащил автоматический пистолет 45-го калибра и снял его с предохранителя. Затем открыл дверь в салон, шагнул и закрыл ее за собой. Он стоял спиной к двери, глядел на них и улыбался.
Они смотрели на него. У Розански начался тик. Он не двигался. Эрнестина, напряженная и бледная, увидела ухмыляющегося О'Мару, парашют, надувной спасательный жилет, пистолет.
Самолет начал кружить.
О'Мара оперся ногой о пустое пассажирское кресло. Его голос поднялся над громким ревом двигателей.
Ну Розански как тебе это нравится?прокричал он.Как тебе нравится быть доставленным к дверям Куэйла совершенно бесплатно черт вас возьми как вам это нравится?
Он прошел мимо них в хвост самолета. Встал слегка согнувшись и прислонившись к стенке фюзеляжа, держа их под прицелом.
Это идея, не так ли?продолжал О'Мара.Но хороша ли она? Может быть, вы предпочитаете, чтобы вас судили, как других,в Нюрнберге? Тогда вам нужно пожить еще немного, и, если вам повезет, вы сможете передать несколько слов через одного из еще оставшихся ваших сотрудников какого-нибудь недоделанного идиота вроде Тодрилла или того, кто находился на дороге, наблюдая, как я уезжаю в Париж.
Розански ссутулился, голова его склонилась на бок. Женщина, полуобернувшись к О'Маре с мертвенно бледным лицом, начала двигаться. Ствол пистолета поднялся. Она опустилась обратно на сиденье, все еще глядя на О'Мару и двигая губами.
А возможно, против вас не найдется никаких доказательств, Розански. Именно против вас. Конечно, не найдется, если де Сарю мертва будьте прокляты. Нельзя будет доказать все, что вы сделали хотя Куэйл знает, что вы сделали. Помните, что вы сделали с нашей женщиной-агентом, которую, вы захватили в Провансе? Помните?
О'Мара все еще улыбался, но глаза его сверкали от ярости.
А с твоей стороны, Эрнестина, было глупо убивать старого Воланона,сказал он.Чертовски глупо. Но вам нужно было это сделать. Еще более глупо было уронить томик Шекспира.
О'Мара положил руку на рычаг запасного выхода.
Я назначаю себя судьей, и судом, и исполнителем,сказал он.Приятных снов, Розански. И тебе, дорогая малышка Эрнестина И идите к черту оба.
Он прижался к фюзеляжу, поднял руку и выстрелил в потолок: Звук выстрела прокатился по самолету.
Нос самолета задрался, когда Сагер дал дифферент на корму. Затем дверь пилотской кабины открылась. Сагер вышел и прошел по наклонному полу к О'Маре.
Розански не двинулся с места. Эрнестина, взвизгивая, попыталась встать. Нос самолета задрался еще выше. Она упала в кресло.
О'Мара бросил пистолет, потянул за ручку аварийного люка и выбросил крышку. Сагер головой вперед выпрыгнул в отверстие. Самолет все еще карабкался вверх. Но О'Мара знал, что через минуту он прекратит подъем.
Эрнестина сползла с сиденья и лежала повизгивая и ухватившись за поручни.
О'Мара выпрыгнул через открытый люк и полетел вниз, как камень. Под ним лежало море.
Он дернул кольцо парашюта и, падая, почувствовал, как открывается его купол. В памяти у него пронеслись лица Танги, Гелвады.
Слева под собой он видел парашют Сагера и самого Сагера, работающего со стропами, управляя спуском. Справа внизу мерцал свет.
О'Мара вытащил из бокового нагрудного кармана своей летной куртки водонепроницаемый фонарик с клеймом ВВС и посветил вниз. Свет внизу погас, затем снова зажегся.
Потом он увидел самолет. Тот шел вниз штопором. Двигатели выли. Он ударился о воду с оглушительным грохотом.
О'Мара посмотрел вниз. Море было рядом. Он закрыл глаза, ожидая. Коснувшись воды, он расстегнул ремни и освободился от парашюта. Холодная вода ударила его по лицу, как кнутом.
О'Мара вынырнул на поверхность, лег спиной на воду, поддерживаемый спасательным жилетом. Слева он видел свет фонарика Джонни Сагера. Он поднял свой собственный фонарик и начал мигать им. Через минуту он услышал пыхтение моторного катера.
О'Мара вздохнул. Он лежал, плыл, глядя на звезды.
Моторный катер шел по заливу Сант-Брие. Жан Ларю передал штурвал бретонскому рыбаку, достал из кармана плоскую фляжку бренди и передал ее О'Маре.