Стромб нахмурился, гадая, не перехитрил ли он сам себя. А что, если русские и впрямь надумают проникнуть в здание Фонда, как он и расписывал Петерсону?
Тогда будет полная задница! процедил он сквозь зубы.
Стромб оглядел кабинет, и глаза его остановились на входной дубовой двери. Долго ли она продержится, если ее забаррикадировать мебелью, и успеет ли к этому времени приехать вызванная по телефону милиция, если она приедет вообще?
Вытерев со лба бисеринки холодного пота, он одернул себя и приказал пока об этом не думать.
Он вновь выглянул между ставень на улицу и внезапно оцепенел. Он разглядел бесшумно метнувшиеся по улице вслед за его подчиненными две длинные черные тени тонированных иномарок.
Несколько секунд Стромб стоял не шелохнувшись. Тот факт, что машины были точь-в-точь как у контрразведчиков на месте встречи с Усуповой, кинул его в дрожь.
Это убийцы!
Повинуясь внезапному импульсу, он кинулся к телефону. Снеся стоявшее на его пути кресло, он ожесточенно отпихнул его ногой в сторону и подскочил к столу. Намереваясь предупредить людей в джипе о нависшей над ними смертельной опасности, он сорвал с аппарата трубку и похолодел: телефон молчал. Недолго думая, он швырнул трубку на стол и схватил телефон Джонса, но сотовая связь также хранила гробовое молчание.
Стромб медленно опустил руку на стол. До него, наконец, дошло, что все средства связи в МФМ заблокированы.
В какой-то момент в отношении подчиненных в душе его шевельнулось что-то похожее на жалость, но в следующий миг это чувство сменилось громадным облегчением. Мало того, что он обвел вокруг пальца затаившихся перед входом в Фонд убийц, он же еще и выиграл время! Пока убийцы будут расправляться с Петерсоном и Макколинзом, он выберется из здания и сумеет сбежать в аэропорт.
Испытывая подъем духа, Стромб отшвырнул от себя ставший ненужным мобильник Джонса. Потом вернулся к окну и плотно прикрыл металлические ставни. После этого он включил в кабинете свет и сунул в кобуру на ремне пистолет. Выдвинув верхний ящик стола, он достал из него две последние дополнительные обоймы, и положил их в карман, рассудив, что успеет избавиться и от них, и от пистолета перед самой посадкой на самолет.
Когда он доставал из сейфа свой поддельный паспорт, по которому собирался лететь в Лондон, он и думать забыл о своих обреченных на смерть подчиненных.
В то время как Стромб быстро, но без излишней суеты готовился к бегству, Эйб Левинсон, рыщущий на пятачке у обрыва, признал, наконец, тщетность своих попыток отыскать следы удравших беглецов. Быстро пробежав вдоль нависшего над склоном бетонного забора и искоса поглядывая на толпившихся на набережной милиционеров, он свернул за угол ограждения.
Ежесекундно кидая вокруг себя настороженные взгляды, он остановился и достал из кармана компактную радиостанцию большого радиуса действия в водонепроницаемом корпусе.
По своим размерам она несколько напоминала средний сотовый телефон, но по мощности, возможностям и своей сложной электронной начинке она оставляла его далеко позади.
«Моссад» являлся одной из самых могущественных разведок мира не только из-за своей сплоченности, проявлявшейся в критические моменты, в чем было его существенное отличие от американцев, но и из-за того, что применял в своей тайной работе самые последние достижения науки и техники.
Как знал Левинсон, станция специально разрабатывалась для оперативной связи разведчиков в неблагоприятных условиях города с его накладывающимися друг на друга радиотенями от всевозможных строений. Благодаря заложенной в ее микросхемы памяти многоуровневой шифровальной программе, она надежно защищала передаваемую в эфир информацию от прослушивания электронной разведкой врага.
Она имела два существенных отличия от себе подобной аппаратуры, используемой другими разведками мира в своей повседневной работе. Во-первых, по своим размерам она была меньше них в нисколько раз, и, во-вторых, непосредственным контролем и управлением радиосвязи занимался компьютеризированный пульт, установленный в подвале посольства. Эти станции использовались только для оперативной связи и выдавались на руки только самым опытным агентам «Моссад». В Москве помимо Мецеха и Левинсона подобными личными средствами связи владели Шулех, Зеймиц и еще два человека.
Удостоверившись, что поблизости нет ни души, Эйб включил радиостанцию.
С опаской оглядываясь по сторонам, он произнес кодовую фразу. Фраза могла быть совершенно любой, и ее смысл не имел ровно никакого значения. Она служила лишь для того, чтобы пульт в автоматическом режиме мог сравнить ранее занесенные в него характеристики голоса Левинсона и подтвердить, что по данной станции Мецеха вызывает именно он, а не кто-то другой. В противном случае, если бы голосовые характеристики не совпали, пульт подал бы на станцию сигнал «опасность». После этого встроенный в радиостанцию микропроцессор мгновенно ликвидировал бы содержавшуюся в ее микросхемах памяти информацию. Все это было сделано для того, чтобы как можно надежней защититься от возможного прослушивания разговоров вражеской контрразведкой.
Несомненно, в этой системе связи присутствовали и другие хитроумные решения данной проблемы, но Левинсон об этом больше ничего не знал, так как это было строжайшей тайной. Полное представление об этой системе имели лишь ее разработчики.
Где тебя, черт подери, носит? нетерпеливо проговорил Мецех.
Его крайне раздраженный голос с нотками трудно скрываемого беспокойства заставил Левинсона насторожиться. Мецех всегда отличался завидной выдержкой, и нетерпение было не в его правилах.
Как вы, надеюсь, догадываетесь, мягко произнес он, решив немного разрядить обстановку, я все это время работал. Не скажу, что совсем успешно, однако, есть и некоторые положительные результаты. Для того, чтобы выйти на связь, у меня просто не было времени.
Гадая, уж не случилось ли что, отчего руководитель потерял вдруг покой, он осторожно спросил:
Есть ли какие новости от коллег? он спрашивал о подчиненных, отправленных ликвидировать сутенершу.
Новости?! рявкнул Мецех, и по его голосу Эйб утвердился, что произошло что-то из ряда вон выходящее: Мецех был не просто раздражен, он был вне себя.
Для вас у меня есть лишь одна новость, пролаял тот. Делом «Илии» мы больше не занимаемся! Слышите?
Левинсон на мгновенье опешил. Затем провел холодной ладонью по мокрому от дождя лицу, на котором отобразилась крайняя степень недоумения. Он решил, что ослышался. Под кличкой «Илия» в оперативных материалах операции «Пророк» проходил никто иной, как Рыков!
С силой втянув в себя воздух, Левинсон медленно проговорил:
Что вы городите?
Он и не пытался скрыть изумления. Подумав, что Мецех, верно, сошел с ума, раз заявляет подобное, он недоверчиво поинтересовался:
Вы в этом уверены? Боже мой, я не верю своим ушам!
Это ваши трудности, тоном ниже произнес Мецех. В его голосе прозвучала неподдельная горечь.
Левинсон понял, что он очень надеялся записать вербовку Рыкова на свой счет, и именно из-за этого был сейчас в крайне плохом настроении. Опасаясь непредсказуемой реакции со стороны Мецеха, Эйб на всякий случай решил пока не говорить ему о звонке Рыкова.
Тем временем Мецех продолжил:
Вы помните, предпоследнюю запись в «красном» списке нашего отделения?
«Красным» списком был перечень раскрытых тем или иным образом агентов спецслужб страны пребывания. Основной вклад в его пополнение вносил сидевший в Тель-Авиве большой штат высоколобых аналитиков-интеллектуалов, работавших с различными легальными источниками информации, в том числе с книгами бывших агентов спецслужб, их мемуарами, а также всевозможными газетами и журналами. С последними занимались особенно тщательно, так как большая часть информации черпалась именно из периодики.
Левинсон сдвинул брови. Он вспомнил фамилию последнего агента списки, одного русского журналиста, вернувшегося примерно месяц назад из длительной загранкомандировки с Востока. После того, как за его подписью в одной из центральных газет появилось интервью с одним из руководителей российской разведки, Тель-Авив тут же вынес вердикт о его причастности к этой спецслужбе. Выводы аналитиков подтвердились примерно три недели назад, когда этот человек занял пост одного из заместителей главного редактора своей газеты. Безусловно, к росту его карьеры приложили руку спецслужбы, отблагодарившие таким образом своего агента за многолетний труд.
Эйб потер виски, пытаясь восстановить в памяти нужное имя, но у него ничего не вышло. Единственное, о чем он помнил, что тот также имел какое-то отношение к периодике.
Ну? нетерпеливо спросил Мецех. Вспомнил?
Пока нет, пробубнил Левинсон, смахивая с кончика носа каплю воды. К чему он имел отношение?
О, Господи! Да об этом шумели все западные газеты! Его провал стоил руководству французской «Сюрте» головы!
Какое-то время Левинсон нервно тер подбородок, но затем щелкнул пальцами и удовлетворенно качнул головой. В его мозгу всплыло имя Риммы Морозовой, оказавшейся каким-то образом причастной к деятельности диверсантов из ГРУ. В свое время в Европе эта история наделала немало шума, что, впрочем, было не мудрено: попытка французской контрразведки поймать диверсантов вылилась в небольшую войну.
Вспомнил, проговорил он. Но, извините, какое отношение этот агент может иметь к делу «Илии»?
Самое прямое, горько вздохнул Мецех. Минут пятнадцать назад наш отдел радиоперехвата записал очередной звонок нашей подопечной в известное вам учреждение, где она назначила вашему «визави» новую встречу на десять часов утра. Надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь?
Еще бы! хмуро проговорил Эйб, сжимая свободную руку в кулак. Мало того, что эта чертовка Усупова удрала от него, она опять стремилась всучить Стромбу свою информацию!
Номер телефона, с которого сделан звонок, установлен? быстро спросил он.
Разумеется, но
Так определите по нему адрес! Обещаю, через час она не только не сумеет больше никуда позвонить, но вообще не сможет открыть свой поганый рот!
Полный злобы, Левинсон подумал, что как только Усупова попадет к нему в руки, он свернет ей шею!
Невесело усмехнувшись, Мецех проговорил:
Вы меня не дослушали. Самое интересное во всей этой истории то, что звонок исходил с домашнего телефона упомянутого фигуранта из «красного» списка. Ясно теперь?
Левинсон раскрыл от удивления рот.
Вы хотите сказать, медленно произнес он, придя в себя, что эта дрянь сейчас находится у нее дома?
Где она сейчас, я не знаю, но факт остается фактом, сигнал шел именно с ее аппарата. Ошибка исключена. Разумеется, номер телефона агента не указан ни в одном справочнике, но он присутствует в нашей базе данных.
Я понял, выдохнул Эйб.
На самом деле в голове у него кружился вихрь мыслей. Судя по всему, Усупова выступала в качестве приманки в операции русских спецслужб, а это сулило лично Левинсону серьезные осложнения.
Что будем делать? Левинсон гадал, сумели русские вычислить его или нет. Если да, то его песенка спета. Его завтра же вышлют из России за несовместимую с дипломатическим статусом деятельность, а по прилету в Израиль, вышибут и со службы. С засвеченными агентами там особо не церемонились.
Я уже успел сообщить обо всем в штаб-квартиру, между тем продолжал Мецех. Оттуда пришло сообщение, чтобы окончательное решение принял я сам, так как лучше них владею сложившейся обстановкой. Руководство, конечно, не преминуло выразить недовольство нынешним развитием ситуации по делу «Илии»на него делалась серьезная ставка, но здесь уж ничего не поделаешь.
Погодите, так это приказ штаб-квартиры или ваш собственный? уточнил Эйб.
Я ж вам говорю, что мой. Кстати, хочу вас обрадовать, час назад из штаб-квартиры пришло еще одно пожелание, касающееся лично вас: вам разрешено, наконец, разобраться со своим «визави». Как это вам нравится?
Вот как? быстро переспросил Эйб. С чего это вдруг такая щедрость?
Все это было довольно странно. То ему под угрозой увольнения запрещали трогать Стромба, то теперь неожиданно высказали «пожелание», а иначе говоря, приказ, чтобы он прикончил его
Не имею ни малейшего представления. Вы же знаете, как начальство не любит, когда их переспрашивают. Так что бросайте дело «Илии» и переключайтесь на своего «визави».
Левинсон задумчиво почесал мочку уха. Не иначе американцы по каким-то своим соображениям допустили о Стромбе намеренную утечку информации. Догадываясь, что «Моссад» не ровно дышит в его сторону, они, видимо, понадеялись, что ему быстро выпишут билет на тот свет. Но чем же им так насолил Стромб, что они решили избавиться от него? Может быть тем, что он чересчур много знал об изнанке американских спецслужб? Или израильское руководство хочет избавиться его, Левинсона, руками от своего врага Стромба, чтобы затем уничтожить его самого руками американцев, потому что пришла пора его ликвидировать? Этакий обмен пешками, в результате которой в выигрыше останется только Тель-Авив.
Проведя рукой по лицу, Левинсон решил, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Вышлют его русские из Москвы или подстроит какую-нибудь каверзу руководство, не важно, но ему необходимо срочно что-то делать, пока он еще жив. Самый лучший вариант, это доказать своему руководству, что его еще рано списывать со счетов.
А теперь послушайте меня, резко проговорил он, приняв, наконец, решение. Дело «Илии» в отличие от вас мне кажется перспективным, и поэтому бросать его я не намерен! Что же касается моего, как вы выразились «визави», по его делу я сделаю все, что в моих силах, однако результат гарантировать не могу
Левинсон услышал, как у Мецеха перехватило дыхание.
Ты что, спятил? прошипел тот сдавленным от злости голосом. Я приказываю тебе больше не лезть в дело «Илии»! Это приказ!
Если вы струсили заниматься им дальше, спокойно проговорил Эйб, то это не значит, что остальные должны уподобиться вам Не давая Мецеху раскрыть рта, он быстро проговорил:После того, как дадут о себе знать мои подчиненные, пошлите их к дому, где отсиживается Усупова. Конец связи.
Левинсон, не слушая заревевшего от бешенства Мецеха, выключил станцию. Что ж, он сделал свой выбор. Терять ему нечего, но если он окажется прав, то совсем скоро займет место Мецеха.
Левинсон углубился в подворотню между домами.
Он был уверен, что Мецех выполнит его просьбу и сообщит Зеймицу с Шулехом адрес Морозовой, так как в случае благоприятного завершения дела «Илии» он постарается приписать все заслуги себе.
Эта мысль вызвала на лице Левинсона кривую ухмылку. Этому не бывать. Плодами своего труда, если все пройдет так, как он и задумал, наслаждаться будет исключительно он один!
Подобные соображения подняли ему настроение. Эйб решил, что для более быстрого передвижения по Москве ему самое время обзавестись скоростной машиной, раз уж это не удалось сделать раньше.
Потратив минут десять на поиски подходящего автомобиля, он остановился около старого «Мерседеса». Во-первых, он не бросался в глаза, а во-вторых, был надежен и обладал мощным двигателем.
Левинсон уже собрался угнать машину, когда услышал из-за угла шум какого-то автомобиля. Мгновенно отскочив на тротуар, он неспешным, чуть покачивающимся шагом пьяницы направился в противоположную от угла сторону обратно к Москве-реке.
Шум двигателя возвестил, что машина уже близка к повороту, и Левинсон слегка обернул голову в ее сторону.
Когда из-за угла вынырнул патрульный «УАЗ» милиции, Левинсон выругался сквозь зубы и ускорил шаг. Встреча со слугами правопорядка в его планы не входила.
Патрульный в машине с лицом, похожим на кусок сырой говядины, ткнул в одинокого прохожего пальцем:
Не этот ли тип избил подростков?
Наряд милиции был вызван какой-то сердобольной старушкой. Правда, пока они приехали на место происшествия, прошло не менее получаса.
Сейчас узнаем, бросил второй патрульный и сладко зевнул, едва не вывихнув челюсть. Когда же закончится эта проклятая смена? Это уже пятый вызов за ночь!
Звук приближающейся машины заставил Левинсона напрячься. Не ожидая от этого ничего хорошего, он все-таки заставил себя идти прежним шагом, внешне ничем не выказывая своего беспокойства.
Да это какой-то алкаш, фыркнул один их милиционеров, когда в свете фар увидел покачивающуюся фигуру Левинсона. Но затем на его грубом, будто вырезанном из дерева лице появилось заинтересованное выражение.
Вряд ли он причастен к той драке, помяни мое слово. Но вот в карманах у него пошуровать стоит. У него наверняка имеются деньги. Ты только посмотри, как он одет.