Почему здесь так много крови? спросил я громко. И почему здесь такой красный свет? Откуда он льется?
Это замок святого Грааля, ответила Лида, потрясая своими длинными тощими грудями, висящими до самого живота. Она держала в руках свои сморщенные соски и как бы нацеливала их на меня. А свет идет от чаши Грааля. Что же ты удивляешься? Ты сам стремился сюда.
Да, я сам этого хотел, согласился я.
Сам хотел, повторила Лида глухим замогильным голосом. Сами хотели, сами хотели
Я открыл глаза. Надо мной стоял Борис и держал в руках стакан с водой.
Вы сами этого хотели, сказал он, укоризненно качая головой, Я вас честно предупредил, а вы сами захотели. Так что, прошу не обижаться на меня.
Я огляделся. Вернее, покрутил головой в разные стороны. К своему удивлению, я обнаружил, что не могу двигать глазами. Они у меня теперь смотрели только вперед, и я не мог поводить ими.
Так вот, я покрутил головой и увидел, что багрово-красный цвет пропал. И рот у Бори нормальных размеров и вовсе не выпачкан кровью.
Я и не обижаюсь, проговорил я, с трудом шевеля губами.
Ну и отлично. Путешествие закончилось, сказал Боря. Как вам понравилось красное царство?
М-м-м ответил я. А вам?
Я путешествую туда регулярно, сказал он. Можно сказать, что я там уже свой человек. Можно, наверное, прописаться и попросить гражданство.
Вам нравится там? спросил я.
Никто не путешествует второй раз туда, где ему не понравилось, ответил он и улыбнулся. Хотите выпить воды?
Тут я сообразил, что страшно хочу пить. Я прильнул губами к стакану, удивляясь, как мог я принять его за кровавый сосуд Пока я пил, Боря сел обратно на свой стул.
Выглядите вы, конечно, неважно, резюмировал он. Это неудивительно. Путешествие в красное царстводолгое и утомительное. Оно требует от путешественника много сил и энергии.
Я посмотрел повнимательнее на Борю. Он и сам не являл собой рекламу здорового образа жизни.
Вы и сами не похожи, сказал я ему. Мысли мои ворочались в голове с трудом, и я не мог их сразу грамотно сформулировать.
На что не похож? насторожился мой собеседник.
Не похожи на рекламный плакат с надписью: «Пейте кефир!» Знаете, там нарисован этакий краснощекий бутуз.
Мы оба засмеялись. В груди у меня покалывало, а в горле першило. Когда я засмеялся, то почувствовал слабость и у меня слегка закружилась голова.
Наверное, мне нужно уже ехать домой, сказал я после некоторой паузы. Спасибо за путешествие. Не скажу, чтобы оно было слишком уж приятным, но во всяком случае оно было весьма познавательным и забавным.
Как и всякое путешествие, пожал плечами Боря. Он посмотрел на меня и добавил:Правда, я не думаю, что вам следует выходить на улицу в вашем нынешнем состоянии. Вы могли бы остаться у меня. Правда, у меня неприбрано, но место на диване есть. Так что
Нет, помотал я головой в ответ. Я поймаю такси на улице и доеду. Терпеть не могу ночевать в незнакомом месте. Вы меня извините.
Извиняю, ответил Борис. Я и сам такой. Только вы уверены, что сможете нормально доехать?
Но я уже поднимался из кресла. Это было нелегко поначалу, так как меня немного пошатывало.
Ничего, успокоил я Борю, который внимательно и с тревогой следил за моими движениями. Я скоро окончательно приду в себя и разойдусь.
Я надел пальто и вышел на улицу. Больше мы с Борей не говорили о серьезных вещах. Не для того же мы расслаблялись.
Ехать с Васильевского острова на Шпалерную довольно далеко, так что за время пути я вполне пришел в себя и, когда входил в квартиру, был уже в форме.
Стояла глубокая ночь, и я открыл дверь ключом, который дала мне Лариса. Я не хотел ее будить и потому, сняв ботинки, на цыпочках прошел в свою комнату. По пути я заметил, что свет в комнате Ларисы не потушен, и подумал о том, что она не может заснуть.
Все же я не хотел с ней разговаривать. Может быть, завтра, подумал я. После всего прожитого дня и особенно после разговора с Борей я не хотел смотреть в глаза этой женщине. Подозрения Бори, неясные и туманные, все же прочно засели в моем сознании
Я разделся и лег в постель. Белье показалось мне прекраснымсвежим и прохладным. Как раз таким, о котором я мог только мечтать после всего этого дня.
«Никогда бы не подумал, что день похорон моего зверски убитого брата я проведу вот так, подумал я. Хотя неизвестно, что было бы лучше. Напиться до бесчувствияэто, наверное, было бы гораздо естественнее. Но не менее глупо Какой-то Шмелев, баня, проститутка с ее историей. Потом Боря с его «путешествиями» и подозрениями. Ну, и жизнь у меня пошла. Нет, все-таки это не мой стиль. Как я отвык от бурной жизни».
Я вспомнил свой дом далеко отсюда, театр, незаконченную постановку «Ричарда Третьего» Это было привычно. Это было надежно. От этого веяло почтенностью и уверенностью, Не то, что тут
И вдруг раздался телефонный звонок. Не знаю, кто как, а я давно отвык от ночных телефонных звонков. Последний был, наверное, во времена моей студенческой юности
Телефон звонил настойчиво. Лариса не снимала трубку. Я вспомнил, что аппарат стоит как раз в той комнате, где она находится. Было совершенно очевидно, что такие долгие и громкие звонки должны были ее разбудить, даже если бы она спала
Я уже раздумывал о том, что нужно встать и подойти к телефону. Вдруг это что-то важное. Потом мне пришло в голову, что, может быть, Лариса не хочет снимать трубку. Но тогда почему?
Ситуация достаточно напряженная. Убит ее муж, только сегодня были похороны. Ведется следствие Нормальная жена вообще сидела бы у телефона и хватала трубку при первом же звонке.
Почему она не делает этого? Она знает, кто это звонит? Но как она может это знать?
Или она просто знает, кто убил ее мужа, и теперь ей неинтересно снимать трубку? Или она чего-то боится?
Наконец Лариса сняла трубку. Я встал и на цыпочках подошел к двери. Подслушивать нехорошо, я знаю. Но иногда Ситуация диктует свои законы. Слишком много вопросов было у меня, чтобы я оставался совсем равнодушным и благовоспитанным человеком
Да, говорила Лариса приглушенным голосом. Хорошо Нет, он наверняка будет еще спать Да, в одиннадцать Нет, он только что пришел и будет спать Нет, я не боюсь Хорошо, она повесила трубку, и спустя секунду или две я услышал сдавленные рыдания.
Это было неожиданно. Плач был понятен утром, когда мы были в крематории, и днем, когда мы сидели за поминальным столом. Но сейчас Тон, каким она только что говорила по телефону, был заговорщицким. После такого не рыдают.
Я поспешно лег обратно в кровать и никак не мог сомкнуть глаз. Тело мое было в полном изнеможении, но возбужденный мозг не мог остановиться и продолжал свою аналитическую работу.
«Кто это был? спрашивал я себя. Почему Лариса сначала не хотела снимать трубку, а потом все же сняла и сразу согласилась со всем, что ей сказали? И кстати, что ей сказали?»
Несомненно было, что ей назначили встречу. Но где? Здесь, в этой квартире? Тогда к чему разговоры о том, что я буду спать? Как бы крепко я ни спал, я же могу проснуться
Значит, ее куда-то вызвали к одиннадцати? Куда? Кто?
Я чувствовал, что это наверняка имеет какое-то серьезное значение. Школьная подруга не станет звонить ночью. И после таких звонков не рыдают Я не был уверен, что это имеет отношение к убийству брата. О нем не было сказано ни слова. Но в данный момент все, что творилось тут и с Ларисой, могло иметь отношение к убийству. И самое прямое.
Конечно, оставалась вероятность того, что это звонил действительно какой-то добрый человек и выражал Ларисе свои соболезнования. И после этого звонка она вспомнила все и опять заплакала. Ведь рана еще была так свежа
Все могло быть, и тем не менее я насторожился.
«Прекрати, говорил я себе. Не разыгрывай из себя детектива. Ты уже докатился до подслушивания. Разве этого мало для взрослого солидного мужчины? Остановись и предоставь милиции делать свое дело».
И все же, все же Мне безумно захотелось узнать, что же это был за звонок и кто же это звонил ночью Ларисе для того, чтобы назначить ей загадочное свидание где-то в одиннадцать часов.
Было ясно, что мне не удастся не спать всю ночь, дожидаясь утра. Я слишком измотался за этот бурный день. Слишком много эмоций, слишком много событий, самых разных. Поэтому я и вспомнил о том, что в ванной, на полочке перед зеркальцем, на котором все еще стояли бритвенные принадлежности брата, есть будильник. Я встал, пошел туда и принес его к себе в комнату.
Я поставил будильник на восемь часов. Страшно не хотелось просыпаться так рано, но делать было нечего.
«Любишь кататьсялюби и саночки возить», сказал я себе наставительно словами народной мудрости. Правильно сказано где-то, что народная мудростьэто живительный источник, к которому необходимо припадать каждому настоящему художнику. А в том, что я настоящий художник, что бы там ни говорила высокомерная столичная критика, я не сомневался
Только где же была сказана эта крылатая фраза про живительный источник? Я не помнил. Вспомнить мне и не удалось, потому что я провалился в сон и больше уже не мог продолжать мыслительный процесс.
Встав с трудом в восемь часов утра по будильнику, прооравшему мне в самое ухо свою омерзительную песнь, я столкнулся в коридоре с Ларисой.
Почему ты так рано встал? удивилась она, Кажется, ты пришел вчера очень поздно?
Да, сказал я. Мы с Борей засиделись. Вот я и приехал попозже.
Но ведь, насколько я помню, вы уехали втроем со Шмелевым, произнесла она, и лицо ее выразило удивление. Где же вы его потеряли?
Так уж получилось, ответил я, решив не вдаваться в рассказы об оргии в бане и всем прочем. А сегодня меня позвали на репетицию в один театр. Старый знакомый-режиссер позвал. Вот я и собрался, врать я не любил и поэтому никогда не умел, но в тот момент Лариса не смотрела на меня и потому ничего не заметила. Я мог вздохнуть облегченно.
Можно было не сомневаться в том, что Лариса мне поверила. На самом деле, ложь моя была очень похожа на правду. Почти каждый раз, когда я приезжал в Питер, меня приглашал кто-нибудь из знакомых режиссеров на его репетицию.
В отличие от провинции, каждый работающий в столицах «очередной» режиссер мнит себя великим мастером сцены. На самом же деле, как правило, «очередной» режиссерэто случайный человек. Он поставит свой спектакль, получит свои небольшие деньги, а все остальное время будет ходить тенью за главным режиссером и смотреть ему в рот. И быть «мальчиком на побегушках». А если не станешь этого делатьтебе быстро укажут на дверь. Прав у «очередного» совсем никаких почти нет. Он в театре хуже, чем заместитель директора, хотя хуже, казалось бы, некуда. Этопоследний человек, хуже собаки
Тем не менее каждый из них очень гордится собой и считает совершенно искренне себя непонятым гением.
Вот поэтому я каждый раз откликался на приглашения и ходил на их репетиции. А репетиции, как известно, начинаются в десять утра, так что мое раннее пробуждение не должно было вызвать удивления Ларисы.
Да и вообще, стоило мне посмотреть на нее, как я понял, что ей сейчас нет никакого дела до меня. Женщина была уже причесана, накрашена и даже одета. Лицо ее было сосредоточенно и излучало как будто некое внутреннее спокойствие.
Увидимся вечером, сказал я, когда наспех позавтракал и встал из-за стола. Лариса была явственно занята своими мыслями, так что она только рассеянно кивнула и ничего мне не ответила.
«Интересно, подумал я. Что же это за такое важное свидание, что Лариса с самого утра как будто не в себе?»
А то, что она была не в себе, было совершенно очевидно.
Я сознательно вышел из дома пораньше, чтобы подготовиться к своей неприглядной миссии. Уж если я пошел на это, на слежку, то нужно было все предусмотреть и постараться не попасть впросак
Я постарался предвидеть все возможные варианты развития ситуации и не потерять Ларису из виду.
Выйдя на улицу, я взглянул на часы. Было половина девятого. Можно было предполагать, что скоро Лариса выйдет из дому и направится на свое таинственное свидание.
Я остановил несколько проезжавших машин и поговорил с водителями. Все они спешили по делам, хотя и соглашались подвезти меня по пути. Но меня это не устраивало. Я не знал, куда мне нужно ехать. Знал только приблизительнокогда
Наконец нашелся один молодой парень, который посмотрел на меня удивленно после того, как я сказал ему, чего я хочу, и согласился. Все же в его глазах было сомнение.
А зачем вам надо следить? спросил он. Вы что, из милиции, что ли?
Нет, ответил я, усаживаясь на заднее сиденье его машины. Если бы я был из милиции, мне не понадобилось бы вас нанимать за собственные деньги. Да это и глупо было бы, я указал рукой на высящееся над всей Шпалерной здание ГУВД. У милиции есть и свои машины. Им не требуются услуги частников.
Да-а, протянул парень, хитро глядя на меня. Так вычастный детектив?
Он посмотрел на меня с нескрываемым интересом.
«Боже, какие только роли нам не приходится играть в своей жизни», подумал я и решил, что лучше будет, если я не стану развеивать подозрений парня. Пусть я буду частным детективом. Похоже, он парень молодой и романтично настроенный. Пусть ему будет приятно познакомиться с настоящим частным детективом.
Погоня будет? спросил он озабоченно. Потом посмотрел на меня еще раз и опасливо сказал:Потому что у меня тормоза не очень-то Если погоня, могут подвести.
Не думаю, что предвидится погоня, успокоил я его. Во всяком случае, я надеюсь, что гнаться ни за кем не придется.
Это я к тому, что опаснопогоня-то, сказал медленно парень. Тогда десяточку накинуть надо будет.
Какую десяточку? не сразу понял я его, так как голова моя была занята другими мыслями.
Ну, десять тысяч тогда сверху, объяснил парень. За погонюнадбавка.
Я вздохнул и подумал о том, что, кажется, я безнадежно отстал от жизни. И переоценил романтичность молодого поколения
Посмотрим, ответил я. Если будет погонябудет надбавка.
Парень успокоился и больше не тревожил меня вопросами. Он закурил сигарету, и мы стали ждать.
Долго еще? наконец через полчаса спросил он. Может, и не понадобится никуда ехать? Тогда все равно нужно заплатить за простой.
Он все тревожился о деньгах. Я подавил в себе раздражение. Конечно, он прав, и его можно понять. Когда килограмм сыра в магазине стоит под тридцать тысяч, поневоле растеряешь романтический задор и станешь беспокоиться о деньгах
В наше время, наверное, даже Павка Корчагин потребовал бы деньги вперед Потому что легко было быть бескорыстным борцом за идею, когда все было почти даром.
А может, ее там вообще нет? вдруг спросил он меня почти шепотом. Это ему пришла идея, почерпнутая из детективов.
Кого нет? переспросил я, опять с трудом отвлекаясь от мыслей.
Ну, той женщины, за которой вы следите, пояснил парень.
Нет, сказал я. Она там есть. Можете не сомневаться.
А если она не выйдет? спросил он опять. Вы уверены, что она должна выйти?
К сожалению, уверен, сказал я.
Парень удивился. И вдруг в его глазах зажегся огонек понимания.
А! обрадованно сказал он, внимательно посмотрев на меня. Я все понял. Выне частный детектив. Выобманутый муж Во всяком случае, вы считаете, что жена вам изменяет. Вот вы и решили за ней последить Я все понял, водитель очень радовался своей проницательности. Вы якобы ушли на работу, а жена ваша должна бежать к любовнику, верно? ликуя, спрашивал он меня.
Стоп, сказал я. Вот она.
Лариса вышла из подъезда и направилась к машине. Пока она открывала ключом дверцу, я успел рассмотреть ее. Она была одета в строгий деловой костюм серого цвета с искоркой. Длинный жакет и узкая юбка до колен. Туфли на очень высоком каблуке.
Плащ был переброшен через руку, и она сразу положила его рядом с собой на соседнее сиденье.
«Каблуки высоковаты для убитой горем вдовы, автоматически отметил я про себя. Психологически недостоверно. Если бы мне так одели актрису в соответствующей сцене, я устроил бы скандал костюмерам. Я кричал бы им, что они совершенно не учитывают ситуацию. Женщина только вчера похоронила мужа, убитого бандитами! Ведется следствие, и неизвестно, когда оно закончится! кричал бы я. Она должна быть убита горем. Даже если она идет куда-то, конечно же, не наденет туфли на таких каблуках. Думать надо и знать жизнь!»