Есть кто-нибудь? дрожащим голосом спросил Михаил. Таня! позвал он.
В ответлишь журчание воды, которое становилось громче. Так, по крайней мере, ему казалось.
Он дотянулся до выключателя. В прихожей вспыхнул свет. Прихожая как прихожая. На полуковрик. На трюморасческа и лак для волос. В углу, у стенного шкафадве пары домашних тапочек: большие и маленькие, для него и для нее. Все чистенько и аккуратно. Вот только эта струйка воды! И свет в ванной!
Он зачем-то прошел на кухню. Там тоже все прибрано и вымыто. Заглянул в единственную комнату. Диван-кровать, платяной шкаф, раздвижной стол, два стула, кресло, телевизор, компьютер. На полуковер. Над диваномковер. На окнетяжелая штора. Потоптался в комнате. Едва уловимый женский запах. Духи.
И все-таки он понимал, что посещения ванной комнаты не избежать, как бы ни оттягивал он этот страшный миг.
Он шарил взглядом по комнате, лишь бы за что-нибудь зацепиться. И зацепился. На телевизоре стояла чья-то фотография в старой, жестяной рамке. Гольдмах подошел ближе, чтобы рассмотреть. А рассмотрев, отпрянул. Это была дореволюционная открытка. Пухленькая девочка лет пяти, в светлых кудряшках, в матросском платьице, на фоне гор. И надпись по-немецки. Местность он сразу узналШвейцарские Альпы.
Это ловушка, произнес он вслух и тут же бросился в ванную.
Дернув дверь, он вскрикнул. Там кто-то стоял. Резко захлопнув дверь, какое-то время держал ее, подперев плечом. Пока не понял, что этот кто-то он сам. Стены и потолок ванной комнаты были зеркальными.
Прямо крошка енот какой-то! посмеялся он над собственным страхом и на этот раз спокойно вошел в ванную.
В раковину бежала струйка холодной воды. А в самой ванне плавала мертвая девица с широко раскрытыми глазами. Только девица была слеплена не из мяса и костей. Большая надувная кукла, служащая утехой одиноким и озабоченным.
С легким паром! пожелал ей Гольдмах и закрутил кран.
При выходе обнаружил на зеркальной двери надпись, сделанную кровавой помадой: «Извини за шутку. Таня».
«Чертова кукла! ругался он про себя, спускаясь по лестнице. У меня больше дел нет, как только участвовать в дурацких розыгрышах!»
Между четвертым и пятым этажами свет не горел, и Михаил передвигался на ощупь, держась за перила. Вдруг нога его наступила на что-то мягкое. Он нагнулся и поднял со ступенек какой-то предмет, при ближайшем рассмотрении на свету оказавшийся дамской кожаной сумочкой, в достаточной степени оригинальной. Можно было догадаться, что ее владелицадовольно экстравагантная женщина.
Гольдмах подумал, что четыре часа утра не самое подходящее время для поисков истины. Тем более на мрачноватой лестнице.
Содержимое сумочки он вытряхнул уже в машине, отъехав на достаточное расстояние от дома. Шведская косметика, носовой платок, испачканный помадой, ключи, зажигалка «Ронсон», сигареты «Пьер Карден», кошелек без денег, фишки из казино, паспорт
На фишках стояли инициалы «М. Г.». Гольдмах ухмыльнулся, он знал, что они принадлежат не Максиму Горькому. Фишки из его казино.
С фотографии в паспорте на него смотрела шестнадцатилетняя девчонка, с оттопыренными ушами, дурацкой челкой до бровей и нагловатым взглядом. Татьяна Ивановна Семенова, тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения
Михаил сложил все обратно в сумочку, щелкнул замком и произнес вслух:
Сегодня не первое апреля. Зачем же так шутить?
3
Утро в родном городе, после долгой разлуки, всегда немного отдает детством. Геннадию снился отец. Веселый и неугомонный, пьяница и кутила при жизни. покойник часто приходил в его сны. И почти всегда с тревожным предупреждением или радостной вестью. Сегодня он сидел за длинным столом. Очень длинным. Как на свадьбе. Только скатерть оранжевая, такая же, как абажур в их общежитской комнатушке. И стол совсем пустой. Отец нахмурился, сдвинул брови. «Зачем приехал? Я тебя звал?»«Соскучился, папа. Вот и приехал». «Нечего тебе здесь делать! Погано тут! Сам не видишь?» И в самом деле, во сне было холодно и неуютно и стоял он, переминаясь с ноги на ногу, в какой-то жиже, вонючей и вязкой. И жижа все прибывала. «Уезжай! Немедленно уезжай!» Отец ударил кулаком по столу и поднялся во весь рост. Он оказался таким высоким, что Гена едва доставал ему до пояса. А от оранжевой скатерти исходил свет.
Первое утро в родном городе иногда отдает горечью. Балуев долго лежал с открытыми глазами. Рядом спала Светлана. Сквозь жалюзи пробивалось солнце. И в это верилось с трудом. Он вспоминал общежитие. Военная, 5а, желтое грязное здание. Длинный, бесконечный коридор. С щербатого, облезлого потолка свисают тусклые лампочки на электрошнурах. Их комната самая дальняя, рядом с туалетом. Его держит за руку отец. Они идут очень медленно. Слишком медленно. Потому что папа просидел весь вечер у своего приятеля, и они без конца пили водку. Там была маленькая девочка, дочка папиного приятеля, но она Гене не понравилась. Смешливая какая-то! Все смеялась и смеялась и при этом забиралась к папе на колени. Гене выдали лист бумаги и карандаши, чтобы рисовал. А он сидел с опущенной головой и все смотрел на этот белый лист. Он хотел домой, к маме. Он знал, что она будет плакать. Всю ночь. Из-за папы. Он просил отца: «Пойдем домой! У меня болит живот!» Мама наказывала: «Следи за отцом! Если он встанет в очередь за пивом, говори, что у тебя живот заболел. Ясно?» Гена так и сделал, как только отец встал в очередь за пивом. Даже заревел по-настоящему, хотя не был плаксой. И что с того? Папу пропустили без очереди.
Все-таки с ребенком! «Потерпи немного! сказал заботливый папа, залпом осушив громадную кружку. У меня тут приятель живет. У него и сходишь в туалет!..»
Они шли очень медленно по общежитскому коридору, а сердце в груди у Гены билось все быстрей. Оказывается, и в пятилетием возрасте он уже знал, где находится сердце. «К мамочке! Скорее к мамочке!»так примерно билось оно. Отец со всей силы ударил в дверь кулаком. Гена съежился и опустил голову.
Мама не бросилась к нему с поцелуями и причитаниями. Только строго взглянула. Потом с отвращением перевела взгляд на отца. Гене казалось, что они всю жизнь ненавидели друг друга. По крайней мере, с момента его рождения.
«Где ты шлялся, сволочь?! закричала мама, и ее красивое лицо с белой, нежной кожей исказилось и побагровело. Подумал бы о ребенке!» «Заткнись, сука! прохрипел отец. Без тебя разберемся!»
Она налетела на него с кулаками и принялась дубасить мужа по голове, рыча и воя. Она всегда это делала неожиданно и молниеносно, как опытный военный стратег. Отец отшвырнул ее на кровать, присел на пол, чтобы не упасть, и стал снимать ботинки. Но мама жаждала крови! Ее дед был казачьим атаманом, и она не терпела никакого насилия над собой. Мама вооружилась сковородкой и снова ринулась в атаку. И тут маленький Гена бросился ей в ноги: «Не надо, мамочка! Это я во всем виноват! Это я! Я! Прости меня, мамочка!..»
В спальне у Светланы по-прежнему уютно. Женщины умеют создать уют. В его холостяцкой квартире на Чистых прудах совсем по-другому. Говорят, чтобы обжиться на новом месте, надо встретить там весну. А он взял и укатил за тридевять земель от дома!
Геннадий осторожно поднялся, чтобы не побеспокоить спящую, и на цыпочках направился к двери.
Тыуже? раздалось у него за спиной.
Сварю кофе.
Я еще пять минуточек, ладно? протяжно зевнула Света.
Почему пять? Будильник только через час зазвонит. Спи!
Нет, я сейчас встану, пообещала она и вновь отключилась.
«Неужели боится, что сбегу? размышлял он, спускаясь по деревянной лестнице ее двухэтажной квартиры. Господи! Сколько же в мире недоверия! Светка совсем как чужая. Снова тайны, покрытые мраком, недомолвки, интриги, игра в разведчиков-шпионов! Как все надоело! Думал, навсегда избавился!»
На кухне его дружелюбно встретила Чушка. Бульдожка заметно сдала. Все меньше двигалась и взирала на мир отрешенным, не любопытным взглядом. Гена нашел в холодильнике сыр, но не успел оглянуться, как собака слопала весь кусок, оставив их без завтрака.
Ничего, поджарю гренки, не унывал Балуев. А гулять я с тобой не пойду, объявил он Чушке. Холодно, красавица моя. Могу простудиться.
«Нет так нет!»вздохнула бульдожка и вернулась на свою лежанку.
К Чушке он всегда относился холодно, ведь она досталась Светлане в наследство от ее бывшего любовника. В гостиной у Кулибиной, в черной рамке (траур по юности!), висела увеличенная фотография. Школьная рок-группа. Три длинноволосых пацана с гитарами. Смеющиеся, нагловатые лица. Ее бывший муж, ее бывший любовник, а третийуму непостижимо! бывший муж Марины, бывшей жены Геннадия. Вот так шутит судьба!
«Судьба в черной рамке! Зачем же на самое видное место? не понимал Балуев. Впрочем, у каждого свои воспоминания. Меня сегодня тоже пробрало с общагой. Чего вдруг? Ах, да! Папаша опять приснился с наставлениями! А может, еще раньше? Поезд! Гастролирующий киллер Валера! Как он сразу попал в точку? Военная, 5а! Он тоже там, оказывается, кантовался! Совпадение! А может быть, нет? А может быть»
Он не успел додумать. Из ванной послышался шум воды. Светлана сдержала слово, поднялась ровно через пять минут.
Как спалось? Она ворвалась на кухню в легком халатике, с мокрыми волосами.
«Значит, с собакой буду гулять я!»тут же сообразил Гена.
Нормально. Отец приснился.
И что?
Советовал немедленно уезжать.
Глупости!
Папа плохого не посоветует.
А я говорю, глупости! Заработал фен. Ты ведь без сына не уедешь. Оформление бумаг займет месяц.
Ты же сама вызвалась всё оформить. Вот и прекрасно! А я уеду! У меня куча дел! Надо ехать в Лондон!
Сотби? усмехнулась она.
Ну да. Сотби. Меня пригласили экспертом.
Не надо ля-ля, Геночка! У них есть свои эксперты. Зачем им приглашать кого-то из Совдепии?
Ты не поняла. Меня пригласил один известный московский коллекционер. Для себя. Понимаешь?
Понимаю. Ты просто не хочешь мне помочь. Сотби будет только через два месяца. Я специально это узнала к твоему приезду.
Крута, Светка! похлопал в ладоши Балуев. Все круче и круче! Здорово подцепила!
Наверно, соскучился по своей маленькой грузинке, вот и засучил ножками!
А что мне здесь делать?
Дел по горло!
Это твои дела!
Раньше у нас были общие дела! напомнила Светлана.
Прошло время, напомнил Геннадий.
Он курил, глядя в окно. Она сушила волосы, глядя в потолок.
Вроде потеплело, разрядил он обстановку и прижал ладонь к стеклу.
Погуляй с Чушкой! попросила она. Это две минуты.
Хорошо, процедил Балуев.
«Начались уступки! подумал он. А попробуй ей не уступить! продолжал он уже во дворе дома. Ведь она целый год работала на нас с Мишкольцем. Благодаря Светке не случилось много бед. Новых разборок. Мы избежали войны группировок. Мы объединили два вечно враждующих клана. Мы заткнули рот Поликарпу. Ну и видок у него был тогда, в Светкином офисе, когда Мишкольц и Шалун обложили его со всех сторон!»
Поднимаясь с бульдожкой в лифте, Геннадий сказал себе: «Что ж, придется уступить. Явился же я сюда по первому ее звонку! Зачем же упрямиться? Сам виноват! Ох, уж этот неизжитый комплекс вины!»
Остыл маленько? встретила она его улыбкой.
Давай выкладывай, что там у тебя? И поскорее. Мне надо ехать в ЗАГС.
Скорее не получится. А ехать тебе никуда не надо. Оформление разводов там по понедельникам, один день в неделю. Ясно?
Ты все за меня продумала? Если так здорово соображаешь, зачем тебе моя помощь?
Подожди, обо всем по порядку.
Она налила в чашки кофе, а в стопки коньяк. Она поставила блюдо с гренками и задымила сигаретой.
Очень запутанное дело. Следствие ведется уже полгода. Результатов никаких.
Хорошее начало, заметил Балуев. Правда, не очень оригинальное. Что за дело? Почему ты тянешь? Он заподозрил неладное.
Ты о нем слышал. Не мог не слышать. Убийство Христофора Карпиди в августе прошлого года.
Она произнесла это с трудом, делая паузы после каждого слова. Потом сделала глубокую затяжку и, склонив голову, выпустила густую струю дыма.
Геннадий сидел, замерев, не моргая, и только пришедшие в движение желваки отличали его от соцреалистической скульптуры.
И ради этого ты звонила мне в Москву?
Ты удивлен, правда?
Ты, может быть, и сошла с ума, но я-то в здравом рассудке!
Я знаю, что ты скажешь дальше. Поликарпнаш извечный враг. Мы все из кожи вон лезли, чтобы ослабить его влияние в городе
Вот и прекрасно! Ты освобождаешь меня от дальнейших объяснений, и мне не надо тратить лишних слов, чтобы отказаться от твоего предложения!
Послушай!
Ничего не хочу слушать! Какое мне дело до сына Гробовщика? Я тебя не понимаю!
Гена, ты не прав! взорвалась она.
Ты еще никогда на меня не кричала. Власть тебя портит, Света.
Ты даже не хочешь меня выслушать! Что тебя портит, мой дорогой? Столичная жизнь? Третьяковская галерея? Сотби?
Отчего же не выслушать? Валяй. Он залпом выпил коньяк и хрустнул гренкой.
Во-первых, вот уже скоро год, как ты отошел от дел, и поэтому не можешь считать Поликарпа своим врагом. Как я полагаю, тебе лично он ничего плохого не сделал!
Замечательное вступление! Гитлер, как ты полагаешь, мне тоже ничего худого не сделал!
С тобой невозможно разговаривать!
И что же во-вторых?
Она видела, как он завелся, и решила пойти в обход. «Нормальные герои всегда идут в обход!»любимая песенка детства. В ней заключена вся мудрость компромисса.
Хорошо, давай оставим в покое Поликарпа.
С удовольствием!
Поговорим о Христофоре. Парень стал жертвой чьей-то игры
Послушай, снова перебил ее Геннадий, у Карпиди на совести столько жертв! Это обыкновенная месть. Ведь дураку ясно!
В том-то и дело, что ни черта не ясно!
Я думаю, это гнев богов. Кто-то доложил Зевсу о нашем хитромудром греке и о делах его. И великий громовержец придумал ему наказание!
Давай серьезно, попросила Светлана.
Давай, согласился Балуев. Какой у тебя интерес в этом деле?
Вопрос застал ее врасплох. После некоторого замешательства, она ответила вопросом:
Это так важно?
Без твоего интереса я не возьмусь за расследование.
Ладно, скажу. Голос ее дрожал от напряжения. В городе появилась новая сила. Я хочу знать, кто за этим стоит?
Я тебе не верю, покачал головой Балуев. Ты слишком крепко сидишь в своем депутатском кресле, чтобы взволноваться от появления в городе новых бандитов. Ради этого ты не стала бы меня беспокоить.
Ты прав, но истинную причину я пока сказать не могу. Потом когда-нибудь, пообещала Светлана.
Несколько минут они сидели молча. Балуев нервно барабанил пальцами по столу. Хозяйка мыла посуду.
Ответь мне, только честно. Ты как-нибудь связана с Поликарпом?
Нет.
И он не знает о том, что ты хочешь вести самостоятельное расследование?
Нет.
Ничего не понимаю!
Не ломай голову. Со временем все узнаешь.
А если кто-нибудь проведает и доложит Поликарпу о моих потугах? Что тогда?
Будем думать вместе.
Может оказаться поздно. Я теперь принадлежу только себе. Влиятельный дяденька Мишкольц за меня не заступится. Ты хоть понимаешь, в какое болото собираешься меня затянуть?
Будем считать, что ты работаешь на меня. А я теперь не менее влиятельна, чем дяденька Мишкольц. Как тебе такой вариант?
Надо подумать.
Завтра ознакомишься с делом Христофора Карпиди. Надежные люди отсняли для меня ксерокопию.
Кто ведет дело?
Следователь Беспалый.
Ну, этому уже дали на лапу со всех сторон!
Все, кроме меня, наконец улыбнулась Света. Я предпочитаю не разбрасываться деньгами. Все твои расходы беру на себя. По рукам?
Если женщина просит развел руками Балуев и тут же заработал поцелуй в щеку.
Они расстались у здания горсовета. На прощание Геннадий спросил:
Пацан учился в Париже?
В Сорбонне. Он сначала закончил там лицей.
У нас что, мало своих престижных вузов?
Думаю, Поликарп хотел его уберечь от нашей жизни. Старший сын учился в Канаде. Теперь живет в Греции.
Вот что, Светочка, подготовь-ка мне через своих надежных людей максимальные сведения о семье Гробовщика, особенно о всех его детях.