По некоторым причинам я, наверное, никогда не пойму, как она могла согласиться. Неделей позже она уехала на те упомянутые вами таинственные каникулы, чтобы провести их с Майклом.
Арлен Доннер знала об этом? спросил я.
Практически уверен, что нет. Майкл больше не связывался с ней, и, если случалось, что она отвечала на его звонок мисс Фалез, вместо него говорил Шон. Его пальцы взметнулись в коротком извинении. Я должен сделать краткое отступление и рассказать о друге Майкла, Шоне Монахане. Их одновременно исключили из колледжа, где оба учились, застав в какой-то отвратительной сексуальной ситуации с участием официанток местной гостиницы, и с тех пор они неразлучны. У обоих богатые, любящие отцы и значительный доход в их распоряжении. Кроме того, оба похотливы, переходят в поисках возбуждения от одной формы развращенности к другой, и, к моему прискорбию, Майкллидер, более порочный из них двух.
Я сидел и внимал, обратившись в слух и не пропуская ни единого слова рассказа. Так или иначе, звучный и слегка архаичный синтаксис придал сему повествованию некое дополнительное измерение. Деннис Строберг, как я понял, был человеком архаичных взглядов. Комбинация строгих моральных взглядов в соединении с безжалостной эксплуатацией власти денег словно являлась прерогативой конца прошлого столетия, когда жизнь была намного проще и грубее.
Они уехали в Мексику, продолжал Строберг. Втроем. Не знаю уж, как Майкл уговорил мисс Фалез мириться с присутствием его друга Шона, но, думаю, сейчас это не имеет значения. Все это время они занимались формой умственного вуайеризма, который не оставил нетронутой ни одной части ее сознания.
Сам я не умственный вуайерист, сказал я, поэтому растолкуйте, как именно это делается?
Майкл всячески провоцировал Флер Фалез, побуждая вспоминать прошлую жизнь, двух предыдущих мужей, лидеров кинопромышленности, которых она знала. А несчастная женщина, вероятно, думала, что наконец-то встретила человека, который не только любит, но и понимает ее. Так она постепенно открыла ему свою душу. Даже в моменты близости Майкл говорил с нею, приглашая сравнить его физические достоинства с достоинствами другихтех, с кем ее соединяла жизнь. В месте, где улавливалось каждое произнесенное ею слово, был спрятан микрофон, а в соседней комнате сидел Шон с магнитофоном.
Вы чрезвычайно хорошо информированы, мистер Строберг, не мог не заметить я.
Я слышал все записи только однажды, в этой самой комнате, где сейчас мы с вами, перед тем как помог мистеру Линдерману их уничтожить, спокойно ответил он. К концу трехнедельных каникул Майкл начал проявлять свое истинное лицо: он устал от нее. Но они с Шоном все еще сексуально возбуждались от уже имеющихся записей и потрясающего знания тайников ее сознания. Майкл солгал Флер, что на несколько месяцев должен уехать на Восток, но обещал звонить каждый день. Друзья подсоединили к телефону записывающее устройство, и во время бесед Майкл намеренно вспоминал то одно, то другое ее недавнее откровение, надеясь побудить к дальнейшим признаниям. Друзья сначала в шутку, а потом и всерьез стали подумывать о создании на основе этих записей книги, которая наверняка станет бестселлером
Дом, который Майкл Линдерман делил с Шоном, посетил однажды его отец, и они завели свой обычный бесконечный спор об образе жизни Майкла. Спор, как нередко случалось, дошел до кульминационной точки, когда Майкл отказался дальше разговаривать и выскочил из комнаты. Мистер Линдерман бросил вдогонку, что не покинет дом до его возвращения, и услышал, как сын хлопнул дверью. В ожидании Майкла мистер Линдерман праздно блуждал по гостиной и натолкнулся на записывающую машину со вставленной лентой. Он включил ее и
Могу предположить остальное, мистер Строберг, сказал я.
Он мрачно усмехнулся.
Оказывается, даже у отцовской любви есть предел. Впервые в жизни Майкл увидел отца, каким мало кто имел несчастье его видеть: человек совершенно преобразившийся под влиянием испепеляющего гнева в неумолимую машину, все сокрушающую на своем пути. Он заставил сына отдать все сделанные им записи, затем приказал ему отправиться в длительное путешествие по Европе с другом Шоном, пригрозив, что, если они не покинут страну в течение ближайших двадцати четырех часов, он лично позаботится об их аресте. Затем мистер Линдерман принес ленты и записывающее устройство сюда, и, как я уже сказал, прежде чем их уничтожить, мы прослушали записи еще раз.
На следующий день мистер Линдерман сказал мне, что не может позволить ситуации оставаться такой, как теперь. И самого по себе уничтожения лент недостаточно. Майкл и его друг все еще обладали разрушительным знанием самых сокровенных тайн мисс Фалез, и несправедливо оставлять даму в неведении: ее следует предупредить.
Стало быть, так он превратился в бороду для сына?
Строберг кивнул.
Для него, как отца Майкла, было нетрудно добиться ее доверия и постепенно открыть ужасную правду. Я ему не завидовал.
Как реагировала Флер? спросил я.
Отказывалась верить. В отчаянии мистер Линдерман процитировал отдельные выдержки с ленты. Тогда во время последней встречи она закатила ему истерику и обвинила в изобретении всей истории с целью разрушить отношения между нею и его сыном. Он медленно покачал головой. Как рассказал мне позже мистер Линдерман, хуже всего то, что истерика была фальшивой, потому что она не сомневалась в его правдивости. Но Флер по-прежнему сходила с ума по Майклу и готова была принять его на любых условиях.
Спасибо за рассказ, мистер Строберг, поблагодарил я. Конечно, он заполнил пару пробелов.
Мои мотивы вполне эгоистичны, поэтому и вам спасибо, что выслушали, мистер Холман. В голосе Строберга внезапно проскользнула усталость. У вас есть еще ко мне вопросы?
Где найти Майкла Линдермана?
Они с Монаханом снимают дом на одной из улиц в каньоне. Отыскать его непросто, поэтому я нарисую вам маленький план.
Как они оба выглядят?
Майкл высок, крепко сложен, рыжие волосы и светло-серые глаза. Шонмаленький и чернявый. Он задумался, затем тихо кашлянул. Думаю, мне следует вас предупредить, мистер Холман. Они очень легко прибегают к насилию.
Я буду осторожен, пообещал я.
Сейчас набросаю план.
Когда Строберг вернулся ко мне и протянул лист бумаги, я как раз закончил свой бурбон. План выглядел достаточно понятно, поэтому я поблагодарил и спрятал листок во внутренний карман пиджака.
Буду глубоко признателен за информацию о продвижении дел в любое удобное для вас время, мистер Холман. Он вынул из кармана и подал мне визитную карточку. По этому номеру телефона со мной можно связаться в любой час дня и ночи. Если я не отвечу на звонок лично, то, кто бы ни ответил, он быстро свяжется со мной и все передаст.
Я так и сделаю, мистер Строберг.
Он довольно долго смотрел на меня с задумчивым блеском в темных глазах.
Вы доверяете своему клиенту, мистер Холман?
Джорджу Блуму? усмехнулся я. Утром я сказал ему, что он неискренен со мной. Неясно, чего он хочет, поэтому, расслабившись, можно подумать, что знаешь его намерения. Однако глубоко под слоем жира и скрывается истинный Джордж Блум.
Весьма любопытно. Когда мистер Линдерман служил бородой для сына и сопровождал мисс Фалез по разным ресторанам, посторонние, как и предполагалось, думали, что это он заинтересован ею. Однажды Блум позвонил мистеру Линдерману, но говорил с ним я. Он спросил, не привлечет ли мистера Линдермана материальная поддержка нового фильма мисс Фалез, который стал бы ее триумфальным возвращением в кино. Блум был очень вежлив, и я сказал, что, конечно, передам предложение мистеру Линдерману и в свое время сообщу его реакцию. Теперь, поскольку Блум стал вашим клиентом, у меня невольно возник вопрос, знает ли он что-то об истинном положении дел.
Он, очевидно, надеется, что я все разузнаю и найду достаточно доказательств для шантажа мистера Линдермана с целью принудить его к финансированию фильма? Я пожал плечами. Возможно.
Как вам, наверное, понятно, в данном вопросе меня интересует только защита интересов мистера Линдермана. Вы связаны со своим клиентом этикой, мистер Холман, и мне достаточно известна ваша репутация, чтобы понять: она кое-что для вас значит. Он замолчал на мгновение, тщательно поглаживая в раздумье усы указательным пальцем. С другой стороны, а что, если выяснится, что клиент использовал вас с целью получения материала для шантажа?
Что вы предлагаете, мистер Строберг?
В таком случае вы свободны от обязательств по отношению к клиенту и имеете абсолютное моральное право немедленно от него отказаться.
И найти другого клиента?
Мое словомое обязательство, мистер Холман. Не постесняйтесь справиться у любого, кто меня знает. Если эта гипотетическая ситуация станет действительностью и вы откажетесь от клиента, то настоятельно предлагаю принести ваши улики мне. Я уплачу любую названную вами сумму, не задавая никаких вопросов.
А как вы собираетесь поступить с материалами?
Немедленно уничтожу все, что может повредить репутации мистера Линдермана. И без колебаний.
Как насчет сына?
Проблемы его сына меня больше не интересуют. Голос Строберга стал жестким. Если нарушен закон, я прослежу, чтобы ваши доказательства были представлены в соответствующие органы и Майкл Линдерман не ушел от заслуженного наказания.
Что ж, меня это вполне устраивает, сказал я. До свидания, мистер Строберг.
До свидания, мистер Холман. Он крепко пожал мне руку. Весьма благодарен за возможность обменяться информацией.
Я спустился на личном лифте в вестибюль гостиницы, но один вопрос не давал мне покоя. Как, черт возьми, мог один человек подобраться так близко к другому? Так близко, словно он обитает в мозгу другого. Когда я вышел из лифта, в вестибюле не было ни души, только портье, смотревший вокруг с такой скукой, что мне показалось, даже бродячий таракан вносит в его жизнь какое-то развлечение. Портье заметил, что я направляюсь к нему, и просветлел.
Покидаете нас, мистер Холман?
Верно, улыбнулся я ему. Надеюсь, вы окажете мне любезность.
Портье сразу насторожился.
Ну, все зависит от того, какой любезности вы ждете.
Вчера я поспорил с другом, как зовут владельца этой гостиницы, сказал я, и мы заключили пари. Я вынул бумажник и медленно отсчитал на стол две десятки и пятерку. Полагаю, даже четверть данной суммы пари стоит, чтобы выяснить правду.
Думаю, вреда не будет, раз вы его друг, и все такое прочее. Портье торопливо запихал деньги в карман. Хозяин гостиницымистер Линдерман.
Тогда кто такой Строберг?
Портье мысленно занялся подсчетами.
Заключили еще одно пари, мистер Холман?
Теперь, когда вы назвали имя, вздохнул я, снова роясь в бумажнике, полагаю, вы правы.
Спасибо, мистер Холман. Когда вторые двадцать пять долларов перекочевали вслед за первыми в карман портье, он внезапно хихикнул. Запутанное дело, и правду знают немногие. Если хотите встретиться с Линдерманом, вам надо сначала увидеть Строберга, правильно? В любом случае ответ возвращается через Строберга, и никогда нельзя спорить с парнем, который только передает информацию, правильно? Он наклонился ко мне через стол, теплея от звука собственного голоса. Взгляните с другой стороны. Вы должны встретиться с Линдерманом, а он говорит, что не согласится, если Строберг будет против, правильно? Поэтому, когда он через пару дней сообщает, что очень сожалеет, но Строберг возражает, вы ничего не можете поделать, ведь так?
О Авессалом! Сын мой! Сын мой! тихо процитировал я.
А? Портье даже слегка отпрянул. Какой такой Авессалом? Вы поняли, к чему я клоню?
Четко и ясно! ответил я. Линдерман и Стробергодин и тот же человек.
Да! Он расплылся в улыбке и, учитывая состояние его зубов, напрасно это сделал. Я же говорил, запутанное дело, а?
Через полчаса, пользуясь картой Линдермана-Строберга, я без всякого труда нашел дом по искомому адресу. Большой, с наружными лестницами, он примостился на самом краю каньона. Солнце уже скользило за кромку каньона, и тени быстро удлинялись, когда я коснулся кнопки дверного звонка. Пришлось нажимать ее трижды, пока входная дверь не открылась. На меня подозрительно смотрел темноволосый парень в шелковой новомодной рубашке с блестящими цветными узорами и в коричневых слаксах, подпоясанных медной цепью.
Привет! Я улыбнулся самым дружеским образом. Майкл дома?
Вышел, бросил он. А кто его спрашивает?
ЯРик Холман, сказал я. А вы, должно быть, Шон Монахан?
Ну? В черных, глубоко посаженных на смуглом лице глазах сквозило недоверие.
По правде говоря, голос мой звучал неуверенно, я не очень-то хорошо знаю Майкла Линдермана. Встретил его как-то на вечеринке, и так нагрузился, что даже не помню, где именно! Но нашего разговора с ним не забыл. Мы болтали о том, что у каждого свой конек, понимаете? Я позволил дружеской усмешке на своем лице превратиться в истинно дружескую ухмылку. Нашлась пара пунктов, где мы поняли друг друга. Потом
Слушай! холодно произнес Монахан. У меня есть дела получше, чем торчать на собственном проклятом пороге и слушать твою пустую болтовню! Говори, что надо?
Я как раз пытаюсь объяснить, обиженно пробормотал я. Фотограф был на вечеринке, и Майкл показал его мне, заметив, что если мне когда-либо захочется запечатлеть какой-то выдающийся кадр, то надо обратиться к нему. Настоящий специалист, сказал Майкл, умеет держать язык за зубами и не слишком сильно ударяет по карману. Вот только имя фотографа вылетело из головы!
Не помнишь, его голос вдруг стал слишком небрежен, как выглядит этот фотограф?
Вижу, как сейчас, сказал я уверенно. Маленького роста, писклявый, лет тридцати. Вьющиеся обесцвеченные волосы и очки без оправы.
Не знаю парня с такой внешностью. Монахан быстро пожал плечами. Но возможно, его имя есть в картотеке Майкла. Он тщательно ведет все записи и легко находит имена и даты, что хочешь. Заходи в дом, я посмотрю.
Спасибо, благодарно отозвался я. Вы и в самом деле хороший парень, Шон!
В ответ он только скрипнул зубами и открыл дверь. В квадратном холле их было три, и отдельная лестница вела на второй этаж.
Жди меня здесь. Монахан кивнул на левую дверь. Скоро вернусь!
Я вошел в просторную гостиную со стеной из матового стекла, за которой открывался вид через ущелье на огни Лос-Анджелеса, начинавшие мерцать в наступающем сумраке. Солнечную комнату заполнили густые закатные тени, и поэтому с трудом можно было разглядеть даже очертания мебели. Монахан может сейчас заниматься чем угодно, подумал я, кроме одногорыться в мифической картотеке, существование которой придумано им на крыльце. Когда вспыхнул свет и осветил комнату, обставленную обычной датской современной мебелью, я почему-то ощутил легкое разочарование. Чего я ожидал? Интерьер из фильма ужасов с Железной Девой для начала? В дверном проеме стоял черноволосый коротышка и целился в меня из пистолета.
Ладно! Он устремился ко мне. Забудем дерьмо, которое ты нес тут про встречу с Майклом на вечеринке. Ты никогда его не видел!
Что с тобой? воскликнул я. Поехала, что ли, крыша, Шон?
Хочу знать, кто ты и какого черта здесь делаешь, бросил он. У тебя десять секунд, чтобы сказать правду, или Он многообещающе взмахнул пистолетом.
Мне стало чуть легче. Судя по поведению, пареньчистейшей воды любитель: пока он держит меня под прицелом, я в безопасности.
Говорю же, нервно ответил я. От Майкла мне нужны только имя и адрес этого фотографа. Слушай, у меня новая подружка, которая не прочь попозировать для фотографий, и вы никогда не видели такую великолепную пару
Заткнись! Тик на его лице дернул уголок рта. Я же сказал, брось это дерьмо! Если не хочешь получить дырку в груди, выкладывай все немедленно.
Роль грязно выражающегося сутенера отыграна, понял я, пришло время сменить темп. Я медленно подошел к кушетке, перед которой стоял длинный низкий стол, и сел, слегка развалившись.
Ты крепко влип, малыш, глумливо усмехнулся я. Втравил сам себя в паршивую ситуацию.
О чем это ты? быстро спросил Шон.
Если я пошлю тебя к черту, тебе придется или стрелятьтогда думай, как объяснить появление моего трупа полицейским! или сменить тон беседы.
Монахан пошел на меня, пока не остановился почти рядом на расстоянии каких-нибудь шести футов.
Если будет нужно, и выстрелю! с нажимом сказал он. Вытащи бумажник и брось на стол.