Ну, а теперь что?
Наверное, труп
«После тяжелой и продолжительной болезни»
Her, не то, иначе оппозиционеры, те самые, которые в Белом Доме из автоматов по танкам стреляли, а теперь ежедневно интервью раздают, возмутятся: что же вы. мол, над больным таким человеком издевались, Президентом его держали? В ЛТП надо было, в хорошую клинику
«Российский народ, все прогрессивное человечество понесло тяжелую утрату Скоропостижно Снискал авторитет и уважение Светлая память Навсегда сохранится в наших сердцах»
Тоже не то: все прогрессивное человечество испугается, что следующим станет еще более авторитетный и уважаемый, а чем больше авторитета и уважения снискал предыдущий, тем дольше сохранится светлая память в сердцах после следующего Такой вот закон физики.
Значит, надо обругать: в России всегда тактруп еще не остыл, еще в землю не закопали, даже еще зелененькими пятнами не покрылся, а его уже поругивают Юродивые, правда, сразу на труп молиться начинают, голосят истошноах, ах, как мы его (когда живым был) не ценили!
За перекрестком мент стоит поганый с полосатой палочкой и всех подряд проверяетвон какая очередь машин выстроилась!
С чего бы?
«Дорогие соотечественники!.. Братья и сестры!.. Кровавая диктатура демфашизма пала!.. Антинародный режим Строили наши отцы и деды Остановить обнищание россиян Защитили и отстояли Единое, могучее государство Вернуть россиянам гордость Социальная справедливость Вера в будущее Сов то есть русский народ заслужил В едином порыве Нарушенные исторические узы Единое и могучее государство Гордость Выполняя волю народов Советского Союза Денонсация Беловежских соглашений Ура, товарищи!..»
Явно не это: тогда бы наверняка и из танков стреляли, и автобусыгармошки с зарешеченными окнами по городу вместо воронков гоняли, и на фонарях бы вешали. Уже бы болтались на ветру, точно.
Обозреватель осторожно притормозил, зачемто огляделся по сторонам: никого на фонарях еще нет, пока чисто Только мокрый снег так некстати повалил, надо вот дворники включить.
Мент подходит, рука рыбкой взмывает под козырек. Есть такой закон: чем шикарней у тебя тачка, тем быстрей взмывает рука.
Ваши документы
Отдална, смотри, сука, подавись Что, опять придерешься к чемунибудь, чтобы деньги вымогать? Мало настриг за сегодня, парикмахер?
Нет, не к чему придратьсяотдает назад. Обижен, наверное
Спасибо. По дороге никого не подвозили?
Обзреватель пожал плечами.
Нет.
Езжайте
Простите, товарищ лейтетант, случилось что?
Ничего не случилось, езжайте
Странно.
А если ничего не случилось, но машины тормозятчто же тогда?
Нет, точно труп.
Но чей?..
* * *
Главный встретил Обозревателя в прихожей. Халат, домашние тапочки, бифокальные очки с толстенными линзами. Никогда бы не сказал, что этоГлавный. Похож, скорей, на комика, на эдакого хронического неудачника из старой комедии. Эдакий мистер Питкин или синьор Фантоцци.
Ну, против кого ты теперь, Фантоцци?
Опять против всех?
И опятьодин, как всегда?
Или
Проходи на кухню
Обозреватель зашел, уселся, растер рукизамерзли за рулем.
А настроение у Главного мрачнорешительноене глядя на гостя, полез в огромный холодильник, достал початую бутыль водочки, от которой не бывает похмелья, две стопки на стол, без закуски
Такое впечатление, что он чегото боится. Чего, интересно? В свое время ни Чебрикова, ни Лигачева не боялся, по слухам Горбатого посылал (после августа 1991го, разумеется), а теперь
Нет, чтото тут не то.
Что онпить сюда по телефону вызвонил?
Выпьешь?
За рулем я
Пятьдесят граммов.
Машины на Садовом проверяют, слабо отмахнулся Обозреватель и скосил глаза на бутыль.
Значит, больше не проверят. Поймал удивленный взгляд, пояснил:Бомбы дважды в одну воронку не падают
Что бомбу в когото бросили? Как на Грозный? Летчикиштурмовики, «в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ», Гринивецкие, Халтурины и Каракозовы? Нука
Налил себе и Обозревателю, опрокинул в глоткуне чокаясь, не закусывая, стараясь не встречаться взглядами. Словно на поминках по близкому человеку. Нет, точно труп
Теперь, наверное, самое главноедля чего все это
Ну?
Обозреватель прищурился, склонил голову набок иГлавному:
Кого?
По тому, как задергалась у Главного щека, понял: направление мысли правильное.
Уже знаешь?
Догадываюсь
Мда. Поставил стопочку на стол, сел напротив. Ты Листьева знаешь?
Из «ВиДа», директор ОРТ?
Да, знает Обозреватель Листьева, примерно в одно время в универе учились, только на разных курсах. Ну, здоровались иногда, пару раз выпивали вместекажется, года три или четыре назад, когда еще «Взгляд» был Высоко залетел, Икарсмотри, чем ближе к солнцу, тем больше шансов вниз Что, онкогонибудь? Или
Убили его
Листьева?!
Да.
Ну, наверное шутитесли бы Иосифа Давьщовича или Аллу Борисовну Хотя у Иосифа Давыдовича шансов больше; спирт, как известно, не только согревает, но и горит синим пламенем. «Папа», короче говоря.
Да не может быть!
Мне полчаса назад когда позвонили, я то же самое сказал: «Быть того не может!..» Анможет, оказывается..
Это не шутка?
Какая шутка! Знаешь, что теперь начнется?
Да, ктокто, а Обозреватель это прекрасно знает. Сам недавно писал о противостоянии «Банкир плюс Градоначальник» против «Политик плюс ВПК плюс автомобильное любби плюс Дума плюс правительство плюс» Как выразился в «МН» Телохранитель Президента«я люблю поохотиться на гусей»
Однако в услышанное верится както с трудомс какой стати его убивать?
Убили, убили, успокоил Главный, в подъезде собственного дома, два выстрела. Видимо, наемный киллер, не иначе
А кто?
Глупей вопроса, наверное, и придумать нельзя, хотя, если разобраться, вопросто совершенно естественный.
Киллер. Киллер убил. Наемный убийца так теперь называется.
Слово какоето глупое, как и все эти «брокеры», «дистрибьютеры», «проперти», «презентации»
Понимаю, что не восторженная поклонница
Завтра на Останкино, вроде бы, забастовка намечается.
Обозреватель недоуменно посмотрел на Главного.
Вот как?
Точно, мне сказали. Уже решено.
Спорить бессмысленноесли уже «мне сказали» то, наверняка, точно. Решено. Главный вообще редко когда ошибается.
Чтосанкционированная?
Пока неизвестно. Думаю, что почти всеи техники, и эти, он сделал неопределенный жест рукой, ну, творческие работники, и администраторы выходить в эфир откажутся. Но там, Главный поднял вверх большой палец, подразумевая под соседями наверху весьма высшие сферы, там уже все знают
И кому же это надо былоЛистьева убивать? Зачем?
Ну, кому нужен скандал, кому нужны остановка приватизации Останкино, кому надо вновь столкнуть Премьера и Градоначальника, Кремль и Москву, кому нужна забастовкаэто я примерно представляю Равно, как и все остальное. Версий много. Больше, чем может показаться на первый взгляд. Главный тяжело вздохнул, закурил. Есть так называемые коммерческие структуры, хорошо делающие бизнес на телевидении.
Реклама?
Нет, не только Они настолько глубоко проникли в Останкино, настолько повязали всех деньгами и посадили крупных людей в такую глубокую долговую яму, что теперь им оттуда не выбраться.
Обозреватель с изучающим интересом посмотрел на Главногочто же он так разнервничался, бедный Фантоцци: щеки отекли, кровью налились глаза, задышал тяжело, как марафонец после дистанции
Что это с ним?
Может быть, и за себя боится?
Дослушав, Обозреватель решил на всякий случай прикинуться шлангом и невинным голосом уточнил:
Долговая яма? А как это? Чтоденьги им в долг давали?
Да, но не деньги, не только деньги. Объяснять долго, если кухни не знаешь. Но они там расплачиваются не деньгами, а эфирным временем Долго, говорю, объяснять, и утомительно. Останкино, если быть честным, давно перестало распоряжаться собой. Оно не принадлежит себе. Есть люди, которые закупили все вперед, на много месяцев вперед, чтобы не сказать иначе.
Видимо, знал он куда больше, чем говорил сейчас; знал, но рассказывать не хотел, а то, что сказалот растерянности
И всезахлопнулся, как сундук. В те мгновения, когда Главный боролся со своим испугом, раскрылась невзначай крышка, и мелькнуло в дневном свете то, чего никому, в том числе и Обозревателю, знать не надобно
Хотя он и так много знает.
Не должно это нас волновать.
А что должно?
Значит, так: просто надо на событие откликнуться. Не откликнуться нельзя, сам понимаешь. Первая полоса, сверхупортрет, рядомзаметка. А ведь ты у нас мастер борзописи
Приму как комплимент, ответил Обозреватель и почемуто улыбнулся.
И вообщередкостный циник, тоном профессионала, беседующего с профессионалом, продолжил Главный, помню, когда Белый Дом горел, ты под фотоснимком замечательную подпись придумал, из «ящика»: «Русская недвижимость всегда в цене!» Потом мне звонили и возмущались
Профессиональное, ответил Обозреватель, втайне гордый собой, я вообще заметил, что профессиональный цинизм ярче всего выражен у хирургов и журналистов. Так что еще раз спасибо за комплимент.
Ну, вот и договорились. Только так: мне надо две статьи
Чтосам решил одну на Запад, налево, то есть толкнуть? Кому там этот Листьев нужен Своих журналистов едва ли не каждый месяц убивают.
Однапросто заметка, пояснил Главный, небольшая, вроде бы как отклик коллег, траурная, проникновеннопрочувственная, а другаяобзорная статья. Подробности: кому было выгодно его убивать, что и как
«Что и как»это что и как?
Ну, возможно надо будет к приватизации Останкино приплести и «высокую политику» Ну, скользко, конечно же, я проконсультируюсь, как это сделать. Это что касается «что». А «как»надо обождать.
Повертев в руках пустую стопочку, Обозреватель осведомился:
Обзоркогда?
Неделяхватит?
Значит, халтурку про корм для аквариумных рыбок доделать успеет. За обзорто копейки заплатят, да и связываться, если честно, не хочется
Ну, об обзоре завтра в редакции поговорим. Я с утра созвонюсь кое с кем. Значитзавтра утром принесешь дискету. Дветри страницы, не больше, по тысяче восемьсот полиграфических знаков. Ну, договорились. Еще пятьдесят граммвыпьешь?..
Первая задача была довольно простой: две страницы, три тысячи шестьсот знаков.
Тональность траурной заметки также сомнений не вызывала: сердечно так («последнее «прости», хрустальный звон бокала»), с плохо сдерживаемым возмущением («как прекрасна обнаженная Гласность, и как беззащитна! Можно купить её, раскрутить на барабане это слово из девяти букв, намалевать три «М», бабочек, Леню Голубкова, Инкомбанк, ПремьерЭсВэ, Холдинг, Супремекс»), невольно переходящим в хорошо контролируемое негодование, по нарастающей («мы не можем больше терпеть этого позора и этой муки, когда по всей России идет массовый, планомерный отстрел таких замечательных людей!..»).
Короче, примите соболезнования.
Ты ушел, Влад, но начатое тобой дело живет.
«Я тебя никогда не забуду, ты меня никогда не увидишь»
Мы помним тебя.
Точно как на типовом памятнике из гранитной крошки: «Помним, любим, скорбим». И рядом, в позеленевшей майонезной баночкеувядшая гвоздичка, стаканчик двухсотграммовый с водочкой, и бутербродиком с килькой в томате сверху прикрыт.
«Смиренное кладбище».
Так, вперед, к станку, за компьютер, то есть.
Обозреватель, помешивая ложечкой кофе, с тяжелым вздохом уселся за компьютер и задумался.
Название.
Точнокак же это назвать?
Хорошо бы обыграть название какойнибудь передачи, которая ассоциируется с именем покойного. «Взгляд», «Поле Чудес», «Тема», «Час Пик».
Первую мысль Обозреватель забраковал сразу же, хотя искус назвать заметку вроде «Его взгляд был честен», «Прощальный взгляд» или «Взгляд через оптический прицел» конечно же, подмывал.
Фантазия у журналистов вообще очень скудна, слаборазвита фантазия (особенно у искалеченных журфаком), и такая идея наверняка пришла в голову не только емусколько теперь по всей Москве сидит таких борзописцев, как он, и за ночь строгают?! Десятка три, не меньше, а то и больше А сколько на радио, на телевидении?
Впрочем, на телевидении, если верить Главному, завтра забастовка.
Тоже самое и со вторым: «Убийство в Поле Чудес», «Киллерэто страшное слово из шести букв» «Кровь на барабане» Почемуто некстати вспомнилось: был в семидесятые такой шлягер, какойто проходимец мелодию из гитарного «Романса» Гомеса списал: «Барабан был плох, барабанщикбог»
Пошловато звучитв смысле названия про барабан, который из «Поля» Да и не все знают, что такое киллер, особенно в провинции; туда, на её счастье еще не дошли лучшие достижения современной цивилизации.
«Капиталшоу «Смерть Влада». Одиннадцать букв, угадайте слово.»
Ну, это уже слишком, народ как прочтетв столицу с дрекольями ринется, редакцию спалит.
Теперь«Тема», «Час Пик». Еще хуже. Половина борзописцев обязательно напишет, что «Час Пик» стал его звездным часом, а другая половиначто «Тема» его жизни была Благородной, справедливой, гуманной, что он Ну, и etc.
Надо чтонибудь такоепросто и со вкусом. Проникновеннопроникновенное.
Допил кофе, выкурил сигарету, вздохнул.
Нет, лучше без названия: таких случаях материал лучше всего пускать без шапкипросто как текстовочка под фотоснимком.
Уселся поудобней за компьютером и понеслось: туктук, туктук, туктуктуктуктуктуктук
* * *
Главный, прочитав принтерную распечатку, молча сунул её в папку «на ближайший номер»значит, никаких возражений. Оното и понятнопрофессионал, три тысячи шестьсот знаков соболезнования не проблема
Ну, теперь поговорим о главном.
Обозрение?
Да, обозрение. Точнейбольшая статья, на вторую страницу Это не обязательно обозрение
Обозреватель насторожилсяточно хищная рыба, выглядывающая из норы, высматривающая проплывающих наверху глупых светлобрюхих плотвичек и ярких, броских красноперокну, кого? Пошевелил спинным плавником, отряхнул с хвоста ядовитозеленую болотную ряску, оскалил мелкие треугольные зубы
Кого?
Кому там спинной хребет перекусить, чьей кровью водичку окрасить?
Ведь яснов этой смерти надо будет когонибудь обвинить, а вот кого?
Сейчас узнаем кого
Хищно взмыл к люстре, сделал крутой вираж, хвостом пошевелил, невзначай задел потолоквон, какой склиский след на побелке, поднырнул под стол ина прежнее место. И только пузырьки маленькие рядом, в иле булькают, наверх всплывают
Ну?..
Значит, так, Главный, поднявшись со своего места, подошел к двери, проверил, плотно ли она заперта, уселся вновь, я тут кое с кем поговорил
Посмотрев на часы, Обозреватель механически отметил: половина десятого.
И когда это он успел?
Официальных версий две: изза рекламыраз, изза политикидва.
А неофициальные? Напримеркакиенибудь случайности?
Не знаю, Главный поджал рот, похожий на куриную попкуХотя, если вдуматься, возможны миллион вариантов, миллион версий, и притомсамых неожиданных.
Насколько мне известно, Листьев со времен «Взгляда» и «Темы» политикой напрямую не занимался. «Час Пик»не в счет, там ведь без «Подробностей», очень осторожно предположил Обозреватель, которому теперь, после случившегося, очень не хотелось писать о политической подоплеке убийства, тем более, что свою собственную версию он давно уже выстроил.
Любой, кто появляется на экране каждый день, так или иначе занимается политикой, Главный прищурился, закурил и, откинувшись на спинку кресла, продолжил:Вольно или невольно. Хрюша и Степаша из «Доброй ночи»тоже Такой вот парадокс.
Что он такое несет? Может, с директором ФСК перепутал?
Я тебе вот что скажу: не надо слишком сильно углубляться
Это насчет чего?
Насчет будущего обозрения Можно сделать анализ ситуации на Останкино и, как говорится, попасть «пальцем в глаз».
То есть?
Угадать букву, ответил Главный достаточно уклончиво, однако Обозреватель прекрасно понял, что он имеет в виду. А потому дам тебе дружеский совет, как профессионал профессионалу: сделай лучше хороший, светлый, лирический такой материал о личности покойного Ну, на тему: «Знаете, каким он парнем был? Как на лед он с клюшкой выходил?..» Этобезопасней всего. Знаешь, сколько стоит гроб Листьева?