Обернув к Коллеге костистое лицо свежемороженной щуки, Обозреватель осторожно произнес:
Я вот материалы о покойном собираю Как журналист журналисту, как коллега коллеге Да что объяснять?!.. Вы ведь всетаки хорошо знали его, много лучше, чем те, кто теперь причисляет себя к его друзьям. Может быть, поможете чем
Коллега вздохнула.
Для меня это был идеалом журналиста, идеалом человека, идеалом администратора. Он был на редкость компромисным, умел гасить любые конфликты, он был неистощим на выдумки Если честно, она подняла на гостя полные слез глаза, не замечая даже того, что слезы могут смыть косметику, если честно, я только сейчас начинаю понимать, что впервые в своей жизни столкнулась с гениальным человеком Да, я не боюсь этого слово: Влад для меня действительно был таковым Да, добрым, добрым гением Останкина, остроумным, интеллигентным и обаятельным человекомтаким, наверное, его запомнили все слезы брызнули из глаз коллеги, безжалостно смывая тушь с ресниц. Нам так будет его не хватать. Простите, она поднесла платочек к глазамон сразу же окрасился в густой черный цвет, я не могу больше говорить
* * *
Следующий по графикуФункционер. Тот самый, о котором в недавней беседе с Главным Обозреватель упомянул вскользь.
Большой человек.
И, наверное, богатый
Серое землистое лицотакое лицо бывает у человека, страдающего хроническими запорами, отметил про себя Обозреватель, ввалившиеся щекине спал, видимо, очень вялое рукопожатиесловно дохлую рыбу в руки берешь, а не ладонь.
Ну, ну, давайчто ты скажешь?
Каким добрым и хорошим он был? «Как на лед он с клюшкой выходил?.. Он сказалпоехали, и махнул рукой»?
Откашлявшись, Функционер произнес:
Положение Останкино в последние несколько лет стало катастрофическимимею в виду телеканал. Не по вине людейне говорю обо всех, тут же поправился он, не по вине рядовых работников Останкино превратилось в подобие коммерческого ларька. Практика такова, что за все надо платить
Извините, недовольно поморщился Обозреватель, мы не «КримПресс», мне хотелось бы больше узнать о том, каким человеком он был
Функционер вздохнул.
Замечательным человеком Принципиальным, но в то же времяготовым на компромисс. Умным, обаятельным, добрым Боже, как только глаза закройего лицо. Влад, Владкак нам будет тебя не хватать
* * *
В принципе, из добытого материала (Актер. Соратник, Коллега, и Функционер в общей сложности наговорили полкассеты на диктофоне) правда, треть от всего общие фразы: «бескомпромиссным», «готовым на компромисс», «гением эфира», «обаятельным», «мужественным», «умным», «честным», «порядочным», etc. Из всех этих кирпичей, блоков можно было бы состряпать страниц десять, скрепив раствором собственных рассуждений, а этих десятиболее чем достаточно для проникновеннойпроникновенной статьи, но на очереди был еще и Музыканточеньочень известный, во времена студенческой молодости и сам Обозреватель ходил на его сейшны и, будучи в нестандартном состоянии печени и крови, подтягивал с энтузиазмом: «Вот опять я опоздал»
Музыкантв отличие от других музыкантов был умен, хитер, изворотлив и расчетлив, тщательно подбирал каждое слово; наверное, именно эта хитрость и расчетливость позволила ему столько держаться на плаву. Равно и талант, мысленно добавлял Обозреватель, сделав такую незамысловатую уступку самому себе.
Ноумен, силен, стратег, ничего не скажешь: сразу же понял, что именно от него требуется
Знаешь, задумчиво произнес Музыкант, перейдя сразу не «ты» (вопервыхпочти одногодки, вовторыхситуация), я недавно с удивлением обнаружил, что у меня в квартире большую часть занимают подарки Влада. У него был замечательный талант, когда привозил мне чтонибудь, то всегда говорил: вот это у тебя будет стоять на рояле, вот этона кухне, вот это для машины Я не могу понять, откуда у него было такое зверское чутье на все? Откуда он знал, что мне надо? И ведь не ошибался никогда
Музыкант говорил долго и проникновенно, Обозреватель периодически поддакивал, кивал, делал сочувственное выражение лица, а глаза все время косил на диктофонуспеет ли Музыкант договорить, пока кассета кончится, или придется еще одну вставлять?..
* * *
Нет ничего приятней, чем подойти к утреннему газетному киоску, сунуть купюру продавщице и небрежно так, свысока:
Такаято газета есть?
И услышать в ответ:
Продали уже почти все Вот, возьмите, последняя
«Такаято»это там где он, Обозреватель работает, в которую пишет.
Старая привычкаеще с подготовительноуниверситетских времен, когда он ходил по редакциям с торбочкой незамысловатых статей на коммунальнобытовые темы и таскал свои первые эксерзисы в «Московскую правду». Его теперешнее издание, конечно же, куда солидней, но привычкаона и у киоска привычка.
Скупив и просмотрев все газеты (а все газеты, разумеется, только и писали, что о трагедии), Обозреватель с удовольствием отметил правильность хода собственных мыслей относительно траурной заметки: две газеты, не сговариваясь, назвали печатные соболезнования «У него был честный взгляд», еще две«Последний взгляд», три обыграли «час пик, который стал его звездным часом».
Вот так создаются журналистские штампы. Господа преподаватели спецкурса на журфаках, используйте, пожалуйста в своей многотрудной работе!..
* * *
Главный не обманул: через несколько дней Обозревателю действительно привезли видеокассетыархивные записи с Останкино.
Бесчисленные «Взгляды», «Темы», «Поля чудес», «Часы Пик»
Смотреть, не смотреть
Во всяком случае, для сентиментальных воспоминаний материалаи так более чем: с лихвой хватило бы и на сентиментальнокриминальный роман, даже с продолжением: «Влад Листьев убит2».
Сел за компьютер, просмотрелмного ли там еще про аквариумных рыбок писать?
Немного, вроде бы. Во всяком случае, успеет и то и другое.
Итакначали: lех892, так, вошли в программу, текст, загрузить, директория, название:
УБИЛИ ЕЩЕ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА?
Да, теперь, после выступления Президента, после милицейских кордонов, пасмурного мартовского неба над Ваганьковским, после проникновенных слов, произнесенных над гробом, мы наконец поверили тому, во что верить отказывались: Влад Листьев убит. Убит жестоко, безжалостно
Фууу, как тяжело дается первый абзац!
Он всегда тяжело дается. Главное в таких материалахдойти до половины, до «экватора», а потомсамо собой покатит. Это как дизельная машина, как его «бээмвуха»: главное разогнать, а дальше несется, как танк Т90 на Гудермес
Ну, теперь о том, каким он парнем был, самое главное: читательидиот заглатывает эту наживку, как таблетку цитромона:
он был остроумен, обаятелен и на удивление скромен: именно таким запомнили его и миллионы телезрителей, и коллеги. И теперь, когда мы поверили в его смерть
Нука, нука, что там Коллега говорила?
Гений?
Ну, это уже чересчур. Героизация может стать утрированной, и тогда не статья получится, а пасквиль. Но слово подходящее. Ага: «добрый гений Останкино». Сгодится.
никто никогда не знал и не узнает, как много он работал, как много делал. Для нас с вами. Ведь мы, россияне, зацикленные, закомплексованные, злые, ненавидящие друг друга и самих себя, становились добрей, свободней, раскованней Его «Поле Чудес»
Чтото друг не звонитнаверное, всетаки умудохали в этой Чечне больше пяти тысяч. Надо бы официальные цифры проверитьда некогда вот
кто, кто, у кого могла подняться рука на этого незаурядного человека, на такого человека? этот вопорс задают сегодня не только
Так всегда: когда проклинаешь этот маленький агрессивный аппарат, он дребезжит, как безумный, когда ждешь звонканичего нет.
Нет, наверное, боится, что проспорит: кажется, последняя официальная цифра была две тысячи
Или нет?
это позор, позор всего нашего общества. Агрессивность, которая
Всетаки, если разобратьсятелефон не так страшен. Ведь по телефону могут случиться и хорошие новости. Нечасто, правда И всетаки: сколько в Чечне уже положили?..
там, в подъезде на Новокузнецкой убили не Влада. Там убили всех нас: тебя, меня, всех, кто
Может бытьсамому позвонить? Ааа, потом, когда для стейтсов халтура будет готова. Корм для гуппии кто его тут будет покупать по пятнадцать баксов за банку?..
убийство произошло через неделю после того, как было официально заявлено о сокращении коммерческой рекламы, вплоть до её полного исчезновения с экранов и создания «общественного телевидения» Както раз в беседе с коллегами Влад оборонил: безнравственно рекламировать корм для собак в стране, где многодетная мать получает пособие, на которое не проживешь и трех дней. Агрессивная телереклама, которая «промывает мозги» российскому телезрителю, способна
Так, «козла» сделали. Прилагательныето какие: агрессивная, безнравственная
Чтото быстро идет материальчик. Не зря, значит, полМосквы исколесил, фактуры поднабрал, зарядился Может быть, за сегодняшний вечер и рекламный текст про аквариумный корм успеется
прости нас, Влад. Ты ушел, но
Дзиииинь!..
Сейчас, сейчаспоследний абзац.
Все, точка, записал на винчестер игуляй, Вася, жри опилки. То есть«Абсолютцитрон».
Дзиииинь!..
Подошел к аппарату, скосил глаза на табло определителя: точно, приятель из редакции.
Алло, Обозреватель попытался придать своим интонациям как можно больше деланного безразличия, это ты?
Да.
Сколько?
Чего «сколько»?
Ну, положили наши славные генералы, слуги царю, отцы солдатам, наследники Суворова и Кутузова?
Тыщи три будет. Я вот что хотел предложить: давай я к тебе подъеду сейчас, у меня литр «Абсолюта».
Аванс?
Считай, что да. Ты свободен?
Как раз минуту назад материальчик добил, приезжай. Ты откуда?
С Тверской. Через десять минут буду. Я на такси
Ну, жду
Положил трубку, прошел в зал, включил телевизор и от нечего делать вставил в прямоугольник рта видака кассетуиз тех, из принесенных.
«Тема».
Хорошая идея: телевизионное шоу плюс школьный урок; с поднятием руки, с ответами с места
Впрочем, идея не нова
Обозреватель со вздохом посмотрел на экран.
Листьевв своем клетчатом костюмчике, с микрофоном, улыбается в камеру:
Наша «Тема» посвящена наемным убийцам, или «убийцам по заказу». Я хочу, чтобы никто из нас никогда не испытывал страха, что его убьют
Обозреватель нажал на перемоткунет, не то. Можно, конечно, использовать в качестве эпиграфа к материальчикутем более, что «в тему» но, к сожалению, газетный обзорне роман; эпиграф будет выглядеть слишком претенциозно и бесвкусно.
Перемотал кассету.
Дальше«Час Пик». Собеседник, вроде бы, какойто следователь или крупный чин то ли из ФСК, то ли из Прокуратуры. Беседуют об убийстве Холодова, похоже на то.
Дзиииинь!..
Ну, на этот раз не привычное орудие пыток, не изверг электрический, не телефондверной звонок. Похоже, кстати, звучит; надо бы на мелодичный поменять, да никак руки не доходят. Вот, халтурка про рыбок продастсятогда
Дзиииинь!..
Друг, наверное, с «Абсолютомцитрон». Ну, шас загудим А завтра можно будет курьера из редакции вызвонить, через него передать иеще по «Абсолюту»
Дзиииинь!..
Идууу!..
* * *
Обозреватель уже шагнул по направлению к прихожей, но в последний момент замешкался и невольно посмотрел на телеэкран.
Листьев, серьезно, с прищуром глядя на собеседника, спрашивал:
Версия, которая выдвигается это политическое, заказное убийство. Кто, повашему, мог его заказать?..
«Сектор «Банкрот», все ваши очки сгорают»
огромный «chrisler» цвета яичного желтка, довольно урча пятилитровым двигателем, катит по правой полосе бесконечной и унылой ньюйоркской street; он, сидя за рулемвысматривает, не поднимет ли кто hand, не проголосует ли?..
Тяжел и черств bread таксиста в городе New York, особеннокогда ты из дикой коммунистической Russia, «империи зла», страны самоваров, матрешек, wodka, белых медведей, автоматов системы Калашникова, Афганистана и бесконечно умирающих Генеральных секретарей, особеннокогда нет еще своей машины, особеннокогда
Сколько раз, сидя на родной московской коммунальной кухне, кричал под водку с огурчиками: «Да мне бы туда!.. Да я бы там!.. Да они бы у меня!.. Да вот, такие, как я могут понастоящему показать себя только там!»
Ну, напокажи, покажи
Ан не они теперь у тебя, а тыу них: мерзкое американске sky, заклеенное искусственными электрическими светилами, табуны вонючих саг, злые, всегда кудато несущиеся people.
Да, вот и на своей шкуре испытал «их нравы»: «НьюЙоркгород контрастов», капиталистические джунгли, человек человеку волк
Наконецто: на тротуаре стоит подвыпивший man в кепочке, и руку поднимаетсовсем как в родной Москве, гденибудь в Замоскворечье или Сокольниках. Вроде, не бандит, не наркоманэто грязные black наркоманы всегда беззащитных русских таксистов грабят
Ногав тормоз до пола,
Manhattan, недовольно произносит пассажир с сильным славянским акцентом, усаживаясь сзади, за стеклянную перегородку.
Yes он оборачивается и
Мать моя женщина! Агимула фаирид!
Лева! Ты???
Я! Я! с небывалым воодушевлением кричит пассажир Лева на весь New York, орет, сукин сын, с гадким одесским выговором и сразу же лезет целоваться красным слюнявым ртом:Слушай, что ты здесь делаешь?.. а сам он, таксист то есть, почемуто отвечает уторбным голосом виденной уже много лет позже в Москве рекламы:
Рекламирую кофе «классик»
Тьфу, заразаи приснится же такое!..
* * *
дзиииииииииинь!..
Телефон гремел настырно и въедливо, начисто разрушая приятное воспоминание, сновидение из той, прошлой жизни.
Ох, поспать бы еще сейчасничего больше не надо
дзиииииииииинь!..
Писатель, стряхнув с себя остатки недавнего сна, взял трубку имаскируя недовольство:
Алло
Никогда нельзя открыто высказывать своего недовольстваэтому он научился в Америке. Всена улыбочке, легко и свободно. Раздражаются только неудачники, а нет ничего страшней, позорней, ужасней, безобразней, бездарней, кошмарней, чем быть неудачником. Это, наверное, еще хуже, чем быть импотентом
А чего ему раздражаться; онизвестный Писатель, его книги расходятся минимум стотысячными тиражами (еще бы; русские попрежнему самая читающая нация!), переведен на европейские, азиатские, африканские и американские языки, чуть ли не на эсперанто, он преуспел в жизни, наверняка не меньше, чем тот, кто перебивает ностальгические сны своим идиотским звонком.
А потомувежливо, вежливо так:
Алло
С той стороны проводаровное и бесстрастное, будто бы голос автоответчика:
Не надо тебе этим заниматься. Вот так, точней:«не. надо. тебе. этим. заниматься.»
Писатель опустил с кровати ноги, сунув их в шлепанцы, уселся, переложил трубку в другую руку.
Что?
Не занимайся тем, чем занимаешься.
Bliaddzdzdz(ь), как говорят в славном городе New York впервые приехавшие туда русские, наверное не туда попали
Вы кому звоните?
Тебе звоним, послышалось из трубки все такое же бесстрастное, мы знаем, кому мы звоним Не делай этого. Не пиши об этом.
Почему?
Потому что мы этого не хотим Ты понял?
Из трубки радиотелефона послышались короткие гудки, извещавшие об окончании разговора.
Писатель, недоуменно повертев трубку в руке, положил ее на место и, нырнув под одеяло, попытался заснуть.
Но сна не было.
Как жезаснешь тут!
Наверное, просто идиотские выходки телефонных хулиганов, как во времена его голубого детства: «Алло, это с телефонной станции Какой длины у вас шнур? Ах, вы не знаете? Измерьте. Полтора метра? А надо ровно метр. Что значит «что делать?» Лишнее отрезать»
Bliaddzdzdz(ь)
Но откуда же звонивший знает, что теперь он собрался писать именно об этом?
Непонятное чтото.
Кто?
Откуда?
Ведь не пишет еще, а только только подумывает написать