О чем ты говоришь, Валечка?
О национальной кухне.
Ты здорова?
Сомневаетесь?
Просто спросила.
А мне спросить можно?
Конечно.
Как вы сюда попали, Паулина?
Захотела тебя увидеть.
Вот так вот Просто увидеть.
Тебя это удивляет?
А зачем?
Чтобы помочь.
Я вас об этом не просила.
Естественно, по фальшивости улыбка Паулины могла бы конкурировать только с моим британским паспортом. Ты ведь обратилась за помощью к другим людям.
Меня ОБРАТИЛИ к другим людям.
А какая разница?
Я не знала, что это преступление.
Свобода выбораодин из основных пунктов Билля о правах человека.
И тем не менее, вам это неприятно, да?
Точнее, обидно, Валечка.
Знаете, почему я попросила их, а не вас?
Теперь уже знаю.
Стало быть, меня еще не лишили гражданства за измену родине?
Боже упаси! Паулина ласково потрепала мое колено. Позавчера я была у твоего мужа
Надеюсь, он не потерял сознание от радости?
Почему ты злишься, девочка? Взгляд Паулины выражал неподдельное удивление. Разве я виновата в том, что ты угодила в очередное дерьмо?
Юджин не хотел, чтобы вы вмешивались в это. Думаю, у него были на то причины
По-твоему, он был прав?
А вы так не думаете?
Не будем спорить: это уже прошлое, девочка.
Не уверена
Что еще? за какую-то долю секунды томный взгляд Паулины стал увесистым, как мокрое березовое полено.
Я тут недавно подписала одну бумагу
Ах, это! Паулина небрежно махнула рукой. Я знаю.
У меня не было выхода, вы понимаете?
Ты все сделала правильно, Валечка
Правильно?!.. Со злости я отшвырнула творение ни в чем не провинившегося передо мной Гюстава Флобера, приподнялась на локтях, чтобы как следует рассмотреть это мраморное, без единой морщины, лицо Паулины и неожиданно все поняла. Заставляя меня подписать обязательства о сотрудничестве, они уже знали, что будут работать в контакте с вами, да?
Естественно, знали, безмятежно откликнулась Паулина. Это у них национальная особенность такаязнать все и обо всех. Такие, знаешь ли, непосредственные, носатые и крайне любознательные люди. Надеюсь, я не задела твои национальные чувства?
Тогда зачем им моя подпись? К чему весь тот ритуал вербовки?
Так им спокойнее, девочка, она изящно повела плечом. И пусть себе
Паулина, я чувствую себя обманутой проституткой.
А я, Валечка, пытаюсь вспомнить хотя бы час своей жизни без этого ощущения.
Ваш цинизм отвратителен, Паулина!
В той же степени, что и твой идеализм, Валечка.
От моего идеализма ничего не осталось! Неужели вы не видите?!..
У тебя, дорогая моя, как и у всех советских людей, незаживающий комплекс самоуничижения, вздохнула Паулина и закинула точеную ногу на ногу. А если вдуматься и не распускать себя, то все ведь не так плохо, как кажется
Да что вы говорите?!
Во-первых, ты все еще жива, что крайне удивительно, учитывая известные мне обстоятельства. Во-вторых, ты по-прежнему красивая и даже эффектная женщина, твой обаяшка-супруг, слава Богу, идет на поправку и в скором времени встанет на ноги. В-третьих, у тебя два прекрасных мальчика, замечательная свекровь
Как расценивать ваш монолог, Паулина? Начало психологической обработки перед ответственной операцией?
Так кто же из нас циничен, милая?
Почему Моссад обратился к вам? не обращая внимание на ее подковырки, спросила я. Они что, не в силах справиться самостоятельно?
Тот самый случай, когда все наоборот, Валя.
Хорошо, допустим Я почувствовала, как где-то позади, в районе затылка, начинают покалывать мелкие иголочки. Зачем вам мои семейные проблемы?
Кого ты имеешь в виду, Валечка, говоря «вам»? Спокойно уточнила Паулина. Меня лично или Центральное разведывательное управление США?
Разве это не одно и то же?
Я на пенсии уже три года.
Ну, естественно, кивнула я. И Якоб впустил вас на явку Мосада по предъявлении пенсионной книжки.
Я подписала временный контракт с фирмой Паулина в очередной раз изящно повела плечом. Ей наверняка кто-то сказал, что этот жест придает особую пикантность. Так что, пенсионной книжки не потребовалось.
Соскучились по работе?
В гробу я ее видела! в случае необходимости Паулина очень эффектно вкрапливала в свой вычурный лексикон потомственной аристократки уличные выражения.
Застойный тромбофлебит? Финансовые проблемы? Адреналин перестал поступать в распухшие от артрита конечности?
Не старайся быть хамкой больше, чем есть
Простите меня В тот момент я в самом деле ощутила нечто похожее на угрызения совести. В конце концов, в свое время эта экстравагантная дама не сделала мне ничего плохого и даже многому научила. Просто я провела две замечательных недели в Париже, Паулина. И теперь точно знаю: когда Хемингуэй сочинял в кафе «Праздник, который всегда с тобой», он, к сожалению, имел в виду не меня
Кстати, ты можешь вернуться в Штаты.
Даже несмотря на письменное обязательство работать на израильскую разведку?
Даже невзирая на это, с невозмутимым видом кивнула Паулина. Мы полностью в курсе дела, девочка.
Имеете право раздавать индульгенции заблудшим?
К сожалению, не всем.
Вы не обидитесь, если я откажусь?
Я была бы очень удивлена, если бы ты согласилась.
Просто меня как-то не греет перспектива дрожать от страха в кругу семьи.
А дрожать от страха в одиночестве? Тонкая, ВЫВЕРЕННАЯ бровь Паулины заговорщически изогнулась мусульманским полумесяцем. Такая перспектива тебя, значит, греет?..
Если им нужна япусть берут К тому моменту меня настолько вымотали неопределенность, пережитый страх и встреча с Паулиной, что я действительно была готова на все. А дрожу я при этом от страха, ненависти или вожделенияэто уже не принципиально. Верно, Паулина?
Ты вызываешь во мне странные чувства, Валечка
Плавный переход от психологии к шоковой терапии, пробормотала я.
Не будь похожа на моток колючей проволоки!.. Паулина бережно разгладила едва заметные морщины на юбке и подняла голову. Расслабься, Валечка и попробуй поверить мне. Тем более, что когда-то у тебя это получалось Я, дорогая моя, потратила несколько суток, чтобы проанализировать ситуацию и прийти к кое-каким выводам. Для пенсионерки по возрасту столь значительные умственные и физические усилия даром не проходяттак что, разрешаю тебе оценить степень моего личного участия в твоей судьбе. Но прежде, чем я поделюсь своими соображениями, ты, Валечка, должна знать: годы, которые я проработала в ЦРУ, были лучшими. Самыми лучшими в моей жизни. Собственно, это и была настоящая жизнь. Однако возвращение в Лэнгли после тридцати восьми лет полноценного существования равносильно надеждам на хоть какой-то секс с полным импотентом
Но вы, тем не менее, вернулись, вставила я.
Да, вернулась, флегматично кивнула Паулина.
И почему же?
Главным образом, из-за тебя, дорогая
Что вы сказали? мне показалось, что я ослышалась. Вы вернулись в ЦРУ из-за меня?!..
Ощущение было такое, словно кто-то сзади огрел меня поленом по голове. У меня даже в ушах зазвенело.
Я понимаю, продолжала Паулина, деликатно не замечая моей реакции, что ты, Валечка, в силу особенностей характера, природной склочности и подверженности стрессам, скорее всего, воспримешь это признание с точностью до наоборот. Но меня это не смущает. Скажу больше: мне абсолютно все равно, поверишь ты мне сейчас или нет. И знаешь, почему? Когда я поняла, по какой именно причине согласиласьпусть даже временновернуться в контору, то сама была потрясена до глубины души. Причем куда больше, чем ты сейчас
Даже так
Представь себе! Знаешь, всю жизнь я минировала подступы к себе
Вот уж никогда бы не поверила, что, в детстве вы были недотрогой, сварливо пробурчала я
4
Рим. Международный аэропорт Фьюмичино.
Февраль 1986 года
Полный отчет о своей командировке Сергей передал наутро через связного из римской резидентуры, а уже в два часа дня был в международном аэропорту Фьюмичино, где зарегистрировал билет на рейс Рим-Москва-Токио авикомпании «Джал». Он возвращался домой по шведскому паспортутому самому, с которым въехал в Италию восемь дней назад. Пройдя без осложнений таможенный досмотр, Сергей расположился в широком кресле первого класса у окна огромного «Боинга-747», где ему предстояло провести три с половиной часа полета до Москвы
Понимая всю серьезность а, возможно, и непоправимость допущенной накануне ошибки, Сергей, бессмысленно разглядывая нагромождение бело-розовых облаков за иллюминатором, пытался просчитать вероятную реакцию своего начальства. Он был достаточно опытен в подобного рода делах, чтобы не понимать: за те несколько часов, что он проведет во вспученном брюхе «Джамбо», в Москве, в кабинете на четвертом этаже, будет решена его судьба. Сергей не переставая клял себя за слабость, допущенную минувшей ночью. Тем не менее, анализируя ситуацию безжалостно, не делая себе никаких скидок, он продолжал считать, что принял единственно правильное решение.
Сейчас Сергей уже по-иному оценивал слова генерала Карпени, сказанные перед командировкой в Рим: «Дело, Сережа, непростое, очень рискованное и я бы даже сказал щепетильное Можешь отказатьсявинить не стану». Сегодня, пережив страшную ночь в отеле «Кларет», он, конечно, даже не задумываясь, отказался бы от задания. Но тогда, в Москве, его подкупил УРОВЕНЬ доверия руководства: благодаря такому заданию он, словно слепец, намертво вцепившийся в плечо поводыря, оказывался в круге вопросов, относящихся к разряду наиболее охраняемых государственных тайн. Такого рода знание открывало перед избранными счастливчиками в Первом главном управлении КГБ запредельную власть над людьми и событиями. От открывавшихся перспектив в служебной карьере по-настоящему захватывал дух. И он, не медля ни секунды, рявкнул: «Спасибо за доверие, товарищ генерал!..»
«Зачем Карпеня посвятил меня в детали, которые сам же запретил использовать? думал Сергей, не отрывая от иллюминатора бессмысленный взгляд. Зачем он вообще назвал мне имя этого итальянского урода? Если бы я не знал, кто на самом деле является руководителем Красных бригад, то, возможно, не дернулся и не допустил бы эту ошибку Ну да, конечно: и отправился бы на тот свет с репутацией оперативного сотрудника, до конца выполнившего свой профессиональный долг»
«А, может, и не отправился, скрипучий голос генерала Карпени прозвучал так отчетливо, где-то возле самого уха, словно старый генерал сидел в соседнем кресле и возвращался вместе с ним домой, в Москву. Кто бы тебя тронул, сопляк в майорских погонах? Кто вообще отважится поднять хвост на парламентера КГБ? Они тебя испытывали, Серега! Макаронники устроили тебе самую обычную проверку. Брали на понт, понимаешь? Надо было выдержать и не сломаться. А у тебя от страха яйца до колен опустились. Ты не выдержал проверки, майор!..»
«Ни хера себе проверочка! Вам, товарищ генерал, легко рассуждать, грея задницу в теплом служебном кресле и рассылая во все концы света своих людей с такой же легкостью, с какой пацаны запускают с последней парты бумажных голубей. А если этот тонкоголосый итальянец не блефовал, тогда что? Если он действительно собирались сунуть моюне вашу, товарищ генерал! голову в микроволновую печь? Тем более, что я это чувствовал кожей Какая же тут к гребаной матери хорошая проверка?!.. Это просто убийство, уважаемый товарищ генерал Карпеня! Ритуальное убийство оперативного сотрудника Первого главного управления КГБ СССР, голова которого будет впоследствии выложена на стол в качестве веского аргумента на последующих переговорах с вами же И в такой ситуации я должен был думать об инструкциях, о государственной тайне, в которую вы же сами, непонятно с какой целью, меня и посвятили?!.. Вам ведь совершенно наплевать, что именно это ЗНАНИЕ и спасло мне жизнь А теперь вы поставите мне в вину, что я имел наглость выжить ТАКОЙ ценой»
Господин желает что-нибудь выпить?..
Оторвавшись от невеселых мыслей, Сергей увидел у кресла миниатюрную стюардессу-японку с черным, инкрустированным бордовыми цветами, подносом.
Виски, он вновь уткнулся в запотевший от его частого дыхания иллюминатор и уже не оборачиваясь, добавил. «Баллантайз». Со льдом
Мысленный диалог с отсутствующим Карпеней ввел пассажира с шведским паспортом в состояние, близкое к панике. В какой-то момент Сергей реально ощутил, как ускользает из-под контроля нить рассуждений, как все мучительнее даются ему размышления о событиях минувшей ночи. Он уже не взвешивал «рго» и «contra» своих лубянских начальников, решавших в эти часы его судьбу. Ибо в момент секундного, подсознательного озарения понял, что сказанного ночью, в отеле «Кларет», ему при любых обстоятельствах не простят. Ни свои, ни, тем более, чужие. Таким образом, заявив в кульминационный момент странных переговоров в темноте, что он ЗНАЕТ, кому принадлежит писклявый голос, Сергей просто отсрочил на несколько суток свой смертный приговор
Ему было всего тридцать четыре года, десять из которых Сергей прослужил в Первом главном управлении. Он никогда не задумывался над тем, что его стремительная карьера одного из лучших оперативников управления, офицера со знанием трех иностранных языков, потому, собственно, и состоялась, что он ни разу не давал начальству повода усомниться в своем профессионализме, лояльности и готовности в любую минуту эти качества подтвердить. Впервые за десять лет службы в ПГУ перед Сергеем разверзлась черная пропасть НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТИ предстоящего. Здравый смысл и логика убеждали, что суровое дисциплинарное взыскание в виде понижения в должности и отлучения от оперативной работы и загранкомандировокэто и есть то максимально возможное наказание, которого, собственно, заслуживал его вынужденный промах в отеле «Кларет». Однако достаточно серьезный опыт оперативной работы, а также инстинкт самосохранения окрашивали близкий к реальности прогноз в багровые тона страшных последствий. Сама природа молодого, полного сил и вкуса к полноценной жизни тридцатичетырехлетнего мужчины бурно протестовала против столь печального вывода. Сергей, побывавший за годы службы во многих переделках и никогда не тушевавшийся перед реальной перспективой погибнуть, по-настоящему не хотел УМИРАТЬ. Ни вчера, в Риме, ни через несколько часов или днейв Москве
Взглянув на часы, и убедившись, что с момента вылета самолета из Фьюмичино прошло пятьдесят минут, он извлек из глубокого кармана переднего кресла дешевенький бювар в переплете из искусственной кожи, предназначавшийся пассажирам первого класса в качестве подарка. Раскрыв бювар, он вытянул из зажима шариковую ручку с эмблемой «Джал» и печатными буквами по-английски, написал на желтом листке блокнота:
«САМОЛЕТ ЗАМИНИРОВАН. ВЗРЫВЧАТКА ДОЛЖНА СРАБОТАТЬ ПРИ ПОДЛЕТЕ К МОСКВЕ. НЕ ТРАТЬТЕ ВРЕМЯ НА ПРОВЕРКУ ЭТОЙ ИНФОРМАЦИИОНА АБСОЛЮТНО ДОСТОВЕРНА. В ВАШЕМ РАСПОРЯЖЕНИИ ОСТАЛОСЬ ПРИМЕРНО ДВА С ПОЛОВИНОЙ ЧАСА. ВОЗМОЖНО, ЧУТЬ МЕНЬШЕ. ЛЮБОЕ ПРОМЕДЛЕНИЕ ГРОЗИТ ГИБЕЛЬЮ ПАССАЖИРОВ И ЭКИПАЖА»
Взяв в бюваре конверт, Сергей вложил в него записку, тщательно заклеил, написал на конверте: «Первому пилоту. Срочно! Лично в руки», после чего пересел в соседнее кресло и огляделся. Из-за высоких спинок кресел, пассажиров первого класса видно не было. Проход между креслами был пуст. Оглядевшись еще раз, Сергей швырнул конверт вперед, к передним креслам, после чего уселся НА СВОЕ МЕСТО и вновь уставился в иллюминатор.
Теперь ему оставалось только запастись терпением и ждать.
Через двадцать пять минут мелодично звякнул сигнал позывных, после чего самолет заполнился хрипловатым голосом:
«Уважаемые пассажиры! С вами говорит командир корабля. Мы обнаружили маленькую техническую неисправность в системе бортового управления нашего самолета. Серьезных проблем эта неисправность не представляет, и мы вполне могли бы долететь с ней до Москвы. Однако я предпочел не рисковать и вернуться в Рим. Никаких оснований для беспокойств нет, уважаемые господа. Прошу всех пассажиров оставаться на своих местах. Примерно через час мы совершим посадку в Риме. Приношу извинения от имени авиакомпании Джал за причиненные беспокойства. Спокойного полета!»