Из толпы за спиной Кэрри Уайкоффа раздалось тихое, злое ворчание.
Только потише, Кэрри, сказал Боб Рамсей, который протолкался через толпу и теперь высился над Кэрри Уайкоффом. Потише, я вам говорю, мы сделали все, что могли, а теперь
Черта лысого вы делали! Эту херню оставьте для своих избирателей, но не для нас. Мыздесьсейчаспогибаем, ясно вам? А кто в этом виноват? Я хочу знать! Кто?
Боюсь, что каждый из нас не без греха. Голос сенатора Петерса перекрыл его визг и привлек общее внимание.
Сенатор остановился напротив Уайкоффа и выдержал паузу.
Сколько я вас знаю, Кэрри, у вас всегда было вопросов больше, чем крыс на помойке. Но чертовски редко вы могли найти на них ответ, только поднимали крик. Вам осталось только обмочить штаны, потому что все остальные дурацкие реакции вы уже продемонстрировали.
Кэрри задохнулся от ярости:
Вы не смеете так со мной разговаривать!
Объясните мне, почему? Сенатор усмехнулся. Эту усмешку нельзя было назвать приятной. По вашим меркам я старик, но пусть это вам не мешает, если вы собираетесь пустить в ход кулаки. В тех краях, где я вырос, с таким слабаком, как вы, справился бы и ребенок.
Кэрри умолк в нерешительности.
А вы, остальные, продолжал сенатор, осадите назад. Губернатор хочет объяснить вам, что нужно делать, так слушайте, черт вас возьми!
Губернатор вдруг рассмеялся.
Я все уже сказал, ответил он. Показал рукой:Взгляните!
Все обернулись. Со стороны выбитых окон приближался вертолет, и раскатистый рев его двигателей с каждой секундой становился все громче.
* * *
В вертолете.
«Господи, говорил себе Кронски, в этом чудовище можно просидеть всю жизнь и так и не научиться держаться на ногах. Корабли, даже маленькие, даже в штормовом море раскачиваются в каком-то ритме. Но этот вертолет только болтается и подпрыгивает, и как этот чертов сержант представляет, что он, Кронски, умудрится куда-нибудь пропасть, а тем более в те окна, один Бог знает».
И его желудок болтался и подпрыгивал, и Кронски глотал, глотал, глотал слюну и глубоко вдыхал свежий воздух.
Он уже видел в окнах лица, которые смотрели на вертолет, как на чудо.
Пилот взглянул на Кронски. В глазах его был вопрос.
Ближе, заорал Кронски, ближе, черт побери! Он молил Бога, чтобы ему удался первый же выстрел и он мог бы вернуться на твердую землю или хотя бы на твердую крышу Торгового центра.
Пилот кивнул. Шевельнул ручку управления, как будто она была такой хрупкой, что могла сломаться у него в руке.
Башня поплыла в их сторону. Лица внутри стали отчетливей. Качка и вибрация усилились.
Ближе нельзя, крикнул пилот. Стреляй отсюда.
Люди внутри зашевелились, отбежали в сторону. Какой-то огромный детинаэто был шеф пожарной охраныподгонял их, размахивая руками.
Кронски установил пушку и попытался прицелиться. В прицеле мелькали, то сверкающий шпиль башни, то ряды нетронутых окон ниже банкетного зала. Да, ну и в дерьмо же он влип!
Он напряг голос и заорал изо всех сил:
Какого хрена, ты что, не можешь не дергаться?
Из зала было видно напряженное лицо Кронски, наконец пушка выстрелила. В жутком реве моторов выстрел не был слышен, но тонкую стрелу гарпуна все увидели сразу. Он влетел в окно, ударился о противоположную стену и, сверкая, отлетел на пол.
Шеф пожарной охраны и несколько официантов бросились на него и крепко ухватили гарпун и линь.
Вертолет закачался и начал удаляться, на ходу распуская линь. Кто-то завизжал. Его пример оказался заразительным.
18.4119.02
Постовой Шеннон с четырьмя швами под свежей повязкой на лице уже снова стоял с Барнсом у барьеров.
Мне доводилось читать про такое, сказал Шеннон, но мог бы ты поверить, что однажды увидишь это собственными глазами?
Он обвел широким жестом площадь, паутину шлангов, мечущихся пожарных, дым, валивший из разбитых окон на фасаде здания, столб дыма у вершины Башни и высоко в небевертолет, казавшийся рядом с гигантским зданием невероятно крохотным.
Ах ты, ирландская гиена, сказал Барнс, но в его голосе не было злобы.
Да, недурной костерок, сказал Шеннон, в самом деле. Он помолчал. Ну да, Френк, я знаю, что это звучит кровожадно, но это факт. Почему всегда сбегается столько людей? Потому, что этот огромный костер возбуждает, потому что тут попахивает адским пламенем.
А что ты ощущаешь на месте тяжелой аварии? спросил Барнс. Когда всюду вокруг валяются трупы? И лужи крови?
Ну нет, это совсем иное. То всегда происходит из-за людского безумия. Но здесьздесь нечто великолепное. Ты только посмотри! Пламя уже достает до половины этого чудовищного домины! Видишь?
Вижу, ответил Барнс. И, немного помолчав, добавил:Единственное, что приходит мне в голову, это «Готтердаммерунг».
Выражайся по-английски, ты, черная рожа.
Пожар Валгаллы, ответил Барнс, царства богов, которое превратилось в пепел.
Шеннон промолчал и, не отрываясь, глядел вверх.
Это жутко, наконец сказал он, но великолепно.
* * *
Нат, прижимая телефонную трубку плечом и, держа в руках рацию, сказал, ни к кому в трейлере не обращаясь:
Пока все идет хорошо. Там, наверху, поймали линь и привязали его. Вертолет возвращается на крышу Торгового центра.
Тим Браун воскликнул:
Слава Богу! Вынул полупустую пачку сигарет, посмотрел на нее и, внезапно решившись, швырнул ее всю в корзину для мусора. В жизни не будет лучшего повода бросить это к черту, сказал он.
Патти сидела, молчала и слушала. Теперь она радостно улыбнулась.
Гиддингс сказал:
Первая половина битвы выиграна. Теперь вторая
Вы правы, подтвердил Нат и вдруг не выдержал:Но если бы мы не выиграли первую, черт вас всех подери, сейчас оставалось бы только сидеть сложа руки. И снова в трубку:Да, губернатор?
Допустим, что все получится, говорил губернатор, что будем делать дальше? Мне, к счастью, еще никогда не приходилось пользоваться спасательным поясом, так что не имею никакого понятия. Знаете, ветер и все такое. Безопасно ли это для женщин?
Нужно просунуть ноги в два отверстия, сказал Нат. Человек оказывается как будто в мешке. Достаточно закрыть глаза и крепко держаться. Он умолк. Потом произнес торжественно и серьезно:Но вам придется кое-что предусмотреть; кто и в каком порядке поедет и тому подобное
Первымидамы. Это мы уже решили.
Мистер губернатор, каждый рейс с крыши Торгового центра и обратно займет какое-то время. Скажем, минуту. У вас около ста человек, возможно, половина из них женщины. Все это займет в лучшем случае около часа, это только переправа женщин, и еще час, пока сможем спасти всех мужчин. Ждать придется долго, и будет лучше, если вы установите очередность
Тут в канцелярии раздался чей-то голос, и Нат запнулся.
Губернатор сказал:
Отлично, Джейк. И потом Нату:Сенатор Петерс предвидел, что вы скажете. Я боялся, что он принялся вырезать из бумаги фигурки, но он, оказывается, приготовил бумажки с номерами для жеребьевки.
Нат кивнул и улыбнулся.
Хорошо. И потом:Там найдется кому следить за порядком?
И над этим мы уже работаем. Губернатор помолчал. Два часа? Так вы считаете?
Возможно, и меньше, ответил Нат, но ведь все должно идти потихоньку-полегоньку, иначе
Рация затрещала.
Оливер вызывает трейлер, раздался голос. Мы уже привязали к линю прочный трос. Как только они начнут тянуть, мы будем потравливать, но скажите им, чтобы не спешили. Когда трос развернется полностью, им придется тянуть приличную тяжесть. И к тому же этот чертов ветер!
Будет сделано, сказал Нат. Оставайтесь на связи, сержант.
Он снова заговорил в трубку:
Все готово, губернатор. Скажите своим людям, пусть начинают тянуть и приготовятся как следует попотеть, пока не кончат. Желаю удачи.
Спасибо вам, голос губернатора дрогнул. Вы останетесь у телефона?
Останусь. И на рации тоже.
Помоги вам Бог, сказал губернатор.
Нат положил трубку на стол и откинулся на спинку. Перехватил взгляд Патти. Она улыбалась.
Тим Браун спросил:
А конструкция-то выдержит? Если вдруг начнет рушиться, наделает таких бед, каких этот город еще не видел.
Я думаю, выдержит. Даже если огонь полностью выйдет из-под контроля.
Ну, дорогой мой, сказал один из пожарных, он уже давно вышел. Все, что мы делаем, так же бесполезно, как ведром бороться с приливом. И при этом к тому же теряем людей.
Значит, вылетят новые окна. И алюминиевая обшивка тоже не выдержит. Но сам каркас не рухнет.
Вы в этом уверены?
Нат покачал головой.
Могу только гадать, сказал он, и все. Его мысли ушли в другую сторону. Когда горит лес, то человек молится, чтобы пошел дождь.
У нас в Бостоне говорили, сказал Гиддингс, «Господь с нами, поможет дождями». Насколько бы нам это помогло? он повернулся к троим пожарным.
Один из командиров пожал плечами:
Ну, как-нибудь бы помогло. Там, наверху, он поднял голову и взглянул на банкетный залэто дало бы чуть больше времени. Он помолчал. Но если туда уже пошел дым Два часаэто очень долго.
«Время, как всегда, решает все, подумала Патти. Времявсеобщая мера всего, его длина, ширина и глубинарешает, будут жить те, кто ждет наверху, или погибнут. А мы, бессильные, стоим вне этого времени», и ей снова вспомнилось ожидание в больнице возле реанимации.
Подумала, что чувствует сейчас ее мать, но вспомнила, что Мери Макгроу в эту минуту в церкви, где стоит на коленях и молится за душу Берта Макгроу, и верит, что ее молитвы будут хотя бы услышаны, если не выслушаны. Может ли вера передвинуть горы? Возможно, да, возможно, нет. Безусловно, может успокоить и утешить.
«Только я все равно не верю, подумала Патти, возможно, впервые с истинным сожалением. Мы отвернулись от старых обычаев, многие из нас, но что мы обрели вместо них?»
Тут она вдруг поняла, что Нат озабоченно смотрит на нее, и повторила свою мысль вслух. Задумалась, поймет ли ее Нат.
По-моему, не обрели ничего, ответил Нат. Мы заменили веру тем, что называем наукой, и выяснили, что знаем слишком мало, чтобы эта замена пошла нам на пользу. Возможно, что никогда не будем знать достаточно для этого.
Патти подумала, что в его глазах, не отрывавшихся от ее лица, сквозит немой вопрос; она соскользнула со стула, подошла и села на угол его стола.
Не бойтесь за меня. Правда. Мама сказала, что пойдет домой, выпьет чашку крепкого чая и как следует выплачется. Я поступлю так же, но потом.
После чая? Нат попытался пошутить.
Я вообще очень старомодна, ответила Патти.
Затрещал телефон. Нат взял трубку.
Да, губернатор?
Сегодня уже был один инфаркт, сказал губернатор, и это подтолкнуло меня кое-что сделать. Я приказал составить список фамилий и адресов всех, кто здесь. Когда будет готов, я его продиктую, чтобы кто-нибудь мог записать На всякий случай.
Да, губернатор. Нат закрыл рукой трубку. Найдите кого-нибудь, кто умеет стенографировать, сказал он Брауну.
Патти вскочила с края стола.
Я могу это сделать.
«Наконец что-то, что я могу сделать, подумала она, хоть чем-то помочь». Нат взглянул на нее и одобрительно кивнул.
У меня хороший почерк, добавила она.
Нат ответил в трубку:
Мы готовы принять ваш список в любой момент, губернатор. Он снова откинулся на спинку и улыбнулся Патти.
Вы справились, спокойно сказала Патти. Вы обещали им что-нибудь придумать и придумали. Я горжусь вами.
Еще все впереди. Все-все.
И все равно я горжусь вами. Сколько бы их ни спаслось
Рация прохрипела:
Оливер вызывает трейлер. Трос уже там. Я хотел бы быть уверен, что кто-нибудь сумеет завязать узел; лучше всего двойной морской. Если конец отвяжется, когда кто-то будет в пути он не договорил.
Нат ответил:
Там двое пожарных и, вероятно, найдется какой-нибудь бывший скаут. Он не сумел скрыть охватившее его чувство победы. Я позабочусь об этом, сержант. Оставайтесь на связи.
Он еще раз связался по телефону с губернатором, слегка улыбаясь мысли, что человек, привыкший решать проблемы восемнадцати миллионов человек, теперь пытается найти умельца, чтобы завязать трос нормальным узлом. Выслушал ответ.
Спасибо, мистер губернатор, сказал он и взял рацию. Они справились с двойным морским. Можете быть спокойны, сержант.
Тогда скажите им, что пора подтягивать спасательный пояс. Мы здесь наготове.
Его голос звучал поистине триумфально.
* * *
Ядро здания, превратившееся в огромную печную трубу, было уже раскалено, как пламя паяльной лампы. Труба неустанно засасывала снизу свежий воздух, который с ураганной скоростью мчался вверх, стремительно расширяясь и превращаясь в адскую печь.
Стальная конструкция каркаса начала раскаляться. Менее стойкие материалы расплавились или испарились. Там, где раскаленный воздух проникал из ядра здания в коридоры, как уже случилось на многих этажах, все моментально вспыхивало, окна из толстого закаленного стекла выдерживали всего несколько мгновений, потом с грохотом рассыпались и обломки летели вниз, обрушиваясь на площадь смертельным дождем.
Алюминиевые панели коробились, обшивка здания осыпалась и обнажала перекрытия и каркас, который был под ней.
Казалось, что огромное здание дрожит и корчится в муках, как гигантское животное, умирающее на глазах у всех.
Тем на земле, чьи глаза были достаточно остры, трос, трепетавший между двумя небоскребами, казался невероятно тонким и утлым, как паутинка. А когда спасательный пояс с первой ношей вынырнул из окна и отправился в головокружительное путешествие к крыше Торгового центра, расположенной гораздо ниже, казалось, что матерчатый мешок и женщина в нем просто висят в воздухе, удерживаемые только верой, что в своей фантастической попытке спасения из геенны огненной он смог противостоять земному притяжению.
* * *
Звали ее Хильда Кук, она играла на Бродвее главную роль в мюзикле «Прыгай от радости!».
Ей было двадцать девять, на ней были сапоги, бикини и платье до середины бедер. Теперь оно задралось до подмышек. Длинные красивые ноги, просунутые в штанины спасательного пояса, торчали наружу. Она истерически впилась в матерчатые лямки.
Когда из пустой чаши для пунша ей подали маленький клочок бумаги, она, не веря себе, вытаращила глаза и взвизгнула:
Это невозможно!.. У меня первый номер!
Жеребьевкой руководил генеральный секретарь.
Кому-то он должен был достаться, заметил он. Поздравляю вас!
Тяжелый трос, по которому двигался спасательный пояс, они протянули в окно и подняли к потолку, где один из пожарных пробил багром дыру до самой стальной балки, к которой и привязали трос.
Это была идея Бена Колдуэлла, руководившего всей операцией.
Мы должны прикрепить его к потолку, сказал он, как будто объясняя задачу аудитории не слишком сообразительных молодых архитекторов, иначе трос ляжет на оконную раму и мы не сможем втащить спасательный пояс внутрь. Если говорить обо мне, то я предпочитаю лезть в него здесь, а не вылезать для этого из окна.
На буксирном тросе, который тоже был привязан к поясу, были трое мужчин. Хильда Кук, покачиваясь в воздухе посреди комнаты, сказала им:
Только, ради Бога, не спешите! Я готова от страха проглотить язык!
Когда она выехала в окно и оказалась вне здания, ветер заревел в ушах, толстый трос начал раскачиваться и Хильде, разумеется, показалось, что она падает.
Она завизжала, закрыла глаза, потом завизжала снова.
И в этот момент, дорогие мои, рассказывала она позднее, я и обмочилась. Серьезно. И нисколько этого не стыжусь.
Ветер холодил ее ноги, свистел в ушах и трепал ее, как куклу. Раскачивание и рывки продолжались и, чем ближе она была к середине пути, тем размах качки был сильнее.
Я уже думала, что умру, точно умру. И все равно боялась! Я вопила, чтобы они остановились! Знаете, как в спектакле «Остановите мир, я хочу сойти!» Это было невыносимо. Я с детства терпеть не могла качели и всякие аттракционы!
Возможно, она была в обмороке. Не помнила.
Следующее, что я подумала, это что я в раю. Вся эта болтанка и завывание ветра прекратились и самый большой и самый сильный мужчина, какого я видела в жизни, мои дорогие, просто вынул меня из мешка, как пакет из сумки. Поставил меня на ноги и держал, чтобы я не рухнула плашмя. Пауза. Плакала ли я? Милые мои, я ревела, как ребенок, и смеялась одновременно. Снова пауза. И сказал мне тот парень только одно: «Ну ладно, дама, все уже позади». Он и не знает, что мне это до сих пор снится, и просыпаюсь потому, что мне хочется кричать!