* * *
Нат следил с порога трейлера, как спасательный пояс возвращается к Башне и снова выныривает наружу с грузом.
По-моему, это занимает больше минуты, сказал он. С такими темпами Молча покачал головой и пошел внутрь к рации. Трейлер вызывает Оливера!
Оливер слушает.
У вас хорошо получается, сержант.
Спасибо, неплохо. Ну и что? спросил Оливер.
«Этот гигант проницателен, замечает и такие нюансы», подумал Нат.
Пройдет много времени, пока все переберутся к вам, сказал он. Что если протянуть еще один трос, чтобы использовать два пояса одновременно?
Гигант оказался еще и обидчив.
Выбросьте это из головы. Под тем углом, с которого приходится стрелять, в эти окна не завести два троса так, чтобы они были достаточно далеки друг от друга. А иначе на таком ветру они бы просто перепутались, и готово. Голос его звучал спокойно, но в нем прорывалась и злость. Я об этом тоже думал. Но ничего не выйдет. Придется действовать как умеем.
Нат медленно кивнул.
Я знаю, вы сможете. Спасибо, сержант. Он отложил рацию.
«Для каждой проблемы не обязательно должно существовать удовлетворительное решение, это правда или нет? К несчастью, это правда. Час сорок минут, подумал он. Больше не понадобится. Не понадобится? Не больше? Это и так целая вечность!»
Патти сидела у стола с ручкой и блокнотом, прижимая трубку к уху плечом.
А-б-е-ль. Абель, повторяла она в трубку. Норт Фьеста-роуд, триста двадцать семь, Беверли Хиллс. Следующий, мистер губернатор?..
Нат послушал, как Патти записывает имена, повторяя:
Сэр Оливер Брукв конце «к», Итон-сквер, девяносто три, Лондон, Истсайд, один.
Это, видимо, британский посол, который только сегодня прилетел из Вашингтона.
Генри Тимме, с двумя «м»Клуб-роуд, Риверсайд, Коннектикут.
Глава одной из крупнейших радио- и телевизионных компаний?
Говард Джонс, Ю. С. Стил Мануэль Лопес и Гарсия, мексиканский посол Хуберт ван Донк, Шелл Ойл Компани, Амстердам Уолтер Гордон, министр торговли Соединенных Штатов
Одно имяпримерно пятнадцать секунд. С такой скоростью пройдет полчаса, пока она запишет всех. Нат взял рацию.
Называйте нам имена тех, кто прибывает к вам, сержант. Нам надо знать, кто там еще остался. Он подошел к дверям и взглянул на площадь. Пожарные, полиция, толпы зевак. Организованный хаос шлангов и звуки работающих насосов. Тут и там гнусавые голоса мегафонов. Вся площадь уже была залита водой, превратилась в одно грязное искусственное озеро. Башня, корчась в муках, разумеется, еще стояла, но дым уже пробивался в сотнях мест и застилал алюминиевую обшивку, которая уже не сверкала.
Что, красиво? раздался за спиной Ната тихий, яростный голос Гиддингса. Как же, цирк приехал. Когда я был мальчишкой, четвертое июля всегда было великим праздником. Вечером над озером устраивали фейерверк. Люди съезжались за многие километры посмотреть на него. Он показал на толпу. Прямо как эти. Помолчал. Но их даже нельзя за это упрекать.
Нат обернулся и посмотрел на Гиддингса.
Они в жизни не видели ничего подобного, продолжал Гиддингс, как и никто на свете. Он вдруг отчаянно взмахнул рукой. Проклятый Саймон!
Не он один.
Вы что, защищаете этого мерзавца?
Нет, ответил Нат, хотя у меня для этого больше причин, чем вы думаете. Но точно так же я не собираюсь снимать вину с нас остальных, добавил он.
Хотите сказать, что это было неизбежно? Гиддингс кивнул. Пожалуй. С этим мы уж согласились. Но что хуже: наделать свинство или его прозевать? Ответьте мне.
«Это увертки», подумал Нат. По его мнению, отвечать просто не стоило. Хотя понимал, что Гиддингс не мог не задать этот вопрос. Человек должен сохранить хоть каплю самоуважения, не так ли? Разве не то же делают все вокруг сегодня и ежедневно, как пишут в книге «Люди, которые играют в игры»?
Голос Патти в трейлере произнес:
Уиллард Джонс, Питер Купер Виллэдж.
Кто такой Уиллард Джонс? Разве не все равно, кто он? Это имя человека, который еще жив, но, возможно, скоро будет мертв. Ты уже смирился с этим, Нат Вильсон?
«Ты только взгляни, дружок, что происходит, говорил он себе, ты же с самого начала знаешь, чем все кончится», и он снова подумал о тех девятнадцати трупах в выжженной горной лощине.
Только за тех он не нес никакой ответственности.
Какая разница? Этот вопрос все не выходил у него из головы.
Никто не мог предвидеть, что полностью откажет электричество; каждый, понимающий что к чему, сказал бы, что это исключено. На точно так же был исключен и тот случай, когда несколько лет назад отключился весь северо-запад. Точно так же было исключено, чтобы утонул «Титаник», или взорвался «Гинденбург», или нахлынула волна убийств, начиная с президента Кеннеди, или волна насилий в гетто больших городов несколько лет назад. Все это было исключено, но все-таки произошло.
Логика здесь ни при чем, решил он. Логикаэто для юристов, для обширных рассуждений о неких фактах, для объективно беспристрастного суда. Логика не для нас.
Он, Нат Вильсон, человек, одержимый своими чувствами, человек предвзятый, а не человек с калькулятором вместо головы. И теперь он чувствует вину, от которой ему никогда не избавиться.
То, что он не обнаружил дефектов на строительстве, это можно понять, объяснить, простить, оправдатьно он простить себя не сможет. В суматохе сегодняшнего дня есть и его вина, от этого не откажешься, она стала частью событий, хотя и кажется, что с некоторыми он не имеет ничего общего.
Он никогда в жизни не видел тех двух пожарных, которые с пронзительными криками погибли на лестнице. И двух других, которые теперь наверху в банкетном зале, что ничем не лучше. Это он настоял, чтобы их послали по бесконечным лестницам, и хотя это было сделано с согласия Брауна и в его, Брауна, компетенции было отменить его предложение, Нат не мог избавиться от чувства ответственности и вины. Со смертью Берта Макгроу он тоже не имел ничего общего. Это правда или нет? Логика утверждала одно, чувствадругое. Поскольку он не состоялся как муж Зиб, она начала жить с Полемда, она начала. А это способствовало инфаркту Берта Макгроу, если Патти не ошибается.
Так как тогда выгладит твоя роль?
Я рад, что ты задаешь мне этот вопрос, Господи.
Черта с два, рад.
Может, тычеловек, приносящий несчастье?
Если вдуматься, это абсурдно. Меня это касается, да. Я за что-то отвечаю, да. Но разве эти два слова неотделимы друг от друга? Если это все касается меня, если за это несу ответственность я, то нужно в эту цепочку включить и Бена Колдуэлла. Он неотделим от нее. Сегодня утром он это признал. А Гровер Фрэзи? Тоже. А Берт Макгроу? Безусловно.
Список начал расти со скоростью компьютера, и его возможности были почти неограниченны.
Кого же тогда это не касается и кто не несет ответственности? Невероятный вопрос, на который нет ответа.
Он с радостью включил в список виновников и чернокожего постового Барнса. И потом сказал сам себе: «Переходи тогда уже к целому поколению, приятель. Может быть, ты начинаешь понимать, в чем тут дело. Может»
Нат, раздался вопросительно нежный голос Патти.
Он встретил ее грустную улыбку.
Список готов, сказала она. Все фамилии до одной. Все адреса. Когда я всех переписала, почувствовала, что я уже как-то принадлежу к ним. Понимаете? Я, вероятно, не знакома ни с одним из них, но теперь знаю всех. Как будто, она покачала головой, я сознаю, что
Как будто это коснулось и вас? ласково спросил Нат. Как будто вы за них тоже отвечаете?
Перемена в ее глазах, ее лице была просто невероятной.
Вы это понимаете, да? Спасибо вам, Нат.
Видимо, начинаю понимать, ответил Нат.
19.0219.23
Лейтенант полиции Джим Поттер сидел с капитаном и инспектором в большом уютном кабинете. На коленях Поттера лежал блокнот. Он говорил умышленно безучастным тоном:
Джон Коннорс, цвет кожибелый, полмужской, тридцать четыре года. Он помолчал. Вдовец. Бездетный. Профессия, хотя работал в последнее время нечасто, жестянщик. Снова пауза. Три года назад у него было нервное расстройство. Он выжидательно смолк.
Капитан спросил:
Что случилось?
У него умерла жена. Лицо Поттера напоминало игрока в покер при большой ставке. Совершенно непроницаемое. Умерла в камере. Пауза. От приступа. Он снова умолк.
Инспектор спросил:
Пьяница?
Вообще не пила.
Употребляла наркотики?
Только одно лекарство. Поттер подождал. Инсулин. Она страдала диабетом. Ее забрали, потому что она упала и осталась лежать на тротуаре, и они подумали, что она пьяна. Он аккуратно закрыл блокнот. Итак, ее сунули в камеру, и поскольку она не получила врачебной помощи, то умерла.
Капитан тихо спросил:
Разве она не носила с собой никакой бумаги? Где бы стояло, что у нее диабет?
Видимо, носила. В голосе Поттера наконец появился призвук терпкой горечи. Но, возможно, никто не потрудился ее поискать. Расследование было не слишком подробным. Единственный, кому это было нужно, Коннорс, а он как раз тронулся.
В большом кабинете стояла тишина. Инспектор громко вздохнул.
Ну ладно, сказал он. Слова его ничего не означали. Так что он был зол на весь мир, но почему выбрал «Башню мира»?
Он не был сумасшедшим, сказал Поттер. Но «Башня мира»последняя стройка, где он работал. Его уволили. Определенная связь здесь есть, но, возможно, человек должен быть не в своем уме, чтобы ее увидеть. Я не знаю. Я знаю только факты.
Какой странный смысл здесь имела логика, которую чувствовали все трое! Власти убили жену Коннорса? Здание «Башни мира» было новейшим символом этой власти, да? Или нет?
Они сидели молча, размышляя об этом.
Потом инспектор произнес:
Иногда мне кажется, что весь мир сошел с ума.
Аминь! ответил капитан.
* * *
Медленно, мучительно медленно женщины одна за одной влезали в матерчатую петлю. Некоторых приходилось буквально всовывать в мешок. Их ноги через отверстия торчали наружу. У всех без исключения глаза были расширены от испуга. Некоторые плакали. Некоторые молились.
Паоле Рамсей выпал номер двадцать два.
Я не хочу ехать, сказала она мэру, когда они вместе ожидали ее очереди. Хочу остаться с тобой.
Мэр, ласково улыбаясь, покачал головой. Это не была его широко известная предвыборная улыбка; эта улыбка приоткрывала его истинное «я».
Я хочу, чтобы ты уехала, по чисто эгоистическим соображениям.
Эгоизм, у тебя?
Я хочу, чтобы ты уехала, повторил мэр, потому что больше всего на свете хочу видеть тебя в безопасности. Казалось, за улыбкой мэр старался скрыть иронию над самим собой. Я хочу этого больше, чем попасть в Белый дом. Ты нужна Джилл.
Джилл уже взрослая девушка. Ты это прекрасно знаешь. Паола осмотрелась по сторонам. Где Бет?
В канцелярии с Бентом. Они уединились на минутку.
Я думала, она впереди меня.
Мэр и не помнил, когда в последний раз солгал своей жене.
Я не знаю, ответил он и посмотрел в окно.
Спасательный пояс уже поднимался от крыши Торгового центра.
Генеральный секретарь выкрикнул:
Номер двадцать один, пожалуйста!
Никто не отозвался. Он вызвал снова.
Эй, сказал кто-то, это ведь вы! Это ваш номер!
Девица в бикини, танцевавшая в углу зала, прервала свой машинальный ритуал. Потрясла головой, как будто хотела очухаться.
Я думала, у меня сорок девять, она рассмеялась, Это отлично. Она помахала всем рукой и помчалась на посадку. Голые груди ее подпрыгивали. Вот и я, хоть и не в форме.
Господи, не выдержал мэр, и этараньше всех? Почему?
Обычно ты бываешь сдержаннее, Боб, нежно улыбнулась Паола. Она просто пьяна. И перепугана. Единственная разница между нами в том, что я не пьяна.
И не раздета.
Какое это сейчас имеет значение?
Мэр сердито взмахнул рукой.
Я не настолько узколоб и не настолько старомоден, чтобы верить, что некоторые качества он неожиданно запнулся. Нет, закончил с каким-то удивлением, это и в самом деле не имеет значения? Есть вещи поважнее.
А для меня самое важное, сказала Паолаостаться с тобой.
Нет, поезжай, ответил мэр. Голос его звучал решительно и безапелляционно.
Они видели, как усаживают в петлю полуголую девицу.
Кто-то бросил ей платье. Она удивленно вытаращила глаза и вдруг, как будто только теперь осознав свою наготу, закрыла грудь руками и заплакала.
Что я наделала, рыдала она, я же не могу так.
Поехали! скомандовал шеф пожарной охраны, который руководил операцией. Держись, девка, потом оденешься, целее будет.
Вопли девушки заглушил свист ветра.
Мэр взял жену за руку и подошел к окну, ставшему местом отправления.
Как на аэродроме или на причале, сказал он, просто не знаешь, что сказать, правда?
Они стояли молча, держась за руки, и наблюдали, как спасательный пояс приближался к крыше Торгового центра и завис над ней. Видели, как сержант вынул девушку из петли, как будто она вообще ничего не весила. Платье отлетело в сторону. Сержант одной рукой придерживал ее, чтобы она не упала, другой поднял платье. Потом махнул рукой в сторону Башни, и пояс двинулся в обратный путь.
Паола следила за тем, как он приближается.
Боб.
Да?
Она обернулась и взглянула мэру в глаза. Медленно, очень медленно покачала головой.
Ты прав. Я не знаю, что сказать. Разве можно тридцать пять лет выразить словами?
Она закрыла глаза, потому что спасательный пояс уже проскользнул в окно и остановился, тихонько покачиваясь.
Прошу номер двадцать два, сказал генеральный секретарь.
Паола открыла глаза.
Прощай, Боб.
До свидания, ответил мэр и ласково улыбнулся, Не забудь сказать Джилл, что я ее очень люблю.
* * *
Сенатор, постучав, вошел в канцелярию. Губернатор сидел в кресле у стола. Бет присела на край стола и чуть покачивалась, скрестив стройные ноги.
Заходи, Джейк, позвал губернатор. Из зала к ним долетала смесь музыки и пения, образовывавших вместе какофонический контрапункт. Со стороны бара раздался взрыв смеха.
Садитесь, сказал губернатор, мне эта вакханалия что-то не нравится.
Я не хочу мешать.
Глупости. Губернатор помолчал. Вы ведь не просто так пришли?.
«Он всегда был проницателен, это! Бент Армитейдж, подумал сенатор, что хоть частично объясняет его успех в общественной деятельности. Человек не достигнет таких высот, как он, если не знает ближних своих».
Сенатор сел и утомленно вытянул ноги.
Это был долгий, одинокий путь, сказал он и улыбнулся, где они, силы молодости? Он показал на телефон. Что-нибудь новенькое?
Я передал им список, ответил губернатор. И теперь, он запнулся, потом улыбнулся, я позволил себе позвонить в Денвер своей дочери Джейн. Он снова улыбнулся. Я заказал разговор за счет администрации здания. При расследовании у них будет лишний повод поломать голову. Вы не хотите кому-нибудь позвонить, Джейк? Чтобы контролеры прищучили и вас?
Сенатор покачал головой.
Нет, ответил он и встал. Вы когда-нибудь сомневаетесь в себе, Бент? Признаете когда-нибудь чье-нибудь превосходство? И в чем?
Губернатор усмехнулся:
Очень часто.
Я серьезно, сказал сенатор. Но не спешил продолжать.
Когда человек еще молод и все только начинается, у меня это было в тридцать шестом, когда меня впервые избрали в Конгресс, так он всегда смотрит на тех, кто наверху, на того, кто в Белом доме, на членов правительства, на тех, чьи имена видит в газетах, они общеизвестны.
Он поперхнулся и снова упал на стул. Махнул рукой.
Сегодня в моде такие штуки, как поиски своей индивидуальности. Из этого должно бы следовать, что каждый человек уже имеет свое «я» и ему достаточно просто быть самим собой.
Он покачал головой:
Но, в действительности, он гонится за ролью, которую собирается играть до конца своей жизни, а это совсем другое дело.
«Я в себе всегда сомневалась, подумала вдруг Бет, но была убеждена, что это все из-за моих недостатков».
Она с уважением взглянула на сенатора.
И вот, продолжал сенатор, человек найдет роль, которая его устраивает, и выучит ее до последнего слова. И после паузы:И вот все в порядке. Роль убедительна. Вначале он способный молодой человек. После сорокаперспективный мужчина, уже успевший набить себе шишек. Потом ему пятьдесят, шестьдесят, и он многого достиг, но не того, чего хотел. Понимаете, что я имею в виду, Бент?