Маньяка Ольга задумалась. Так себе. В городе не осталось мест, которые бы мы не проверили. Вряд ли. Все заброшенные или строящиеся объекты проверены по несколько раз. В двух местах, в которых находили трупы, случились пожары. Ноникаких следов. Возможно, это просто случайность. Дети любят играть со спичками, как и наркоманы
Ольга влезла в растянутый свитер и собрала волосы в хвостик.
Ты едешь в бар?
Буранов задумался. Бар? Кругом умирают люди, а он думает только о баре. Что его мечты по сравнению со смертью? Разве можно плясать на костях?
Позже, ответил он. Ты приедешь сегодня?
Вряд ли. Уезжаю в командировку.
Куда?
Ольга взяла телефон.
В пару мест. Всё тот же маньяк!
Она приложила телефон к уху и ждала ответа. Заказав такси, она улыбнулась:
Ты должен купить новый телефон.
Да, знаю, ответил Виктор.
Они вышли в гостиную. Ольга застыла посреди комнаты, глядя на Виктора. Она изучала его, отчего Буранову стало не по себе.
Что?
Ничего, уголки губ опустились вниз. Наверное, я влюбилась.
Буранов ничего не ответил. Любовь, радость, горевсё это лишь названия человеческих слабостей.
Они молчали всё время, пока не приехало такси. Буранов обнял её и прижался к тёплому телу. Виктор подумал, что он испытывает к Ольге странное чувство. Так любит сын мать. За теплоту, за ласку, за внимание
Куда едешь-то? Когда ждать?
Ольга махнула рукой. И, уже на ходу, обернувшись, сказала:
Пару местных деревенек нужно проверить. Пришла сводка. Раздольное, Молоково и Корсаково. Аноним! Они говорят, а мы должны проверять.
Буранов чуть в обморок не упал.
Аноним? глухо переспросил он.
Да. Звонил вчера, сказал, что, возможно, маньяк гастролировал в этих местах. Ничего не поделаешь! Нужно ехать.
Глава 16
Стояла зима. Время, когда они проводили долгие вечера, играя в карты или нарды, попивая дорогое подарочное вино. Вике дарили много вина. Просто горы, как говорил Буранов.
Кровавые реки твоего творчества, не уставал он повторять, когда она приносила очередную бутылку.
Нарды Вике показал Буранов. Она полюбила эту игру и, даже когда сам Виктор не имел ни малейшего желания прикасаться к костям, Вика умоляла его сыграть партию. И тогда Буранову приходилось хлебать вино, поддаваясь жене, нарочно совершая глупые ходы. Когда же вино заканчивалось, он совсем терял интерес. Тогда Вика доставала ещё одну бутылку, и всё начиналось заново
Предвкушая один из таких вечеров, в пятницу, Виктор выехал с работы пораньше. Однако, когда он подъехал к дому, то увидел, что Викина машина заведена. Из выхлопной трубы поднимался густой от влажного морозного воздуха дым.
Ой, любимый! улыбнулась она.
На ней была чёрная шуба, а в рукебольшая сумка.
Всё? Бросаешь меня?
Нет, пока нет, улыбнулась она. Появился заказ.
Я думал, ты делаешь это вон там, Виктор ткнул пальцем на второй этаж дома, где располагалась Викина мастерская.
Новая веха в творчестве, сказала Вика, поставив сумку на заднее сиденье. Буду рисовать с натуры.
Буранов подошёл и чмокнул жену в щёку.
Голеньких ребят?
И девушек, рассмеялась Вика.
Покажешь потом?
Это же интимно, понимаешь? Тайна, интим, священное Понял?
Её лицо приобрело землистый оттенок, словно на него упала тень. От игривого тона не осталось и следа.
Понял, понял, Виктор поднял руки вверх. Чего ты так всполошилась, зайка?
Она мотнула головой, будто стряхивая с себя наваждение. Блеск в глазах потух, её губы растянулись в улыбке.
Вот, и славненько. Буду вечером, закажи еды.
Он заказал еды. Он выпил три бутылки пива, пока смотрел футбольный матч. За окном чернела зимняя, долгая ночь; посёлок дремал. Лишь изредка, далеко-далеко, скрипел снег под колёсами проезжающей машины, а потом пространство снова замирало, впадало в спячку.
Вика вернулась далеко за полночь. Она скинула шубу и повесила её на спинку дивана. Повалившись рядом с мужем, Вика принялась разминать ноги. Она тёрла пальцы, обтянутые чёрной тканью чулок.
Это прекрасно, сказала Вика, не обращая внимания на взгляд мужа. Очень прекрасно.
А так и не скажешь. Словно ты перепутала слова.
Нет, это действительно чудно, повторила она. Рисовать с натурынезабываемое удовольствие.
Виктор выпрямился, поставив на столик бутылку с пивом.
А кого ты рисовала?
Девушку
Буранов взял бутылку и расслабился.
Очень красивую и молодую. Но, к сожалению, не могу сказать тебе её имени. Что-то типа врачебной этики.
Вика морщила лицо, потирая пальцы ног.
Только, мне нужно ещё привыкать. Очень устала, ноги онемели.
Ты работаешь не меньше в своей мастерской!
Буранов поддерживал разговор, наблюдая за футбольным матчем. Он хлебал пиво и молил, чтобы за две минуты добавочного времени не произошло ничего страшного, иначе ЦСКА может прощаться с лигой чемпионов.
В мастерской я всегда могу сесть и подумать. Посмотреть в окно, полностью углубиться в смысл нарисованного. Тут же, я работаю на клиента. Он занимает определённую позу, Вика подняла руку и картинно выпрямила пальцы изогнутой кисти, и работа началась! Если я буду прерываться на «посидеть и подумать», то у клиента случится инфаркт или одеревенеют конечности. Работать натурщикомне очень лёгкое занятие!
Понимаю, кивнул Виктор, сжимая бутылку пива; защитник ЦСКА напортачил, и мяч скакнул в штрафную, где перед ним оказался вратарь. На этот раз повезло.
Вика выпрямила ноги и откинула голову назад.
Завтра снова. Им понравилось, сказала она.
Да, понравилось, повторил Буранов, отсчитывая секунды до конца знаменательного для ЦСКА матча.
Пока он ехал в Молоково, то вспоминал картинку, которую вытащил из Владиной сумки. Он стёр краску и с неё. То, что он там увидел, повергло его в шок. Вика издевалась. Если она и рисовала с натурыа, это не обсуждается, так как Влада осталась жива, то вряд ли она сказала девушке о том, что вышло в конечном итоге. Под чёрными цветами Буранов увидел существо без рук и ног. Голова, несомненно, была Владина. Лицо Вика передала точно, почти как на фотографии. Но тело, телопорождение больной фантазии, тело личинки, похожее на фасоль.
Буранова бросало в пот от другого. Влада знала, что за этим скрывается. Она приняла в дар картинку с цветами, под которыми было её тело. Влада думала, что тамобычное, нормально тело. Возможно, девушка лежала обнажённой долгое время, пока Вика рисовала лицо. Поверх ужасного изображения Вика изобразила поле с цветами и, только после этого, передала рисунок Владе, подписав его.
Буранов надавил на газ. Машина круто входила в повороты, визжа покрышками, плюясь чёрным дымом. Он должен успеть в деревню раньше полиции!
Если Влада знала и сама покончила с жизнью, то
Из-за поворота вырос знак, на котором было написано: «МОЛОКОВО». Виктор сбавил скорость и чуть не пролетел мимо. Грунтовая дорога, по обоим краям которой тянулись зелёные поля, упиралась в невысокие домишки, огороженные заборами. Буранов въехал в деревню.
Жизнь тут кипела. Стучали молотки, ревели заведённые пилы, кричали люди. Казалось, что в селе затеялась громадная стройкато тут, то там возвышались каркасы новых домов и особняков, по лесам прыгали рабочие, что-то пилили и строгали. Кое-где стояли старенькие домики, во дворах которых то и дело можно было увидеть дряхлого деда или бабку, тоже занятых работой. На огромных огородах работали согнутые фигуры, застывшие посреди богатого урожая. Молоково жило и процветало. Виктор понял, что деревня большая, даже больше, чем он мог представить. Найти в ней заброшенное здание, или место, где можно убить и замучить жертву в полной тишине, будет очень сложно.
Буранов прокатился по улочкам, свернул в нескольких местах, попадая на другие, похожие, как две капли воды, улицы. Он понял, что заблудился, когда посмотрел назад и увидел незнакомые дворы, словно не проезжал мимо них.
Времени могло и не быть. Полиция работает быстро. Вряд ли они всем скопом будут объезжать окрестные деревни в поисках следов маньяка. Скорее всего, разделятся.
Буранов проехал ещё немного и остановился. У огромного двора стоял мужчина в промокшей от пота серой майке. Его мускулы блестели, а волосатые руки крепко держали увесистый молоток, больше похожий на кувалду. Детина повернул бородатое лицо и посмотрел на машину Виктора. Буранов понял, что действовать нужно быстро. Пренебрегая осторожностью, он спросил:
Друг, не подскажешь, где у вас тут трухлявая недвижимость?
Мужик утёр пот со лба и шмыгнул носом.
Чего?
Понимаешь, у меня бизнес. Хочу построить ферму и торговать молоком. Слыхал, что в деревеньках кучи заброшенных складов, или ангаров. Может, колхоз какой развалился. Хочу купить парочку таких, понимаешь? Есть у вас трухлявая, никому не нужная постройка?
Мужик хмыкнул.
Совхоз. Точнее то, что от него осталось. Поедешь прямо, потомналево и до конца. До самого упора. Там свернёшь на дорогу, которая превратилась в коровье говно потому, что там стада только и гоняют. Если твоя лошадка не завязнетнайдёшь.
Буранов вдавил педаль газа и поехал дальше. Это шанс. Всё может быть.
Буранов сделал всё, как сказал мужик. Однако, его Тойота завязла в огромной луже, как только он свернул на дорогую, напоминающую грязевое месиво. Виктор открыл дверь, посмотрел по сторонам. Кругомкоричневая лужа. Вдавив педаль газа до упора, Буранов попытался выпорхнуть из лужи, но ничего не вышло. Колёса крутились на одном месте, поднимая вверх грязные брызги.
Буранов потерял тридцать драгоценных минут, выбираясь из лужи. Впереди яма была глубже, её краякруче, поэтому машина отказывалась преодолевать препятствие. Выход остался одинвыехать обратно, задом. Что Виктор и сделал. Он даже посчитал, что так будет лучше.
Проехав чуть дальше по улице, Буранов припарковал машину около заброшенного двора. Хотя, возможно, за двором просто давно не ухаживали, поэтому забор накренился, а вместо стёкол в окнах трепетала мутная плёнка.
Вернувшись к дороге, Виктор пошёл по грязи. Путь занял у него минут двадцать, и Буранов думал, что на машине получилось бы не многим меньше. Наконец, впереди он увидел два больших заброшенных гаража, заросшие высокой травой; чуть левееещё один, но разобранный практически до самого фундамента. Куски стен из красного кирпича валялись то тут, то там. Некогда отличный подъезд из бетонных плит зарос кустарниками, а сами плиты потрескались.
Отодвигая в стороны ветки и осоку, Буранов медленно шёл к бывшему колхозу. Сквозь проёмы окон он видел, что внутри нет ничего, кроме мусора и кирпичей. Заброшенные дома одинаковы по своей сути. Только тут, заглянув внутрь, Виктор почувствовал едкий запах экскрементов. Никаких трупов, ничего, что бы напоминало о Вике.
Буранов подошёл ко второму гаражу. И там оказалось пусто. Либо в Молоково есть ещё одно заброшенное место, либо шантажист просто подшутил над ним.
Тяжело вздохнув, Буранов огляделся. Трава была высокой, выше обычного человеческого роста, и такая густая, что из-за неё он ничего не видел. Решившись, Виктор нырнул в пыльные заросли. Сухие стебли хрустели под ногами, а молодые листья осоки больно цеплялись за кожу. Буранов всё шёл, погружаясь в этот сухой мир. Пахло полынью, с каждой ветки и стебля сыпалась пыль, она летала и блестела перед носом, и Буранов несколько раз чихнул. Глаза чесались, а во рту стоял отвратительный вкус затхлой пыли.
Он обернулся обратно и понял, что прошёл достаточно много. Виктор решил сделать ещё несколько шагов в поисках следов чего-нибудь заброшенного, как вдруг выбрался на поляну. Смятая по кругу трава хранила тайны. Посередине, бок о бок, лежало два трупа. Мухи кружились над ними, но, даже под палящим солнцем и голубым небом, мертвецы не разложились. Их белая кожа блестела от трупного яда, который они только-только начали выделять. Их одежда валялась чуть дальше, сложенная одной тряпичной массой. Одежда, в которой когда-то ходили эти бедняги, превратилась в один ком, по которому ползали мухи.
Он долго стоял и смотрел на них. Две девушки. Буранов понял, что они сшиты. Руки отрезаны.
Сиамские близнецы.
Бок о бок.
Их лицазастывшие маски, похожие друг на друга, как две капли воды. Ни единой царапины, чистые, даже светлые. Они улыбались.
Буранов понял, что по щеке течёт слеза. Солнечный свет слепил глаза и отражался в них. Виктор сделал ещё шаг и увидел на телах кровь. Свою кровь. Промежности выпотрошены
Виктора трясло. Его вырвало. Ещё и ещё раз. Он больше не хотел смотреть на это. Он присел на корточки и схватился за живот, а горло душили рыдания. Он не контролировал спазмы, они сами собой вырывались изнутри.
Сколько они лежат тут? Полгода? Год? Но его кровьсвежа! Разве полиция не поймёт это? Разве не сможет связать со всем происходящим?
Ты просчитался, говнюк! Просчитался! сказал Буранов, отползая подальше от ужасной поляны.
Да, он хотел сжечь это место. Сначала. Но теперь, когда Виктор увидел трупы, понял, что не станет делать этого. Если бы не одно дельце, которое осталось незавершённым, он бы прямо сейчас, прямо здесь, сдался бы властям. Хватит. С него хватит!
Он прислушался. Гул мотора. Голоса. Полиция!
Хрустела трава, к месту кто-то приближался. Они осматривали заброшенные гаражи. Ещё немного, и полицейские появятся на поляне.
Буранов кинулся в заросли травы и стал пробираться вперёд. Он уходил, он уходил, но клялся, что вернётся. Он понял. Понял, что Вика скрывала в двойном дне не только линии и рисунки. Он понял, что она скрывала там вечную жизнь. Жизнь, исковерканную, испорченную. Это был эксперимент, и она получала от этого огромное удовольствие.
«Бессмертиев застывшей красоте, в искусстве».
Да, боже, да!
Эй! крикнули сзади, и Буранов припустил ещё быстрее.
Ветви хлестали по лицу, царапали кожу. Он бежал. Сзади ломалась трава, громко кричали, грозились. Теперь уже двое или трое кинулись за ним. Но Буранов был слишком далеко. Он вырвался из этого травяного плена и оказался на той улице, где оставил машину.
Запрыгнув в неё, Виктор завёл мотор и поехал вперёд. Петляя по дорогам, он не мог отделаться от ужасных видений. Трупы оживали в его голове, они просили о помощи. И он знал, что поможет им. Обязательно поможет!
Глава 17
Он остановился посреди дороги. Когда нога перестала вдавливать педаль газа, когда в голове остался лишь туман, когда трупы перед глазами превратились в серую дорогу и зелёные деревья, Виктор утёр слёзы. Он не плакал, они сами бежали по щекам.
Бар, мечта, шантажист, картины, двойное дно. Из этих слов вырисовывалась истина, ужасная и противная. Буранов ещё не осознавал до конца, что происходит на самом деле, но, даже будь он трижды дураком, догадаться стоило.
Картины с двойным дномчасть бессмертия, о котором говорила Вика. Каким-то образом, его жена нашла способ, нашла вход в ту реальность, которую многие называют загробной жизнью. И эта жизнь оказалась ужасной. Буранов помнил Викины слова о красоте и бессмертии. Она говорила, что запечатлённый образ живёт вечно. Образы, запечатлённые ею, остались в некотором сумеречном мирке, откуда нет пути ни назад, ни вперёд. Образы, ужасные, уродливые, остались жить вечно. Остались такими, какими нарисовала их Вика.
Вот зачем она уродовала их. Издевалась. Ненормальная, ужасная, настоящий дьявол!
Тыдьявол, родная. Тынастоящий дьявол! шептал Буранов.
Мимо проезжали машины, а он всё сидел и сидел, смотря вперёд. И, если она запечатывала души несчастных жертв, если она давала ужасное бессмертие другим, то Неужели, она не подарила бессмертие себе? Если её душа жива, то что ещё придумает этот дьявол? Сколько душ загубит?
Виктор думал о смерти. Смерть, смерть, смерть, господи, сколько же её! Она повсюду. Она ужасна. Онаэто конец, ужасный и неотвратимый. К чёрту такое бессмертие! Если есть точка, то после неё должна быть только пустота, сулящая спокойствие.
Он был слеп. Всю жизнь, всё время, сколько себя помнил. Он гнался за мечтой, но кто сказал, что наши мечты идеальны и правильны? Буранов сам заметал следы её преступлений, он скрывал их, он шёл на поводу у шантажиста. Алчность, слава, деньгивот, что стало для него важнее человеческой души. И Виктор поплатился за это сполна. Нервами, психикой, чернотой, которая поселилась внутри.