Да, мой друг, говорил в голове Буранова голос Гриши, ты выбрал жизнь, так, значит, живи, а не гонись за мёртвыми.
Иногда первая чаша перевешивала, и Буранову становилось стыдно за себя. Делить деньги умершей жены после двух месяцев со дня трагедииневероятное кощунство! И тогда перед глазами возникала она, невероятная, прекрасная, и запах её кожи и прикосновения и
И что? И глупые разговоры по вечерам? И телевизор по выходным, пока она трудится над картиной до самого вечера или сидит с расфуфыренными подругами? Или вечные встречи? Странные разговоры?
«Эй, она тоже считала тебя простым сантехником!»
Тогда вторая чаша, покачнувшись, потянула вверх первую, сама сместившись вниз. Её не вернёшь. Она ушла.
Но ушла, оставив мне деньги! Огромные деньги. Почему не родителям, а мне?
Ключ сорвался с гайки, и Виктор выругался.
И каждый день, целую неделю, Буранов засыпал и просыпался с этими мыслями. Минуло девять, сорок дней с момента похорон, а Вика всё так же снилась ему.
Он выходил на крыльцо, закутавшись в куртку. Конец октября выдался холодным и дождливым. Дачный посёлок опустел, люди уехали вместе с теплом. Только бабушки и дедушки готовились к зиме и таскали с огородов остатки овощей.
Не зря же она оставила это наследство именно мне. Она хотела, чтобы я
Тут он осёкся.
А я, сантехник Но дело даже не в моей профессии. Дело тут в том, что мне ничего этого не нужно
Так ли?
Так! Возможно совсем немного. Я должен сам
Никогда! Никогда ты сам не
А они родители. Я откажусь от наследства. Я откажусь, а картины продам! Продам дом и уеду куда-нибудь. Тут невозможно, как газовой камере! Невозможно!
Он вскочил и кинулся в дом. Дом, который превратился в жалкую лачугу, бедную и несчастную, с кусками пыли в углах, с немытыми полами и липким паркетом. Пахло краской. По сути, это не дом, а маленький сарайчик для хранения всякого хлама. Усевшись рядом с телефоном на табуретку, Виктор взял трубку, но неожиданный звонок отрезвил его. Нажав на кнопку, Буранов ответил:
Да?
Виктор Буранов?
Он знал эти официальные голоса, их костюмы пахли даже через телефонный динамик, а зубы сияли.
Я не
Не вешайте трубку, хорошо? Только выслушайте. Секунду Картины. Мы хотим купить у вас оставшиеся картины!
Виктор посмотрел на холсты. Сердце подпрыгнуло и застряло в горле.
Все, до единой?
Если вы хотите оставить несколько в память о своей жене
Нет! Нет. Все. Купите их все. Я могу даже отдать вам наброски и её тетради. Они наверху. Только
На конце трубки терпеливо ждали, пока Буранов проглотит сухой ком.
Только приезжайте и снимайте их сами.
Глава 5
Вечер, двадцатого июня. Вечер их годовщины. Естественно, Буранов провёл на работе дольше, чем обычно, так как его сменщик по ночному дежурству напился, и праздник грозил сорваться, ещё не начавшись.
За шесть месяцев до их первой годовщины, Буранов начал копить деньги. Вика, к тому времени, продала уже третью картину, и он знал, что она сделает ему хороший подарок. Такие подарки всегда смущали Буранова. За всю свою двадцатишестилетнюю жизнь, Виктор не подарил ни одной женщине ничего, дороже оргазма, но теперь предстояло из кожи вон вылезти
Буранов устроился грузчиком на колбасный склад и подрабатывал там по ночам. Ужасная вонь тухлого мяса, напарники-уголовники, разрисованные, покруче холстов его жены, и это стоило тысячу рублей за смену. Потея и не высыпаясь, он врал Вике, что дежурит, как проклятый; постоянно придумывал нелепые отмазки о пьяницах-сменщиках, о прорыве центрального водоканала и ещё о куче всего, чего не самом деле не происходило.
И, вот, спустя три месяца, после нескольких драк с напарниками-грузчиками, после того, как запах несвежих полуфабрикатов закоренел в носу, поселившись там навсегда, его враньё оказалось реальностью. В день их первой годовщины сменщик Виктора, Петя Мешков, не вышел на работу.
«Прости, милая, некоторые люди оказываются конкретной сволочью»
«Некоторые люди не умеют правильно наступать на гнилую кожуру»
«Не у всех иммунитет такой, как у меня, и».
Дорогой подарок, мольберт Easel Warhol, с подсветкой, покоился в углу его рабочей каморки. Буранов никогда не вникал в цены и ужасно удивился, сколько может стоить обычная прямоугольная доска на длинной ножке. Полсотни тысяч рублей. Ужасными муками и потом, синяками и ссадинами, унижениями и бессонными ночами далась ему эта сумма. Он помнил, что Вика рисовала на стареньком мольберте, который ей родители покупали в художественную школу. Он не мог этого забыть. Хороший подарок. Он потребовал от Буранова массу усилий, творческих порывов и мозговых штурмов.
И, вот, этот подарок мог сегодня не дойти до получателя. Как обидно, ведь именно сегодня Виктор хотел вручить его, в торжественной обстановке, при свечах, за семейным ужином, который Вика клялась приготовить (в кои то веки, господи!) сама.
Глянув на часы, Буранов встал. Он вышел на улицу и сел в машину. Если его не будет полчаса, никто не заметит. Виктор вдавил педаль газа и вырвался в сумеречные летние городские улицы.
Пятиэтажная коробка встретила его гремящими детьми, не очень стесняющимися в выражениях. Матершина сыпалась со всех сторон. Ржавые балконы были усеяны жёлтыми мокрыми простынями и панталонами огромных размеров, детскими растянутыми колготками; из какого-то окна гремел шансон, там кричали и орали, чокались и чавкали.
Буранов подошёл к домофону. Тот оказался сломанным, а некоторые кнопки выдернуты. В подъезде пахло плесенью и мочой.
Поднявшись на третий этаж по серым овальным ступенькам, Виктор долго стучался в оббитую тканью дверь. На месте звонка уныло свисало два провода.
Никто не открывал. В конце концов, разъярённый Буранов стал долбиться ногой. Откуда-то сверху посыпалась штукатурка вперемежку с известью. За баррикадой послышались шаги. Круглое и упитанное нечто открыло ему дверь. Оно посмотрело из-под мешков и морщин на Виктора малюсенькими глазками. Кочка смолянистых, жёстких волос торчала в разные стороны, словно каждым волоском показывая частицам, в каких направлениях им нужно скакать при броуновском движении.
Где Петя?
Спит.
Буди.
Лицо нечта исказилось лютой гримасой. Чёрные зубы оскалились, а кожа на щеках покрылась морщинами и язвочками.
Тебе надо, ты и буди! взвизгнуло существо.
Буранов оттолкнул её. Женщина (это стало понятно по облупившемуся красному лаку на её ногтях), грохнулась о стену, но так и осталась стоять в коридоре.
Виктор прошёл в пустую комнату, где собрались всевозможные затхлые запахи. На полу, раскинувшись звездой, лежал Петя Мешков. Заботливо подстеленное одеяло под ним смялось и напоминало засохшую кожу животного. По полу катались шерстяные шарики. Маленький шкафчик был пуст, его стёкла помутнели, а дверцы на антресолях одиноко свисали, держась на одной петле.
Буранов пнул сменщика. Тот всхрапнул и отвернулся, чтобы досмотреть чудесный алкогольный сон. Тем временем, дверь в коридоре захлопнулась, и в комнату ввалилось оно.
Ну, ты Участковый что ли? Новый? прошипела дама, не то мать, не то возлюбленная Пети.
Она запахнула на груди цветастый халат и поскребла шевелюру. Звук был такой, словно кто-то разрывает надвое наждачную бумагу.
Буранов не слушал её. Возможно, Вика уже размораживала мясо и резала помидоры на салат. Возможно, она только подумывала сделать это, листая журналы. За окном смеркалось, и Виктор с сожалением подумал о том, что его жена прерывает свои художества в двух случаях: когда приходят подруги и в день годовщины. Он так же знал, какая это великая жертва. Творческие людилюди со странностями, и эту истину Буранов тоже принял, взяв в жёны Вику.
А эта вонючая масса, лежащая на полу в одних трусах, могла всё испортить. Как же просто жизнь преподносит нам большие сюрпризы в виде маленьких, грязных неприятностей.
Буранов оскалился. Он знал, что не отступит. Склонившись над Петей, Буранов схватил его за нестриженые волосы и посадил. Сменщик застонал, а женщина разразилась отборной порцией ругательств и, вдруг, куда-то исчезла. Хлопнула дверь в коридоре, и Виктор понял, что скоро появится подмога.
Испытав чувство праведной злости, Буранов занёс ладонь и врезал смачную оплеуху Мешкову. Звук напоминал лопнувший пузырь. Попытавшись открыть глаза, Петя лишь произнёс:
Зайка, зачем ты
И снова уснул. На его щеке краснела пятерня Буранова.
Тогда Виктор, осмотревшись, подхватил Петю и взвалил его себе на плечо. Маленький Мешков повис, как презерватив, только руки и ноги болтались в такт движению. Отдуваясь, Буранов протащил Петю через комнату, ввалился в коридор. Мешков колотился головой обо все углы и косяки. Сверху, галопом, кто-то спускался по лестнице. Ног было никак не меньше шести, а, это значит, никак не меньше трёх пьяных маргиналов с минуты на минуту ввалится в квартиру Пети, и путь к светлой жизни для Буранова будет закрыт.
Напрягая последние силы, Буранов почти бегом преодолел ставший таким длинным коридор и начал путь вниз. Где-то на втором этаже, ему пришлось опустить Петю и прислонить его к зелёной грязной стене. Наверху уже шерстили квартиру, громко орали и матерились.
Отдышавшись, Буранов подхватил Петю, но сил хватило лишь на один пролёт. Когда до выхода оставалось совсем ничего, Виктор свалил Петю с себя и волоком стал тащить за руки. Выбив дверь спиной, он оказался на улице. Весь двор замер.
Держи его! Держи псину! орали преследователи.
Буранов не знал, сколько шагов их разделяет. Открыв дверь машины, он втащил Петю на заднее сиденье. Когда Виктор уже собирался садиться в водительское кресло, что-то сзади больно стукнуло по затылку. Не теряя времени, Буранов махнул кулаком. По сдавленному крику, он понял, что попал кому-то в челюсть. Это ненадолго задержало преследователей. Они столпились кучей у подъезда, встретив неожиданный отпор, что позволило Буранову выиграть несколько спасительных секунд. Машина взревела и помчалась прочь из этого восьмого круга ада.
Рядом с городом, под закатным небом, блестело озеро. В солнечный день его поверхность казалась серебряным блюдом. Окаймлённый осокой, водоём скрывался от посторонних глаз со всех сторон. Но Буранов, выросший в этих местах, прекрасно знал, где оно находится. Ещё он знал, что вода, по полям и холмам, стекает туда из горных речек, холодная и никогда не теплеющая.
Холодная и никогда не теплеющая, она с бурным всплеском приняла в себя тело Пети Мешкова. Обняла, как любимая девушка, сомкнула над ним свои ледяные пальцы, заставив пьяного сантехника пробудиться от хмельного сна.
Петя моментально выскочил. Струи воды стекали с него, и тело покрылось мурашками. Буранов поёжился, представив, как же холодно должно быть Мешкову. Стуча зубами и лупая глазами по сторонам, сменщик никак не мог понять, что происходит. Ещё недавно он чуть не подрался с Зинкой за последнюю рюмку водки, а теперь ужасно холодно, ноги онемели, да ещё и мокро.
Буранов ударил Петю в челюсть. Тяжёлое тело, с нарушенной работой вестибулярного аппарата, снова скрылось под водой. Вылетал Мешков из объятий ледяного плена пулей. Он, кажется, до сих пор не понял, что произошло. Только когда Буранов схватил бегущего на четвереньках Петю, тот поднял голову и выпучил глаза. На мальчишеском лице отобразились все чувства: от гнева, до глубочайшего сожаления.
Витя Витя Я Уснул, да Уснул, сейчас
Буранов ткнул пальцем в свою машину и сморщил лицо.
Однако, он успел. Пока ехал с работы, смотрел в заднее зеркало и представлял, как же ей понравится подарок. Просто не мог не понравится. Возможно, Виктор так размышлял потому, что ему самому нравилась эта штука. Да, он не согласен с её ценой, возможно, для куска дерева стоит дороговато, но
Девять часов. Буранов вырулил на дорогу и помчался, что было мочи, в сторону дачного посёлка. Они договаривались на восемь. Странно, но Вика до сих пор не позвонила. С лёгкой тревогой и трепетом в душе, Буранов подкатил ко двору.
На кухне горел свет, однако, там никого не было. Буранов дотащил подарок, упакованный розовой лентой (по совету тёти Гали, бухгалтера) и поставил его на крыльце. Потихоньку открыв дверь, Виктор повесил куртку.
Зайка
Какого чёрта, а?
Вика сидела в гостиной, на диване. Кожаная обивка напоминала жуткую шкуру морского чудовища. Свет не горел. Виктор увидел, что в руках у супруги что-то поблёскивает.
Я немного припоздал, да
Оно жёсткое. Я просто не могу разрезать его. Это нормально?
Вика посмотрела на мужа полными отчаянья глазами. Свет из кухни освещал только половину её лица, вторая же скрывалась густой тенью. Один глаз, половинка носа, напополам распаханные темнотой губы, блестящие от помады.
Ты о чём?
Чёртова плоть. Волокна. Кровь и мышцы.
Мясо, кивнул Виктор. Оно называется мясо.
Вика смущённо опустила плечи.
Нужно было заказать еду из ресторана. Но она всхлипнула. Чем бы тогда этот ужин отличался от остальных?
Датой. Подарками, пожал плечами Виктор.
Вика покачала головой и встала. Она оделась в вечернее платье, с высоким разрезом, до самого бедра.
Я не могу порезать мясо
Она удивлённо посмотрела на руки, в которых сжимала острый длинный нож.
Я давила, давила. Нож вошёл наполовину. Это так сложно.
Буранов прошёл и заглянул на кухню. Вика проводила его мутным, печальным взглядом.
Там просто жесть, вдруг сказала она.
Виктор и сам это увидел. Разбросанные по всей кухне продукты: овощи, фрукты, обёртки от продуктов, заляпанные кровью столы, горы посуды. И кусок мяса, лежащий посреди стола, разрезанный до середины.
Зато ты неплохо рисуешь, сказал Буранов.
Вика лёгкой походкой подошла к мужу. От неё пахло сладко, как от сдобной булки, словно эта загорелая кожа была сделана из мягкого теста.
Я могла бы тебе нарисовать прекрасный ужин, кровавое мясо с румяной корочкой, сочный салат, и ты бы не отличил их от настоящих, но я совершенно не пригодна для домашних дел. Можно, я нарисую тебе ужин? Только скажи мне номер доставки
Той же ночью произошло одно странное событие. Буранов проснулся от того, что трусы в паху намокли. Это происходило теперь частенько и, если сначала Виктор злился на себя, то спустя какое-то время, стал относиться к этому с пониманием. Вот уже три месяца он не видел женщины. Не то, чтобы они стали ему безразличны, просто за собственным горем и перестройкой сознания, Буранов просто не думал о каких-то физических связях. Опять же, любая мысль о близости с противоположным полом неприятно колола. Возможно, Соловьёв был прав насчёт «мёртвых и живых», но Виктор из раза в раз представлял себе это, как измену. Если на экране маленького пузатого телевизора появлялась полуголая девица, его пах мгновенно напрягался, но, кроме разочарования, такая реакция ничего не приносила.
И, вот, он снова занимался любовью с Викой. Во сне её тело казалось настоящим, даже более того. Буранов, порой, немного пугался, каким реальным в его мозгу становится секс. Кожа, волосы, колени, живот, бёдра и бархатные круглые ягодицывсё имело запах, не просачивалось сквозь пальцы, как происходило давным давно в юношеских грёзах, когда более менее привлекательные однокурсницы или зрелые, но не растерявшие сочности учительницы, забавляли сны Буранова. Он трогал, вдыхал, целовал, погружался в неё, как погружался наяву, в прошлом.
И, слыша Викин крик, чувствуя, как она сжимает его бёдрами, он просыпался, чувствуя, как скользко и липко в трусах. В ту ночь Буранов проснулся и пошёл в ванную. Помывшись, он переоделся и уже собирался прилечь. Но тёмное окно привлекло его внимание.
Испытав скользкий ужас, Буранов вспомнил мужчину с длинными руками и болтающиеся на концах бледные кисти.
Виктору показалось, что около забора кто-то ходит.
Он услышал лёгкий стук, как будто некто искал лазейку в высоком ограждении.
Виктор подошёл к шторке. Он встал сбоку так, чтобы его не смогли увидеть с улицы. Чуть отодвинув ткань, Буранов выглянул и стал всматриваться в тёмное ночное месиво. Забор, за нимдеревья. И кто-то быстро кинулся назад. Высокий и крупный человек. Затем, будто вспомнив, что выдаёт себя, мужчина пригнулся и исчез.
Но Буранов знал, что вор, или кто иной, аккуратно отполз назад и скрылся в опавших деревьях.
Минул ещё месяц. Буранов всё так же работал сантехником, но с каждым днём стал замечать, что превращается в робота. Если раньше он, хоть и стеснялся, но любил свою работу, любил помогать людям, то теперь понял, что значит слово «рутина». По сути, при жизни Вики, ему нужна была работа, чтобы откуда-то приходить домой. Чтобы улыбаться, как ненормальный, когда подъезжаешь к воротам, когда открываешь дверь и видишь, как она сидит одна, или в окружении вечных подруг. Эти подруги он никогда не знал их имён. Они просто были, как были столы, кресла и стулья, шкафы и зеркала. Всегда разные, богатые и не очень, стройные и красивые, они приходили и уходили, приходили и уходили, сменяя друг друга, как рекламные блоки сменяются во время паузы любимого сериала.