Что ж до сих пор не отдал? спросил Савва. И дело было бы закрыто, а то мороки много, а времени нет.
У него нет сейчас, но он достанет!
Врешь ты, Митя. Слышал я, что твой Седой недавно большой куш взял, усмехнулся Савва, а платить не хочет.
Его деньгиего заботы, ответил Митя, но, насколько я Седого помню, он никогда денег не жалел. Деньги для негопустота.
Что же он людей за них гробит? снова вмешался молодой цыган.
А ты, поинтересовался Митя, давно руки отмыл?
Парень угрожающе двинулся к Мите, но Савва остановил его взглядом.
Погоди, не время, еще не поговорили.
Нам с тобой делить нечего, вины за мной перед вами нет, а то, что друга вам на съедение не отдаю, так это вы сами должны понимать, ведь не выродок я, а человек. Жизнь вы мне спасли, приют оказали, все это верно Что же, я за это рабом вашим должен быть?
Не заводись, сказал Савва. Но сам посуди. Меж двух огней стоять всегда опасно. А один ты быть не сможешь, не такой человек. Так что отдай Седого. Скажи, где его лежбище, где он может скрываться? И мы тебя в покое оставим. И жизнь его не хотим брать, а только деньги. Что же он бегает?
Говорил я уже, если он не отдает деньги, значит, нет их у него сейчас. Появятсяотдаст, чтобы только с вами развязаться. Зачем ему лишние хлопоты?
Ладно, Митя, верю я тебе, не знаю почему, но верю. Не будем искать Седого, дадим ему время. Но если он тянуть станеткрышка и ему, и тебе, ведь выходит, что ты за него ручаешься?!
Ручаюсь, сказал Митя.
И сразу обстановка изменилась: и напряжение как будто рукой сняло, и гитара появилась, и стол был накрыт, и песни зазвучали. Митю всегда удивлял этот мгновенный переход от радости к горю, от печали к веселью. Так перестраиваться умели только цыгане.
Душа твоя поет и не стареет!
Припомни, как ты с нами кочевал,
Не замечал, как пролетало время,
И все свои тревоги забывал.
Коней поил, плясал, когда был праздник,
Лихим ты был, я помню, как сейчас!..
Женский голос оборвал песню на полуслове, и, словно ниоткуда, в ответ ему возник мужской голос, и песня снова ожила и полетела.
Послушай, разве это было? Разве
Один раз в жизни будет звездный час?
Да, дорогой, всегда одна дорога,
И друг один, и женщина одна
И Бог один! И нет другого Бога,
И нам другая доля не нужна!..
Песня снова оборвалась, на этот раз окончательно. Дверь распахнулась, и на пороге возник избитый Валерка. Он еле стоял, его поддерживали под руки молодые цыгане.
Вот, морэ, сказал один из них, Николай, отыскали пацана, который с тем паханом шатался.
Валерку втолкнули в комнату. Он плюхнулся на стул и рукавом вытер стекавшую с губ кровь.
Что, парень, где твой хозяин? спросил Савва.
Откуда я знаю? Давно не видел.
Где вы его отыскали? поинтересовался Митя.
В баре водку глушил, ответил Николай. Мы его в машину кинули и сюда.
Дураки вы, снова вмешался Митя, в баре ошиваетесь, а там люди Седого. Опять кровь будет. Потом лишние разборки.
Ты, Митя, нам не указчик! резко и отчетливо произнес Николай. Мы тебе верили и за тобой шли. А ты с Седым снюхался.
Прав Митя, сказал Савва, дело он говорит. Нечего лишнюю кровь проливать, без пользы это. В голосе Саввы прозвучали угрожающие нотки.
Все стихли.
Что делать с тобой, парень, ума не приложу! воскликнул Савва.
Пришить его, и дело с концом, чтобы пахану был урок, хмуро проговорил молодой цыган.
Меня уже пытались пришить сегодня, зло усмехнулся Валерка, меня и мою девчонку.
Да что ты? подивился Савва. Кто же это?
Цыган! ответил Валерка.
Какой еще цыган?
Его, кажется, Гурано зовут. Друг Седого.
Знаю я его, кивнул Савва.
Чем же ты своему хозяину не угодил? поинтересовался Николай.
Расслабился я, признался Валерка, сказал своей девчонке о ночном налете на одну фирму и о том, что охранника убили. А это стало известно Седому. Посчитал он, что девчонка нас продаст, вот и велел замочить и меня, и ее.
Крут твой хозяин, проговорил Савва, ни своих, ни чужих не щадит. А много ли бабок взяли при том налете?
Много, ответил Валерка, баксы там были.
Вот видишь, усмехнулся Савва, повернувшись к Мите, а ты мне мозги пудришь, что у Седого денег нет. Платить он не хочет.
Этого я понять не могу, ответил Митя, на Седого это не похоже, здесь что-то не так. Отпусти нас, меня и пацана этого. Я же тебе сказал, что за Седого я буду в ответе перед тобой.
Ладно, ответил Савва, забирай пацана, никому он пока не нужен. Но с Седым разберись, или мы с вами обоими разберемся
Седой сидел на одной из подмосковных дач, о которой никто, кроме Мити, знать не мог, и глушил водку. Какое-то безразличие овладело им. Такого состояния не было у него давно. На столе стояли пустые бутылки, рядом на полу валялась сумка с долларами. Изредка Седой посматривал на деньги, и тогда кривая усмешка появлялась на его лице.
«Господи, думал Седой, и из-за этой пакости я снова ввязался в дела, которые мне совсем не нужны. Может, Митя прав и надо уехать отсюда? Заплатить цыганам за жизнь Бамбая и уехать?»
Но сомнения были недолгими. Седой вспоминал свою полную тревог и опасностей жизнь, в которой потоком лилась кровь и гибли люди. И снова приступы ярости охватывали его. Седой пил и не пьянел. Не брала его водка. Нервы были напряжены до предела.
«Что же ты не приходишь, Митя, думал Седой. Именно сейчас, когда ты мне так нужен»
В дверь заглянула хозяйка дачи.
Что-нибудь надо? спросила она.
Сходи, принеси водки.
Хозяйка исчезла. Седой снова остался один. Чувство одиночества преследовало его давно, хотя он и не сознавался себе в этом. Но порой ему хотелось выйти на улицу и заговорить с первым попавшимся человеком.
«Вот и Арнольдыч ушел из жизни, еще одна ниточка порвалась, подумал Седой, придется Катерине говорить что-то. Она его любила, будет бабий вой, и снова нервы напрягутся. Уходят люди, один за одним. Люди из моей прошлой жизни»
Седой заставил себя прервать размышления. Было не до эмоций. Ведь ситуация накалилась до предела, и любая оплошность могла привести к самым неожиданным результатам. Раньше такого не случалось, жизнь приучила его к холодному расчету, и он был благодарен ей за это.
Дверь снова отворилась. Вошла хозяйка с двумя сумками в руках.
Вот, принесла все, что просил, сказала она.
Ладно, кивнул Седой. Выгружай содержимое и посиди со мной.
Хозяйка, миловидная женщина, лет сорока, с добрыми глазами, была вдовой одного из бывших корешей Седого, погибшего на пересылке.
Тоскуешь, Седой? спросила она. Чего в бега пошел? Ты же вроде бы от дел устранился?
Душа моя плачет, Милка, сказал Седой, и покоя ей нет.
Эх, вздохнула женщина, дурные вы все. И денег у вас тьма, и все вам неймется, все куда-то тянет и тянет, а в конце этой дорогипропасть.
Мудреная ты, Милка. Что-то раньше, когда твой был жив, я таких слов от тебя не слышал
Что бабе надо, улыбнулась она, тепла побольше да денег, а все остальное, если не дура, она сама сделает.
Это верно, согласился Седой, да что-то в жизни так не получается, неполадок много. Ты про Митю слышала?
Да ты же сам и говорил. Это который бабу свою и друга убил?
Он самый, кивнул Седой. Тишайший был человек когда-то, а теперь ожесточился.
Баба поганая ему попалась, сказала Милка, такая только и может, что до могилы довести.
Вот что я тебе скажу, начал Седой, конечно, тебе виднее. Но все же каждый от женщины разного ждет: одинзаботы, другойпонимания. А любовь, милая моя, это совсем другое, это как в омут головой! И тогда не видишь, плох человек или хорош, просто не можешь без негои все тут! Вот ведь какая штука получается!
Любовь! возразила Милка. Знаем мы про нее все, гаснет она быстро, текучка ее убивает, ежедневное мельтешение. Силы гаснут, и на любовь времени не остается.
Если дорог человек, на него всегда времени хватает. Ты-то своего любила?
Любила. Да мне его уголовные дела поперек горла стояли. Хотела я нормальной человеческой жизни, а он даже ребенка мне не сделал. Все потом да потом Вот и не успел, сгинул.
Бабские твои разговоры, сказал Седой, все счета предъявляете да судите, а мужик, он в пропасть падает и не считает, что да как.
Милка рассмеялась.
Мужик с бабой не понимают друг друга, как бы близки они ни были Ладно, хватит об этом. Ты долго будешь здесь отсиживаться?
Не знаю, ответил Седой. Может, Митя догадается приехать? Он про эту хазу знает. Мне его очень недостает. Одинок я, Милка.
А как же твоя?
Чужая она, в сердцах сказал Седой. Холодом от нее веет.
Милка подошла ближе, положила голову ему на плечо, и Седой почувствовал, что размякает. Он повернулся и обнял ее.
В дверь постучалидва раза, как и было условлено.
Это Митя! сказал Седой и отстранился. Пойди, открой ему.
Милка пошла к дверям.
Кто? спросила она.
Митя! последовало в ответ.
Голос был незнакомым.
Что-то не похоже, засомневалась Милка.
Открывай, шалава, раздался голос, а то дверь выбью.
Беги, Седой! крикнула Милка.
Седой прыгнул к окну и распахнул его. При тусклом свете фонаря в саду виднелись какие-то люди, прячущиеся за деревьями. Седой наугад выстрелил. Послышался стон. В то же мгновение дверь затрещала под ударами. Послышалась цыганская речь.
«И здесь они меня нашли, подумал Седой, вот вездесущие, дьяволы!»
Откуда мог знать Седой, что неподалеку от этой дачи, на соседней улице, живут цыгане и что им, конечно, известно: кто-то скрывается рядом. И еще подумал Седой о том, что, может быть, так и не увидит Митю и не успеет с ним перемолвиться хотя бы двумя словами. Он хотел рассказать ему о том, что на земле совсем не осталось близких людей и холод забрался в душу и леденит ее.
Но что-то спугнуло цыган, и они не добрались до Седого. Милицейский наряд, объезжающий поселок, услышал выстрелы и подъехал к даче. Через сады и лес Седой пробрался в безопасное место. Он чувствовал себя затравленным зверем. И такая тоска была в его сердце, что, попадись сейчас Седому любой человек, ему бы не поздоровилось.
А Митя искал Седого. Конечно, он догадывался, где тот может быть, но, сойдя с электрички (дача была неподалеку от станции), услышал выстрелы и сразу же понял, в чем дело. Митя перешел на другую платформу и с первым же поездом уехал обратно в Москву. Видно, дело это решилось и кто-то накрыл Седого в его лежбище, а, значит, надо сказать цыганам, что Седой мертв.
Но цыганская почта работает безотказно, и, когда Митя приехал к цыганам, там уже обо всем знали.
Что скажешь, Митя? спросил его Тари.
Нет больше Седого, прихлопнули его. А ктоне знаю.
Плохо же ты думаешь о своем друге, усмехнулся Тари. Не так-то просто его взять. Ушел он. Спугнули нас. Менты поперек дороги встали, а Седой ускользнул.
«Это он мне нарочно говорит, подумал Митя, чтобы держать на крючке. Только зачем ему это надо? Вообще, зачем я им?»
Этого он понять не мог.
Ты нам не нужен, Митя, словно читая его мысли, сказал Тари, можешь идти куда хочешь, мы тебя не держим.
Куда мне идти?! Нет у меня дороги.
Дорога всегда найдется, сказал кто-то из цыган.
Митя устало подошел к столу, ни на кого не глядя, налил себе водки и выпил.
Я переночую здесь, сказал Митя, а потом уйду.
Тари кивнул.
К тебе счетов нет, проговорил он. Седого мы с тебя списали. Это наша забота.
Глава 8Проклятие
Мгновение человеческого существования в необозримом пространстве времени наводит на печальные размышления. И все же самодостаточность жизни и, главное, самоценность ее для каждогоочевидна. Дар высшего существа, того, кого люди поименовали Богом, жизнь дается человеку на радость каждому. Но иногда над кем-нибудь из живущих повисает проклятие, и жизнь его превращается в ад.
Валерка метался от одного приятеля к другому и беспробудно пил. Он пытался найти хоть какой-нибудь выход из создавшегося положения и уйти от Седого. Единственное, чего Валерка никак не мог взять в толк, зачем он понадобился Седому. Может, он хочет чужими руками провернуть какое-нибудь серьезное делосамому-то уже не под силу! Или Седой использует его как подсадную утку в своей, ему одному известной игре. Но Валерка понимал: все это полуправда, от чего на душе было муторноказалось, он барахтается в сетях и не может освободиться.
Наконец Валерка оставил приятелей и побрел по ночному городу просто так, без всякой цели. Услышав его пьяные бормотания, случайные прохожие испуганно шарахались в сторону. Валерка шел и разговаривал сам с собой.
Схожу с ума, с пьяной тоской констатировал он. И никто мне не поможет. Человек одинок, и нет ему в пустыне друга
Потом он на мгновение остановился, закурил сигарету и снова пошел бродить, не разбирая улиц и переулков.
Неожиданно у него промелькнуло: «А может, это проклятие? Но за что, за что? Что я такого сделал, что мне выпала эта доля?»
Откуда было знать парню, что выбор Седого случаен и взгляд старого вора мог остановиться на любом привлекшем его внимание человеке
Парень и не заметил, как оказался у дома, где жила Алина. Валерка почти машинально поднялся на лифте и позвонил в дверь. Долго не открывали, потом испуганный женский голос тихо произнес:
Кто?
Я, устало проронил Валерка. Открой, Алина.
Замок щелкнул, и на пороге показалась заспанная Алина.
Ты что, сбесился, время уже почти три часа
Плохо мне, вот я к тебе и пришел, сказал он.
Нечего было связываться с кем попало. Ну ладно, ладно, входи.
Она пропустила Валерку и закрыла за ним дверь. Он прошел в комнату и опустился на тахту. Говорить не хотелось. У него было одно-единственное желаниепоскорее заснуть и ни о чем больше не думать. Сон пришел сразу, но он не спас его от раздумий.
Ему снился огромный заброшенный дом со множеством пустых комнат, но где-то, в одной из них, доложен быть человек, с которым ему надо поговорить, чтобы решить что-то очень важное. Но Валерка не мог найти этого человека и бродил как неприкаянный по огромному дому. И страх накатывался на него волнами, и он не в силах был избавиться от одиночества. И все в этом сне сопровождалось тихой музыкой. Отчетливо слышались слова песни:
Душа тоскует, и глаза остыли,
Тревожит память, как осенний дождь,
И только ночь взмахнет крылом унылым,
Я вижу сон, что ты ко мне идешь.
Но дом был заброшен и пуст, и никто не шел к нему навстречу, и душа его тревожно сжималась и падала в гулкое пространство, и эхо отзывалось на это падение протяжным стоном.
Он стонал, ворочался с боку на бок, но сон все не проходил. И все попытки избавиться от одиночества были тщетными. Не мог он найти человека, который сумел бы его успокоить.
Неожиданно Валерка проснулся и сел на тахте. За окном просыпался рассвет. Возле тахты стояла Алина и озабоченно смотрела на него.
Успокоился? спросила она. Ты прямо с ума сходишь. Чего беситься? Надо придумать, что делать, а не переживать. Твой Седойпрошлое, он уже старик и не в такой силе, как раньше. Есть и на него управа. Хочешь, я скажу кое-кому и с ним покончат.
Кому? не поняв, переспросил Валерка. Кому ты скажешь?
Есть у меня люди и посильнее Седого.
Дура ты, очнувшись от сна, сказал Валерка. Не понимаешь ничего. Седойволк, каких сегодня нет. Онволк из прошлого. Ему твои крутыепшик. Уж на что цыгане ни Бога, ни черта не боятся, и то он против них в одиночку ходит. Ему на жизнь свою наплевать. Душа у него кровоточит, и он впереди себя кладбище устроит.
Алина покачала головой.
Тогда сиди возле него и не рыпайся, и ко мне больше не ходи, а то через тебя и я пострадаю. Сбежал от меня, бросил, когда тот цыган с ножом напал!
Это было правдой, и Валерка ничего не мог возразить ей. Отношения и в самом деле шли к своему закономерному концу. Он чувствовал, что девушка смотрит на него другими глазами и есть кто-то, кто интересует ее больше.
«Шалава, подумал Валерка, все они предают в трудную минуту, нечего на них надеяться!»
Злость охватила его.
Ладно, пойду, сказал он.
Выпей кофе.
Не хочется ничего.
Валерка направился к двери. Девушка попыталась загородить ему дорогу, но он отстранил ее и открыл дверь.