Проклятый привкус на губах, нет от него покоя
Слышь, командир, дай сигарету? вырывает тебя из темноты раздумий голос нищего.
Замызганный человек в оборванном одеянии с наслаждением пьет пиво из импортной банки. Стоимость пива превышает твою дневную зарплату. А человек пьет дорогое пиво и просит милостыню. Все, как на сцене театра. Картинно. Конечно, можно было бы его «уважить» и дать сигарету, но он так омерзительно-уверен в своем безраздельном праве просить Вот и получается: выживает именно тот, кто спокоен в своем хамстве. Сейчас он выпьет свое пиво, закурит выпрошенноеэто будет, конечно же, «Мальборо»и ляжет где-нибудь под забором, а я пойду дальше, пересчитывая в кармане «гроши» и думая о том, смогу ли сегодня поесть. Равенство нищих! Эффектно, но понять трудно. Этот нищий явно обскакал меня в своем умении жить и выживать! На смену холодному солнцу приходит моросящий дождик, который залезает под воротник куртки и гонит по улицам, заставляя убыстрять темп, наверноетемп твоей жизни?!
Ба! Какая картина: раскинувшись, словно на полотне Тициана, у самого входа в кафе лежит молодая «дама», девушка лет шестнадцати, с божественной фигурой. Отдыхает. То ли пьяная, то ли «колотая». Полюбуемся и пойдем дальше.
Митя даже и теперьв полуяви-полубредурассмеялся. Ведь тогда у него замелькали мысли: «А может, разбудить? Простудится» Проклятый инстинкт самосохранения подсказывал: «Будить не надо, себе же больше хлопот». Митя не сдавался: «Ну, пошлет куда-нибудь подальше. И что?» Раньше бы разбудил, и накормил, и к себе привел Нет, туда нельзя, тамдругая, хотя и насквозь лживая, но все же, пока еще своя Проклятое слово «пока»! Есть в нем что-то от предчувствия.
«Нет, будить никого не надо, потом сам себя проклянешь за собственный кретинизм. Нетрудно догадаться о последствиях своего дурацкого милосердия»
Из окон кафе высовываются холеные рожи с маленькими глазками, пристально оглядывающими прохожих. Акульи глазки! Глаза хищников, выходящих за добычей.
Но вот, слава Богу, вестибюль метро. Здесьуже картины модернистского толка: квадраты, кубы, мешки, коляски. И все это вопреки законам композиции, в самых невероятных сочетаниях и построениях. Миром правит постмодернизм. Он опустился на бытовой уровень и стал достоянием всех. Глобальная катастрофа без вмешательства природы. Люди сами выбрали себе идеологию. И пусть никто не разбирается в нейчто ж, не страшно, всегда найдется тот, кто сумеет объяснить. Такое уже бывало в истории, и не раз. Правда, потом приходилось раскаиваться за позднее прозрение.
В метро разыгрывается представление, которое поставил великий режиссервремя. И актеры не профессионалы, а любители, но какие! Любой профессионал позавидует
Подайте, господа-граждане, умирающему!.. Умирающий скучающе зевает и отворачивается. Не подают. Не верят. Привыкли.
Ребенок тяжело болен, собираю на операцию!
Есть хочу! Нечего есть! И тут же жует колбасу высшего сорта.
Нехотя бросают мелочь и спешат дальшенекогда. Можно опоздатьне достать чего-нибудь подешевле, чтобы продать подороже, можно бросить мелочишку, хотя и знаешь, что просящий заведомо лжет.
Мы проездом, у нас все деньги украли на вокзале
Ложь! Ложь! Ложь! Кругомпотоки лжи.
Вдоль стен стоят торговцы, продают то, что в магазинах намного дороже. Бизнес по-русски!..
Откуда же взялся этот привкус на губах? Иногда мелькает какая-то догадка, но разве можно сосредоточиться в хаосе? Внешне мир стал иным, но разве что-нибудь изменилось со времени распятия Иисуса Христа? Ведь сколько бы ни твердили о скачке цивилизации, человеческие мозги остались такими же, как и тысячи лет назад.
Человечество ждет глобальная катастрофа, и совсем не потому, что на земле, как говорят специалисты, становится все больше и больше людей, а им не хватает белка, питьевой воды и т. д. и т. п Все дело в более прозаических вещах: людям просто не хватает мозгов, и они абсолютно не заботятся о собственном выживании!..
«Да, подумал Митя, все было совсем недавно, и я их убил, но ведь они лгали. Два самых близких человека лгали, тому, кто любил их больше всего на свете Что же было дальше? Совершив привычный круговорот, я вернулся «на круги своя», в свою «пещеру», где все-таки начиналась совсем иная жизнь, где можно и успокоиться ненадолго, и, если проклятое изобретениетелефон позволит, поразмышлять о том движении в пустоту, куда все так отчаянно и не разбирая дороги стремятся. Тяга к самоубийству свойственна человеку. Это известно из медицины. Ипонятно. Наглядевшись на паскудную жизнь, хочется поскорее закончить с ней счеты.
Помню, внимание привлек листок, прикрепленный к стене. На нем неровными буквами были написаны какие-то вполне обычные слова. Я стал отчаянно вспоминать, когда и почему здесь появился этот листок На рисунке рядом с текстом был изображен замок, висящий так, словно он закрывал смысл написанного и не допускал к нему посторонних.
Так или иначе, но эта надпись заставила меня задуматься: что же, в конце концов, происходит? И почему это я так безудержно доверяю тем, кто мне лжет? Людиудивительные актеры, хотя большинство из них специально не обучались этому мастерству. Жизнь научила их. И все вокруг превратилось в сцену, на которой знакомые и незнакомые персонажи разыгрывают старые и новые пьесы. В большинстве своемэто заезженный материал, хотя время от времени возникают оригинальные повороты: там, где должен был быть счастливый финал, появляется злодейка-смерть, а то, что заведомо должно кончиться плачевно, завершается свадьбой с танцами и парадной пальбой в честь победителя. В одну из таких пьес затащили и меня, заставив делать то, что при других обстоятельствах я бы никогда даже и не посмел. Жизньнасилие, результат твоего непротивления. От лени или по какой другой причине, но результат все тот же. И только горький привкус на губахсвидетельство того, что ты еще жив
Потом я увидел, что кончились сигареты Был в магазине, встретил приятеля, долго говорил с ним и все время порывался уйти домой, а он не отпускал, словно знал, что дома меня ждет что-то из ряда вон выходящее. Откуда он мог знать?
Потом я вернулся и увидел их: они лежали на моей тахте и занимались тем, что люди называют любовью. Господи, они даже дверь не закрыли, будто им было наплевать на меня, будто это и не мой дом. Тогда-то меня и охватило безумие»
Митя очнулся, кто-то звал его по имени. Возле дивана стоял Бамбай.
Отдохнул, морэ?
Вздремнул немного, ответил Митя.
Снилось что? Стонал ты.
Так, ерунда всякая, прошлое
Ладно, то ли попросил, то ли приказал Бамбай, пойдешь с нами, проветриться тебе надо.
Послушай, неожиданно сказал Митя, а кличка у тебя есть?
Что? переспросил Бамбай.
Ну, кликуха, как у всех цыган?
И это ты знаешь? Пауком меня кличут
Бамбай криво усмехнулся. И было в этой усмешке что-то такое, что действительно напомнило Мите паука.
Раз уж ты попал к нам, как бы размышлял вслух Бамбай, наверно, это угодно Дэвле.
Кто этоДэвла? поинтересовался Митя.
С цыганами связался, а не знаешь, покачал головой Бамбай, Бог это наш!
Я в своей жизни ни с кем не связывался, не так ты говоришь. Просто судьба так повернула, а может, это крест мой?
Пока они разговаривали, в квартире появился еще один человек. Это был Гога, тот самый Гога, который и сказал когда-то Мите, что цыгане не выдают тех, кто приходит к ним искать защиты. Гога и не подозревал, что в соседней комнате находится человек, которому он спас жизнь. Казалось, цыгане неторопливо выпивают, изредка перекидываясь словами. Но так могло показаться только чужим, своим же сразу становилось ясно: назревает конфликт.
Ты вот что, морэ, сказал один из цыган, обращаясь к Гоге, скажи нам, ты вообще-то с гаджё часто общаешься?
Приходится, брат, дела всякие, как и у тебя, наверное? ответил тот.
А не приходилось ли тебе заводить разговоры о таборной жизни?
К чему это чужакам? Не интересно это им. Ничего они о нас не знают и знать не хотят. Так, все больше музыку нашу хотят послушать да пляски посмотреть, а жизнь наша их не интересует.
Это правда! Но иногда одно неосторожное слово может нам вред принести.
Это ты о чем? спросил Гога.
И тут дверь в соседнюю комнату отворилась, и в комнату вошел Митя, а следом за нимБамбай.
Гога, закричал Митя, вот это встреча!
Ты откуда взялся? удивился Гога.
Судьба, в который уже раз за последнее время произнес Митя. Помнишь, мы с тобой о судьбе говорили?
Было, согласился Гога.
Вот видишь, сказал один из цыган, разок встретились, а вот как повернулось!
Как повернулось, что ты мелешь? растерянно проговорил Гога.
Ищут этого гаджё, сказал цыган, менты ищут
Что ты натворил, морэ? спросил Гога.
Митя махнул рукой: не спрашивай, мол, и так на душе тошно. Гога молча разлил водку. Один из стаканов он протянул Мите.
Выпей.
Митя залпом опрокинул стакан и отвернулся. Вдруг резкая, иногда приходящая к нему боль в сердце буквально сдавила его. Он застонал.
Ты чего это? удивился Бамбай.
Ерунда, поморщился Митя, бывает, сейчас пройдет.
Он достал из кармана таблетку валидола и положил под язык. Боль начала понемногу отступать.
Вы что, ромалэ, начал Гога, хотите его с собой на дело взять? Вы мозгами тронулись, не годится он для этогодругой человек.
Глянем, какой он человек, ответил Бамбай, сами решим.
Витька, до этого молчаливо сидевший в углу, вдруг не выдержал:
Вы, ромалэ, совсем с ума спятили! Я его привел, чтобы спасти, а выпогубить хотите. Уйдем мы, если так дело поворачивается. Что же это ему, из огня да в полымя?
Ладно, парень, сказал вдруг Митя, не лезь, пойду я с ними, гляну, в каких таких делах им помощники требуются, может, и сгожусь на что?
Вот это другое дело, обрадовался Бамбай, люди нам всегда нужны, особенно такие. И он снова криво усмехнулся.
Оставь, Паук, сказал Гога, не трожь его.
Бамбай достал нож и повернулся к Гоге.
Не лезь, а то я и с тобой разберусь!
Разговор грозил обернуться неприятностями, но тут дверь медленно приоткрылась, и на пороге показался Савва.
Ба! вскричал Бамбай. Какой гость, ромалэ?!
Савва удивленно переводил взгляд с цыган, сидящих за столом, на Митю.
Бывают же такие чудеса, сказал Савва, только недавно расстались с этим гаджё в таборе, а он уже здесь, среди вас.
Витька привел, ответил ему Бамбай.
А Митя улыбался своему спасителю, словно знал: вот-вот случится такое, что все расставит по своим местам.
Вы куда это собрались, ромалэ? спросил Савва.
Есть работа, ответил Бамбай. Сходишь с нами?
Ваши делане мои, ответил Савва, я с криминалкой не вяжусь.
Ишь ты, чистый, недовольно проворчал Бамбай.
Помолчи, грозно сказал Савва, и Бамбай замолк.
Один за другим цыгане стали выходить из комнаты. Остались только Савва, Гога и Митя.
Как дальше жить думаешь? спросил Савва у Мити.
Хотел с ними сходить, глянуть на их работу.
Не советую, тихо сказал Савва, это не для тебя.
А ты откуда знаешь?
Вижу по тебе.
И все же я схожу
Твоя жизньтвои заботы, невесело усмехнулся Савва, только не пожалей потом.
Пусть идет, сказал Гога, чего ему терять?
Ну и дураки же вы! проговорил Савва. Его менты ищут, у него за плечами мокруха, а вы с собой тянете.
Это Паук хочет!
Ладно, твое дело.
Не говоря больше ни слова, Митя вышел.
Порешат они его, сказал Гога, в случае чегообязательно порешат. Да и Витьке достанется за то, что привел.
Кто этоВитька?
Знакомый один, с нами связан.
Да ты, видно, не в себе, сказал Савва, пойди и присмотри за всем этим.
Зачем торопиться? ответил Гога. Знаю я, куда они поехали. Еще ранопоспею я туда. А ты чего из табора приехал? Случилось чего?
Многое случилось, и все по вине этого гаджё. Как появился он среди нас, так и началось. Михай погиб. Васю убили. Да и сами цыгане порешили одноговыдавал он своих.
Гога молча слушал, потом, словно очнувшись от сна, тихо сказал:
Моя вина, Савва, я когда-то случайно сказал, что цыгане не выдают никого, вот он и кинулся в табор искать защиты.
При чем здесь ты? Савва на мгновение замолчал и снова продолжил:Человек в такие минуты за любую соломинку хватается, жизнь ему надо спасти. Тысказал, онсделал. Вижу я, человек он хороший, не способен на подлые дела. И предать не способен, а вот его предавали. Защити его, прошу тебя.
Сделаю, сказал Гога, не сомневайся. И он быстро вышел из комнаты.
Дождь лил не переставая. Было такое чувство, что природа собиралась выплеснуть на провинившийся в чем-то город всю накопившуюся у нее влагу. И заодно вымыть его, убрав с улиц огромное количество грязи. Дома как-то съежились и даже посерели.
Цыгане почему-то приехали на набережную, и это удивило Митю. Конечно, он подозревал, что Бамбай приглашал его не на благотворительный вечер, но все еще не мог взять в толк, какая же роль ему отведена и что, собственно говоря, предстоит сделать. Остановили машины неподалеку от плавно покачивавшегося на маленьких волнах двухэтажного теплохода, из окон которого доносилась громкая музыка.
«Как это я не догадался? подумал Митя. Ведь в этих теплоходах сейчас рестораны. Наверное, они взяли меня на гулянку».
Но он ошибся. В этом теплоходе было казино.
Добрались, сказал Бамбай и, приоткрыв дверь, выскочил наружу.
Все стали вылезать следом за ним. Дождь полил еще сильнее. Место было открытым, и спрятаться было некуда.
Давайте живее в кабак, крикнул Бамбай и побежал к теплоходу.
Цыгане кинулись за ним. Митя замешкался.
Чего возишься? поторопил Бамбай, побыстрее
Чего не предупредил? отчего-то повеселел Митя. Я бы получше оделся.
Хватит болтать, делай что говорю, крикнул Бамбай и через минуту уже спускался по сходням, ведущим на нижнюю палубу. Митя не отставал.
Ресторанный зал был полон. Публика сразу же обратила внимание на вошедших цыган, но, решив, что это, конечно же, артисты, вернулась к прежним своим занятиям: вновь звучали тосты, возбужденно разговаривали женщины, обнимали своих приятельниц мужчины. Все были навеселе. Только метрдотель сразу же почуял неладное и кинулся к телефону, но был перехвачен одним из цыган:
Ты куда?
Да надо мне
Постоишь здесь, а шевельнешься, голову снесу.
И метр притих.
Вот что, господа уважаемые, начал Бамбай, отвлекитесь ненадолго от гульбы, потом допьете и догуляете. Деньги на стол, да поживей, и не балуйте, если хотите живыми остаться.
Все разом стихло. Посетители стали испуганно выкладывать деньги, кольца, драгоценности.
Митя вошел в зал последним и, увидев эту сцену, понял, что назад дороги уже нет, и теперь он стал соучастником самого что ни на есть обычного ограбления. В это мгновение Бамбай и передал ему пистолет, крикнув:
Постереги, я пойду по столам! И отправился собирать деньги.
Сразу же возникла накладка. Едва державшийся на ногах важный господин стал возмущаться:
Нет, позволь, ты что это здесь командуешь, я тебе
Бамбай ударил его наотмашь ребром ладони, и господин тотчас затих. Публика просто оцепенела от страха. Никто и не собирался противиться нападению. Все, может быть, и окончилось бы обычным грабежом, если бы в дверях не возник странный субъект. Это был нелепо одетый, развязный парень. Возник он как хозяин, и все, кто еще совсем недавно испуганно притих, начали оживать. Казалось, вот появился этот парень в вызывающем оранжевом пиджаке и уж он-то поставит все на свои места: и веселье будет продолжаться, и нападение окажется всего лишь сном.
Что тут происходит? спросил парень.
Ему никто не ответил, и тогда «хозяин» обратился к Бамбаю.
Ты чего здесь болтаешься, цыган, кто тебя звал?
Если бы не прозвучало это оскорбительное «цыган», все, может, еще и кончилось бы миром. Но Бамбай просто не мог этого вынести.
Вали отсюда крикнул он, хотя нет, погоди, выкладывай бабки, а потом пойдешь.
Парень в оранжевом пиджаке сделал обманное движение, и, когда Бамбай приблизился к нему, вышиб у него пистолет. Потом, подхватив оружие с пола, скомандовал: