Привыкший докапываться до глубинной сути вещей и, так же, как я покорённый вкусом этих пышных и упругих, как юная дева, булок, Мисаил, пытался узнать у одного пекаря секрет этой волшебной выпечки. «Знаешь, что он мне сказал, жаловался потом незадачливый алхимик, Нужно тесто сильнее колотить и мять.»
Труднее всего объяснять очевидное. Сам я до сих пор придерживаюсь мнения, что весь секрет в земле, на которой произрастает злак. Иначе чем объяснить, столь же великолепный вкус, каш, которые варили из тамошних круп. До сих пор перед глазами стоит та, которую варили из очищенного ячменя, именуемого жемчужным. Перловым. Тающая во рту, обильно заправленная маслом сбитым из свежих сливок. Или та, которую делали из проса. Белого, так же тщательно очищенного от малейшей шелухи и заправленного таким же коровьим маслом и великолепным мёдом.
Мёд! Подобный сказочному нектару мёд колдовских лесов! Собранный с цветков удивительного дерева, которое покрывается ими словно золотой благоухающей пеной, он сам подобен светлому золоту и попробовавший его один раз, уже не сможет забыть никогда.
Здешних людей кормил лес. Уже в самые первые дни, любознательный Баркук, сбегав на базар, с удивлением рассказывал, что в здешней мясной лавке продают больше дичь. Вскоре мы и сами смогли убедиться в этом. Кроме обычной на всех рынках мира баранины, здесь было мясо оленя, лося, зайцы, разные птицы. Охотники приносили его каждый день. Чтобы оно не портилось, его прячут в глубокие погреба, которые зимой набивают льдом и в которых сохраняется холод до самой осени. Многие из этих птиц по вкусу превосходили фазанов, которыми я угощал своих спутников по прибытии к здешним берегам. Достойные украсить пир самого искушённого ромейского ценителя яств, здесь они были пищей простолюдинов.
Обо всём этом я сказал Злату. Добавив, что Омар как раз вряд ли оценил это великолепие. Как все люди, больше всего увлечённые внешним блеском, он очень любил сладкое. Никогда не уделяя внимания тонкости вкуса. Хотя не сомневаюсь, что прелесть, а самое главное, цена здешнего мёда ему несомненно должны были понравиться.
Между тем приготовления закончились и мы тронулись в путь.
Дорога очень скоро нырнула в лес, обратившись широкой тропой, несомненно видавшей время от времени не только пешеходов. Баркуку теперь не нужно было бежать и он весело вышагивал в конце процессии. Заросли расступились и перед нами предстал склон горы, в котором чернел вход в её глубину. На поляне сидели несколько человек. Здесь был вырыт в земле небольшой очаг, прикрытый от непогоды деревянным навесом, из которого курился дымок. Там что-то варилось в большом горшке. Судя по запаху, каша из проса. На здешнем рынке оно стоило дороже ячменя.
Увидев нас, люди вскочили. Спешившись, я обратился к ним на греческом языке. Они переглянулись и замотали головами. Не понимают. Тогда слово взял Мисаил. Однако на просьбу встретиться с настоятелем все дружно развели руками. Такого нет. Здесь не монастырь, каждый сам по себе. Отшельники. Никто ни кому не указ.
Я внимательно прислушивался к тому, что они говорили между собой, но этот язык был мне непонятен.
Мисаил между тем посетовал, что, услышав в городе про находившийся неподалеку монастырь, хотел попробовать продать здесь ладан, который остался от прежнего хозяина. Отшельники снова развели руками: у них и храма нет, каждый молится отдельно.
Ну ладан то вы курите? спросил Мисаил, Вот немного оставлю. В дар. Коли старшего у вас нет, возьмите каждый понемногу. Помолитесь за раба Божьего Мисаила. Я ведь тоже христианин.
Он подал мне знак. Я развязал мешочек и стал давать каждому по кусочку драгоценной смолы. Отшельники сразу повеселели и оживились.
Позови остальных, кивнул я на вход в пещеру, изо всех сил коверкая кипчакскую речь, чтобы ни у кого не осталось сомнений почему я уступил слово своему спутнику. Но, в то же время было понятно, кто здесь главный. Двое сразу исчезли в глубине горы.
Мисаил изо всех сил старался завести беседу. Рассказал, что мы приехали издалека искать пропавшего неведомо куда Омара, похвалил порядок на дорогах, а ещё спросил можно ли посмотреть пещеры.
А кто вам может запретить? удивились отшельники, Хоть совсем оставайтесь. Там под землёй места хватит. А не хватит, так можно новую келью вырыть. Порода здесь мягкая.
Между тем из пещеры вышло ещё несколько человек. Они подошли и, поклонившись, получили ладан. Один из них, узнав про моё желание войти внутрь, зажёг бывшую с ним облитую смолой палку и пригласил посмотреть его келью. Вы двинулись во мрак подземелья.
Только теперь мне стало понятно, почему отшельники так часто избирают для своего уединения именно пещеры. Где ещё можно уйти от мира столь ощутимо и бесповоротно? Остаться наедине с собой там, куда не проникает даже свет.
Узкий ход словно уводил в иной мир. Через несколько шагов он повернул, и последние проблески солнечного дня померкли. Теперь нас окружала только тьма и тишина, озаряемая колеблющимся пламенем факела. Меня сдавил безотчётный звериный ужас. Захотелось немедленно повернуться и бежать назад. Туда, где жизнь, где свет, где сияет солнце, поют птицы и колышутся листья на деревьях. Сколько ещё тянется этот ход? Мы опускались вниз, в стене показался вход в тесное помещение, едва освещённое маленькой свечкой. Оттуда на нас молча глянул человек, показавшийся мне страшным демоном. Он не приветствовал нас ни словом, ни движением. Прошли ещё мимо нескольких келий, но в них не было света, лишь непроглядная, как смола тьма, дыхнула на нас оттуда. Прошли мимо поворота, уходящего куда то вниз. Туда, где из мрака не доносилось ни звука, ни дуновения.
Келья нашего спутника оказалась крохотной пещеркой, где не было даже лежанки: подстилка, грубый плащ, глиняный кувшин. Я попытался представить, что чувствует человек, оставшийся здесь один в полном мраке и безмолвии. Не зря монашество именуют подвигом.
Не страшно? спросил я.
Страшно, когда бесы приходят, ровным, бесстрастным голосом отвечал отшельник, И искушают.
Когда мы, наконец, выбрались наружу, у меня было одно желание: поскорей убраться подальше от этого места. Всё то, зачем я шёл сюда: интриги, козни, лазутчики, тайные посланцы показалось теперь таким мелочным и незначительным, что даже не хотелось об этом думать. Меня коснулось нечто вечное и непостижимое. Страшное и непонятное для слабого человека. Отдав проделавшему с нами это путешествие в преисподнюю мешочек с остатками ладана, я направился к лошадям.
Вот тут и обнаружилось, что нет Баркука. Он вошел вместе с нами в пещеру, а обратно не вышел.
Не пропадёт, успокоил нас один из отшельников, Проплутать здесь можно долго, но совсем не заблудишься. Пещеры не так уж велики.
Несколько человек устремились на поиски. Нам же волей-неволей пришлось болтать остальными. Напряжение и недоверчивость прошли, и разговор пошёл бойко.
Оказалось, что пещеры уходят вглубь горы на несколько уровней. Кто их вырыл неизвестно. Ещё от прежних времён остались, когда был здесь древний город Наручадь. Его Батый разорил. Окрестные ведуны рассказывают предания, что это дело рук неведомого народачуди. Были они великими колдунами и знахарями, а потом исчезли. Ушли под землю, затворившись в тайных пещерах. Сказок много рассказывают: про призраков, про сокровища.
Отшельники это место облюбовали, когда здесь Узбек жил. Много всякого народа тогда сюда потянулось. Среди них немало христианской веры. Архиреи часто бывали со свитой. Жили подолгу. Добирались люди из Киева, даже с самого Афона и Царьграда. Старые люди помнили грека, который искал иноческого подвига в северных лесах, желая уподобиться первым фиваидским отшельникам. Насельники те, к прежним чудским пещерам, немало своих келий и ходов добавили. Совсем уже было монастырь здесь образовался. Мало не успели получить устав и игумена.
Потом хан уехал. С ним пропали сильные и богатые. Последние тридцать лет сюда не то что архиреи, священники редко заглядывали. Когда в Червлёном Яру монастыри были, часто иеромонахи наезжали. Теперь там запустение. Бывают изредка, наездами, разные пастыри, из безместных. Но не задерживаются. Отслужат общую службу несколько раз, отпоют усопших, а к причастию приходится ездить далеко. Оттуда и святую воду везут.
Года два назад появлялся один архирей, но был он папской веры. Предлагал и устав и священника, и поставление в игумены. Не соблазнились. Однако он не огорчился. Сказал, что если надумаете, найдёте его в городе Сарае. Только дело это дело несподручное. Здесь каждый сам по себе. Нет никакой общины. Многие даже не знают, кто в соседней келье спасается. Сам человек общения не ищет и к нему никто не лезет. Отшельники. Есть такие, что без пострига. Просто беглецы от мира.
Эдак у вас здесь и разбойники могут прятаться, заметил Мисаил.
Всякое может быть, без улыбки ответили ему, Места под землёй много.
Наконец из входа показался Баркук. Судя по его довольному виду, он немало не смущался и был доволен случившимся приключением.
XXXV. Как известное превращается в неизвестное
На обратном пути мы нещадно бранили Баркука за его легкомыслие. Оказывается он решил заглянуть в один из проходов, уходящих вниз. На вопрос, что он там собирался увидеть в полном мраке, не имея с собой даже маленькой свечки, мальчик, не моргнув глазом, ответил, что всё у него было. Собираясь ещё накануне в подземелье, он сунул за пазуху и огниво, и свечу, и даже небольшой пучок сухих лучин. Правда, зажигал огонь под землёй всего несколько раз, да и то ненадолго, чтобы осмотреться. Понимая, что свет издали привлечёт внимание, Баркук, старался двигаться в темноте, держась за стену. Заблудиться он тоже не боялся. В горах на родине не раз приходилось попадать в лабиринты среди скал и он знал верное правило, как не потерять дорогунужно всегда идти вдоль одной стены.
Баркуку удалось забраться довольно глубоко, спустившись на две подземные галереи вниз, но ничего особенно интересного он не нашёл. Кельи в глубине были пустыми. Отшельники старались держаться ближе к выходу. Нашли его сразу. Никакого запутанного лабиринта под землёй нет, всего несколько ходов с кельями по бокам, поэтому спрятаться в пещерах трудно. Разве что затаиться в одной из камор.
На краю леса нас поджидал Злат с несколькими стражниками. Оказывается он потихоньку проследовал вслед за нами и сидел в засаде неподалёку. Симон вытащил из-за пазухи небольшой охотничий рог и протянул его доезжачему.
Это я на всякий случай дал, пояснил тот, заметив моё недоумение, Сигнал подать, если что.
Нам о всех этих мерах предосторожности не говорили, чтобы зря не пугать.
Уже во дворце, вернув Симбе его наряд, Симон поделился своими размышлениями. Прислушиваясь к разговорам обитателей пещер он слышал русскую речь. Но ничего особо интересного эти люди не сказали. Судя по всему, здесь не было пришельцев издалека, как не было священников и даже образованных людей, знающих греческий язык. Плохо, что ничего нельзя сказать наверняка. Если даже все обитатели пещер не знают друг друга, то там может скрываться кто угодно. Особенно если вспомнить известие о приезде католического епископа из Сарая. Значит, где надо про это пещерное убежище знают и имеют на него виды.
Вряд ли они оставили его без присмотра. А такие люди не выбегают легкомысленно из свих убежищ, подобно другим простодушным отшельникам, прельстившись дармовым ладаном.
А вот былым Феодоритовым приспешникам здесь точно делать нечего. Русь далеко, православных приходов поблизости нет. Из этих краёв сподручней мутить воду в Орде или хоронить в лесах концы каких-нибудь тёмных дел. Вынюхивать тайно здесь больше было нечего.
Симон собирался завтра пойти к мохшинскому эмиру и уведомить его от имени митрополичьего дома, что поселение в лесу не является монастырём, а следовательно не находится под управлением православной церкви. Следовательно не находится под защитой ханского ярлыка, а полностью подчинено улусным властям.
В Писании это называется «умыть руки», засмеялся Злат, Я ведь смолоду в священники готовился, поповский сын.
Однако, едва монах, отобедав с нами, удалился, Баркук снова попросил его выслушать. Он не хотел говорить об этом при постороннем. Оказалось, что в своих блужданиях во мраке подземелья, наткнулся не только на пустые кельи. Опасаясь, что его увидят и выгонят, он не зажигал огня, а чтобы не поскользнуться на неровных ступенях, разулся. Поэтому двигался совершенно бесшумно. Под землей звук доносится хорошо, поэтому разговор двух людей Баркук услышал издали. Он сразу понял, что они говорят на его родном языке. Причём не на буртасском, который сильно похож, так что всё можно понять, а именно по ясски. Как будто из соседней деревни.
Голоса шли снизу. Спустившись и заглянув в проход, мальчик увидел, что разговор доносится из кельи, в которой горит свет. Ему было прекрасно видно, что происходит там, в то время, как сам он оставался незаметным в темноте. Осторожно приблизившись, Баркук навострил уши. Разговор шёл о нас. Видимо уже давно. Таинственные собеседники гадали, находится ли у нас некий сосуд из имущества Омара. Они, то предполагали, что он мог куда-то отдать или спрятать его до своего исчезновения, то сходились к мысли, что теперь он попал к нам. Один из собеседников предложил попробовать его у нас купить. Мы ведь не знаем, что в нём.
Услышав шум, Баркук быстро вернулся наверх, чтобы не быть обнаруженным, так и не узнав, чем закончился этот разговор.
Снова этот таинственный сосуд! Значит его искал не только мой брат с ловчим Тагая.
Похоже, куда девался твой брат эти ребята тоже не знают, задумчиво почесал нос старый псарь. Зато знают про сосуд, про который не знал даже всеведущий лесной колдун. А ты смышлёный малый! обратился он к Баркуку, И заслуживаешь награды. Что ты хотел бы иметь?
Кинжал, не колеблясь ответил тот.
У меня есть очень хорошей работы. С кожаными ножнами. Он твой. Хочешь поехать со мной? Я заплачу твоему хозяину в три раза больше того, за что он тебя купил. Будешь ханским псарём в Гюлистане Богохранимом?
Я подумаю, важно ответствовал Баркук.
Присутствующие не смогли сдержать улыбку.
Думаю, мне стоит наведаться к эмиру вместе с Симоном, продолжал Злат, Самое разумное для него сейчасприхлопнуть это осиное гнездо. Проверить, что за народишко собрался в этих подземельях, прикрывшись монашеским одеянием. Вот и посмотрим, что это за охотники за таинственным сосудом.
После этого он отправился дать указания повару. К ужину Илгизар должен был прийти с дочкой и Злат, на правах хозяина хотел угостить их на славу. Задержавшись у выхода он повернулся ко мне:
Ты слуг своих наряди как следует. Они с нами ужинать сядут. И платок этот на лицо пусть не одеваетесть же будет. Никто его чужой не увидит, будут только свои, по семейному. Очень уж девчонке хочется увидеть настоящего арапа. А ты, Злат повернулся к Баркуку и сделав торжественное лицо, величественно поднял ладонь, на сегодняшнем ужине будешь сидеть возле меня по правую руку.
Перед ужином доезжачий выполнил своё обещаниевручил Баркуку длинный узкий кинжал с лёгкой деревянной рукояткой. Он покоился в мягких ножнах, к которым был приложен кожаный пояс с тиснёным узором.
Видно было, что Симба чувствовал себя неловко, впервые в жизни оказавшись за одним столом со своим хозяином. Зато Баркук, облачившись в мой шёлковый халат, буквально напыжился от удовольствия и важности. Несмотря на все эти вольности, женщине за столом с мужчинами было не место и дочку Илгизара угощали отдельно. Лишь, когда все насытились, она села болтать с Симбой и Баркуком, а мы продолжили разговор у накрытой скатерти.
Илгизар выглядел усталым. Оказалось, что после утреннего разговора со Туртасом, он буквально сбился с ног, не присев за весь день.
Когда он мне рассказал про сапоги, я никак не мог отделаться от ощущения, что мне это что-то напоминает. Пока не осенило. Помнишь ту старую историю со свиной ногой? Когда её подбросили во двор к мусульманам, переодевшись в одежду Санчо? Это та самая история, Мисаил, про которую мы тебе рассказывали. Все тогда думали, что убитый, в одежде Санчо, это он и есть. Пока не нашли его сапоги. Диковинные такие сапожки, вторых в Сарае было не найти. Приметные. Так вот их не надели, потому что сшиты были они по мерке. Точно по ноге. Злоумышленнику не налезли. Вот он и забрал всю одежду, оставив сапоги. Обувь твоего брата тоже была сшита по мерке. По ноге. Другому человеку её никак не надеть, если ступня больше. А тот сапог, в котором приезжал человек, назвавшийся египетским купцом был бы твоему брату сильно велик. Беда не велика. Можно портянку побольше намотать. Только ведь неудобно. Да и жарко летом в толстых портянках. В Мохши сапожников полно. За один день могут сшить сапог по ноге. И недорого. Деньги у твоего брата были.