Туда
Кто-нибудь! заорал Колотов. Помогите ему! и сорвался, как спринтер со старта, краем глаза уловив на перроне приближающиеся фигуры двух милиционеров. Гуляя он увидел сразу. Это было несложнов сутолоке провожающих образовался коридор. Люди жались к краям перрона. Они словно боялись ступить на то место, где только что пробежал Гуляй. И через несколько секунд Колотов понял почемув руке Гуляя был нож.
Сука! вырвалось у Колотова. И затем зычный голос его пронесся над путями:Возьму! Слышишь, возьму!
Через сотню метров перрон кончился. Гуляй ловко спрыгнул на землю и помчался по рельсам, высоко вскидывая локти. Еще сотня метров, и Колотов понял, что отстает. Паршиво. А тот так и прет к пакгаузам, знает: там спасение. Там среди десятков мелких строений, заборов, тут и там набросанных рельсов, шпал ему скрыться как нечего делать.
Не дури! закричал Колотов. Сзади поезд! Раздавит!
Гуляй споткнулся, замедлил бег, нервно завертел головой по сторонам. А Колотов мчался, не снижая темпа. На ходу он снял пиджак, скомкал его и, когда до Гуляя осталось метра три, бросил пиджак Гуляю под ноги. Тот с размаху повалился ничком. Колотов прыгнул на него и придавил коленом позвоночник. Сзади и с боков по путям бежали люди.
Некоторое время он курил возле входа в отделение милиции при вокзале. Затягивался жадно, как школьник, которого мать гоняет за курение. Гуляя и Питона уже рассадили по разным кабинетам. Надо было их допрашивать, пока не остыли. Зотова увезла «скорая». Рана, слава богу, была неопасной. Зотов заплакал, когда его клали в машину. Колотов остановил санитаров, нагнулся к Зотову и поцеловал его. И тот вдруг улыбнулся сквозь слезы. Еще затяжка, сигарета затрещала сухо и полетела в урну.
Коридор в отделении был узкий, темный, с голыми, недавно крашенными стенами, с чистым, мытым скрипучим полом. Однако все равно стойко пахло табаком, потомчто делать, вокзал. «Тяжко ребятам каждый день дышать таким духом. Чертова работа».
В квадратном кабинете четыре стола впритык друг к другу. Тесно. Колотов знал организации, в которых бездельники роскошествуют чуть ли не по одному в гораздо большем просторе.
Питон сидел на табурете у стены и безучастно смотрел в окно. Там, постукивая, проходил состав. Вот бы сигануть сейчас, и ищи ветра в поле Напротив стоя курил оперативник из отделения, худой, костистый, с неожиданно румяным лицом. Колотов кивнул, подошел к столу. Там горкой были свалены золотые украшения, посверкивали камни в тяжелых оправах.
Будь другом, попросил Колотов. Составь опись.
Еще денег четыре куска, оперативник подвинул пачку сторублевок.
Хорошо, Колотов взял билет, повернулся к Питону. В Симферополь, значит, намылился, дружок? Ну-ну
Питон не реагировал. Он все еще ехал в проходящем составе. Колотов повернулся к оперативнику:
Оставь нас.
Оперативник принялся сгребать в ящик стола драгоценности и деньги.
Когда закрылась дверь, Колотов сказал:
Хочешь на волю?
Питон напрягся.
Я спрашиваю, Колотов повысил голос. Ну?!
А кто ж не хочет? осторожно усмехнулся Питон.
Правильно, согласился Колотов. Соображаешь. И добавил неожиданно:Я тебя отпускаю. Только чтоб потом меня не привлекли за преступную халатность, это все надо грамотно разыграть. Так?
Питон шумно сглотнул слюну и кивнул.
Значит, продолжал Колотов, ты сейчас дверь на замок, мне в челюсть, табуретом в окошко и был таков, а я золотишко себе в карман, будто это ты его с собой, понимаешь, и за тобой. Бабки нужны, понимаешь?
И Питон поверил. Покрутил мелко головой, шею потер, привстал, исподлобья глядя на Колотова.
Ну-ну, подбодрил его оперативник.
Питон вдруг обвалился, выдохнув, на табурет, ощерился, с ненавистью глядя на Колотова, просипел:
А ты меня в затылочек при попытке к бегству! Пух, пух! На-кось выкуси, сволочь!
Колотов рассмеялся, потом перевел дыхание, обтер уголки губ, заметил просто:
И это верно. Понятливый. Лицо его вдруг отяжелело, веки налились, нависли грузно над глазами. Я бы удушил тебя, если б можно было Хотя, и лицо его немного прояснилось, ты и так не жилец.
Это почему? насторожился Питон.
Да потому что через день-другой я найду Стилета и кой-кому стукну, что это ты его заложил, и мочканут тебя в зоне как пить дать.
У-у-у-у-у! Питон только и сумел, что завыть на такие некрасивые слова.
Отдай Стилета. И договоримся по-хорошему. Пока следователь не приехал. А он приедет, у нас все как полагается, чистосердечное признание, то-се
Ну ты гад! задыхаясь от негодования, проговорил Питон. Ну ты гад!
Ну и ты не лучше, отозвался Колотов. Давай про Стилета. А обо мне не надо. Я фигура невеликая.
Хрен тебе, а не Стилет! выкрикнул Питон, захлебываясь слюной. Тебе его искать и искать!
Найду, Колотов коротко и сильно потянулся, почему-то захотелось спать. Найду и стукну
Питон низко опустил голову, замычал, как корова перед дойкой, провел ладонями по коленям, будто втирая в них какое-то чудотворное снадобье, и неожиданно выхватил из-под себя табурет, легко, словно это и не табурет был, а корзинка какая-то плетеная, поднял его над головой и хотел обрушить на Колотова, но тот опередил Питона, по-боксерски ушел влево, одновременно правой рукой ударив «модника» в живот. Питон охнул, привалился к стенке, табурет с грохотом вывалился у него из руки. А Колотов тем временем схватил его за ворот рубахи, прижал к стене и зашипел, горячо и влажно дыша Питону в лицо:
По самый твой гроб я о тебе заботиться буду! Крестничек ты теперь мой! Ни сна у тебя не будет, ни покоя, ни радости, ни удовольствия! Запомни! Запомни!
Колотов! Прекрати! раздался сзади жесткий голос. Отцепись от задержанного!
Колотов с трудом разжал побелевшие пальцы, оторвался от Питона, обернулся. В дверях стоял начальник уголовного розыска города Доставнин, маленький, с острым лисьим лицом, с непропорционально широкими ладонями длинных, тонких рук.
Что тут у вас? Он стремительно прошел, сел на стул. Лицо у него было недовольное, верхняя губа чуть приподнята. Рукоприкладство?
Колотов посмотрел на открытую дверь. В коридоре маячил румяный оперативник из отделения.
Никак нет, четко отрапортовал Колотов. Попытка нападения со стороны задержанного. Я принял меры самообороны.
Хорошо, сказал начальник и тоже покосился на дверь. Результаты?
Двое по делу о квартирных разбоях у Мотовой и Скарыкина задержаны. Но мне нужен Стилет.
Мне тоже, сказал начальник. Он жестом поманил румяного оперативника. Отведите его в изолятор.
Питона увели.
Я помешал? спросил начальник.
Да нет, Колотов махнул рукой и устало опустился на стул. Он еще какое-то время фасонить будет. Дурак.
Ну ты хорошо его к стенке, Доставнин засмеялся. Лицо у тебя было зверское.
Так он вправду на меня с табуретом.
Ну понятно, понятно, недоверчиво согласился начальник. Мне позвонил Скворцов, сказал, что ранен Зотов.
Неопасно, сказал Колотов. Не рассчитали малость.
Затренькал телефон, пискляво и настойчиво. Раз, второй, третий.
Возьми, что ли, начальник кивнул на аппарат.
Телефон, тихо протянул Колотов и повторил:Телефон
Доставнин вопросительно посмотрел на него.
Пошли, Колотов встал. Ща поглядим.
Телефон продолжал звонить.
Они торопливо прошагали в конец коридора и очутились в точно таком же кабинете. Гуляй сидел за столом у окна и, обхватив двумя руками дымящийся стакан, шумно хлебал чай. Куртка его была застегнута наглухо, кепочка надвинута по самые уши, но он дрожал, будто с заполярного морозца сюда ввалился. Скворцов примостился напротив. Он мрачно глядел на Гуляя и нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Ох, как хотелось, наверное, Скворцову отомстить этому кривоногому пакостнику за свой так по-глупому разбитый нос. Но невероятным усилием воли Скворцов сдерживался. Он был дисциплинированным сотрудником и пока еще чтил социалистическую законность.
Значит, так, с усмешкой с порога начал Колотов. Дружок твой поумней оказался и настоятельно просил тебя не откладывая позвонить Стилету, как и договаривались. Пусть он думает, что все в порядке и Питон уехал.
А зачем? глупо уставился на него Гуляй, стакан он не отпускал.
Так надо, сказал Колотов. Для твоей же пользы. Или ты думаешь, дешево отделаешься за вооруженное нападение на сотрудника милиции?!
Так все равно Питона встречать там будут, взгляд его стал еще глупее.
Колотов расслабился. Он все угадал.
Давай, давай, работай, с довольной ухмылкой поторопил он Гуляя.
Гуляй снял кепочку, в раздумье взъерошил волосы возле лба и стал похож на двоечника, решающего у доски трудную задачкусколько же будет два плюс три. Потом пожал плечами и нехотя потянулся сухими, плоскими пальцами к телефону. Колотов встал за его спиной и вперился взглядом в аппарат. «Три Семь Один Четыре Девять»повторял он про себя. Не успел диск завершить свое кручение, а Колотов, нависнув над Гуляем и прижав его животом к столу, уже надавил на рычажки.
Понятно, удовлетворенно проговорил он. Как в аптеке. Будет тебе, Гуляй, большая награда от всего нашего дружного коллектива. Он повернулся к Скворцову. Триста семьдесят один сорок девять. Быстро установи адрес, и погнали, ребята!
Как?.. Это ж Гуляй удивленно смотрел то на Колотова, то на Доставнина.
Доставнин хищно улыбался. Глаза у Гуляя сделались по-рыбьи круглыми и дурными. Если бы он не всадил чуть ли не по самую рукоятку несколько минут назад нож в пах Зотову, у кого-нибудь из присутствующих в душе, может быть, и шевельнулось что-то похожее на жалость, глядя на него. А так
Трудно жить с пустой башкой-то, засмеялся Колотов. А, Гуляй?
Гуляй сморщился, будто вместо водки керосина хватанул, шмякнул кепку об пол, зачастил тихо, безнадежно:
Порежут меня, суки поганые, порежут Ой, сестреночка моя Машенька, что я наделал, пес беззубый
Совестьвеликая вещь, подняв палец, громко провозгласил Колотов. Он выглядел величественным и немного суровым. Я верю, на волю он выйдет честным
Петровская, четырнадцать, оторвался от телефона Скворцов.
По коням! Колотов будто шашкой рубанул рукой воздух.
Он был возбужден от предощущения предстоящего, по всей видимости, непростого задержания, и поэтому ему хотелось много говорить, много и громко смеяться, и он уже заготовил несколько, по его мнению, изящных словес, чтобы выдать их под лихое щелканье проверяемого пистолета, но вспомнил Зотова, положил пистолет обратно в кобуру и говорить ничего не стал.
Вы двигайте на моей машине за Стилетом, сказал Доставнин, открывая дверь кабинета. Только пограмотней там, без сегодняшней ерундистики. Ясно? А я в управление, свяжусь с Симферополем, попрошу, чтобы местные поглядели, кто придет встречать Питона. Все. До встречи.
Он шагнул за порог и чуть не столкнулся с полным щекастым мужчиной в мундире работника прокуратуры. Тот, не глядя ни на кого, поздоровался. Доставнин был явно задет таким небрежным обращением и с деланно-ленивой усмешкой тихо заметил:
Какая честь, сам следователь Трапезин.
Я бы не приехал, сказал Трапезин и мрачно засопел простуженным носом, но уж очень просили ваши быстрые сыщики. Приезжай, говорили, мы тут твоих волчар подловили, по горячим следам допросишь. Но не дождались, сами постарались. Костоломы.
Ты о чем? не понял Колотов.
О нарушении соцзаконности, веско проговорил Трапезин, о старозаветных методах работы. Без кулака обойтись не можешь? А потом и нас, и вас в одну кучу валят. Все плохие. Все морды бьют.
Ну-ну, вступил в разговор Доставнин. Ты поосторожней, милый. Я про тебя сейчас такого нагорожу
Кого сейчас сажали в изолятор?
Питона медленно произнес Колотов. Савельева Александра Васильевича Мы его
Вот-вот, мы его, перебил Трапезин. Два пинка в живот, а потом головой о стену.
Это он тебе наговорил? спросил Доставнин с улыбкой. А ты веришь? Нехорошо. При мне беседа была. Тихая беседа была, вежливая. И чаем его, бедолагу, напоили, вон как этого. Он кивнул на съеженного на стуле Гуляя. И папироску дали. Все по-человечески. Мы ж грамотные, мы ж законы изучали, дипломы за это изучение получали. Так? Нет? Доставнин повернулся к своим сотрудникам. Те строго покивали головами. Ну а что касательно заявления, с серьезной ласковостью продолжал Доставнин, то у нас здесь в дежурке двое общественников без дела томятся. Так они в один момент подтвердят, что следователь городской прокуратуры Трапезин, встретив в коридоре отделения задержанного Савельева, завел его в камеру, треснул последнего по голове от озлобления на его несговорчивость. Простите, я не сложно излагаю? Доставнин чуть подался вперед, преданно заглядывая Трапезину в глаза.
«Во шпарит, подумал Колотов. Школа»
Трапезин несколько раз, будто в нервном тике, дернул верхней губой, обвел тяжелым взглядом радушно улыбающихся оперативников, повернулся резко, насколько позволяла комплекция, и вышел из кабинета. Доставнин вздохнул и сказал негромко:
Вот теперь по коням.
В квартире на Петровской проживала пожилая фасовщица из центрального гастронома. Она подтвердила, что Василий Никанорович квартировал у нее неделю, но с час назад как собрал вещички и съехал, сказал, позвонит, она верит, что позвонит. Им было так хорошо. Вечерамичай, тихие беседы, телевизор. Тепло и уютно. Дом. Впервые за десять лет дом. Надоело суетиться, просчитывать, озираться, подозревать. Хочется просто жить. Фасовщица плакала и курила длинные иностранные сигареты. Колотов оставил на квартире засаду и поехал в управление.
На площади возле входа в управление стояли большая тупорылая машина с голубым фургоном и забрызганный осенней грязью автобус. От машины к дверям управления тянулись толстые черные провода. Задние дверцы фургона то и дело раскрывались, оттуда выходили и через какое-то время входили обратно неряшливо одетые люди с деловитыми лицами, из фургона они тащили в управление маленькие прожекторы на длинных ножках и мотки провода, обратно возвращались вялые, с сигаретами в зубах. Внутри фургона что-то гудело и сизо светилось, и пахло оттуда дешевым табаком и горелой изоляцией. Колотов постоял с минуту, наблюдая за происходящим, потом пожал плечами и, перешагнув провода, вошел в управление.
Эй, Колотушка! крикнул из дежурки белобровый капитан Мильняк. В кино хочешь сыматься? Могу сосватать. Я теперь большой кинематографист.
А Кино, значит, пробормотал Колотов. Этого только не хватало. Работать надо.
На лестнице горячо спорили две симпатичные девушки, они говорили непонятные кинематографические слова, но друг друга явно понимали. Колотов мрачно попросил разрешения пройти. Девушки умолкли, расступились и через мгновение захихикали ему в спину. «Унылый красавец», различил он тихий голосок.
Балаган! не сдержался Колотов и быстро зашагал по коридору. Теперь ему вслед хохотали уже откровенно.
Доставнин был в кабинете не один. На кресле развалился вальяжный малый в джинсах и тертой кожаной куртке. Он внимательно слушал Доставнина и ногтем большого пальца поглаживал черные аккуратные усы. Доставнин извинился перед гостем, повернул лицо к Колотову, спросил нетерпеливо:
Ну?
Колотов кивнул на малого. Доставнин махнул рукой, мол, не мешает.
Глухо, сообщил Колотов. Свалил, поганец. То ли позвонил ему кто кроме Гуляя, то ли сам на вокзале был. Надо криминалиста направить, пусть пальцы снимет. Затем фоторобот Стилета сделать. Немедленно.
Хорошо, быстро кивнул Доставнин. Я распоряжусь. И вот еще что Он оборвал себя, улыбнулся гостю, показал рукой на Колотова. Простите, я не познакомил вас. Это наш лучший сыщик. Колотов Сергей Викторович. Он только что с трудной операции, задерживал опасных преступников. Там ранили нашего товарища. Но, слава богу, не опасно. А это, гость встал, с воодушевлением протянул руку, обаятельно заулыбался, кинорежиссер Капаров Андрей Владимирович.
Очень рад, поставленным баритоном заговорил режиссер. Уважаю вашу профессию. Уважаю и благоговею, черные влажные глаза режиссера весело ощупывали тяжелую фигуру оперативника. Колотов качнул головой, улыбнулся скупо, ему хотелось скорее пойти в свой кабинет, запереться там и вволю накуриться, а потом начать работать. Вы видите жизнь наоборот, как сказал поэт, продолжал режиссер. Это страшно. Но далеко не каждому дано видеть изнанку и не черстветь, не костенеть, а достойно делать свое дело. Именно поэтому вы благородны и прекрасны Последние слова он произнес для обоих собеседников.