Суть первого направления в глубочайшем сожалении обо всём, чего ты больше никогда не сможешь увидеть или услышать, осознать или почувствовать, прекратив своё существование. Разумеется, перед глазами встают самые излюбленные картины, и оттого ещё больнее. Осознать, что в любой момент можешь умереть и больше никогда никогда! страшное слово, очень страшное не увидеть звёздное небо, гладь воды, отблески огня, сочную зелень травы, радугу, синее небо, золотой рассвет, все самые прекрасные богатства природы и самые достойнейшие шедевры искусства Бог ты мой, да этот список просто бесконечен, стоит только представить, чего можешь лишиться (и в итоге лишишься), как остановиться будет сложно, как и смириться с потерей. Никогда не услышать шум дождя, пение птиц, любимую музыку, не почувствовать тепло солнца, песка, прибоя, белую роскошь снега и вкус воды никогда. Действительно, безумно страшно. И ещё безумнее жаль всего этого.
Но если мысли о неизбежной смерти потекут во втором направлении, станет ещё хуже.
Самым жутким кошмаром Рэйчел был сон (повторяющийся не раз и не два), в котором она, находясь на безумнейшей высоте на столь же безумно длинной приставной лестнице, прислонённой к чему-то на той же высоте, вдруг понимает, что эта чёртова лестница каким-то образом оттолкнулась от опоры и теперь вместе с ней, с оцепеневшей от ужаса Рэйчел, описывает дугу в противоположную сторону. И, не найдя, на что опереться, разумеется, устремляется прямо вниз. Рэйчел не знала, какая именно была высота, но, судя по открывающемуся при падении виду земли, она была приближена к самолётной. То чувство, которое она испытывала во сне, те несколько секунд, пока она медленно описывала дугу на этой лестнице, одна, в абсолютной пустоте, без намёка на спасение, совершенно беззащитная и так судорожно вцепившаяся в эту лестницу, что руки сводило, и те секунды, когда она уже безвозвратно устремлялась вниз, к ужаснейшей из смертей, были просто неописуемы. Нет слов в человеческом языке, чтобы описать это. Дичайший ужас, охватывающий тебя до кончиков пальцев ха, просто слова. Не страх, не ужас что-то гораздо, гораздо сильнее и всепоглощающе. Рэйчел просыпалась в шоке и ещё долго не могла отдышаться и успокоить не на шутку взбунтовавшееся сердце.
Конечно, она не долетала до самой земли и не погибала таковы особенности нашей психики, в такие моменты лучшее, что ты можешь сделать проснуться, и ты это делаешь. Но Рэйчел сполна хватало того, что она успевала пережить. При том, что в жизни она ни разу не падала ни с каких лестниц и не забиралась на большую высоту, ощущения были ещё острее. Тогда-то Рэйчел задумалась (и уже не переставала периодически возвращаться к этим мыслям) о том, что чувствует человек, когда понимает, что вот-вот неизбежно погибнет. Те секунды или минуты, проходящие с того момента, как ты начинаешь падать в разбивающемся самолёте, или тебя смертельно ранили, или тебе перекрыли кислород, или ты падаешь в лестничный пролёт с десятого этажа (это тоже снилось Рэйчел в детстве) в общем, с того момента, как ты осознал абсолютную неизбежность скорейшей, вот-вот поглотившей тебя смерти до самого факта смерти, этот отрезок ужаса, как его вообще возможно описать?
По сути, это короткое (зачастую) время, которому не стоит уделять внимание смерть-то вот-вот наступит. Но если вдуматься это же самое, самое, самое худшее, что может случиться, этот отрезок просто неописуемо страшен, страшнее всего на свете. И страшно то, что он может выпасть тебе. Если умирают все, то счастье быстрой смерти выпадает далеко не каждому. Болезненная или нет не так уж и важно, на самом-то деле. Боль затмевает остальные чувства и делает этот отрезок совсем другим. Те же, кто подвергся несчастью испытать перед самой смертью её осознание, ощутить её настоящую неизбежность и неумолимость, понять, что всё происходит на самом деле и именно с тобой, что ещё пять, четыре, три, два, один и всё будет кончено боже, вот что такое ад.
Именно поэтому ещё с детства, неосознанно, Рэйчел больше всего боялась умереть под водой или просто от нехватки воздуха. Это ужасно задыхаться, задыхаться, задыхаться, пока не умрёшь. Чувствовать, как разрываются лёгкие, как мозг обволакивает туман, как боль рвёт на куски всё тело и продолжать задыхаться. Рэйчел пыталась тренировать свою дыхательную систему, именно на этот случай, но больше одной минуты не дышать ей не удавалось. Она боялась, что рано или поздно это сослужит ей очень плохую службу, но практически ничего так и не смогла сделать.
Такие вот совсем невесёлые мысли, время от времени мучавшие Рэйчел Маккартни, практически покинули её после смерти отца. Ей было невыносимо думать о том, чего больше никогда не увидит её отец. Первое время она вообще не могла смотреть на что-либо без мысли о том, что он этого уже не увидит. Ей было ещё невыносимее думать о его последних секундах. Он умер через пару минут после ранения, в грязном подвале, на полу вместе с уже начавшими разлагаться телами предыдущих жертв маньяка. Он боролся, но природа была сильнее такое ранение не оставляет шансов. Ей было до такой степени больно представлять, как отец умирает, как он осознаёт это и что чувствует, что постепенно психика Рэйчел милостиво оградила её от этого. Теперь она лежала ночами без сна, думая о чём угодно, только не о чёртовой смерти. Единственный бонус, но он всё равно не перевешивает тяжёлую боль, осевшую в Рэйчел навеки.
Но то, что она делает сейчас немного помогает. Хотя что уж тут сейчас это суть её жизни. И в этой новой сути умение отрешённо думать о смерти, а лучше не думать о ней вовсе вполне себе нужное умение. И Ричард Хоффман тому ещё одно доказательство.
* * *
День подходил к концу, а никаких продвижений в деле Хоффмана так и не произошло.
В квартире Ричарда не обнаружилось совершенно ничего существенного. Разумеется, у людей, занимающихся финансовой деятельностью, всегда найдётся кто-то, кто относится к ним не слишком тепло. И вполне возможно, в этом случае именно так и было, и именно этого человека ищет Сара. Но прямых улик так и не удалось найти. Впрочем, косвенных тоже. Забрав определённую документацию, чтобы изучить её в отделе, а вдруг выяснится какой-нибудь любопытный адрес, телефонный номер, лицевой счёт или имя с фамилией Сара Эванс навестила Вирджинию.
Актрису визит Сары ничуть не удивил. Казалось, она уже мысленно приготовилась к вечным расспросам, несмотря на то, что уже была в участке и дала официальные показания.
Вирджиния Хоффман была абсолютно спокойна и абсолютно равнодушна к смерти своего мужа. Поговорив с ней около двадцати пяти минут, Сара ушла, почти удовлетворённая. Хотя опять же, зацепок вроде как не было, но теперь Вирджиния предстала как более-менее целостная картина. Сара никогда не вела дела, не зная людей, которых они затрагивают. Она всегда старалась максимально понять их. И дела, и людей. Понимание ключ к успеху.
Вирджинии подходят драматические роли. Вряд ли ей удастся убедительно сыграть в комедии, но вот в драмах она будет блистать если, конечно, прорвётся на своём театральном поприще. Такой характер и даже такой внешний вид. Определённая красота в ней есть, даже, пожалуй, породистость. Да, лицо у неё очень породистое. Хотя слово не так чтобы очень приятное, но то, что оно несёт в себе, понятно всем. Порода и стать. Актриса театра. Теперь и вдова. И при этом само спокойствие.
С Ричардом они давно не виделись и не общались, а полностью потеряли взаимопонимание ещё вечность назад. Фактически они давным-давно не жили вместе и понятия не имели, как друг у друга дела и что с кем происходит. Так что в этом Вирджиния ничем не смогла помочь, что было ясно ещё из беседы с Рэйчел. До развода всё руки не доходили. Им было абсолютно всё равно. Вирджиния зарабатывала не так уж много, но на жизнь хватало. К тому же, у неё с каждым спектаклем появлялось всё больше поклонников. Ричарда же финансовый вопрос не волновал вообще. Никакого брачного контракта, никаких обязательств, ничего. Вирджинии, по сути, было абсолютно всё равно, жив ли её муж. Для неё он умер ещё во второй год брака. Никаких завещаний или писем нотариусам или адвокатам. Ричард не задумывался о таких вещах. Он был уверен, что проживёт ещё очень долгую и здоровую (и, несомненно, богатую) жизнь. Но вот что-то не вышло.
После разговора Сара поехала обратно в отдел, где развлекались Корнетто с Маккартни. Надо будет их отпустить, на сегодня хватит. «Отпустить». Что ж, роль начальника, похоже, уже сама к ней прилипла, пожалуй, излишне быстро и легко. Сара ехала по вечернему городу и строила рабочие планы на завтрашний день. Через какое-то время Эванс уловила в машине что-то новое. Шлейф духов Вирджинии ненавязчиво напоминал о своей хозяйке. Да, с таким парфюмом точно не стоит никого убивать. Да и вообще, такой женщине не пристало марать руки. О какого-то там мужа тем более.
Уолтера, похоже, эта дама впечатлила. Во всяком случае, Сара увидела интерес в его глазах. К тому же он был убеждён, что она невиновна нет, ну он, конечно, оказался прав, но ведь всё равно изначально поддался внешнему впечатлению. Она ему понравилась, это точно.
Сара осталась дежурить в отделе заодно она сможет просмотреть все те финансовые документы. Ох, не любит она это дело, но выбора нет. Может, удастся найти хоть какую-нибудь зацепку. Уолтер и Рэйчел пожелали ей удачи и уехали. Точнее, они вышли из участка, а что было потом Сару не волновало. Похоже, они спелись и пускай. Уолтеру подвалил цветник Вирджиния, Рэйчел. Гормоны заиграли, видать. Хотя на него это не похоже.
Эванс всю ночь копалась в бумагах и пыталась что-то выяснить. За окном уже рассветало, когда она, наконец, смирилась с тем, что ей не удалось ничего понять. Список самых подозрительных, на её взгляд, адресов и номеров она составила, но на этом всё. Когда приедет Корнетто, она начнёт их прозванивать и съездит к парочке людей. Надежда теперь на это. Может, кто-то что-то знает. С кем тогда Ричард встречался в этом злополучном безлюдном месте? В последний раз. С кем?
Вот-вот придут результаты первого дня наблюдения за Оуэллсом. Возможно, что-то интересное обнаружится.
И есть у неё ещё пара идей, которые нельзя отвергать надо использовать все возможности, чтобы найти хоть что-то. Хоть что-нибудь. Саре не нужен тупик. Совсем не нужен.
В общем, ещё один увлекательный рабочий день уже почти начался. А учитывая ночное дежурство, можно считать, что предыдущий и не заканчивался. Когда в голове пара дней смешивается в один, иногда начинаешь быстрее осознавать всю картину в целом. Так что это даже хорошо.
А вот присутствие Рэйчел придётся пустить по течению. Куда-нибудь это всё да приведёт. У Сары на неё сейчас просто нет времени.
Утро не принесло хороших новостей. Мартин не совершал ничего подозрительного, ни с кем не встречался и даже никому не звонил. Собственно, Эванс не слишком-то ожидала чего-то иного. Маккартни и Корнетто занимались другими делами и болтались по отделу, Прайс где-то перед кем-то отчитывался. Сара целый день ездила по городу и разговаривала по телефону, снова заезжала в квартиру Хоффмана и в морг безрезультатно. Уставшая и злая, она вернулась ни с чем. Рэндалл как раз в это время ненадолго заехал в отдел, и сейчас заканчивал, очевидно, поучительную беседу с Маккартни, а Уолтер занимался в своём кабинете каким-то новым делом. Закончив с Рэйчел, Прайс подозвал к себе Сару.
Пока ничего?
Увы. Чистое дело.
Совсем ничего? огорчился Рэндалл.
Пока нет, Сара очень не любила, когда в голосе Прайса начинали проскальзывать нотки разочарования. Особенно, если дело вела она.
Есть ещё какие-нибудь идеи?
Разумеется, покривила душой Эванс. Я разберусь, Рэндалл, не переживай.
Постараюсь, Сара, и ты тоже постарайся. Не хотелось бы подключать Уолтера, я думаю, ты и сама справишься.
Разумеется, подчёркнуто повторила Сара.
Прайс пошёл в кабинет Уолтера, а Сара ушла к себе. Удивительно, но когда появилась вероятность того, что Уолтер тоже будет расследовать это дело (ввиду её отличных успехов), Сара почувствовала не только раздражение из-за своей неспособности (в кои-то веки!) за два дня продвинуться в деле, но и чуточку облегчения, как будто бы Уолтер мог сразу прийти и за час помочь ей раскрыть дело, хотя это было не так. В какой-то момент Сара почувствовала свою беспомощность, и вот уже после этого раздражение и недовольство собой захлестнуло её полностью.
Сара Эванс никогда не была беспомощной.
Рэйчел что-то щебетала в кабинете Уолтера. Подавив желание послушать, что именно, Сара налила себе большой стакан холодной воды и снова села за документы. Через пару минут Прайс отчалил, и они остались в отделе втроём. Чёрт возьми, с этим Хоффманом у неё даже не было времени позвонить Райану. Надо это исправлять.
Разговаривали они минут пять. Сара сказала ему то, что не сказала бы никому, в том числе, не сказала Прайсу: она в тупике. Дело застопорилось, и оставалось только или в пятый раз всё перепроверять и снова ничего не находить, или ждать какого-то озарения. В ином деле, возможно, помог бы (как бы это ни звучало) новый труп, но тут явно не серия. И даже не запланированное. А случайные убийства делятся на два типа: их или раскрываешь быстро и легко ввиду допущенных неосторожностей, или не раскрываешь уже никогда. Но теперь Сара начала надеяться, что существует и какой-то промежуточный тип, иначе дело Хоффмана будет первым её нераскрытым делом за всю карьеру. Особенно отлично это будет выглядеть на фоне назначения.
Райана обещали скоро выписать, возможно, он своим молодым и свежим взглядом увидел бы то, чего никак не может увидеть Сара. Но это «скоро» так размыто, а у неё совсем нет времени. Всё, что Райан спросил или предложил, она уже и так узнала и сделала сама. По телефону сложно что-то ещё сказать.
Почувствовав голод, Сара вспомнила, что за день выпила только два или три стакана кофе. Сегодня дежурить оставался Уолтер, так что она вполне могла скоро поехать домой и там поесть. Но дома не было абсолютно ничего, это Сара помнила. А заходить в магазин у неё не было совершенно никакого настроения. Да и вообще домой не хотелось. Там атмосфера нерабочая, тут совсем другое дело. Может, действительно озарение наступит. А может
Я, пожалуй, тоже сегодня останусь, Уолтер.
Вот как?
Поработаю немного. Ты ведь не против?
Конечно, нет. Правда
Что? вскинулась Сара.
Я думал предложить Маккартни прочувствовать всю прелесть ночной работы.
С тобой.
Разумеется, усмехнулся Корнетто.
Уолтер, ты уже староват для неё, да и она здесь не за этим. Сара обернулась на всё слышавшую Рэйчел, тихонько стоящую у неё за спиной и медленно краснеющую.
Ведь так, Маккартни?
Э-э-э, конечно. Но ведь это
Конечно, он несерьёзно. Господи, Уолтер, скажи ей. Похоже, за два дня она ещё не привыкла к твоему уникальному чувству юмора.
Маккартни, отставить панику, Корнетто подмигнул Рэйчел.
Да я всё поняла, заверила их она.
Я в этом не сомневался. Ну, в принципе, можешь идти. До встречи утром, не опаздывай.
До встречи, кивнула Рэйчел Саре и Уолтеру. Не опоздаю.
Маккартни покинула кабинет, отдел и участок, а Эванс и Корнетто остались наедине с надвигающейся ночью и кучей бумаг.
Бог ты мой. «Не опаздывай»? Она тебе что, серьёзно понравилась? Или просто решил поиграть в папашу?
Да что ты из-за одного слова придираешься, Сара!
Не из-за одного. Уж поверь, за два дня ты достаточно наговорил, даже если не замечал этого.
Ну и что с того? Даже если и так. Мне просто скучно. Немного.
Да уж, зато мне не скучно, вздохнула Сара прежде, чем осознала, что говорит.
Вот чёрт. Давай, напоминай каждый раз всем о своём деле, своём тупике и своём назначении. Молодчина, Сара.
Ну, тут уж ничем не могу помочь, развёл руками Уолтер.
Я знаю, прости. Я посижу тут, о`кей?
В твоём кабинете уже все мысли перемыслены?
Да не то слово.
Без проблем, оставайся. Но я тут иногда буду материться ввиду отсутствия Майкла.
Не волнуйся, папаша, я никому не скажу.
Корнетто покачал головой и уткнулся в дежурные бумаги.
Он прав, конечно же. От обстановки многое зависит в ходе мыслей. Даже когда лежишь в своей постели, мысли текут в одном направлении, спокойно и уверенно. Но повернёшься на другой бок и всё. Казавшийся незыблемым поток мыслей устремляется в совершенно другое русло. Ну вот совсем. И в предыдущее русло уже не вернуться. Очевидно, это связано с приливом крови и кислорода к полушариям мозга. Но даже когда меняешь кабинет, что-то может измениться. К тому же, в одном и том же месте, но в разное время возникают тоже разные мысли. Поэтому на местах преступлений надо бывать не один раз. Хотя пока Саре это ничего не дало, но такое уж место преступления. Не помогает. Ни о чём, фактически. Провозившись часа два с фотографиями, бумагами, показаниями и отчётом коронера, Сара поняла, что в этот раз ей не повезло. Ни кабинет, ни ночь не принесли озарения. Немного подумав, она всё же решилась.