Ты смугла, как цыганка, Лара как Суламифь.
Приятно слышать от поэта.
Ты такая хрупкая, гибкаяи так много работаешь.
Я очень сильная. А вот кстати: на что живут поэты, ездят в Италию, покупают французские духи?..
Я засмеялся.
Не на помещичью ренту. И съездил-то я всего один раз в жизни, выполнил крупный заказ перед этимнастоящий дворец под восемнадцатый век. Я плотник.
Нет, серьезно?
Абсолютно. Этим ремеслом всегда и жил, у нас дружная шайка, высокой квалификации, работаем по нескольку месяцев в году.
А, вот почему вас не было все лето.
Да, после заграницы впрягся до сентября. Я тебя разочаровал?
Нисколько, наобороторигинально. Я так и подозревала, что вы настоящий мужчина, а не трепещущий творец.
Я умираю по тебе, девочка, знаешь? хотя и не предлагаю стать моей женой
Почему?
Я человек конченый.
Ну, пошел трепет. Не разочаровывайте.
Да ты ж не хочешь.
Хочу. Она улыбнулась в зеркале, я вправду затрепетал.
Неужели ты меня не боишься?
У вас же нет запасного яда? Она вдруг устремилась вверх по лестнице; я, понятно, за ней; и там, перед «Погребенными», она сказала серьезно:
Я вообще не собираюсь замуж, но вы возбуждаете во мне очень сильное любопытство, как никто.
И я ответил холодновато:
Прости, что воспользовался твоей любознательностью в ту ночь, я не владел собой.
Оставьте свой сарказм. Я тоже желаю умирать от любви.
Это желание вдруг отозвалось во мне (вспыхнуло римское солнце над Домом Ангела в осенней ночи русского захолустья), отозвалось словами вечными, и сказалось нечаянно:
«О, как ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе»
Она вздрогнула:
«Песнь Песней». Вы читали, помните?
Да, у тебя в мастерской.
Еще!
«О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста! О, ласки твои лучше вина лучше всех ароматов Запертый садсестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник»
Странно прозвучали эти царские заклинания в бедной комнате перед кощунственной Троицей с золотой чашей, озаренной косым лучом ночника; однако я был словно в горячке исступления (да и сейчас еще не отошел, пишуи сердце колотится как бешеное, и руки дрожат). Она подарила мне часподробности опускаю, и все чудилось чье-то чужое присутствие этих, конечно, с проклятой фрески. Она ушла, я лежал на кровати и смотрел, внимательно рассматривал каждую детальвпервые! пересилив отвращение к себе: с самого начала этот потаенный пир подсознательно воспринимался как символ собственного преступления. Вневременная аллегория: позы, наклон головы, тусклые темные одеяния и куколи скрывают фигуры и лица, лишь смуглые ступни и кисти рук обнажены, да центральный персонаж, почти отвернувшись, взирает левым ярким зраком на чашу Низкий столне стол, не сундук (как я было предположил), а деталь комода (точно, я сравнил!) средний продолговатый, похожий на гроб ящик, в котором хранилось письмо Митеньки. Вот первая реальная деталь. «До скорой встречи в родовом склепе». А вот, кажется, и вторая! Не фрагмент дворца в левом углу, а драгоценный мрамор нашего треугольного мавзолея, и вправду едва различимого в дымке времени Надо проверить. А черное растение на заднем плане прямо над головой средней фигуры? Не яблоня рая и не кипарис смерти уж не болиголов ли это, произрастающий в поймах «подземных» рек?.. Детальки любопытные, но, скорее, аксессуары для главного действа«живой жути» мистерии, подспудного огня. Его источник скрыт, вне сюжета, и направлен на золотую чашу с пурпурным зельем, к которому тянутся скрюченные пальцы «погребенных».
И чем дольше смотрел я на этот смертоносный сосуд, тем более странное ощущение проникало в душу, сюрреалистическое (той самой «живой жутью» когда-то обозначил я его). Серый, подернутый пеплом колорит картины усугубляется, по контрасту, пурпуром и золотом этого центрального символа пира. «Что ж, так и было задумано!»произнес я вслух; и мистическое чувство, словно неуловимое воспоминание, иссякло.
Что-то я хотел Взгляд переместился в левый угол фрески. «До скорой встречи в родовом склепе». Да, похож, но переть в предрассветных потемках на кладбище не к спеху. Но и лежать тут невмоготу. Встал, оделся, выключил ночник, прижался лбом к холодному оконному стеклу с редкими проблесками капель. «Запертый садсестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник». Что мне дает силу жить? впервые задал я этот вопрос. Что (кто) щадит мою жизнь? Не знаю. «Запертый садсестра моя, невеста»зачем я сказал? Я так чувствовал. Но это подло, об этом я говорил под римским небом возле Дома Ангела, говорил с отчаянием, стихи не шли, дух творчества иссяк И вдруг вспомнил сегодняэто любовь? Зачем она мне теперь? «Заключенный колодезь, запечатанный источник» Не библейским садомпогибающим парком обнажилась на исходе ночь. В этом парке кто-то живет. Ну, не впадай в бред! Как она сказала: «У вас же нет запасного яда». Запасного не было Но значит ли это, что Евгений жив? Тьфу, бред!
Но меня уже потянуло туда. Я прокрался на цыпочках на кухню, дверца шкафа простонала жалобно. Замер, выждални звука, в коридоре постоял, борясь с желанием войти и забыться «как любезны ласки твои» одолел соблазн и выскользнул на волю. Умом понимая, что нервы расходились, покоя не дают но как бы не своим умом действуя.
Прошелся по опушке парка, выхватывая лучом фонарика пожухлую крапиву, репейник, влажные от недавнего дождя стволы осин и лип «Шорох крыльев в глубинекто он? где он? внятны мне свист подземного бича, блеск небесного луча». Никого. Тишь. И двинулся, огибая парк, на кладбище. А когда, достав ключ, подошел к склепу, услышал натуральный шорох за спиной, обернулся, кусты шевелились на опушке, мелькнуло будто белое пятно, я засек уже на бегу и провалился впотьмах в неглубокую ямуопавшую могилу, выбрался, вломился в чащу. Никого не видать, не слыхать Какое-то время я еще метался по парку, окончательно вымок и поплелся в дом.
19 сентября, пятница
Пришлось растопить на кухне печку, одежка высохла к утру, к появлению художницы, выспавшейся, такой молодой и свежей, не замешанной, что подумалось: плюнуть на все это, вступить в «империю» и отправиться с возлюбленной в кругосветный круиз. Или навсегда. К златознойному солнцу, к белопенному морю, к вечноцветущему саду к Дому Ангела, где остались наши тени меня уж нет, а тенеподалеку, в запаянных металлических сосудах.
Оказалось, Ларе тоже надо в Москву в художественный салон (что-то там насчет выставки), и мы действительно отправились в светозарное путешествие под пасмурным низким небом. «У нас в поместье живет леший». Говорил я небрежно, не хотелось ее пугать. «Что за фантазии?» Кратко пересказал свое ночное путешествие. «Такое впечатление, будто Евгений приходит по ночам навестить погребенных». «А вы клялись, что в склеп ни ногой!»«Хотел сравнить изображение на фреске, ключ прихватил на всякий случай». «Дня не могли дождаться?»«Не мог. Или я болен, Лара, или кто-то жаждет свести меня с ума. Не убитьвозможностей было сколько угодно, а именно довести до психушки, я усмехнулся, к Аркадию Васильевичу травку кушать». «Пусть попробует! Я с тобой». «Поезжай на Волгу, прошу». «Ни за что. Здесь интересней». Мы сидели друг против друга на лавках (в электричке), и она рассматривала меня с отстраненным каким-то интересом. «Что ты так смотришь?»«Хочу написать тебя». «И не думай. И не хочу, и некогда позировать». «У тебя твои фотокарточки есть?»«Лара!..»«Пожалуйста!» Я злилсяничего не хочу! но не смог отказать. «Ладно, я как раз домой собрался заехать за чистой одеждой»«Я с тобой, сама выберу».
Так мы очутились у меня на Патриарших, откуда ушел я тринадцатого сентября на встречу с братом. А если б вернуться в тот день?.. Не знаю, уже давно, с весны, неизъяснимая холодная злобана все, и на себя! овладела мною; и лишь изредкавот как сейчася отдавал себе в этом отчет словно другой, со стороны.
Я переоделся, собрал кое-что из вещей в сумку, вошел в кабинетона листала семейный альбом, заглянул через плечо. Нет, тошно, не все пока чувства атрофировались. «Я взяла вот эти пять. Можно?»«Хоть все!»
И мы расстались.
Горничная узнала меня по голосу и открыла дверь. Лицо испуганное. Я, не дав опомниться, гаркнул еще с порога:
Что это вы в прошлый раз так стремительно меня покинули?
Я не знаю, пролепетала Нина, пятясь в глубь прихожей. Как-то вдруг испугалась
Я смягчился:
Не бойся, девочка, я не сумасшедший.
И подумалось с сомнением: «А так ли это? Мир вокруг искаженный, другой в моем восприятии»
В дверь позвонили; мы переглянулись, словно застигнутые врасплох. Я отворил: незнакомая девушка, очень молоденькая, черноволосая, личико простенькое, некрасивое.
Твоя подружка, что ли?
В первый раз вижу, отозвалась Нина высокомерно, явно успокаиваясь.
Кто вам нужен? обратился я к незнакомке; она произнесла неуверенно:
Всеволод.
Он умер, ляпнула горничная, прежде чем я успел метнуть на нее яростный взгляд; она съежилась, но докончила, мерзавка: Говорят, его убили.
Марш на кухню! вмешался я. А вы проходите!
Нет-нет
Но я схватил ее за руку и втащил в прихожую. Мы остановились у той же роковой статуи святого Петра.
Отпустите меня! прошептала она умоляюще. Я ничего не знаю.
Но Всеволода знаешь.
Почти нет! Честное слово. Теперь она говорила очень быстро, по-детски простодушно. Мы познакомились на улице, ну, я ему понравилась, понимаете?
Вы встречались?
Ни разу, честное слово!
Он дал вам свой телефон?
Нет-нет.
Адрес?
Она помолчала, с каким-то ужасом глядя на раскрашенную статую.
Дело было так. Мы познакомились вот тут, на Садовом кольце.
Когда?
Не помню давно. Он просто указал на высотку: я здесь живу, заходите, мол, в гости. Вот я и зашлав первый раз, честное слово!
Чего она так боится?
Как вас зовут?
Галя.
Вот что, Галя. Дайте мне свои координаты, на всякий случай.
Я в Москве проездом, сегодня вечером уезжаю домой.
Куда?
В Миргород.
Так зачем вы сюда пришли?
Просто так то есть я опять в Москву собираюсь через месяц и подумала: может, у Всеволода можно будет остановиться.
А сейчас где живете?
У подружки, но сегодня вечером
Можете дать ее телефон?
А я не помню не помню наизусть, записная книжка в чемодане, а чемодан уже на вокзале.
Идиотский этот разговор скрывал в себе непонятный подтекстоткуда этот страх, желание оправдаться (в чем?), ускользнуть?..
Понимаете, Галя, я брат покойного.
Брат? перебила она с живостью.
Двоюродный. Он скончался при странных обстоятельствах, и не один, а с женщиной.
Когда?
Вечером шестого сентября. Это убийство. Я расследую
Так ты мент или не мент?
Нет, я
Ладно, пока, братик!
Я и опомниться не успел, как она скрылась за дверью, догнал уже на площадке. Удивительная метаморфоза: лицо отнюдь не детское, нагловатая улыбочка, а в глазах слезы.
Галя!
Лучше тебе за мной не ходить, парень! Серьезное предупреждение, многозначительное.
В прихожей на меня набросилась другая «прекрасная дама», в истерике и не стараясь скрыть, что подслушивала.
Больше я тут ни на минуту не останусь, так и передайте своим друзьям!
Сама своему любовнику позвонишь.
Она не слушала.
И так ваша компанияубийцы какие-то сумасшедшие! А тут еще воровка-наводчица!
Да о чем ты?
А то вы не поняли! Они хотят квартиру обчистить, запустили сюда эту шлюху, а она вас за мента приняла, а вы ляпнули: брат
Ты б не ляпнула про убийство!..
В общем, я ухожу!
Уйдешь, но сначала поговорим.
Нет уж!..
По-го-во-рим, раздельно повторил я; она, вздрогнув, покорилась. Пойдем присядем
Нет! Спрашивайтеи я уйду.
Когда ты стала любовницей Петра?.. Только не вздумай врать, я все знаю, соврал я. Просто нужно кое-что уточнить.
Зимой, в феврале.
А в мае, после поездки в Италию, он тебя устроил сюда, так?
Так.
То есть продал патрону?
Я не проститутка.
Разве я обозвал тебя? Ты соблазнительна, прелестна, ну прямо идеал моего кузенаи Петр это прекрасно знал.
Она проговорила уже менее враждебно:
У нас ничего не было со Всеволодом Юрьевичем, ничего.
Верю, детка. А почему? Ты знаешь.
Да, из-за нее, наверно. Вообще-то я ему нравилась.
Не сомневаюсь. Более того У моего кузена был своеобразный комплекс только не обижайся, ладно?
Ну?
При своей колоссальной энергии он терялся перед дамами.
Не понимаю.
Только с простыми женщинами, без претензий (не своего круга), он ощущал себя настоящим мужчиной. Потому и не женился, а крутился с обслугой, так сказать. Наталья Николаевна была ему не по зубам, он и увел ее назло мне.
Гордость горничной была задета, но слушала она с жадностью, с запоздалой горечью от потерянных возможностей.
Забавно! наконец сказала мрачно. У бабы с дипломом, значит, шансов не было.
Мы одновременно усмехнулись.
Вы с вашим высшим обществом начала она ядовито.
Ниночка, не по адресу. Я всю жизнь работаю плотником, а жена моямедсестра по образованию.
Натали? Не похоже.
Тем не менее
Значит, и она обслуга! Чего ж он робел?
Значит, не обслуга. Я не о дипломах говорил. Вот ты сейчас видела эту девицу
Никогда б он не стал к ней на улице приставать!
Ты считаешь уличное знакомство неприемлемым для твоего бывшего хозяина?
Уж прям! Но она страшна, как моя жизнь.
Ну, не так уж
Воровка! Я пойду?
Ладно. Оставь мне ключи. (Она достала из кармашка юбки связку, отдала.) В ту субботу Всеволод Юрьевич читал друзьям поэму. Не знаешь, где рукопись?
Ничего про это не знаю.
Мы пристально посмотрели друг на друга.
Нина, как Петр предложил тебе эту работу?
Ну как? Есть, говорит, денежное место.
И никаких условий тебе не поставил?
Каких еще условий?
Шпионить за хозяином и доносить ему.
Да пошли вы все!.. воскликнула она уже перед дверью и грохнула ею на весь подъезд.
Я побродил по комнатам, выдержанным в псевдоренессансном стиле (это уже после поездки в Рим кузен сменил всю обстановку), словно ощущая в спертом воздухе привкус преступления, словно эти шикарные вещи-свидетели помогут проникнуть в тайну. Узкая резная дверь напротив святого Петракомната для гостей. Здесь ночевал Евгений и, по его словам, только в двенадцатом часу дня решился войти в спальню хозяина. «Родион в курсе», отвечал он всем (а мне соврал, будто не знал о моем приезде в Москву!), то есть сознательно стал моим соучастником и двенадцать часов провел наедине с мертвыми? Более того, присутствовал при их кончине и не пытался помочь? Невозможно!
Я всегда считал, что знаю Женьку как облупленного А себя? Себя знал? Ладно, оставим! Он любил ее и, может быть, только ради нее пошел бы на такую пытку Застав уже агонию, слышит предсмертный бред: «Родя в курсе, никому ни слова» и т. д. Допустим, она видела в прихожей мои манипуляции с бокалом (и знала от нашей бабули про болиголов), выпила шампанское напополам со Всеволодом и заставила его написать записку про склеп? Безумие! А французский флакон? Да, в марте я подарил ей А бабуля по доброте душевной подарила яд! Как все стройно сходится. Но обманчивая стройность эта уничтожается всего лишь одним обстоятельством: гибелью Евгения и исчезновением его трупа. Есть некто третий! Душой и плотью, всеми помыслами, воображением и рассудком ощущаю я движение чужой злой воли (более злой и более расчетливой, чем даже мояпадшая и преступная!). Этот третий должен был знать про мои действия и подстроиться. Кто? Все та же «поэтическая» компания; за вычетом мертвыхПетр и Степа.
Я остановился на пороге спальни (и в прошлый раз не смог его переступить). Обнаженные, сплетенные в приступе похоти (или любви) телаославленные на весь мир в сенсационной хронике. Ромео и Джульетта, так сказать, в состоянии сильного алкогольного опьянения. (Господи, сколько яда во мне скопилось, не продыхнуть!) Спальня значительно удалена от гостевой комнаты, Евгений мог ничего и не слышать да и не слышал он никаких предсмертных слов ее в агонии, коль умерла она в объятиях другого мужчины. О чем же он хотел поговорить со мной и не успел (за неделю не успел!)? О махинациях Степы, и тот убил его. А симптомы отравлениявоображение у доктора разыгралось.