Тебе не откажешь в логике, уступил я. Но французский флаконсо следами болиголова! я в глаза не видел.
Женька подстроил, тебя спасоб этом и хотел с тобой поговорить.
И в благодарность я его убрал?
Так получается.
Откуда у него взялся болиголов?
Господи, да он тут не раз бывал. Они с этим сумасшедшим доктором активно общались.
Да зачем Евгению спасать меня?
Он преклонялся перед твоим, так сказать, гением, сухо отчеканил Петр, и воображал Вдруг захихикал (захрюкалтакого смешка я за ним раньше не замечал). Дурачок воображал, что тем самым спасает Россию.
Не утрируй, ты не Смердяков, он не дурачок. И не простил бы мне смерть Наташи.
Петр сказал серьезно:
На свете есть вещи важнее сексуальных драм.
Итак, мы подошли к тому «важному», ради чего уединились почти за километр от дома у гнилого помещичьего пруда.
«Тринити триумф» ты имеешь в виду, я знаю из бумаг кузена. Конечно, я брал его на понт, не давая опомниться. Некая тайная структура, в которую вступили в палаццо Паоло.
Я просил его: «Не подходи!»вырвалось у Петра.
«Не подходи»?
Вы с Наташей стояли возле статуи на мосту.
Да, напротив Дома Ангела, я усмехнулся, где, между прочим, похоронен граф Калиостро.
Так живо вспомнилось сверкание небес, смятение сердец и бесов суета («О как ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе», бормотал яне ей, себе, с горечью, что мой «стих» кончился! Она озиралась жадно, мы были еще живы), так вспомнилось, что чуть не пролилась пресловутая слеза. Я прислушался, Петр вещал:
Гробница римских императоров и древняя папская резиденция. Символическое сочетание, правда? Где святость, там обязательно бес.
Там была темница Уста Ада.
Вот это название, а? Через века звучит! Паоло знаком кое с какими секретными документами из архива инквизиции. Ходят слухи, что их собираются опубликоватьподарочек к двухтысячелетнему Рождеству. Черта с два они все опубликуют!
Ты испугался, увидев нас на мосту?
Нет, но Всеволод сразу нарушил тайну исповеди.
Исповеди? Я усмехнулся. Ничего тайного он не поведал.
Все равно не должен был Я понял, как он беспечен и неосторожен.
И тем самым опасен, правда? Ты подключил свою подругу следить за ним. Петр молчал, мы глаз друг с друга не сводили. А послушав поэму, решил избавиться от него.
Вопрос о том, кто кого избавил, мы, кажется, уже решили. Ты же признаешь себя виновным?
Признаю, признаю, поддакнул я нетерпеливо. Дальше! Ну, что молчишь? Я ж у вас в руках, не выдам более того, заменю брата!
Петр молчал как камень.
Это оккультная структура, да?
Он отшатнулся, по-прежнему молча, смуглое красивое лицо на секунду исказилось, словно в молитвенном экстазе. Наконец бросил:
С чего ты взял?
Подсказали бабкины «Погребенные»перевертыши христианской Троицы.
Сильный символ, Паоло оценил. Я не уполномочен тебе что-нибудь раскрывать. Подожди.
Не могу ждать.
Да ведь все улажено, сказал он спокойно. Самоубийство. Женьку никто искать не станет.
В принципе ты прав. Но мне нужно знать, во что я ввязался.
Покани во что. Пока у нас с тобой нейтралитет на почве тайного греха.
Я задумался, глядя на осенний прозрачно-черный пруд. Абсолютно недвижный, в котором отражалось угрюмое поднебесье и к которому близко не подойдешьтопь. «Мы все погибнем!»пронеслась странная мысль и сгинула, утонула в черных водах.
Мистерия смерти здесь, при жизни, страстный шепот, я вздрогнул, уничтожает страх.
Он меня подслушал? Подсмотрел начало моих записок? «Мистерияопыт прижизненного переживания»
Страх смерти? уточнил я.
Петр кивнул.
Значит, в белом палаццо на берегу моря разыгрываются древние действа. А как Уста Ада? Не страшно?
Я не сводил глаз с болотной топи, а кто-то за моей спиной произнес сдавленным голосом:
Я узнал правду: Бог и дьяволодно лицо.
Я обернулся: неузнаваемое лицо искажено судорогой, руки вытянуты мне навстречу, как будто он собирается Петр вдруг подмигнул, захихикал, скорчив рожу, высунув кончик языка, красный и энергичный «живая жуть», аж померещилосьраздвоенное жало Я выговорил, унимая дрожь:
Ну что за детство, Петь? (Детством тут и не пахло!) Ладно, пошли. Мы рискуем очутиться в заведении доброго дяди Аркаши.
* * *
В бледном бессолнечном свете дворянских окрестностей концентрировались персонажи мистерии. В аллейке, уже на подходе к флигелю, мы наткнулись на Степу. «Нам надо поговорить, Родя». «Говори». «Наедине». Диалог этот так многозначительно перекликался с тем, первым, когда секретарь привез урны, что я тотчас захотел с управляющим уединиться, но с крыльца меня взволнованно позвали дамыАлина и Лара. Мы втроем (нас только трое осталось!) быстро подошли.
А где доктор? спросил я как по наитию (только его не хватало).
Он уже ушел, ответила художница.
Куда?
В больницу. Она взглянула с удивлением. Ой, Родя, мы совершили открытие! Пошли в дом
Я прервал:
Давайте на крыльце посидим!
В непонятной тревоге (понятнойПетькино «раздвоенное жало» настроило), в панике я решил: во флигель всей компанией не входить и, главное, ничего не пить! Яд пролился до последней капли, но Береженого Бог бережет. «Нас только трое осталось». Народ расселся по узеньким лавочкам, недоуменно переглядываясь.
Вы уже познакомились?
Познакомились, доложила Алина. С Ларисой Лернер я знакома заочно, с ее творчеством, она далеко пойдет.
Безапелляционное это утверждение как-то согрело душу. Алина продолжала с напором:
Она меня проводила наверх в мастерскую Опочининойтоже не последнее имя в художественном мире. О специфических особенностях фрески я распространяться не буду. (Перед нами, профанами, конечно.) Делал профессионал: на сырую штукатурку наносятся краски, разведенные на воде. (Ошибка Леонардо: писал «Тайную Вечерю» маслом.) Вещь фундаментальная, отнюдь не пародия, а отражает некий Прометеев прорыв в миры иные.
Живая жуть! вырвалось у меня.
Вот это и есть секрет мастерства.
То есть вдохновение?
Вдохновение само собой. Тут и техникавозможно, в краски добавлен особый состав, создающий столь зловещий тускло-огненный колорит.
Тускло-огненный? переспросил я.
Ну как бы попроще: огонь сквозь пепел.
А что за состав?
Алина скупо улыбнулась:
Секрет твоей бабушки.
Я проворчал:
Плесень склепов и роса в полночь.
Она засмеялась.
Мы этого уже не узнаем. Нередко художники жертвовали долговечностью ради недолгого эффекта. Помнишь «неземное» сияние картин Куинджи? Секрет утерян, и с годами свечение угасает. В расцвете декаданса производило сногсшибательное впечатление.
Значит, и «Погребенные» угаснут?
Может быть В данный момент не это главное.
Главноев золотой чаше! вдруг сказала Лара вдумчиво; искусствоведшапрерванный полетпокосилась с неудовольствием, но уступила. Боль еще слишком свежая о крестной, я не поднималась в мастерскую, Лара мельком взглянула на меня, то есть в те редкие разы старалась на фреску не смотреть.
Не до фрески нам с ней было по ночам, это правда.
Алина не выдержала:
Центральная деталь трапезычаша с пурпурным питьемнаписана позже.
Но я лично видел весной и есть же фотографии! Граф Калиостро
Ничего не знаю о графе. (Петр так и впился в жену взглядом, да и Степавесь воплощенное внимание.) Краски недавние, свежие и на первый взгляд (нужен компетентный анализ) несколько другого состава.
Родя, это так, подтвердила Лара. Как только я всмотрелась, сразу заметила.
Вы меня опередили, но я
Я вмешался:
Милые дамы, речь не о приоритетах открытия. Я так понимаю: надо снять верхний свежий слой?
Мы сейчас этим займемся. Лара закурила. Сейчас. Мне почему-то страшно.
Лара, ты была с ней последние дни.
Да, я только что поняла. Она засыпала и просыпалась с «Погребенными»напротив, в изножье кровати. А перед смертью лежала головой к стенке, переместилась, понимаете? Я решила, что ей надоело, ну, тяжело бесконечно видеть этот мрак. Доктор тоже заметил.
А что ты думаешь теперь?
Подушка (крестная высоко спала) загораживала чашу, ведь она внизу композиции. Может быть, она не хотела, чтоб я обратила внимание на свежие краски?
Твои, конечно?
Чьи ж еще? Крестная тридцать лет не покупала.
Да зачем она замалевала прежнюю чашу? вопросил Петр с напором.
Что гадать? Действуйте, девочки. В конце концов, это мой дом со всем его содержимым.
Оставшись втроем, мы напряженно молчали.
У кого-нибудь из вас есть при себе фотография фрески?
Нет, хором ответили друзья.
Ладно, я у доктора посмотрю.
Степа отрезал:
Да нет там никакой разницы, только профессионал заметит.
Я замечал! Что-то не то, не то но, конечно, не отдавал себе отчета. Эта чаша меня просто с ума сводилавызывающе яркое пятно золота и крови.
Упала напряженная пауза. Петр:
Но в чем смысл?
Сейчас, может быть, узнаем. О чем, Степа, ты хотел со мной поговорить?
Дело конфиденциальное.
А, все потом, потом. Дождемся их.
Дождались. Лара позвала. Над пиршественным столом (в образе гроба) вместо чаши выделялось грязное пятнопочти стерлось и старое изображение, а на штукатурке проступило криво нацарапанное слово «яд». И вновь меня пронзило болезненное ощущение нереальности, как там, у пруда, когда я обернулся к старому другу: словно бес дразнит кончиком языка.
Кто испортил фреску? пробормотала художница как-то безнадежно; все переглянулись и уставились на меня.
Лара, когда ты поднималась сюда в последний раз при жизни Марьи Павловны?
В последний день. Она позвала.
А до этого?
Дня два-триточно не входила. Крестная просила ее не беспокоить. Вообще я бывала в мастерской считанные разы, я уважала ее право на уединение.
А доктор?
По-моему, тоже редко поднимался. Обычно они сидели на крыльце или, как вы называете, в «трапезной».
Расскажи про последний день.
Часу в третьем я услышала ее крик, бросилась наверх, она лежала на кровати головой к фреске, ноги свешивались Я подхватила, уложила ее поудобнее, она пыталась, но не могла ничего сказать. И вдругязык вывалился изо рта и потекла слюна. Удар. Я крикнула: «Бегу за дядей Аркашей!»
Дальше!
Когда мы примчались, она была еще жива. Я намочила полотенце на кухне, чтоб вытереть ей лицо, поднялась. Доктор сказал: «Скончалась!»и заплакал. Ну, снесли ее вниз, обмыли, одели в белое платьеу нее все было приготовлено для погребенияи положили на широкую лавку в «трапезной». Это самая прохладная комната в доме, было довольно жарко.
И ты ни разу не взглянула на фреску?
Господи, до того ли было! Впервые после ее смерти я вошла в мастерскую тогда при тебе. Она взглянула на меня выразительно (понятно, когда пролился яд). А сегодня как что ударило: краски другие, слегка ярче.
Алина вмешалась решительно:
Как специалист, могу предположить: ее рука, Опочининой. Но зачем она это сделала?
Она отравила мужа с его любовницей тридцать лет назад. Эта, так сказать, мистерия символически изображена на фреске.
Боже, какая трагедия! Лицо эстетки вспыхнуло жестокой радостью исследователя. Настоящая сенсация!
Никаких сенсаций! бросил Петр и словно в изнеможении опустился на бабкину кровать.
Степа последовал его примеру и, достав из каких-то недр фляжку с коньяком, предложил широким жестомприсоединяйтесь, мол.
Я сказал машинально:
Не надо ничего пить в этом доме.
Степа поперхнулся и побагровел. Все переглянулись. Лара села на корточки, привалясь к стенке, подперла лицо ладонями; сейчас она особенно напоминала девочку. Я сел рядом прямо на пол.
Прости, Родя, вкрадчиво заговорила искусствовед, я слегка увлеклась Но в чем смысл этой варварской акции? Она указала на изуродованную фреску, пробормотала словно про себя:Покров непрочен, может, зря мы потревожили Но в чем смысл? Угрызения совести? Боязнь адских мук перед смертью?
Не знаю. Что-то тут не поддается логике.
Ну, какая логика! Порыв к разрушению собственного страшного мира.
Она не разрушила, даже восстановила. Зачем?..
Затем, заявил Степа, уже хлебнувший («кровь с коньяком»), что тронулась старушка. Тридцать лет на эшафотеуму непостижимо! Я сдался на третий день.
Лара вмешалась строго:
Никаких признаков помешательства у крестной не было, спросите у доктора.
Давайте суммируем факты, сказал я. Дня за два до кончины Марья Павловна попросила не входить к ней. Четвертого сентября она лежала головой к фреске, то есть большая подушка загораживала чашу. Красками пахло, Лара?
Нет, я бы обратила внимание.
Вот почему она просила ее не беспокоить. Что же произошло? Допустим, акт покаяния или умопомрачения как вам больше нравится. Своеобразное признание в убийстве«яд», внезапно пугается или вдруг озаботили мысли о славе рода Опочининых: сор из избы и т. п. Она позаимствовала у тебя краски
Господи, сколько суеты! вставил Степа. Да смыть эту чертову фреску или соскрести до штукатурки.
Она была творцом, сурово возразила Лара. И не могла уничтожить лучшее свое творение.
Да ведь испортила, нацарапала
Вы так уверены, что это сделала она?
Степа вытаращил серые в красных прожилках глазки и замер; все замерли.
Кто? хрипло выдавил Петр.
Она небрежно пожала плечами, словно стряхивая назойливое насекомое. Я спросил:
Паоло приезжал в Опочку в начале сентября?
Да До него дошел потаенный смысл вопроса. Абсурд! И он был тут с доктором.
В мастерскойодин!
Все заговорили разом.
Степа:
Ваш итальянский родственник?
Алина:
Петь, а почему ты мне фотографию фрески не показал?
Лара:
Вчера перед домом кто-то зажег костер!
Петр:
Дух вашей крестной, сударыня?
Я:
Не издевайся, идиот! Труп Евгения до сих пор не найден!
А, дух Евгения костры разжигает! Так кто же все-таки нацарапал пророчество на Валтасаровом пиру: граф Калиостро или секретарь?
После паузы ответила Лара:
Я ничего не знаю, но Мне вдруг так ясно представилось: крестная просыпаетсяона крепко спала, дядя Аркаша ей настои из трав делал, просыпается, а на стене: «яд»!
«Мене, мене, текел, упарсин!»Я нервно рассмеялся. В твоей идее, дорогая, что-то есть: у художницы не поднялась рука уничтожить фреску, и она скрыла сакраментальное слово под новым изображением.
Если она так боялась этого слова, заорал Петр в азарте, она сначала соскоблила бы его со штукатурки!
А может, подсознательно она пожелала оставить нам шанс: кто-нибудь когда-нибудь раскроет тайну.
* * *
Петр с Алиной отбыли. Я уговаривал Лару: «Нельзя тебе тут одной оставаться». (Утром я за нее не боялся, так сказать, логически: она-то кому может помешать? но самые последние «открытия»Уста Ада, образно выражаясь, проступившие под золотой чашей на стене, настроили меня мистически-мрачно.) «Ну, тогда и я никуда не поеду!»«Нет, ты должен действовать, иначе мы тут задохнемся, а я переночую у дяди Аркаши».
Она дала слово, и я поверил. Наши пререкания слушал Степа, но как-то отстраненно. Мы зашагали к машине на проселке; на опушке парка я обернулсяЛара на крыльце, смотрит вслед. Мелькнула догадка о подоплеке ее упрямства: хочет где-то притаиться и своими глазами рассмотреть вчерашнего «поджигателя». Бесстрашно и опасно И на черта мне сдалась Москва? Решено: переговорю со Степой, смотаюсь к доктору и вернусь к нашему возлюбленному костру
Мы ступили под пеструю древесную сень.
Если убийца одним словом хотел обозначить сущность оккультного пира на фреске Меня все несло на мистической волне; модернист перебил:
Фрески, чертески Оставь всю эту фигню! Дело обстоит гораздо серьезнее.
Серьезнее! Да ну? Меня разобрал саркастический смех.
Повеселимся вместе, протянул управляющий замогильным голосом. Обнаружено завещание Всеволода.
Ну! крикнул я. Кто мой сообщник в убийстве?
Тут и он захохотал.
Ты не поверишь! Наш финансовый гений сыграл с нами последнюю шутку.