Она заметно вздрогнула.
Не городи ерунды!
Тоша бросил на супругу настороженный взгляд и выпил водки. Саша продолжал задумчиво:
А как он страшно сидел, весь в крови, правда?
Софья Юрьевна выпалила:
Бредит? Давайте кончать этот садомазохизм.
Всем сидеть! Испугались? Испугался, Чехов?
Антон Павлович обиделся:
Не обзываться! И почему именно я?..
Потому! Вы как чудовище из сна. Извините.
Саша потер лоб, математик хотел прийти на помощь, перехватить инициативу (мальчик изнемогает), но Саша продолжал на волне отчаяния:
А Филипп Петрович, Филлипок вы наш, нацелился бестселлер накропать, а? Материала маловато, всего одно интервью, но оно многого стоит, правда?
Кое-что стоит. Журналист лихо выпил. Дает толчок воображению.
И чего вы там навоображали? заинтересовался Кривошеин.
«Жизнь замечательных людей». Читали такую серию?
А, «хрестоматийный глянец». Антон Павлович разлил по стаканчикам водку. Давайте по последней за упокой убиенногои разойдемся. А то поминки эти все больше напоминают следствие.
Саша поднял свой стаканчик, не сводя разноцветных глаз с киношника.
Антон Павлович, тринадцать лет назад вы приходили сюда прощаться с покойницей?
Я думаю, все здесь присутствующие попрощались с твоей юной прелестной матерью.
Все?
Кроме меня, я запил с горя, вставил журналист и подмигнул. И кроме твоей невесты.
А Иван Павлович?
Математик смотрел на юношу внимательно, не мигая.
Вы очень умный человек, Иван Павлович, самый умный из соучастников.
Не преувеличивай.
Вот скажите сейчас, при всех: какие новые улики обнаружил следователь?
Сейчас не время.
Нет, все-таки: кто отрезал у мертвой палец?
Действующие лица скривились, исказились болезненно в мрачноватых отблесках витражных осколков. «Он ведет свою игру, думал математик, очень опасную. И кого-то дразнит, берет на понт. Кого?..»
Киношник отрезал:
Я вообще не верю в этот палец. Ты ведешь какую-то непонятную игру.
Ну как подслушал сокровенные мысли сыщика!
Анна возразила как-то отстраненно:
Вы ошибаетесь. Я сама его видела и ничего ужаснее я, наверное, в жизни не видела.
Саша посмотрел на нее долгим взором.
Анна, а труп дедушки?
Она словно раздумывала.
Нет, палец ужасней.
Разговорчики у нас с душком, заметил журналист, потягивая из стаканчика. Инфернальные, так сказать. Новедь и вправду щекочет
Кто щекочет? рассеянно уточнил Саша; злой задор оставил его, великая скорбь отражалась на юном лице.
Кое-кто. Любят людишки пощекотать свои нервишки убийственными подробностями. Особенно, пардон, женщины. Мне довелось в молодости быть судебным репортеромдамы слетались на кровожадный процесс пачками.
Да брось! Учитель поморщился. Ну, есть истерички
Уверяю, нормальные женщины. Убийство возбуждает половой инстинкт.
Разве нормальная женщина может быть убийцей?
Простодушный вопрос Анны заставил журналиста усмехнуться.
О, детка, вы еще ребенок, что вы понимаете в кровожадном боге Эросе. Софья Юрьевна, как по-вашему, это извращение или
По-моему Она грузно поднялась, по-мужски опрокинула чарку. Пусть земля ему будет пухом! По-моему, пора расходиться.
ГЛАВА 22
По приказу великанши ядерщицы садомазохистские поминки кончились. Журналист ушел с Кривошеиными, учитель задержался. Похоже, старые друзья избегают друг друга!
Анна убирала со стола, трое мужчин наблюдали рассеянно. Ненароков нарушил молчание:
Саша, где ты предполагаешь жить?
В родном доме, где ж еще. Когда началась смутная эпоха, дедушка догадался откупить дачу у государства.
А московскую квартиру?
Откупил. Но меня туда не тянет.
Ты же понимаешь, сейчас тут оставаться опасно.
Саша спросил в упор:
Вы встречались с дедушкой в пятницу?
Нет.
И не поинтересовались, зачем он вас позвал?
Он ответил, что это не телефонный разговор. Я предлагаю: поживи у меня.
Нас Иван Павлович пока приютил.
И долго это будет продолжаться?.. Ненароков мельком взглянул на математика. Вы упоминали о каких-то новых уликах.
«Совестливый учитель остался про улики выведать!»цинично подумал Иван Павлович и покивал, закуривая.
Скоро прихлопнем голубчика.
Какие улики-то? уточнил Саша.
Преступник наследил в кабинете академика.
Из рук Анны выскользнуло тяжелое фарфоровое блюдо и с грохотом рассыпалось у ног математика.
К счастью, сказал он. Я подберу.
Она отнесла поднос с посудой на кухню, остановилась у открытого окна, отсутствующе глядя в заросли сирени. Послышались шаги, он вошел с пестрыми осколками в руках.
Анна, что с тобой?
Ой, я не знаю. Ну просто детский какой-то страх.
Детский? Осколки громогласно просыпались в мусорное ведро. Сегодня ты выглядишь совсем взрослой. Он смотрел на ее косы, уложенные прекрасной короной вокруг головы.
Иван Павлович, как жутко бывает жить.
А можноИван? Хотя, конечно, я староват
Да пусть Иван, все равно.
Хочешь, я тебя увезу отсюда?
А зачем?
Тебе же страшно.
Пойдемте, не надо оставлять его одного.
Математик тотчас вышел и сразу вернулся.
Он не один. Они беседуют о Полине.
О Полине?
Они оба любили ее.
Вы думаете Она широко раскрыла глазачерные очи. Вы думаете, он отец?
Академик вызвал его, а виделись ли они Вспомни: в четверг в полдевятого учитель провожал своих с Павелецкого.
А потом сюда подъехал и столкнул меня на рельсы?
Кто ж его знает Давай вымоем посуду, я буду вытирать.
Она послушалась, но страх не оставлял, а усиливался.
И куда вы хотите меня увезти?
Куда хочешь.
У вас есть деньги?
Есть. Хочешь во Францию?
Почему именно во Францию?
Он пожал плечами.
Да первое, что в голову пришло. Я наконец имею возможность, но еще не воспользовался космополитической свободой.
А, вы были засекречены.
Как Вышеславский. Впрочем, у тебя ведь нет заграничного паспорта? Поехали просто к морю.
И вы могли бы сбежать, все бросив тут?
Что бросив? Он пристально посмотрел на нее. Твои жемчуга, надеюсь, надежно спрятаны. И ты, конечно, права. Я сегодня позволил себе расслабиться, он усмехнулся, как остроумно заметил учитель: по-евангельскивпал в болезнь. Да, вначале надо вычислить местного дегенерата.
Как?
Видишь ли, Анна, он взял ее мокрую руку, поцеловал, именно ты мешаешь моим умственным способностям заработать в полную силу.
Она на миг задумалась.
Для того чтобы найти убийцу, вам надо переспать со мной. Я правильно поняла?
Иван Павлович засмеялся.
Почему вы выгнали Юлию?
Еще тогда в электричкепомнишь? я надеялся, что это произойдет.
С Юлией?
Не притворяйся, ты не такая уж тихоня. С намис тобой и со мной, дитя мое.
Для этого вы меня и спасли?
Надеюсь, меня-то ты не боишься?
Именно вас Она умолкла и вдруг спросила быстро:Какие улики обнаружил следователь в кабинете?
У него вырвалось нечаянно:
Палец на окровавленных бумажках.
Чей?.. Тихо! Анна подняла руку. Как будто шаги, слышите?
Где?
В доме или в саду. Она смущенно улыбнулась. Это у меня маниявсюду мерещится убийца.
Он прислушался.
Померещилось. Ну так как насчет моего предложения?
Насчет Франции? Почему именно сейчас вы заговорили Она не смотрела на него. Вы ходок еще тот, с опытом.
Не преувеличивай. Хотя по моим расчетам (или по интуиции), сегодня ночью ты захочешь утешить этого несчастного мальчика. У тебя ведь не было мужчин?
Не было. Анна внезапно очнулась от гипноза и заговорила с сарказмом:Может быть, и стоило бы пожертвовать собой ради великой цели
Так пожертвуй, подхватил он в тон. Я получу свободу и покой, а цельубийцабудет достигнута.
Не могу пойти на эту сделку, Иван Павлович. Вы мне не нравитесь.
Я и не рассчитывал, что ты сразу согласишься. Но хочу, чтоб ты помнила обо мне и о моем предложении.
Вы мне не нравитесь.
Неправда, возразил он сдержанно, повесил полотенце на гвоздик и ушел.
Она быстро прибралась, спеша уйти из этого дома. Куда? В соседний особняк, где ее ждут «французские» страсти «Как Саша сказал: «Терпеть не могу развратных людей». «Я вовсе не маркиз де Сад». Ладно, не драматизируй, ты будешь с Сашей. И вообще, он не насильник, вспомни ту пустую ночную платформу, и железо, надвигающееся с грохотом, и на редкость своевременное спасение. Ну не математик же толкнул тебя под поезд, чтобы спасти А почему бы и нет, если он маньяк? Если хранит мертвый палец с перстнем? Он знал Полину с детства и, может быть, по-своему, извращенно любил ее».
Он знал Полину с детства, повторила она вслух, и вдруг ей стало страшно по-особенному, словно она перешла некую грань времен. «Вышел месяц из тумана, вынул палец из кармана, буду резать, буду бить, все равно тебе водить». «Мама, месяцсын луны?» Смерть смотрит из сада, еще горит последним зеленым золотом верхушка каштанадерево из детского сна (Саше снилось, что он мертвый), шевелятся веточки кустов кто-то прошел за окном?
Мир померк, и дальше Анна помнит себя уже на лужайке. Мама рассказывает сказку, растет в папоротниках аленький цветочек, невеста в белом прячется в зарослях, и где-то поджидает ее доброе чудовище.
Только в детстве чудовище может казаться добрым. Она засмеялась и вдруг опомнилась. Осуществлялся закат, как тогда, и кто-то лежал в кустах. Но не в белом, а в трауре. Она подошла совсем близко и сказала:
Саша.
На папоротнике кровь, на кустах, на траве Откуда, почему?.. Она встала на колени, прижалась к нему, пачкаясь в крови, принялась тормошить безжизненное тело с бессознательной надеждой оживить. И откуда-то сверху раздался голос чудовища:
Анна! Господи! Не может быть.
ЧАСТЬ III
Все равно тебе водить!
Она вся тряслась, да и математик будто обезумел.
Пойдем отсюда! Я ни о чем не спрашиваю, все потом. Но с места сдвинуться они не смогли, так и стояли над холодеющим теломискаженное, страшное лицо озарялось последним солнцем.
Анна, ты в крови.
Да, мы играли в прятки, начала она с сумасшедшей обстоятельностью. Кажется, я пряталась вон там, за колодцем
Он перебил, не вслушиваясь, в тупой тоске:
Ты немедленно переоденешься нет, безнадежно! Он тебя видел на кладбище в этом черном платье.
Я специально привезла к дедушке. Я в нем хоронила маму и папу Кто видел?
Следователь. Скажем, что ты нашла мертвое тело, истекающее кровью
Да, нашла. Я плохо помню, но я все спрашивала у мамы
Боже мой! О чем ты, Анна?
Я все спрашивала: «Месяцсын луны?»
Иван Павлович встрепенулся, вслушался наконец и за кричал:
Не сходи с ума! Тут был Ромочка.
Про него я не знаю. Я почти ничего и не помню, только аленький цветочек и невесту в белом. И еще считалочку.
Господи, вразуми! нечаянно прошептал математик и вошел в разум. Так! Твоя фамилия Рюмина. Застолье, взрослые выпивают водочку в рюмочках Он дразнил тебя «Рюмочка»?
Кто?
Анна, ты толкнула его мать? Разумеется, нечаянно! Подумай, напрягись а впрочем, не надо, это кончится клиникой.
Я вас не понимаю.
Немыслимая версия на миг застила его душу смрадным облачком: безумный ребенок является через тринадцать лет в Вечеру с подсознательной жаждой мщения; чтобы унять эту жажду, она пыталась наложить на себя руки, бросившись под поезд, а он, зачарованный, так сказать, спутник, спас больную, чтобы она так чудовищно отомстила!
Анна исподлобья взглянула на него:
Я вас не боюсь. Мне уже все равно.
Конечно, ты не должна меня бояться, я никому не скажу.
С удивлением осознал математик, что она не вызывает в нем отвращения, ужаса и брезгливоститолько жалость, муку и томление тайны.
Зачем вы это сделали? прошептала Анна, вся дрожа. Вы убили их из-за Полины?
Словно осязаемый покров спал с его глаз; он ощутил свободу дышать, жить, видеть, как опускаются алые сумерки, слышать звон кузнечиков.
Господи! в третий раз невольно попросил математик нездешней милости. Я идиот! Разумеется, не ты виновата.
За что вы их?..
Анечка, нет! Он хотел взять ее за руки, она спрятала руки (в крови) за спину. Нет, дорогая. Пойдем позвоним Сергею Прокофьевичу.
Никуда я с вами
Да пойми же! Я не могу тебя оставить одну. Здесь смерть.
Оба оглянулись и замолчали. Ночь подкрадывалась в зарослях, слабый месяц проступал над колодцем, но еще белело лицо в почерневшей от крови траве. Рядом, извиваясь, поблескивало острие косы.
Может, самоубийство? пробормотал Иван Павлович, опустившись на колени. Или Это ведь Тимоши коса? Да, он и у меня косит.
Вы говорили! вскрикнула Анна. Что этот дегенерат безобиден!
Черт его знает я же не врач.
Значит, три убийства организовал сумасшедший?
Он задумался, глядя на нее снизу вверх, не о ней задумался, а о себе. Пока он потакал своим страстишкам, произошло третье преступление, математикверный кандидат в убийцы Но даже не в этом дело: ужас случившегося заставил увидеть себя со стороныи ужаснуться.
Почему колодец открыт? Математик заглянул в черную глубину и машинально захлопнул крышку, Анна вздрогнула и провела рукой по лицу.
Пойдем, умоешься
Я здесь побуду, с ним.
Этому не бывать. Он схватил ее за руку и увлек за собой. Темнеет. Возможно, он в саду.
Сергей Прокофьевич, как, собственно, и ожидалось, «брал группу»: обещались доложить при первой возможности «про инцидент в доме академика» (Иван Павлович особо не распространялся, не желая метать бисер перед неосведомленными).
Они вышли из Сашиной комнаты (там был спаренный телефон), остановились в освещенной прихожей. Узкая винтовая лестница, изящно изгибаясь, вела наверх, в царство ученого. Все кончилось, царство кончилось. Под влиянием неясного чувства математик поднялся на маленькую площадку, оглянулсяАнна, помедлив, последовала за ним. Уже глубокий сумрак рассеялся зеленым огоньком старомодной настольной лампы. И он убедился (ведь почти не верил, до конца не верил!), что ребята не выдумали: сморщенный желто-коричневый палец с перстнемтут как тут, на замаранной кровью Библии.
Не могу это видеть, прошептала Анна, прикрыв рукой глаза; а он стоял словно в шоке. Густая июньская свежесть из открытого окна точно смешалась с духом праха и тлена. Наклонился, принюхался.
Странный запах.
Она машинально повторила его движениеи отпрянула с криком:
Ой, не могу! Страшно!
Еще секундаи разум сорвется в плоскость небытия.
Иван Павлович закурил (простые, обыденные жесты успокаивали, но были на редкость неуместны), присел на подоконникчернеет одежда внизу, в траве, белеет лицо, как бы соединяя взглядом три разбросанных во времени кульминации, три их знака: мертвое тело в саду, кровь на книге, «указующий перст» с жемчужиной.
Садись, предложил он мягко, и она присела на кровать Вышеславского, на коричневый плед. Рассказывай, Рюмочка.
Нехорошо, что мы Сашу бросили.
Я его вижу. Что ты помнишь?
Как бы картинку из сказки, которую мама рассказывала. Сегодня на лужайке эта картинка ожила точь-в-точь. Верхушка дерева освещена солнцем, в зарослях прячется невеста и растет аленький цветочек.
Тебе было пять лет?
Ага, я была маленькой, пожаловалась она на грани слез. В первый вечер, в четверг, мы с Сашей ждали дедушку, и мне казалось, я в сказке а особенно потом, в поминальный день, когда я вышла на лужайку и опять будто увидела тот цветок, а ведь его там нет. Там нет цветов.
Их возле колодца и не было. Значит, это какой-то центральный образ, символ детских воспоминаний. Твоя мама, чтобы уберечь тебя от психической травмы, сумела обратить их в сказку.
Мама умела она была детской воспитательницей.
Ты помнишь мальчика?
Нет. Ни Сашу, ни Кривошеина. Считалочку помню: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик»