Деда, тебе плохо?
Моторчик стучит, перекурил.
Понятно! Саша засмеялся. Взбесил ядерщицу будущим шедевром?
А, пустяки. Словно в доказательство, старик снова засиял благосклонно, благодушно.
Александр Андреевич, это Анна.
Ты так торжествен, мой друг, будто представляешь свою невесту.
Пока что она будет нашей экономкой.
Кем-кем? дедушка мягко рассмеялся. Экономкаэто нечто пожившее, пожилое.
А нам с тобой повезло.
ГЛАВА 2
Наутро ее разбудил луч солнца, прорезавшийся в щель между рамой и пестрой занавеской восточного окна. «Экономку» поместили в комнату Сашиной матери («Моей дорогой Поленьки», сказал старик) квадратную, веселую, с обоями в поблекших золотых и голубых цветочках: ими был оклеен и потолок, что придавало жилью вид «бонбоньерки», выражаясь по-старинному, изящной коробочки для дорогих конфет.
Засыпая во втором часу ночи, она слышала слабый шум (шаги и постукивание трости), значит, кабинет дедушки прямо над нею Вот так, должно быть, и дочка когда-то засыпала сладко, слыша любимого отца. «А может, это старый дом скрипит и жалуется», промелькнула последняя мысль, последняяперед тем, как уйти ей в глубокий, безмятежный, без сновидений, сон.
Она радостно проснулась, вдохнув запах свежего белья, заглядевшись, как беснуются пылинки в летнем луче, разделившем сумрак пространства надвое. Пыль, прахздесь никто не жил тринадцать лет; и не нежиться надо под голубым стеганым одеялом, а вставать и приниматься за уборку запущенного жилища.
Анна встала, натянула джинсы и белую маечку («Как можно скорее привезти вещи из Москвы!»), подошла к старому трюмо (русые волосы ниже пояса словно окутывали плащом), заплела две косы и вышла в обширную прихожую. Тишина, девятый час, может, хозяева еще не проснулись. Тихонько открыла входную дверь на веранду (стекла вспыхнули радужными зайчиками некий готический отголосок средневековых сказок) и спустилась по ступенькам в ожидавший ее сад.
Именно это ощущениеона вернулась в пределы близкие, ожидаемыерадовало и пугало ее. А птицы пели так самозабвенно, мотыльки порхали неутомимо, ромашки улыбались, табак спал, и куда-то за дом, в глубь зарослей, вела травяная тропинка, заманивая под сень сиреней.
От калитки послышались тяжелые шаги, возник низенький, но мощный детина, заросший, в красной рубахе. От неподвижного взгляда белесых глаз стало не по себе. Детина подошел почти вплотную, страшно заскрежетал зубами, она отшатнулась и услышала откуда-то с неба вчерашний голос:
Не бойтесь. Тимоша всего лишь безобидный идиот.
Иван Павлович покуривал на обветшалом балкончике своего дома. Идиот поставил у ее ног эмалированный бидончик и удалился, переваливаясь, как медведь.
Анна приоткрыла крышкумолоко, отнесла бидон на веранду, оглянулась (математик помахал рукой и исчез), по влажной траве подошла к увитой розовым вьюнком металлической решетке, разделяющей два сада. И он подошел, до пояса голый, в потрепанных джинсах.
Доброе утро. Значит, вы остались.
Здравствуйте. Мне предложили такие условия!
Сколько?
Миллион в месяц!
Ничего особенного.
Но я же буду тут жить и кушать. Деньги сохранятся, понимаете?
Ну и на сколько их хватит? Это не кардинальное решение проблемы.
Анна поинтересовалась с иронией:
Так что вы предлагаете?
Я думаю.
Позадишорох. Саша в шикарной черной рубахе. Поздоровался, сказал:
Мы с дедушкой скоро уходим. Ты можешь ему сварить кофе?
У меня отлично получается, вот увидишь!
Я не буду. Пойдем, покажу кухню.
Когда по винтовой скрипучей лестнице она поднялась наверх с подносом, Александр Андреевич разговаривал по телефону: «Да ради Бога, когда сможете, я буду ждать звонка». Положил трубку.
Спасибо, деточка. Как спалось?
Глубоко и спокойно.
Завидую. В мои годы это недоступная роскошь.
Дед с внуком вскоре ушли, не сказав куда; она спросить не осмелилась и занялась грандиозной уборкой: ее теперешняя комната, Сашина, столовая, зал, ванная и туалетна первом этаже; весь второй занимал кабинет ученого с компьютером и бесконечными книжными полками. Огромный письменный стол безукоризненно пустой, лишь пачка писчей бумаги и раскрыт на старомодном зеленом сукне кожаный пожелтевший фолиантБиблия в русском переводе. Еще кресло, похожее на трон, закрытый секретер красного дерева и узкая деревянная кровать в углу.
Аскетическая обстановка (правда, старик неприхотлив), зато у Саши полный набор новейших забав: тоже компьютер, видак, маг, видеокамера, шведская стенка и т. п.; и тоже книги, книги, только не научные, а «изящная словесность», будущий дипломат изучает человеческую психологию.
К вечеру она выдохлась (хозяева вернулись в полдень и оценили ее обед), зато старый дом засиял и заулыбался изнутри; а снаружи он и так был хороштерем в стиле а-ля рюс, потемневшие дубовые бревна, увитые диким виноградом.
Ужин она собрала на веранде под соломенным абажурчиком: белоснежная скатерть и салфетки, букет садовых колокольчиков в узкой вазе, свеча в старинном подсвечнике под колпачком, свежая зелень, молоко, молодая картошка и тушеное мясо. Дверь распахнута в сад, табак оживает, стеклянный витраж мерцает по-вечернему.
Господи, как хорошо иногда пожить! сказал старик, усаживаясь в плетеное кресло (по-утреннему элегантный, в серо-стальной тройке и галстуке; Саша был одет уже по-дачномумайка и шорты, так называемые «бермуды»). Гениальная идея пришла тебе вчера в голову.
Ивана Павловича надо за это благодарить.
Обручевочень талантливый ученый, покивал дедушка. Эстет, эрудит, в своем роде философ не замыкается в математике, чему я даже завидую. Стало быть, вы его знакомая?
На меня вчера дегенерат напал.
Дегенерат? Густые седые брови старика поползли наверх.
Так Саша выразился. Меня столкнули на рельсы под поезд, проговорила Анна печально. А Иван Павлович спас.
М-да, вырождаемся, «крутой» вожделенное нынче словцо крутой маразм и до нас докатился. А как вы вообще в нашу Вечеру попали?
Мне пообещали деньги отдать, долг еще родителям, но никто на платформе не появился.
Как же родители вас одну отпустили?
Она сирота, вставил Саша.
Простите, деточка. Мы вчера ночью не успели поговорить, но в дальнейшем
Нет, вы все должны про меня знать. ЯАнна Ярославовна Рюмина, студентка филфака.
Анна Ярославна. Старик улыбнулся, прищурился, морщинки на лице собрались в гримасу. Кто же были ваши родители?
Мамадетсадовская воспитательница, а папаартиллерийский офицер.
Где служил?
На Дальнем Востоке, а потом в Москве. Мымосквичи, с Большой Полянки.
Что я хотел Александр Андреевич провел по лицу рукой в старческих веснушках, слегка дрожащей. Ах да! Саша, сходи принеси бутылку коньяку. Он достал из внутреннего кармана пиджака большую связку ключей.
Из секретера?
Да, да. И три стопки. Вам сколько лет?
Восемнадцать.
Прекрасный возраст Ну да завтра мы поговорим обо всем подробнее. Он снова прищурился и произнес задумчиво, словно читая стихи:Итак, два Ангела уже пришли
Пришел Саша. Дедушка разлил смугло-золотистую жидкость, поднял хрустальный сосудик.
Помянем дочь, Сашину маму. Сегодня тринадцать лет, как она скончалась.
«Они ходили на кладбище! сообразила Анна и выпила до дна; голова слегка закружилась. Как жалко и как прекрасно жить!..»
Дедушка закурил трубку с оригинальным изогнутым мундштуком, заговорил неторопливо:
Потомственная интеллигенция, к которой я и мой внук принадлежим, всегда шла, так сказать, своим путем.
Своим путем, подхватил внук с усмешкой, а шла туда жена кладбище.
Ну, ну, Сашок Так вот, испокон веков, называя себя «солью земли», мы были умные, но не мудрые. И последнее время я начал размышлять: есть ли жизнь после смерти.
Серьезно?
Может, с моей стороны и поздновато: ведь очень скоро я узнаю несомненно, стопроцентно.
Ну и как, есть?
Боюсь, что да.
Не бойтесь, заявила Анна в приятнейшем головокружении. Это очень радостно, что там нас, может быть, ждут.
Смотря кто ждет, вставил Саша, а старик продолжал воодушевленно:
Дети мои, святые боялись, даже Сын Божий боялся. Страх смерти движет миром, прогресс придуман, чтоб его приглушить. Впрочем, это проблемы моего возраста, не вашего.
Деда, ты делал бомбу по велению времени и потому что твои мозги для этого созданы.
Кстати, о времени Дедушка отогнул рукав пиджака. Двадцать минут девятого. Пойду-ка пошевелю мозгами.
Коньяк оставь, может, мы еще выпить захотим.
Как тебе угодно, Сашенька. Старик выбил пепел из трубки в медную пепельницу и как-то встрепенулся, вздрогнул. Господи, налей! Налей всем! Взглянул на Анну. Ведь сегодня день его рождения, двадцать лет.
Какое жуткое совпадение! выпалила Анна, тут же прикусив язык (буквально даже почувствовала солоноватый привкус крови во рту. «Так тебе и надо! Какая бестактность, совсем нельзя пить!»).
Да, да, пробормотал старик отстраненно. Сашокединственное, что у меня есть на свете. Здесь все, и прежде всего я сам, все принадлежит ему. За тебя, мой дорогой! Юности, мужества и ума тебе не занимать. Дай Бог мудрости
ГЛАВА 3
Она убрала со стола, помыла посуду (молча, преувеличивая свой промах, да и язык болит) и праздно растянулась в дачном кресле, не в силах, кажется, пошевелиться.
Устала?
Ужасно.
Он протянул обе руки и нежно, слегка прикасаясь, погладил ее по лицу. «Какой красивый!»в который раз подумалось, и голова закружилась от острого пряного аромата то ли табака, то ли коньяка.
Смотри, больше так не надрывайся.
Не буду.
Даешь мне слово?
Даю.
В банальных репликах крылся подтекст, который тревожил и радовал.
Какая ты красивая, сказал он, словно подслушав. Хочешь коньяку?
Ой, он такой пьяный! Пить хочу, умираю. Она жадно осушила высокий хрустальный стакан. У вас такая вода вкусная.
Из нашего колодца в саду, там на дне кусок промышленного серебра, очищает воду. Сейчас я тебе свежей принесу.
Да не надо (Но он уже побежал на кухню, вернулся с ведром.) Тут еще половина.
Нет, свежей, холодной! Пойдем, я покажу, как набирать.
Они вступили на травянистую тропку под сень сиреней, как вдруг серебристый голосок позвал: «Саша!»
Я сейчас. Юльке чего-то надо!
Он исчез, нахлынули звуки старого танго кажется, «Маленький цветок», да. Анна углубилась в зеленый трепещущий тоннель, который вывел на лужайку с нескошенной травой. Колодец, над ним стройный каштан, за ним зарослипленительный пейзаж в закатных лучах.
Она остановилась, сердце заныло от чувства острого и сильного, природу которого не объяснить, как не объяснить красотувоспоминание о рае, детстве человечества. Обернулась: дедушка задумчиво смотрит в окно. Мировой старик, ей нежданно-негаданно повезло вдруг найти близких, словно странный шутник вернул родительский долг Не надо омрачать такой вечерпрекрасную иллюзию в саду, когда ощущение времени потеряно.
Донесся шум выливаемой воды, Саша появился с пустым ведром, бросил его в траву, подошел, положил руки ей на плечи.
Дедушка смотрит!
Смотрит? Саша рассмеялся нервно. Не беспокойся, подглядывать не станет, не такой он человек.
Она чувствовала удары его сердца, его жгучее возбуждение, которое опьяняло сильнее, чем коньяк.
Анна! только и сказал он и прижался к ней лицом; мир с садом словно вздрогнул, заправившись страстной энергией Она отстранилась.
Зачем она тебя звала?
Кто?
Юлия.
Пойдем ли купаться. Он взял ее за руки мокрыми руками. Да ну их всех! Они нам не нужны, ведь так?
Ага. Какое необычное место. Здесь как будто должен расти аленький цветочек.
Где? Где именно?
Вон там, возле кустов.
Давай посадим алую розу.
Давай. Вы сегодня на кладбище ходили?
Да, к маме. Знаешь, ведь я убил ее.
Да ну тебя! Она вырвала руки в гневе.
Это правда, Анна.
Как же так? Она почувствовала, что сейчас заплачет и все полетит к черту. Не надо, не говори ничего!
Как хочешь.
Это нечаянно случилось, да?
Я почти ничего не помню, так, обрывки Я потом болел.
Сколько тебе было лет?
Семь.
И в семь лет ты умудрился Какой черный человек внушил тебе такой ужас?
Меня допрашивали.
Как она умерла?
Ей перерезали горло.
Анна содрогнулась всем телом и какое-то время не могла говорить. Больше всего поражал его тон, рассудительный, холодноватыйзастарелая история; никакого безумия, болезни, скорби не проглядывало в красивых разноцветных глазах.
Зачем ты мне сказал?
Думаешь, я ко всем лезу с излияниями? Просто хочу, чтоб ты знала про меня все.
Ну и все, больше не будем об этом, да? А то мне Она помолчала. Мне очень страшно, Саша.
Почему? Дела давно минувших дней.
Очень, повторила она бессмысленно, но с сильным чувством: теперь эта чудесная лужайка навсегда будет ассоциироваться у нее со смертью.
Саша набрал ведро воды, они пошли к дому («Колодец забыл закрыть!»), вернулся, дверца ухнула с забавным чмоканьем, как капризное живое существо.
В дедушкином кабинете уже светилось окнослабый отблеск настольной лампы с зеленым абажуром, а внизу темно, и они крадутся. «Как воры по коридору», сказал Саша, засмеялся и включил свет.
Пойдем ко мне?
Ой, на сегодня с меня хватит впечатлений!
Я все сказал деду.
Что «все»?
Что я от тебя без ума. То есть он сам догадался, а я подтвердил.
Они вошли в его комнату и сели на низенькую софу.
Если ты будешь ко мне приставать
Не хочешьне буду. У меня более дерзновенные планы.
Какие?
Мне хотелось бы стать твоим мужем.
Прямо сейчас?
По-настоящему, официально. Словом, считай это предложением.
Чтоб скрыть радость, гордость (зачем, спрашивается, скрывать? но такова была ее натура), Анна заметила:
Ну, детство какое-то. Разве так предлагают?
А как? Ты скажия сделаю.
Все завтра. Умираю, спать, отговорилась она, подозревая, впрочем, что не заснет глупости, спать! Переживать каждое слово, жест, мысль в воображении, в ночном одиночестве
Радость моя, не уходи, заговорил Саша лихорадочно. Я до тебя не дотронусь, просто будем вместе.
Она улыбнулась зачарованно, встала и пошла в свою комнату, слыша шаги за спиной. Он включил большую лампу в форме лотоса на полу, бросающую отблески на потолок и на его лицо снизу, загадочное, встревоженное.
Анна, ты мне не ответила.
Да, да, да! вырвалось у нее против воли.
Я сейчас? Саша бросился за дверь, тотчас вернулся с магнитофоном на батарейках, включил. Они сели на пол возле оранжевой лампы; полилась завораживающая прозрачная мелодия в стиле транс, женский шепот, потаенный, страстный; он верно уловил настроение: слишком много сказано, почувствовано, нужна разрядка. Оба сидели бездумно, расслабленно, отдыхая; время остановилось, музыка до отказа заполнила пространство; в секундном перерыве уловились смутные голоса сверху.
Кто-то к дедушке пришел?
Ага.
Зазвучала новая песнь, еще нежнее, еще обольстительнее; он лег навзничь на ковер; она, словно действительно в трансе, легла рядом.
Ты пойдешь за меня замуж?
Да.
Ты меня любишь?
Да.
Конечно, она его любит, ничего подобного с ней никогда не случалось.
Мне еще никто не делал предложения. Анна обняла его, глядя в потолок в золотых и голубых цветочках, на котором почему-то появилось большое пятнокак карикатурный паук-крестовик. Она долго глядела, не осознавая, потом вдруг закричала:Кровь!
Что? О чем ты?
Анна оттолкнула сильное податливое тело, выскочила в прихожую лестница дверь в кабинет чуть приоткрыта. В глубоком своем кресле полулежал дедушка с перерезанным горлом, весь в крови, стол и доски пола залиты кровью, окровавленные бумажки на полу и Библия в крови, и даже на потолке мансарды обильные брызги.