Старик упал в воду, Карась стоял за штурвалом, глядя на меня своими светлыми голубыми глазами. Зря ты ему так много наливал. Видно, подошел к борту, потерял равновесие и готово.
Ты это сам видел?
Ничего я не видел. Спал, как и ты, а когда проснулся, у штурвала никого нет и баркас по сторонам рыскает.
Я посмотрел ему под ноги. На дощатой палубе отчетливо проступали пятна крови. Их затирали, но до конца затереть не смогли. Значит, ко всему прочему, мы стали еще и убийцами.
Мужики, вы хоть соображаете, что натворили?
Ашухин перехватил мой взгляд.
Хватит, заткнись Старик утонул, Карась это видел, Николай помедлил, и я тоже видел Свалился за борт, и мы не успели ему помочь.
Зоя испуганно смотрела на нас.
Ты это тоже видела?
Я же сказал, хватит! крикнул Ашухин. Старик утонул, и давай прекратим болтовню.,
Мне вдруг стало страшно. Я почти физически ощущал опасность, исходящую от Ашухина и Тарасенко. Они почувствовали вкус денег, и сейчас их уже ничто не могло остановить.
Но сегодня это была не последняя смерть. Ласей оказался прав, когда говорил, что деньги не принесут нам счастья.
Ветер постепенно стих и откуда-то сверху клочьями полег туман. Баркас размеренно тарахтя резал спокойную, слегка колыхающуюся воду.
Молочная пелена закрыла все вокруг. Я сменил за штурвалом Карася. Кровь уже полностью затерли, а палубу выскоблили ножом.
Николай подошел ко мне и несколько минут стоял молча.
Мы все повязаны одной веревкой, медленно проговорил он. Вместе начинали дело и вместе закончим. За тебя уже сделали самую грязную часть работы, тебе остается только молчать и не закатывать истерик. Мне жалко Ласея, но так получилось. Он утонул
Дожидайся, поверят тебе. Скорее все четверо утонем, чем Ласей. Он всю жизнь в море ходит.
Баркас разобьется у берега, и мы все исчезнем. Потом найдут обломки, но мы уже будем далеко
Ашухин постоял рядом еще немного и, не дождавшись от меня ответа, пошел в трюм.
Мы двигались малым ходом, но это нас не спасло. Спустя четыре часа баркас врезался в льдину.
Серо-зеленая стена выплыла из тумана прямо перед носом нашего суденышка. Старик Ласей может быть и среагировав, но у Карася, стоявшего за штурвалом, не получилось. Он успел лишь нажать кнопку выключателя дизеля, но оказалось, что поздно. Инерция тащила тяжелый дубовый корпус прямо на стену. В наступившей тишине оглушительно запрещали раздавленные борта.
Суденышко легло на бок. В воду посыпались доски, лежавшие на палубе, куски брезента, еще какой-то хлам. Я успел схватиться за болтающийся леер и повис над водой. Рядом висел, держась за штурвал, Карась.
Отвесная ледяная стена, высотой метра три, поднимается из черной дымящейся воды. Если баркас перевернетсянам всем конец! Но судно, раскачиваясь, медленно обретало равновесие. Из каюты выскочили Николай и Зоя.
Там вода! Хлещет
Я сбежал вниз и сразу понял, что спасти баркас не удастся. Море рвалось в трюм через пробитый борт сразу несколькими фонтанами. Сколько времени у нас в запасе? Я передал Карасю первое, что попалось под руки, сумку с картошкой.
Бросай все наверх. Туда на льдину!
Мы швыряли вверх банки с консервами, пакеты с крупой, тряпки, чайники. Нас медленно тащило вдоль зеленого ледяного разлома. Я стоял наготове с багром. Стена пока отвесная, но должна же быть хоть какая-то трещина! Пущенный Николаем пакет с мукой долетел почти до верха и с треском распоролся об острый край льда, осыпав нас белым облаком. Карась, раскрутив за ствол ружье, зашвырнул его на льдину.
Скомканное ватное одеяло, не долетев, упало в воду.
Это ведь берег, да? Берег?
Ашухин бегал вдоль борта со своим коричневым рюкзаком, в котором лежали деньги. Нет, это не берег! До берега отсюда не меньше сотни километров. Это всего лишь льдина, возле которой мы можем утонуть, как котята, так и не сумев на нее взобраться, Ласей был прав. От судьбы не уйдешь
Я упрямо отталкивался веслом, помогая нашему гибнущему судну продвинуться хотя бы еще немного вперед, туда, где ледяной обрыв остановился более пологим. Карась помогал мне, яростно выгребая другим веслом, но еще быстрее погружался в воду баркас. Я подгреб ближе к льдине и показал на неровные ступенчатые уступы.
Здесь можно взобраться. Зоя, лезь!
Женщина испуганно замотала головой:
Сначала вы. Мне страшно
Ашухин и Карась тоже нерешительно мялись. Я подхватил рюкзак с деньгами и передал весло Карасю. Уступы скользкие, а внизу дымящаяся студеная вода вечно холодного моря. Я полз, раскорячась, как лягушка, цепляясь за каждый бугорок. Мне помогало, что кое-где в лед были вморожены водоросли, они уменьшали скольжение. Наконец, я вскарабкался наверх.
Карась, раскрутив над головой, швырнул мне моток веревки. Конец не долетел до меня подметра. Еще раз! Я подхватил веревку, отполз от края и уперся, ногами в ледяной излом.
Лезьте быстрее!
Внизу опять заминка. Ашухин подтолкнул Зою.
Не бойся и держись за веревку.
Она карабкалась по моим следам и была уже почти наверху. Над краем льдины показалась ее голова в красной вязаной шапочке, и в этот момент Зоя потеряла под ногами опору. Несколько секунд она висела, цепляясь за веревку, потом, вскрикнув, сорвалась вниз. Тело ударилось о дощатый борт полузатопленного баркаса и исчезло в воде. Красная шапочка, как поплавок, снова показалась на поверхности, но уже метрах в двух от баркаса. Карась протягивал ей весло, но Зоя, видимо, ничего не соображала от шока или была не в состоянии за него схватиться.
Отшвырнув весло, Карась бросился в воду. Следом, через секунду или две, сбросив куртку, прыгнул я. Мне было страшно, но я знал, что буду презирать себя, если не прыгну. Вода обожгла, как кипяток. Я вынырнул, оглядываясь кругом. Рядом барахтался Карась, но Зои нигде не было.
Николай подогнал к нам баркас, и мы кое-как вскарабкались на палубу. Наше судно тонуло. Облепленные мокрой одеждой, мы торопливо раздевались. Нам предстояло лезть вверх. Первым взобрался Ашухин. Мы швыряли на льдину мокрые комки одежды, сапоги, еще какие-то вещи. Что-то долетало, а что-то падало вниз. Потом, держась за веревку, вылезли на льдину и мы.
Брошенный баркас, покачиваясь на мелкой волне, медленно исчез в тумане. Ему оставалось жить считанные минуты. Мы глотали спирт прямо из канистры, запивая талой водой, которую черпали под ногами. Николай протянул нам с Женькой по куску хлеба с салом. Отрезал себе и тоже стал молча жевать. Я видел, как двигались его уши и напрягались желваки. Куски были большие, и жевал он долго. Я отвернулся. Ашухин отыскал среди вещей эмалированную кружку.
Еще хотите?
Налей, откликнулся Карась.
Ашухин нацедил спирта и протянул Карасю.
Вы молодцы, а я вот не успел прыгнуть.
Какой толк? пробурчал Карась. Мы все не успели. Царствие небесное подруге нашей
Он медленно выпил спирт. От закуски отказался, лишь зачерпнул кружкой талой воды. Ашухин скорбно покачал головой, выпил тоже и отрезал себе хлеба с салом. Смерть Зои не испортила ему аппетита. Я отвернулся и начал выжимать брюки.
Должно быть, что-то почувствовав, Ашухин подошел ко мне с протянутой кружкой. /
Давай за помин души.
Молча выпив, я вернул ему кружку и снова взялся за брюки. Мне почему-то показалось, что Николай сейчас решит всплакнуть. Но он только шумно вздыхал, дожевывая сало.
И все же нам повезло. Мы трое остались в живых, и даже наши мешки с деньгами остались при нас. На треножнике из весел и винчестера мы развесили одежду, собрали в кучу уцелевшие продукты и вещи. Одиннадцать банок консервов, три буханки хлеба, кусок сала, мешочек с пшеном и килограмма два сахара. Голод нам пока не грозил. К винчестеру и двустволке имелись патроны. Хлопая мокрыми сапогами, я обошел льдину. В длину она километра полтора и чуть меньше в ширину. Кое-где я разглядел пучки водорослей и мелкий плавник. Нашел два вмерзших бревна и широкую дубовую доску, но их надо было выкалывать из толщи льда.
Остаток дня мы стаскивали к нашим вещам плавник и собирали мох для подстилки. Он был такой же сырой как все вокруг, но это было лучше, чем мокрый лед.
Костер горел плохо. Лед под ним таял и заливал угли. Мы кое-как нагрели пол-чайника воды, чтобы запить банку консервов, которую открыли на ужин. Из теплых вещей у нас имелись два спальных мешка и старый облезлый полушубок Ласея. Мы постелили на мох спальник и полушубок, укрывшись вторым спальным мешком. Все быстро заснули, но так же быстро от холода проснулись. Поднялся сильный ветер. Мы лежали как в трубе, к тому же спальный мешок напитался снизу влагой.
Мы поднялись и долго бегали кругами, пытаясь согреться. Потом снова кипятили воду, пока не рассвело. Берегом вокруг и не пахло. От горизонта до горизонта расстилалось пустынное серое море с гребешками волн. Льдину заметно покачивало, и от этого мы чувствовали себя еще более неуютно. Весь следующий день мы пытались хоть немного обустроить свой лагерь. На льдине нам предстояло провести черт знает сколько времени, и первое, что надо сделать, оборудовать более или менее сносный ночлег.
Мы разрубили пополам извлеченную изо льда доску и уложили ее в нише, которая немного защищала от ветра. В изголовье и ногах настелили кучу плавника и покрыли это сооружение слоем мха. Получилось нечто вроде гнезда. Но все наши ухищрения помогали мало. Гигантская ледяная глыба и холодное море не давали нам согреться, и мы редко спали ночью больше двух часов подряд. Днем было теплее, но мешала вода, которая струилась вокруг, накапливаясь в низинах большими лужами.
Запасов еды при экономном расходовании могло хватить недели на две. Я рассчитывал, что за это время нас кто-то заметит или прибьет к земле. Если, конечно, не изменится ветер, который в основном дул с востока и тащил льдину вдоль побережья.
После убийства старика Вырги, я уже не мог относиться по-прежнему к моим спутникам. Но если с Карасевым мы еще вели какие-то разговоры, вместе караулили нерп на пологом конце льдины, то Николая я старался всячески избегать. Я помнил, как он не решился прыгать за Зоей, но еще трусливее и гадостнее вел он себя сейчас.
Ашухин боялся голода. Получилось так, что пищу брался в основном варить он сам. Учитывая наши запасы, чередовались в основном два блюда: жидкий суп из пшена с консервами и кипяток с сахаром. Подойдя как-то раз к нему со спины, я увидел как Николай торопливо выгребал в рот остатки тушенки. Потом налил в банку супа и, запрокинув голову, торопливо выпил.
Не подавись! окликнул я.
Но Ашухина было трудно смутить. Плеснув в банку супа, он протянул мне:
Попробуй, вроде ничего получилось
Я бросил к костру найденную сухую хворостину.
Карась придет, пообедаем все вместе, и не выдержав добавил:С нашим запасом только и жрать поодиночке!
Николай сделал вид, что не расслышал.
Еще он любил рассуждать с Карасем, как будут тратить деньги. Оба собирались немедленно купить машины. Ашухин«Волгу». Карась«Жигуленок», шестерку. Оба часами спорили о достоинствах своих моделей и собирались зимой ехать в Крым, проветриваться. Только никак не могли решить, как лучше: на одной машине или сразу на обеих. >
Конечно на двух, настаивал Ашухин. У каждого ведь с собой будет девочка. Захотел потрахаться, остановился, разложил сиденье, на него подругу и валяй сколько влезет.
После мгновенной и страшной смерти Зои на наших глазах мне было противно слушать Николая. Он вспоминал свои любовные приключения и советовался с Карасем, кого из прежних подруг взять с собой.
Можно Светку, она обоим сразу давать будет. Помнишь, которая весной у нас в конторе ночевала.
Найдем помоложе, авторитетно заявил Карась. На любой дискотеке пару сосок погрузим и поехали. И платить не надо. За жратву и выпивку кое-что надо отработать.
И-и-эх, красота, потягивался Ашухин. Ящик шампанского, ящик коньяку и вперед!
Плеск отвалившегося куска льда прервал его размышления.
Льдина не развалится? зевая, спросил он.
Не развалится, отозвался я. Как правило, они крепкие. Но есть другая опасность. Лед все время подмывается снизу морской водой, меняется центр тяжести, и такие айсберги часто переворачиваются. Не хотел раньше говорить, настроение портить.
Ну и не говорил бы, отозвался Карась.
А Николай долго размышлял, шучу я или нет. Подумав, решил, что не шучу. Воображение у него работало, и он хорошо представлял, как мы будем тонуть в холодной воде. Дня на два прекратились разговоры о девочках. Он ходил по льдине, прислушиваясь к каждому шороху, потом предложил держать наготове бревно и мешок с продуктами.
Отплываем в случае чего на бревне, потом опять попытаемся взобраться
Не выйдет, мотал головой Карась, знаешь, что будет, когда такая махина перевернется?
Шансов нет, подтвердил я, остается только молиться.
Значит, будем сидеть и подняв лапки ждать смерти? нервничал Ашухин.
Рубашку постирай, советовал Карась, чтобы, значит, на тот свет во всем чистом
Подстерегающие нас опасности не мешали Николаю заново считать и пересчитывать свои деньги. Однажды, пошептываясь с Карасем, он объявил:
Надо разделить Зоину долю на троих. Семья у ней не бедная, внучку и без нас обеспечат с ног до головы. Оставим им тысяч десять и хватит. Меньше разговоров будет, откуда и что взяли.
Карась его поддержал. Я отсчитал им по сорок пять тысяч. Ашухин, морща лоб, повертел пачки и, снова смешав деньги, разложил их на три кучки. Одну придвинул мне.
Делим на всех троих.
Глава 6
По моим подсчетам прошло тринадцать дней нашего унылого и холодного дрейфа на льдине. Может и меньше, потому что похожие друг на друга дни тянулись бесконечно долго, а отмечать прожитые сутки я начал лишь неделю назад.
Стало заметно холоднее. По ночам подмораживало, а однажды двое суток подряд длился самый настоящий шторм с дождем и снегом. Мы все промокли и тряслись от стужи, прижимаясь друг к другу. Огромные вспененные валы с грохотом обрушивались на льдину, брызги летели на десятки метров. Время от времени волны откалывали куски льда и скрежет ломающихся глыб перекрывал шум океана.
Мы выпивали по стопке спирта и ждали, когда же смоет нас волнами или перевернет. Карась сидел вялый, казалось, безразличный ко всему. Николая трясло от страха, он слишком любил себя и будущую веселую жизнь. Сейчас ему особенно не хотелось умирать. Мне же до воя становилось жалко жену и сыновей. Я не сомневался, что это расплата за убийство старика Вырги и смерть Зои.
Шторм в конце концов утих, но это была скверная примета. Близился сентябрь, а вместе с ним страшные осенние ураганы, которые длились неделями. Правда время для них еще не наступило, как правило, они разыгрывались во второй половине сентября. Я все же надеялся на лучшее.
Запас продуктов подходил к концу. За все дни удалось подстрелить лишь двух птиц, похожих на бакланов. Мясо было жестким и воняло рыбой, но мы их съели целиком, почти не оставив костей. Готовить еду мы Ашухину больше не разрешали, взяв эту обязанность на себя. Не умея переносить голод, он воровал тушенку, лизал из мешка сахар и жадно черпал кипящий недоваренный суп прямо из чайника, если поблизости никого не было.
Однажды, еще до шторма, я увидел, как перевесившись через край льдины, он что-то собирал на уступе. Я подошел ближе. Оказалось, в этом месте разорвался пакет с мукой, и на льду остался тонкий слой мучной жижицы. Ашухин греб ее пятерней и отправлял в рот, обсасывая пальцы. Он так увлекся, что даже не слышал моих шагов. Я постоял за его спиной. Внезапно возникло желание схватить Ашухина за ногу и толкнуть вниз. С трудом сдержавшись, я отвернулся и зашагал прочь. В один из дней мы открыли последнюю банку консервов. Ее предстояло тянуть на два-три дня, а может и больше. По ложке волокнистого мяса утром и вечером в чайник с бурлящей похлебкой, где гонялись друг за другом редкие крупинки пшена. Хлеб уже давно кончился, и жидкий суп мы пили из консервных банок.
В этот же день меня отвел в сторону Карась и показал на лужицу бурой мочи.
Кровь и вчера так было. Кранты мне подходят
Карась здорово сдал. Сухая бледная кожа обтягивала скулы, редкая свалявшаяся борода росла клочьями. Впрочем, и мы выглядели не лучше.
Это почки, сказал я, Ты их застудил. После того купания и ночевок на льду.
Умру?
От почек так быстро не умирают. Старайся не спать на спине и вообще меньше лежи.
Мне показалось, что в эти минуты между нами опять перекинулся какой-то мостик.
Ты молодец тогда первый за Зоей кинулся.
Ты тоже, отозвался Карась. Кому-то надо было прыгать. Не Коле же? Он три раза подумает, прежде чем что-то сделает. А вообще Зоя на его совести. Разве можно было ее в эту авантюру тащить! Знаешь, зачем он ее с собой брал?