Втайне Руфу хотелось поаплодировать. Ай да девушка! Потом он ощутил горечь зависти. Почему Роджер? Чем он это заслужил?
Маклина в тот момент не интересовали девушки-героини.
В юридическом смысле ты права, Лиз, сказал он. Но этот человек является подозреваемым, и, если он откажется помочь нам, не будет отвечать на вопросы, нельзя ожидать, что мы прекратим его подозревать.
Думаю, Маклин, что мне не стоит отвечать ни на какие вопросы, пока это мне не посоветует мой адвокат, сказал Роджер.
Что за адвокат?
Лиз послала телеграмму Джеймсу Макинрою с просьбой заняться моим делом. Думаю, что подожду с ответами на последующие вопросы до тех пор, пока он сюда не приедет.
Руф заметил, что Маклин сильно заколебался. Если Макинрой займется защитой Роджера, учитывая, что ему заплатят, то дело станет страшно трудным. Прокурору не удастся обойти слабые места в деле, если тут будет присутствовать Макинрой, тот, конечно, укажет на них присяжным.
Мне кажется странным, что вы ощутили необходимость нанимать адвоката, сказал Маклин.
Видя, с каким предубеждением все вы к нему относитесь, Роджер был бы дураком, если бы не воспользовался помощью профессионала, возразила Лиз.
Наступило что-то вроде патовой ситуации. Руф подумал, что Маклин, вероятно, сожалеет, что был излишне агрессивен, в результате Роджера теперь трудно склонить к сотрудничеству.
И что нам теперь делать? спросил Майлз, не обращаясь ни к кому конкретно. Ждать достопочтенного мистера Макинроя, чтобы он дал нам разрешение продолжать расследование?
Думаю, нет. Это заговорил доктор Смит, он медленно вышел из угла комнаты, держа руки в карманах своего серого пальто. Его кроткие глаза выражали почти раскаяние, когда он обратился к Роджеру. Сложная штука получилась, сынок. Отчасти вы правы, отчасти Маклин прав. Редко бывает по-другому, когда нужно сделать выбор. Уж такая она, жизнь. На самом деле в ней не существует только белых и черных цветов.
Этот мягкий голос, казалось, ослабил напряжение. Обаи Роджер, и Маклинсмотрели на доктора в ожидании, когда он продолжит, словно каждый из них ждал от него помощи.
Я не знаю, в курсе ли вы, Роджер, но власти штата назначили меня помочь разгадать эту загадку. Я заинтересован исключительно в том, чтобы найти правду. Я здесь не для того, чтобы «посадить» вас или кого-либо другого. Вы этому верите?
Пожалуй, верю, сэр, сказал Роджер. Напряжение исчезло из его голоса.
У меня есть один вопрос, который я хотел бы задать, и я не думаю, что ваш адвокат возразил бы против того, чтобы вы на него ответили. Если думаете, что он возразил бы, отвечать не нужно, и я не поставлю вам это в вину.
Что за вопрос, сэр?
И доктор задал свой вопрос:
Сколько вам было лет, когда вы в первый раз влюбились?
IV
Руф с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Вопрос доктора показался ему абсолютно не похожим на кульминационный. Руф ожидал чего-то взрывного, обнажающего, подобно скальпелю хирурга, добирающемуся до корня болезни. Но конечно, после того, как два человека погибли, этот шутливый вопрос должен был ослабить общее психологическое напряжение.
Роджер Линдсей понял вопрос точно так же.
Вы это серьезно, доктор Смит?
Абсолютно серьезно, сынок, ответил тот.
Если все это превращается в дурацкую игру, кисло сказал Алонсо, то мне лучше вернуться к серьезному делуживописи. Лиз, мне кажется, твой молодой друг может обойтись без тебя несколько минут, пока будет потчевать доктора историей своей первой любви. Я хотел бы перекинуться с тобой несколькими словами наедине.
Лиз замялась, но, когда доктор Смит одобрительно кивнул, она вышла из комнаты вместе с Алонсо. Маклин тоже поднялся.
Мне нужно доложить о ситуации генеральному прокурору, сказал он. Я вам не понадоблюсь? Верно, доктор? Таким образом Майлз вежливо дал понять, что, по его мнению, вопрос доктора и возможный ответ на него были лишь тратой времени.
Руф остался, сел на угол кровати и начал набивать трубку. Он полагал, что ему следует находиться поблизости от Лиз.
Откровенно говоря, доктор, сказал Роджер несколько смущенно, я не вполне понимаю, к чему вы клоните, но
Давайте объясним это вот как, прервал его Джон Смит. Майлз имеет набор отрывочных фактов, как бы фрагментов мозаичной картинки, которые он с силой соединяет друг с другом, вместо того чтобы терпеливо раскладывать их до тех пор, пока они не встанут на свои места. Одна из трудностей состоит в том, что сейчас слишком много фрагментов отсутствует. Например, Майлз пытается поместить вас в центр картинки, но это не получится, пока он не узнает о вас существенно больше. Абсолютно честно заявляю, что я тоже хочу выяснить, там ли ваше место. Майлзу мой метод кажется потерей времени. Его метод кажется потерей времени мне. Вы, не видя за собой вины, желаете снять с себя подозрения быстро и окончательно. Это можно осуществить с помощью правды, но, я так думаю, правды об иных вещах, нежели время и место совершения тех или иных действий или далекие рецептурные отделы бог знает каких аптек! Я так думаю, что место, где можно найти истину, здесь, доктор постучал пальцем по своему лбу, внутри вас, Роджер.
Понятно, сказал Линдсей, но в его голосе звучало сомнение.
Были ли у вас причины для убийства Терренса? Допустим, мы найдем такие причины. Далее. Могли бы вы размозжить ему голову тяжелым камнем? Свойственно ли это вашему характеру? Не знаю. Допустим, что да. Потом вы будто бы отравляете Дэна Саттера, для того чтобы не дать ему рассказать о ваших преступных действиях. Можете ли вы убить, применив яд? Способны ли вы тщательно разработать план, который сделал бы убийство похожим на импровизацию? Или способны ли вы хладнокровно совершить такую импровизацию? Или ни на то ни на другое не способны? Вот эти ключи я и разыскиваю, сынок. Временные графики и бутылки с ядом я оставлю Майлзу. В конце мы, возможно, сложим все это вместе в ясное и неоспоримое доказательство.
Но, повторяю еще раз, я даже не разговаривал с Терренсом на вечеринке. И поскольку у Дэна ничего не было против меня, то я не имел причин его отравлять, и я его не отравлял.
Совершенно естественно, что все это вы повторяли бы в любом случае, сказал доктор. Давайте вернемся к моему вопросу. Он может показаться глупым, но я действительно хочу получить на него ответ.
Роджер, по-прежнему стоя у камина, прошелся кончиками пальцев по небритому подбородку.
Я все-таки не понимаю, какой в этом смысл, но если вы так хотите
Наблюдая за беседой, Руф заметил, что Линдсей действительно пошел на попятную. Каким-то образом маленький серый человечек умел вызывать к себе доверие.
Мне никогда по-настоящему не везло в любви, начал Роджер. Видите ли, мой отец умер, когда мне было всего лишь пять или шесть лет. Года через два после этого моя мать снова вышла замуж, и следующие десять лет я провел большей частью вдали от домав школах, летних лагерях. Думаю, у меня не было особой возможности влюбиться, как большинство детей. Я я просто вообще не знался ни с какими девочками до пятнадцатилетнего возраста. Тогда ну, нужно было привести с собой партнершу на танцы в школу. Моя мать предложила одну девочку, которая жила по соседству и которую я почти никогда не видел. Это это было решено между родителями. Ей хотелось поехать на танцы в школу, ее звали Лейла. Мне же нужно было предъявить девочку, которая бы неплохо выглядела, для моего престижа в глазах школьных товарищей. Моя мать привезла ее в школу, и мы мы страшно стеснялись друг друга до самого вечера, когда должны были проходить танцы. Танцы в честь окончания учебного годав первой неделе июня. Ночь была теплая, и в воздухе стоял аромат сирени. Помню, как мы гуляли вместе в перерыве.
Роджер остановился, и на его губах мелькнула едва заметная улыбка. Руф понял, что теперь мысли Линдсея уже ушли далеко от убийства. Он думал о школьном спортивном зале, украшенном гирляндами и флажками, о плохоньком оркестре, который, наверное, казался ему в то время прекрасным, о молоденьких девушках в неброских кисейных платьях.
Там была дорожка с сиренью, росшей по обеим ее сторонам, продолжил Роджер, ведущая к пруду с лилиями и с фонтаном посередине, а вокруг пруда была круглая скамья. Мы мы сели на скамью. Я не знал, о чем с ней говорить, разве что спросил, нравится ли ей вечер. Тогда о, совсем неожиданно так неожиданно, что я испугался чуть не до смерти она как-то так странно обхватила меня руками за шею и стала шептать: «Поцелуй меня, Роджер милый пожалуйста пожалуйста!»Линдсей быстро глянул на доктора и Руфане смеются ли они, и, увидев, что те очень серьезно слушают, стал рассказывать дальше:Я я до того никогда не целовал девочек. Наверное, я делал это ужасно неуклюже. Но я был так возбужден, что боялся, как бы мое сердце не сломало мне ребра. Естественно, я я думал, что это любовь. Мне и в голову не приходило, что люди целуются не только в том случае, если любят друг друга навеки. Я считал себя помолвленным с этой девочкой с первого же момента, когда обнял ее там, у фонтана. Роджер сделал глубокий и долгий вдох. Я убедил мать, что стал слишком большим, чтобы ехать тем летом в лагерь. Я знал, что не смогу жить, если не буду видеться с Лейлой каждый день. Моя мать, может быть, знала, а может быть, не знала о том, что снедало меня, но, так или иначе, она согласилась на то, чтобы тем летом я остался дома. Все все было поистине чудесно в течение месяца. Мы разговаривали о любви, целовались, страдали. В голосе Роджера послышалась горькая нотка. Потом ну, я очень гордился Лейлой. В школе учился один старший мальчик, которого я считал очень крутым героем. Он был капитаном футбольной команды, президентом класса, все такое. Я пригласил его провести вместе со мной одну неделю летних каникул, и, к моему удивлению, он согласился. Я не знал о том, что ему тоже случалось прогуливаться вместе с Лейлой среди сирени и сидеть на круглой скамье Я думал, что он приедет ко мне потому, что я ему симпатичен, благодаря чему я чувствовал собственную важность. Это Впрочем, детали здесь не обязательны, доктор, но в первый субботний вечер после того, как он приехал, в яхт-клубе проводились танцы. В перерыве между ними я потерял из виду Лейлу, а когда пошел ее искать, то увидел свою любимую на дальнем конце пирса с моим приятелем. Они прижимались друг к другу в таких тесных объятиях, что в сумерках казалось, будто парочка слилась вместе. Уголки глаз Роджера сузились, когда он вспоминал об этой юношеской трагедии. Вот вам и глава первая из истории любви в жизни Роджера Линдсея, сказал он и нервно засмеялся.
Полагаю, подобные вещи случались с большинством из нас, Роджер. Доктор взглянул на Руфа.
Еще бы! улыбнулся тот.
После того случая я был очень обижен на женщин, вновь приступил к рассказу Линдсей. Я у меня ничего такого не происходило примерно три года. И вот, когда я поступил в колледж, один из профессоров устроил чаепитие для первокурсников, и я был приглашен. Там оказалась одна девушка Вряд ли ей было больше двадцати или двадцати одного года. Глядя на ее золотистые волосы, я подумал, что она самое прелестное существо из всех виденных мною девушек. Помню, как у меня сжалось сердце, когда ее представилимиссис Тауншенд. Но я заговорил с ней. Должен был это сделать. Я не мог оторваться, слушая звук ее голоса. Оказалось, что мистер Тауншенд, муж, заканчивал курс археологии и сейчас находился в Южной Америке в какой-то экспедиции. Она пригласила меня к себе домой. Я я чувствовал, что соглашаться нельзя, но не смог сказать «нет». Роджер пожал плечами. Она была одинока. Ее муж, по-видимому, гораздо больше интересовался доисторическими скелетами, чем ею. Я то есть с ней у меня была первая любовная связь, доктор. Это продолжалось в течение всего времени, пока я учился на первом курсе. Но как раз перед окончанием учебного года она сказала мне, что ее муж возвращается домой что все это было развлечением и «прощай».
Руф сел поближе. Неужели Роджер не осознавал, что рассказывал историю почти идентичную его приключению с Сьюзен Вейл? Он посмотрел на Джона Смита. Но лицо доктора ничего не выражало. Он молчал. Он ждал, когда Роджер продолжит рассказ.
После этого долгое время ничего серьезного не было. Я здорово обжегся. Через три года я окончил колледж. У меня были кое-какие деньги. Я уехал в штат Мэн и написал автобиографический роман. Я всегда хотел стать писателем. Это был тот самый роман, который опубликовал Терренс. Роджер нахмурился. Тучи нынешней реальности снова заклубились над ним. Как видите, доктор, моя личная жизнь оказалась не слишком насыщенной.
Но в ней было еще кое-что, заметил Смит.
Да. Роджер надолго замолчал. Моя книга получила хорошие отзывы критиков, но мало кто ее покупал! Терренс хотел, чтобы я поскорее писал следующую, но я не мог себе позволить тратить на это время. Мне нужна была работа, чтобы прокормиться. Терренс об этом ничего не хотел слышать. Он сказал, что вложил в меня деньги. Что он не компенсирует затраты на первую книгу, пока я не напишу вторую, возможно, третью. Терренс говорил, что временной промежуток между книгами не должен быть слишком большим, поэтому он снабдит меня финансами, пока я буду писать вторую книгу. Вот так и получилось, что я оказался в Бруксайде, в этом доме. Он перевел взгляд на Гилсона, и задумчивое выражение на его лице сменилось тоской, настоящей и глубокой. Здесь я повстречал Лиз. Она, говорили мне, скорее всего, выйдет замуж за Руфа. Говорили, что это идеальная пара. Вы не знаете Лиз, доктор Смит, но она такая добрая и дружелюбная ко всем. В этом поселке я был чужим. Большинство местного населения не слишком рады чужакам, в отличие от Холбруков. Было время, когда я приходил в их дом каждый вечер. Лиз, Алонсо и я разговаривали о литературе, живописи, политике. Это это было удивительно интересно.
Неожиданно доктор Смит прервал повествование Роджера:
У вас сложились хорошие отношения с Алонсо?
Отличные, ответил Линдсей. У нас оказалось много общего. Как большинство людей, которые не занимаются сочинительством, Алонсо считал, что знает про это дело все. И, как большинство людей, которые не пишут картины, я считал, что здорово разбираюсь в живописи. Мы, бывало, начинали орать и вопить друг на друга, иногда до самого рассвета! Снова наступила долгая пауза. Потом как-то ночью это это случилось, проговорил Роджер, старательно отводя глаза от Руфа. Я не могу сказать как Лиз была в моих объятиях, и я говорил, что люблю ее и хочу жениться на ней, и она она, к моему изумлению, сказала «да». Он потряс головой, словно все еще не мог в это поверить. Я я спросил про Руфа. Я сказал, что потерял голову, что не имел права говорить и делать то, что сделал. Лиз ну, Лизэто Лиз. Она очень переживала за Руфа. Он ей очень и очень нравился. Думаю, Лиз отдала бы что угодно, лишь бы не причинить ему боль. «Но я не могу сыграть с ним самую гнусную шутку, какую только возможно, говорила она мне. Я не выйду за него замуж, любя другоготебя». Я сказал, что пойду к Руфу и поговорю. Она об этом не хотела и слышать. Лиз ответила, что это ее проблема и она сама с ней разберется. И я думаю, Лиз это удалось. Знаю, что удалось.
Плотно сжатые губы Руфа стали подтверждением его слов.
Стало быть, у вас с Лиз все было хорошо, сказал доктор. Ничего не стояло у вас на пути?
Ничего.
Алонсо одобрял ваши отношения?
Я уже говорил, что мы отлично сошлись. Так было до до тех пор В общем, на его месте я вел бы себя так же.
У вас изменилось мнение о Лиз? спросил Смит.
Нет! Но вы не сможете понять, доктор.
А вы попробуйте объяснить, мягко сказал Джон Смит.
Роджер безнадежно развел руки:
Я прожил здесь несколько месяцев, когда Терренс приехал со своей молодой женойСьюзен! Я был очень рад за него. Я мне понравилась Сьюзен. Я подумал, что она подходит ему. Потом, когда они пробыли в Бруксайде около месяца, как-то вечером я зашел к нему. Правительство отправляло его на Дальний Восток. Сьюзен придется остаться здесь, в Бруксайде. Не присмотрю ли я за ней? Здешние люди приняли ее не очень тепло. Ей будет одиноко. Не прослежу ли я, чтобы ей здесь не стало слишком тяжело? Мне ничего не оставалось, кроме как сказатья сделаю все, что могу. Не поймите меня неправильно. У меня и мысли не возникло, что тут может таиться опасность. Я был рад помочь. Это не казалось мне слишком уж большим одолжением. Но но я не знал Сьюзен.
Руф больше не мог сидеть молча.
У тебя не могло быть сильного чувства к Лиз, раз ты позволил себе
Ты не понимаешь! перебил его Роджер. Я находился словно в дурмане. Это было что-то такое, что я не мог перебороть. Я
Чепуха! в свою очередь прервал Линдсея Гилсон. Влюбленного мужчину не сможет присосать к себе первая попавшаяся сексуальная куколка!
Если случилось именно это, тихо сказал доктор.
Месяцами Руф держал свое возмущение при себе. Теперь у него сорвало клапан самоконтроля. Он повернулся к доктору с пылающими глазами:
Что вы имеете в виду, говоря «если случилось именно это»? Он сам во всем признается! Все в поселке видели, что происходит. Он наплевал на Лиз! Он наплевал на своего друга Терренса! И теперь говорит, что был одурманен да беспомощен. Думаю, все тогда было очень просто! Я не хочу вешать человека за преступление, которое он не совершал! Если он его не совершал! Но давайте просто признаем тот факт, что этот пареньнастоящий подонок и ему надо просто вышибить мозги!
Значит, и ты тоже теперь против меня, Руф, печально сказал Роджер.
А я за тебя никогда и не был! Я только пообещал, что дело об убийстве стану вести справедлив, и сдержу слово. Но будь я проклят, если понимаю, как ты, Роджер, сумел заполучить такую прекрасную девушку, как Лиз, и такого умного человека, как доктор Смит, в качестве своих защитников. Ты что, гипнотизируешь людей? Я-то вижу тебя насквозь, ты для меня как стеклышко.
Роджер отвернулся и стал смотреть на огонь. Его плечи опустились, словно из его тела медленно утекали силы. Добрые серые глаза доктора были исполнены жалости к обоим этим людям. Однако, прежде чем он смог заговорить, раздался стук в уличную дверь.
Посмотрю, кто там, сказал Руф. Ему хотелось уйти куда-нибудь. Он вышел в переднюю. Там находился Маклин, говоривший с кем-то по телефону. Из-за его спины, через закрытую дверь кухни, до Руфа донесся голос Алонсо. Вероятно, мистер Холбрук продолжал свои безнадежные попытки убедить Лиз бросить Роджера.
Гилсон открыл уличную дверь и увидел стоящую за ней мисс Тину Робинсон.
Здравствуйте, Тина, сказал он.
Лиз Холбрук здесь? спросила мисс Робинсон, с любопытством заглядывая в дом через плечо Руфа.
Кажется, она в кухне с Алонсо, сказал Руф.
У меня для нее телеграмма. Ну-ка, отойдите в сторонку, Руф Гилсон. Я собираюсь отдать ее лично Лиз.